goatmeal

Извивающиеся тела в тумане. Короткое мелькание ботинка в полёте. Линия сердечного ритма на кардиомониторе. Неровные пикселизированные изображения. Ярко освещённые силуэты сзади, безликие спереди. Мрамор. Два металлических шарика и их падение в воду. Две руки, ладонями вверх. Переплетённые мизинцы розовые от жара сердца, что рвётся наружу волнистыми брызгами. Подземный переход поросший зелёным мхом от запустения. Обрушившиеся листы кровли и серое небо в тусклом поле. Морские волны через кирпичный портал, затем горящий дом, и снова вода. — Больше всего я чувствую связь, когда разговариваю с кем-то. Или, может быть, когда у нас есть что-то общее. Или когда мы смотрим друг другу в глаза. Аналоговые телевизоры выключаются не сразу. Они гудят белым шумом, который концентрируется в точку в центре экрана. И всё исчезло. Тэён неожиданно схватил Марка за бицепс. Они были в разгаре репетиции. Марк чертовски испугался и начал анализировать свои последние несколько движений в поисках заметной непоправимой ошибки. Но, кажется, ничего такого не было. Это не успокаивало. Облажаться и не осознать этого, было гораздо большей проблемой. Такое уже действительно требовало серьезного наказания. — Зайди ко мне попозже, — туманно сказал Тэён. У Тэёна была, пожалуй, самая индивидуализированная комната, что отражала творческую натуру жильца. Его не беспокоило, что ему могут надоесть нацарапанные рисунки прямо на стенах или яркие фигурки Спанч Боба на полках. Скорее он гордился этой комнатой. Он часто фотографировал себя в приглушённом фиолетовом освещении своей безопасной среды обитания, как рыбка в аквариуме, на которых он так любил смотреть. Марку казалось, что он вторгается на чужую территорию. Количество предметов в комнате только усиливало это ощущение. Маленькое пространство занимали большой письменный стол, игровое кресло и кровать, заваленная плюшевыми игрушками. Вдоль стен — полки с разным хламом. Тесновато, но возможно Тэёну было уютно в окружении любимых вещей. Фараон в роскошной гробнице. — Привет, — вежливо поздоровался Марк. Дверь с щелчком закрылась за ним. Тэён, босой и в легкой свободной одежде, повернулся к нему, сидя в кресле. После душа он был весь розовый, волосы всё ещё были мокрыми. Игра на компьютере не успела запуститься, и в нижнем углу экрана крутился значок загрузки. Он всё вертелся и вертелся. — Привет, — Тэён жестом пригласил сесть, затем снял наушники и аккуратно положил их на стол. Повисла напряженная тишина. Марк пытался удержать зрительный контакт, но потом взгляд заметался туда сюда: компьютер, светодиодные ленты, ковёр, полки. — Ты в порядке? — первым нарушил молчание Тэён. — Э... да. То есть, да. Огромные глаза напротив блестели фиолетовым и казались чужими, по-учительски внимательными. Так, словно Марк получил очередную двойку по математике и у него начинают интересоваться обстановкой дома. Но Тэён не выглядел сердитым. — Тебе нравится наш новый альбом? Может есть что-то, что тебе хотелось бы исправить или изменить? — Нет. Пауза придала воздуху неприятную липкость и она начала оседать на кожу. Марк ожидал словесную пощёчину от Тэёна: «Ты подводишь команду. Почему ты не можешь сконцентрироваться? Мы решили, что ты нам больше не нравишься». Тэён вздохнул: — Мне очень жаль. Я думаю, что в этом году чересчур сильно давил на тебя. Я знаю, ты много работаешь, но иногда мне кажется, что, — его красивое лицо исказилось, — мы с тобой слишком похожи. Иногда я вижу в тебе себя. И я понимаю, что не должен так поступать. Год назад от такого признания Марк бы весь радостно вспыхнул. Он и сейчас чувствовал небольшой румянец от уголька гордости, что остался тлеть, после того, как очаг был потушен ядовитой болотной гнилью, что лишила его кислорода. Она поселилась в грудной клетке и не могла принять света. Марк был слишком напуган возможными испарениями, чтобы позволить ей гореть. — Прости меня за то, что я сказал о тебе и Хэчане, — произнёс Тэён, сцепляя руки в замок и опуская взгляд. — Это нормально. — Нет, это не нормально. Ты не плохо к нему относишься. Я просто сказал это, потому что хотел... чтобы вы перестали. Они посмотрели друг другу в глаза. В глубине зрачков Тэёна обитал яростный огонёк. У Марка в изумлении открылся рот, — Почему? Если ты был в курсе, то почему так долго молчал? Но он уже знал ответ. Прочитал его в грустной улыбке. Никогда не сформулированные в слова, не обсуждаемые запретные чувства. Марк был там, и они все немного пьяны. Он наблюдал за ними обоими, когда, как им казалось, они прятались в тёмном углу кухни. Они прильнули друг к другу, и потом Тэён испуганно увернулся, и Доён вместо губ скользнул по его щеке. Джэхён при помощи нового сериала от нетфликс попытался отвлечь внимание Марка, утверждая, что им необходимо поддерживать свой английский. — Знаешь, я рад за вас, — когда Марк ничего не ответил, Тэён продолжил. — Я думаю, это здорово! Вы, ребята, делаете друг друга счастливыми. Марк не знал, что сказать. Он всё еще был погружён в воспоминания: Джэхён толкнул его под рёбра и терпеливо ждал, пока Марк отвернётся от них. Он был мягче, чем обычно, но его измученный взгляд выдавал. Они снова ничего не обсудили. К тому же в тот период Джэхён чувствовал себя не в своей тарелке и из-за Сычёна. Когда они всё поняли, что Вин Вин действительно не вернётся из Китая, Марк заметил, как он строчит что-то в телефоне. Джэхён неделями не мог успокоиться, проверял телефон, когда думал, что никто не обращает на него внимания. Лежал на этом же диване и перечитывал душераздирающий поток сообщений, отправленных с разницей в несколько дней. Марк подглядел однажды, что все они были прочитаны, но ни на одно не было ответа. В мире всегда есть тот, кто страдает больше. — Мне больше не нравится то, кем я являюсь, — признался Марк. — Мне всё время больно. Мне страшно. Я хочу, чтобы это прекратилось. Что-то происходит со мной, и я не знаю, что это. По ночам. Что-то приходит за мной. И это что-то плохое. Оно хочет только меня, и я не знаю, как это остановить. Я не могу спать. Мне так страшно, что я не могу спать. Я понимаю, как плохо для всех остальных, что я такой рассеянный в последнее время. Но я просто не знаю, что мне делать. Я не знаю, что делать... — его речь прервалась грустным всхлипом и он поспешно вытер слезы, что покатились по щекам. Он испытывал облегчение и стыд одновременно. — Это звучит чёртовски глупо, — бормоча, продолжил он, — иногда мне кажется, что я просто схожу с ума. Но я чувствую, что там что-то есть. Что-то физически реальное, материальное. Я понимаю, что этого не может быть, но для меня это ощущается настоящим. Тэён уставился на него, в шоке разинув рот. — Макы, ты хочешь сказать, что в твоей комнате живёт призрак? — осторожно спросил он. Марк почувствовал, как он резко обессилел, рассказав о своих переживаниях. — Я не знаю. Это всего лишь я. Думаю, это всего лишь я сам. — Ты такой твёрдый, — нахально ворковал Хэчан. Он стоял на коленях на полу между ног Марка и с видимым удовольствием ласкал его член. Квадратная ладонь по кругу водит по головке широкими приятными движениями. Марк ощущал покалывание во всем теле и медленно моргал. Хэчан время от времени останавливался, мокро целуя его кончик, чтобы трение оставалось скользким и грязным. Но сейчас, наклонившись, Хэчан приподнял член и обильно сплюнул. Затем облизал по всей длине, собирая слюну обратно и с булькающим звуком пустил её на головку, всасывая. Он раскрыл челюсть как можно шире и прищурился от напряжения. Член, как в порно, показался выпуклостью на поверхности его щеки. Внутри она ощущалась тёплым бархатом. От такой картины Марк застонал, изо всех сил удерживая себя от желания толкнуться. Хэчан отстранился и вытер подбородок тыльной стороной свободной руки. Он облизал губы, приподнялся с колен и снова вобрал. Уверенно глотая, он старался взять в горловой и не потерять своего кукольного вида. Он убрал руку с основания члена и схватился за бедро Марка. Втянул носом воздух и отступил назад, после провёл острым язычком вдоль длины и насадился обратно, на этот раз беря почти до основания. — Блять! — взвизгнул Марк и грубо вцепился в его волосы. Когда Хэчан пытался проглотить целиком, его глаза всегда становились большими и влажными. Его рот был слишком мал. И он забавно мелко дергал головой, широко раскрывая губы, прежде чем суметь впихнуть кончик. Он набивал горло так, что чуть не плакал. Он отстранился, но не стал опускаться вновь, а вернулся к этим жестоким, липким круговым движением рук, пачкая их смесью телесных жидкостей. Его вид был расчётливым. — Ты опять притворяешься, что я девственник? Член Марка отважно дёрнулся, сгибаясь достаточно сильно, чтобы задеть нежную кожу собственного живота. — Нет, — неубедительно ответил он. Хэчан приложил все усилия, чтобы придать лицу невинное выражение, но получилось скорее кокетливо-разочарованное, — О, ты можешь. Но только если захочешь. Ты хочешь? Марк прикусил щёку, стараясь не кончить густыми полосами на лицо Хэчана. — Да. Хэчан сел на пятки и, выглядя чопорно и вежливо, заправил волосы за уши. Его член, толстый красный и нетронутый, лежал между бёдер. «Он бы не знал, как прикасаться к себе, — подумал Марк, — потому что никогда этого не делал». Воспоминания о последней такой ролевой игре густым возбуждением отдалось в яйцах. Хэчан не знал бы, что делать, но Марк заставил бы его испытать удовольствие, нежно прижимал бы к себе и поглаживал соски, пока тот не кончил. — Я не знаю, как это делается, — буркнул Хэчан, вживаясь в роль. Руки оставались на его коленках, пока он неуверенно начал лизать головку, глядя на Марка большими-пребольшими глазами. Марк схватил себя за основание и размазал мокрый от слюны член по пухлым губам, так небрежно, что кончик носа Хэчана и подбородок, на котором начала виднеться мужественная синева, заблестели от влаги. В итоге, он остановился на мягкой нижней губе, давая тому возможность разобраться. Он начал посасывать миловидно, как куколка, пытаясь оставаться внимательным. Он нащупал припухлость над самым кончиком и поцеловал, как будто перед ним мороженное. Ресницы затрепетали, и он протянул мерзкое «ммм», словно на вкус он был тоже липко-сладким. — Да-да, — выдохнул Марк. Его колени сомкнулись вокруг его головы, он пытался остановить желание толкнуться глубже. — Ты молодец, мой малыш. Хэчан вздрогнул и погрузился примерно наполовину, неуверенно и аккуратно, прежде чем нарочито подавится. Он отстранился и прикрыл рот руками, высоко приподнимая плечи в притворном стыде, — Извини, не думаю, что он поместится. — Всё получится, — сказал Марк. Его руки добрались до затылка и крепко схватили его, направляя туда, где Хэчан остановился. Он надавил сильнее, глубже, ещё и ещё, пока не почувствовал, как чужой нос уперся в лобковые волосы. Хэчан зажмурился, весь раскраснелся и мелко задрожал. Его дыхание было неровным и тяжёлым. Марк судорожно ахнул и отстранил его. Член выскочил из розово-красного рта с густой слюной, которую тот не успел проглотить. Она капнула на толстый прерывисто подергивающийся стояк Хэчана. Марк просунул ногу между его бёдер, надавливая. Он чувствовался нереально горячим под его ступней. Хэчан нахмурившись пытался восстановить дыхание. Марк стал грубее и притянул его обратно, заставляя Хэчана хрипеть и жалобно скрестись по его ляжкам. Он крепко удерживал его, но когда почувствовал, как гланды в попытке раскашляться, сжались вокруг головки, дал ему снова шанс отдышаться. По спине побежали капли пота, что тонули меж ягодицами. Он практически забыл про ролевую игру. Марку в принципе было всё равно, но казалось, что это было нужно Хэчану, поэтому он убрал свою ногу. Но не смог удержаться, что бы не просунуть указательный палец в уголок его губ. Ему хотелось увидеть, как слюна вскипает в рвотных позывах. — Ты в порядке? Хэчан приподнял бровь, давая понять, насколько глупым, по его мнению, был Марк, задавший этот вопрос. Одним невербальным взглядом он ответил ему: «Мой Марки беспокоится обо мне?». Он откинулся назад и, как заправская шлюшка, потёр обеими ладонями соски, — М-м, я снова чувствую себя странно. У меня хорошо получается? Член Марка красноречиво подпрыгнул. — Ага. Они смотрели друг на друга, пока Марк придумывал, что бы сказать. Молчание затянулось и Хэчан разразился раскатистым смехом. — Заткнись, — буркнул Марк, — Это блядски трудно! Просто иногда я не могу придумать ничего хорошего. — Ага, — передразнил он. Затем его выражение лица стало пустым, рот слегка приоткрылся. Он странно уставился на него. — Ой, да ладно! — выговорил в испуге Марк. — Неудивительно, что я не позволяю тебе лишить меня девственности. — Нет, ты позволишь. Ты доверишься мне, потому что никто другой никогда не вызывал у тебя таких чувств. Хэчан наклонил голову и пришёл в себя, словно сработал некий механизм, который так же незаметно переключал Донхёка на Хэчана и обратно. — Я действительно не готов дойти до конца. Ты мне обещаешь? Рука Марка крепко вцепилась в волосы Хэчана, потянув вверх. Шея грациозно вытянулась. Марк с трудом сохранял зрительный контакт. — Да, малыш, я обещаю. Хэчан оставался податливым и стеснялся своей наготы. Взбираясь на кровать, он спиной лег к изножью, и полностью свесил голову с края матраса, доверяя её в руки Марка, после чего широко раскрыл челюсть. — Так будет легче, — соврал Марк, пытаясь его успокоить. И ввел член внутрь. От попытки пососать Хэчан заходился неровным дыханием и начал паниковать из-за нехватки воздуха. Однако не стал останавливать или отталкивать. Он раскраснелся от шеи до пупка. С уголка губ потекла слюна, в равной пропорции с его члена беспомощно потёк преякулят. Он заскулил и начал раскачивать тазом в пустоту, взад-вперёд. Зажимал бёдра, когда Марк толкался особенно глубоко, наполняя его до отказа. Он мог видеть своё очертание внутри. Хэчан забился в конвульсиях. Его шея задергалась от кашля, который никак не мог вырваться наружу. Марк со стоном отстранился, чтобы тот выдохнул, и погрузился вновь. Горячая липкость и влажные спазмы были невыносимыми. Он чувствовал, как миндалины сжимались и разжимались, словно жаждали его спермы больше, чем кислорода. Марк глубоко вошёл в него и задержался, слушая, как Хэчан шумно дышит через нос. Он направил его руки к груди. — Поиграй с собой, это ведь приятно, правда? Хэчан застонал, так протяжно, что кажется истратил весь запас лёгких, и принялся теребить ногтями соски. Становясь только твёрже, жалобно икая, пока Марк проверял диапазон, который у него был. Быстро разобравшись, он стал глубоко и жёстко трахать мягкое нёбо. Хэчан начал издавать ужасные рвотные звуки, что распаляли его только больше. — Всё нормально, — прошептал Марк, — Ты такой умничка, детка. Всё в порядке. Он переоценил свои силы при следующем толчке и случайно вошёл слишком глубоко. Хэчан весь затих. Чрезмерное давление. Он понял, что Хэчан не может получить воздух даже через нос. Это было лучшим, что Марк когда-либо испытывал на своем члене. Это чувство обжигающим каскадом пронеслось по позвоночнику от затылка к копчику. Хэчан становился всё краснее и краснее, покрываясь багровыми пятнами. Он крупно задрожал и нащупал путь вниз к собственному члену, сжимая основание так сильно, что это не могло причинить ничего, кроме боли. «Потому что он собирался кончить — понял Марк». Эта мысль поразила его. Он едва успел вынуть, прежде чем излиться на дрожащий склон шеи Хэчана и его покрасневшие ключицы. Это было так приятно и, казалось, продолжалось вечность. Перед глазами проносились вспышки, и он едва слышал хриплый, страшный кашель Хэчана, который взывал о кислороде. — Марк-хён! Хён! — захныкал он, — мне это нужно, пожалуйста-пожалуйста! Я люблю тебя. — Не-нет, извини, — неосознанно выговорил Марк. Его мягкие губы безвольно произнесли эти слова. — По-жа-луй-ста! Рука Марка опустилась на скользкое месиво внизу живота Хэчана. Жгучая волна оргазма ещё не остыла. Она пылала на его ушах, щеках и отдавалась затяжными импульсами между ног. Он понял, что может спокойно кончить ещё раз. — Ты уверен, что действительно хочешь? Прежде чем рухнуть, Хэчан поднял на него взгляд и яростно замотал головой, то ли в знак согласия, то ли протеста. Его соски распухли от щипков, стали тёмно-алыми, что казалось, должны остаться синяки. Он закрыл лицо обеими руками и ещё долго мучительно втягивал воздух. Его голова безвольно свисала с кровати, растягивая незащищенную шею. Сперма Марка, где она не превратилась в желе, стекала в его волосы и на пол. Марк на шатающихся ногах дошёл до ванной, вернулся с влажной мочалкой и принялся вытирать его. Хэчан фыркнул, но не стал протестовать. Марк ухватил его за ноги и потянул на кровать, пока его голова не оказалась на матрасе. Он снял с себя рубашку и лёг рядом. Кожа к коже. Перекинул одну ногу через бёдра Хэчана, стараясь не касаться всё ещё твёрдого члена. — Мне становится тебя жалко, — сказал Марк. — Я скучаю по твоему глупому лицу, когда ты кончаешь. Это рассмешило Хэчана. Марк погладил ладонью его рёбра вверх-вниз, затем лениво дотронулся до воспаленного соска. Смех потонул в музыкальном шипении. Они лежали так ещё долго. Марк закрыл глаза и дрейфовал в опасном состоянии между сном и бодрствованием, наслаждаясь запахом Хэчана и роскошью их переплетенной наготы. — Почему тебе хочется притворяться девственником? — спросил он. — Тебе нравиться. — Не надо…я тебя не обвиняю. Мне просто интересно. Это правда сексуально, но я просто хочу знать, почему тебе это нравится. Грудь Хэчана задрожала при следующем вдохе. Марк открыл глаза и посмотрел на его виноватый профиль. — Мне нравится делать это заново. Вот и всё. — Оу, — позевывая, начал дразнить Марк, — твой первый раз был неудачным? У тебя плохо получилось или что-то в этом роде? — Обещай, что не будешь злиться. Марк нахмурился. Веселье стало кристаллизоваться в тревогу. — Что? Это не будет по-настоящему дерьмово или... Подожди, даже если и будет, ничего страшного, я всё равно буду любить тебя, — его предположения становились только хуже. — Кто-то сделал тебе больно? — Нет, — пробормотал Хэчан, — но ты можешь пообещать? — Обещаю, — напряженно выговорил Марк, сожмуривая глаза. Рука Хэчана была сухой, и она дернулась, когда Марк сжал её, пытаясь утешить. — Ты был моим первым. Затянувшееся молчание повисло в комнате. Стало так тихо, что можно было услышать, как Чону играет в Fifa в гостиной. Марк почувствовал себя загнанным в угол. В грудной клетке стала нарастать, как холодные сталагмиты, вина. — Что? — Когда я спросил тебя, я… — Нет-нет, я понимаю. Я понял, — Марк сел и закрыл лицо руками, покрываясь холодными мурашками. Он сглотнул слюну, пытаясь смочить пересохшее горло. — Какого хрена, Донхёк?! «Чёрт возьми. Господи Боже». А ведь Хэчан был таким уверенным тогда. Он говорил, как и что хочет, направлял. Так что из них двоих именно Марк казался немного не в своей тарелке. Марк должен был спросить, но так ни разу этого не сделал, ведь Хэчан выпендривался, отпускал самодовольные шуточки о сексе, смотрел порно и врал им о девушках, которых он снимал. Но сейчас до Марка дошло, что Хэчан вёл себя так только в детстве. За прошедшие годы он сильно изменился. Он стал избегать таких тем и уворачивался от них. Марк почувствовал тошноту, вспомнив, как отчаянно и грубо тогда хватался за нежную потную кожу. Прижимал Хэчана к себе всё ближе и ближе. Марку так нравилось. Он чувствовал, как сердце колотится в горле, пока он впивался в Хэчана зубами. Везде. — Ты больше не зовешь меня настоящим именем. — Что с тобой не так?! Почему ты мне никогда не говорил об этом дерьме?! Это так... — Марк в ужасе замолчал. — Потому что я знал, что ты станешь таким как сейчас. — Да, ладно! — огрызнулся Марк. — Зачем тебе вообще держать это в секрете от меня? Если бы ты мне сказал. Это должно было стать для тебя особенным. — Если бы я тебе сказал, ты бы никогда со мной не переспал. «Правда». — Блять! — простонал он, сжимая пальцами виски. — Ты хоть о себе подумал? Или ты… скажи, что не делал этого только потому, что я хотел. Губы Хэчана задрожали: — Я не мог тебе сказать, потому что ты отослал бы меня прочь, а я не мог этого допустить. Мне нужно было, чтобы это был ты. — Блять, — повторил Марк, вдавливая кончики пальцев в глазницы, пока свет кругами не расползся за веками, — Ты тупой ублюдок. — Ох, да повзрослей ты! — прорычал Хэчан. — Послушай, что я тебе говорю. Я хотел этого и получил это. Я в порядке. Марк разразился пронзительным смехом: — А как же я? Я должен быть спокоен за то, что лишил тебя девственности, когда я даже не знал об этом? Ты врал прямо мне в лицо! — Ты обещал, что не будешь злиться. — Я и не злюсь. — Тогда почему ты кричишь на меня? — Я не кричу, — процедил Марк сквозь стиснутые зубы. — Я не кричу. Но почему? Какого чёрта ты так сделал? Ты должен был мне рассказать. — Я уже сказал тебе. Ты бы не стал ничего со мной делать, если бы знал. Марк с трудом боролся с потоком мыслей, пытаясь выплыть на сушу. Одна капля крови в воде, и стая пираний собрались в жужжащий рой в ушах. Это заставило кожу неприятно покалывать. — Хэчан, это просто пиздец. — Я знаю, — мрачно ответил Хэчан, — поэтому и не хотел тебе ничего рассказывать. Ты действительно злишься? — Нет, — с тяжелым вздохом ответил Марк. — Я не хотел хранить секреты, — продолжил он. Ноготь большого пальца оказался у него во рту, и он принялся грызть его с затуманенным взором. У Марка не хватило смелости остановить его. — Ты мне так сильно нравишься, вот и всё. Марк слегка сжал его ладонь, и через некоторое время он почувствовал ответный импульс. Хэчан всё ещё был возбуждён, и между ног выглядел болезненно. — Ты мне тоже очень нравишься, — промурлыкал Марк. Эти слова прилипли сахарно-гнилой пленкой к нёбу. Тогда Марк прильнул к его груди, прижавшись к ней щекой, осознав, что ему хочется разорвать его кожу и излить своё кроваво-сырое признание прямиком в сердце. «Ты мне слишком нравишься, и я не знаю, как остановиться». Спуск вниз, слой за слоем, с верхушек деревьев, через заросли, затем под плотный пышный полог. Проскочив мимо сплетенной нестареющей коры, увитой плющом и светящимися зелеными вьюнками, он осторожно опустился на лесную почву. Марк глубоко вздохнул. Мокрая земля. От неё исходил слабый запах разложения. Но воздух был чистый. Легкие раздувались до напряжения. Он дышал по-настоящему глубоко, наполняя кислородом всю грудь, диафрагму и живот. Марк отметил точки, где его тело больше всего соприкасалось с землей. Пятки, локти, лопатки, ягодицы, икры ног и череп. Сквозь одежду просачивалась сырость. Под его ладонями лежали опавшие листья и сочная трава. Он осмелился открыть глаза, опасаясь пропустить очередной прыжок в пространстве. Перед ним был разросшийся хаос зелени, пульсирующий в ритме жизни. Был день, но не было видно голубизны неба. Солнца тоже не было, только жёлто-салатовые проблески в море зеленых растений, что раскачивались, как гребни волн. Картинка спустя мгновение стала чётче. Это был мерцающий лес, искрящийся после дождя. Листья деревьев и трава блестели. Всё переливалось безупречными оттенками зеленого. Марк приподнялся. Под его пальцами оказалось что-то скользкое. Он одёрнул руку, опасаясь увидеть человеческое сердце или другие внутренности под ней. Это оказалась красная сырая поганка, покрытая белыми пятнышками. Раздавленная при его падении. — Ты добрался, — сказал Джено. — Где я? — спросил Марк. Не было смысла удивляться тому, что Джено оказался рядом. Это казалось естественным, как если бы вы нашли сороконожку под гниющим бревном. — Ты знаешь, куда попадаешь, когда видишь сон? Марк наконец-то встал. Он был босиком. Земля встретила его на полпути, передавая биение его сердца через ступни. «Микоризные сети», — вспомнил Марк. Самым крупным организмом на земле было не какое-нибудь глубоководное вымершее океанское существо, а гриб, проживший более восьми тысяч лет. — Почему я здесь? — Это твой сон, — сказал Джено, — или, может быть, мой. Или мы оказались где-то посередине. — Ты ведь не Джено, да? Джено наклонил голову тем же щенячьим жестом, что и всегда, — А ты действительно Марк, когда ты во сне? И пространство сна завертелось, растягивалось и сжималось вновь. Одно мгновение он в лесу, а в следующее — на изумрудном, поросшем мхом острове с прозрачной, неподвижной водой. И огромные деревья, таких высоких Марк не видел никогда. Они тянулись как небоскребы, заслоняя солнце. Когда лучу света удалось выглянуть из-за переплетенных листьев, он обжигающе горячо лизнул Марка в шею. Вода выглядела заманчиво. У самого дна виднелись маленькие мерцающие рыбки. Они плавали над белым песком меж пожухлой коряги. Марк зашел в воду по бёдра. Это действительно было приятно. Прилипшие брюки к ногам давали нужное чувство прохлады. Джено присоединился к нему и возбужденно поплыл, как только забрёл достаточно глубоко. Он направился обратно к Марку, теперь уже лежа на спине, с высоко вздернутым подбородком. Его волосы все намокли, и он, как собака, встряхнул ими, забрызгав Марка бриллиантовыми капельками. — Ты должен попробовать это. Марк интуитивно понял, что он имеет в виду, и погрузился в воду по шею, наслаждаясь восхитительным холодком. Но что-то помешало ему опустить голову под воду. Тошнотворное, тягучее чувство, от которого вода стала ледяной, а мышцы напряглись. — Продолжай, — рассмеялся Джено. Затем всё заскрипело, как в перемотанной кинопленке, и изображение смазалось в маслянистые пятна. — Марк-хён, — сказал Джемин, — Послушай меня. — Что? — спросил Марк. Он чувствовал себя одурманенным и липким, весь покрытый слоем лихорадочного пота. В пещере, где они находились, было невыносимо жарко. Неровные каменные стены поглощали тепло огня и отдавали обратно, словно в духовке. Выхода, насколько Марк мог судить, не было, хотя может он спрятан в неосвещённой расщелине заполненной копошащимися тенями, которые сдерживал там свет факелов. Его голова вот-вот расколется. Появилось неприятное ощущение движения. Приоткрыв глаза, Марк понял, что Джемин подтащил его к углублению в полу пещеры, вмещавшему в себя объем воды, равный ванне. По форме оно напоминало прямоугольную длинную могильную яму. — Что ты со мной делаешь? — Марк застонал, пытаясь оттолкнуть Джемина. — Отпусти меня! Джемин ничего ответил, но его лицо исказилось в напряжении. Он подтащил Марка к поверхности безликой и мутной воды. Марк схватился за бортик, отказываясь погрузиться внутрь. Но Марк разглядел, как что-то мутирует в отражении. Движется вместе с илистой рябью. В один момент это просто силуэт Марка, а в другой что-то затянувшееся перекрывает его. Там была вторая тень. Ещё одна голова, что выросла прямо за его собственной. Марк проснулся прежде, чем Джемин успел погрузить его в воду. Марк был зависим от тела Хэчана. В мнительных, мерзких и извращенных формах. Иногда его пошлые мысли рикошетили. Хотелось слишком многого. Пальцы жаждали тепла тяжёлых ляжек. Хотелось прижать его к себе и брать, брать, брать. Он знал, что Хэчан отдаст это ему. В памяти всплыло детское смутное воспоминание. Белый прямоугольный придорожный указатель криво привязан к забору из колючей проволоки. Он стоял под низким серым небом на ровном участке пожелтевшей соломы. На нём было изображено распятие и внизу задан вопрос: «Кто-нибудь ещё умер за тебя?» Марк голодно сглотнул, и смахнул со лба комара. Рядом с ним на матрасе лежал Хэчан, горячий как всегда. Его нога соблазнительно перекинулась через Марка. Он забрался в кровать в одних чёрных облегающих трусах, которые не скрывали выпуклости его мягкого члена, и открыли прекрасный вид на увлажнённую сияющую кожу бёдер. От того как он привалился на подушку, его щёки набились, делая и без того пухлые губы, ещё пышнее. А под футболкой, где Марк сейчас не мог видеть, но точно знал выученный губами наизусть стан, был гладким и худым, но с достаточным количеством плоти, чтобы Марку было приятно мять руками. «Мясо». И Марк так хотел его, как будто это исправит ситуацию. Как будто он был на расстоянии одного хорошего обеда от того, чтобы истощить себя до заветных сухожилий. Погрузившись глубоко в пучину сексуального желания, Марк поймал себя на мысли, что ему нужно всё больше и больше. И Хэчан готов был отдавать себя. Он закрыл глаза и попытался уснуть под звуки успокаивающего летнего дождя за окном и ровного посапывания Хэчана. Марк отдаст себя ему в ответ, без лишних вопросов. В обмен лишь на один кусочек. Даже в будний вечер Чхонгечхон был заполнен парочками и группами друзей. Однако после часа ночи они начали медленно расходиться, утекая, словно сам медленный ручей. Чёрное небо не преломлялось над гладью, но она была усыпана светом уличных фонарей. На фоне стоял тихий гул невидимого транспорта и ели заметный шепот растений на ветру. Марк и Хэчан сидели плечом к плечу на бетонных ступеньках и смотрели, как на поверхности воды переливаются оранжевые и чёрно-белые блики, как этот ручей движется вниз к морю. — Мне нужно с тобой кое о чём поговорить. Хэчан устало издал вопросительный звук и предложил Марку своего кальмара, помахав палочкой у него перед носом. Кальмар был хрустящий снаружи и, как только Марк вгрызся в мясо, он приятно лопнул, вытекая горячим соком. Хэчан взял его обратно, откусив, он попал в ещё горячий кусочек, резко запрокинул голову и открыл рот. Дыхание вырывалось кремовыми облачками. Было прохладно, его кончик носа и щёки немного покраснели. Они были не одни, но никто не обращал на них внимания. Ближе всего к ним находилась пара, парень и девушка лет тридцати, они сидели в пятидесяти футах от насыпи. Она положила голову своему спутнику на плечо. Марк и Хэчан не прикасались друг к другу. — Я очень люблю тебя, — сказал Марк по-английски. Хэчан мило сделал двойной укус, и сейчас щупальце с хлебной крошкой нависло над его нижней губой. Даже в оранжево-мандариновом свете можно было заметить, что его холодный румянец стал чуточку ярче. Над их головой проехала машина, пронося мимо пару нот знакомой песни. — Я тоже тебя люблю, — ответил Хэчан. — Угадай почему? — Почему я тебе нравлюсь? Я красивый. Я хорошо о тебе забочусь, — Марк одарил его сальной улыбкой и получил неожиданно сильный удар в бицепс. — Может быть, — застенчиво сказал Хэчан. — Скажи мне, почему я тебе нравлюсь? — Ты красивый, и ты хорошо обо мне заботишься, — весело повторил Марк, но это также было правдой. — Нет, не надо шутить. Марк счастливо выдохнул через нос и совсем немного придвинулся, чтобы они соприкоснулись коленками. Ручей катился всё дальше и дальше. Он был зажат в бетонной тюрьме, но не стал менее прекрасным. — Наверное, потому что ты мой, а я твой. Марк, услышав хриплый вздох, повернулся к Хэчану, тот безвольно зажав в одной руке палочку с кальмаром, начал потирать глаза. — О, нет-нет! — игриво захихикал Марк, забавляясь такой реакцией. Он стал поглаживать его по спине. Хэчан тяжело плюхнулся ему на плечо, от этого в груди вспыхнули искорки. — Тебе это нравиться? Это правда. Я твой навсегда. — Ты не можешь так просто говорить такое, — пожаловался Хэчан, явно тронутый его словами. — Я могу, и я хочу говорить об этом. Прохладный ветер трепал пряди волос не прикрытые головным убором, и попутно дрожью проникал в рукава и в разрезы джинсов. Марк позволил себе приобнять Хэчана за плечи. Тот расслабился, но сделал ещё один слишком большой укус кальмара и вновь, обжигаясь, напрягся, шумно выдыхая пар ртом. — Я хочу тебе кое-что рассказать, — начал Марк, — у меня действительно не всё в порядке. У меня реальные проблемы со сном и из-за этого постоянный стресс. Кажется, что это в основном связано с тем, что я накручиваю себя и постоянно думаю о плохом. Переживаю за то, как я с тобой обращаюсь, и что я думаю о себе самом. Я так много о чём сожалею и не должен был... Я знаю, что мы не сможем... точнее я не могу дать тебе всё то, чего ты заслуживаешь, — острые зубы впились в нижнюю губу, разгрызая и без того тонкую кожу. — Прости, я хотел бы, чтобы мы были вместе по-настоящему, как любая другая парочка. Я так этого хочу. — Всё, что мне нужно, это ты, — пробормотал Хэчан. — Ты — всё, что я когда-либо хотел. Больше всего на свете. И река продолжала течь. Машины проносились над головой. Марк оставил руку на плече Хэчана, только немного крепче прижал его к себе. Ему стало казаться, что он может отгородиться от всего остального. — Ты можешь сказать мне «нет», если тебе это не нравится. — Ты развратник, Мел, — Хэчан переводил взгляд с отражения в зеркале на самого Марка и обратно. Сидя на кровати в приватной обстановке, Марк часто размышлял, что реальнее: зеркальное отражение, такое как на видео, в соц. сетях, на фанколах, или обратное изображение, глаз, который чуточку больше не с той стороны, а рот скошен вниз справа. Сейчас в зеркале он видел правду. Марк полностью возбудился, и его руки были напряжены. Но он не мог уверенно сказать, что такая правда ему нравится. После нескольких недель эротических мучений, когда Марк изводил Хэчана по собственной прихоти, он вновь спустился в свои внутренние катакомбы, где обнаружил остатки, к которым не хотелось возвращаться. Например, на прошлых выходных, Тэиль и Джонни спорили о заказе в ресторане, а Марк наблюдал, как Хэчан сначала бледнеет и потом краснеет из-за того, что он поглаживал его промежность. Или то, когда Марк засунул ему в рот свои боксеры и играл с его яйцами. Но пожалуй, самый худший случай, когда Хэчан лежал на полу лицом вниз, пока Марк неуверенно наступал на него. Но Хэчану это очень понравилось. Он оставил на ковре слюнявое мокрое пятно и похожее пятно на своих трусах. Марк после сел на его грудь и подрочил себя, спуская тому на лицо. — Ты что, не сделаешь этого? — спросил Марк. Обвинительная прямолинейность шокировала его самого, и он попробовал по-другому. — Я могу убрать. Это просто то, что мне действительно очень хотелось бы попробовать. Хэчан придвинулся ближе. Он был в своей обычной домашней одежде. Без макияжа, с небольшими покраснениями на лице после пилинга. Тёмные круги под глазами, редкие брови, обкусанные ногти. Все эти маленькие секреты давно были известны Марку. Он сглотнул. Губы были в форме сердца, иногда ту же форму принимали и передние пряди его челки. — Я не буду раздеваться один, — объявил Хэчан. — Тебе тоже придется всё с себя снять. — Да, хорошо. Марк сначала снял шорты и, пожалев об этом, поспешил снять и рубашку. К тому времени, когда Хэчан перестал ерничать, он уже полностью оголился. Хэчан наклонил голову, глядя на него странно, почти мечтательно. — Ты бы сделал всё, чтобы заполучить меня, не так ли? Марк надменно фыркнул. Он тоже иногда любил включить свою королеву драмы, но шагнул к нему. Хэчан встретил его с высоко поднятыми руками, призывая стянуть с себя футболку. Потом он сам снял штаны вместе с трусами, поочередно вытаскивая оттуда лодыжки. Марк задумался над тем, чтобы попросить его оставить белые носки. Голый везде, кроме ступней. Это оказалось неожиданно возбуждающим, но желание обладать чистой не покрытой ничем кожей было слишком велико, чтобы повестись. И поэтому носки отправились в общую кучу на полу. Марк встал и провёл ладонями по ногам Хэчана, медленно поднимаясь от коленей к бёдрам, останавливаясь на его талии. Хэчан был самым маленьким участником 127. Над его ростом и физической силой постоянно подшучивали. Марк не понимал этих шуток, ведь личность Хэчана занимала всё пространство. Пока однажды он не взял его в свои руки. Тогда Марк почувствовал, какой он крошечный, хоть в действительности между ними разница всего в пару сантиметров. Притихший, мелко дышащий, он казался просто кукольным. Хэчан положил руки ему на плечи и томно посмотрел сквозь тонкие ресницы. Марк поцеловал его, стараясь держать рот закрытым, чтобы ощутить мягкость чужих уст, слабое скольжение от бальзама и запах ванильных бобов. Хэчан вцепился сильнее, пытаясь притянуть так, чтобы их груди соприкоснулись. Но Марк не позволил ему, крепко удержав за талию. Тогда Хэчан попробовал углубить поцелуй, проведя своим языком по губам Марка, призывая открыться. Но и сейчас Марк выстоял, продолжая так же тягуче посасывать то его верхнюю, то нижнюю губу. Если Хэчан чего-то хотел, то бросался в омут всей головой. Однако, пробуя для себя что-то непривычное, он действовал по одной особой схеме. Когда Марк впервые ущипнул его за соски, то он сначала весь напрягся, потом попытался разобраться в ощущениях и в итоге расслабился, позволяя Марку продолжать. Точно так же было, когда Марк впервые вошёл в него и когда, наоборот, он был внутри. Напряжение, адаптивная неподвижность и капитуляция. Хэчан впустил в себя и теперь ожидал вскрытия изнутри. Марк рылся в блестящих внутренностях в поисках бриллиантов и жемчужин, из которых он, должно быть, состоял. Марк плюхнулся на кровать перед зеркалом и потянул Хэчана к себе за предплечье. Тот собирался сесть к нему на колени боком. — Повернись, — подсказал Марк. Хэчан смерил его достаточно долгим взглядом, чтобы Марк стал ожидать отказа. И всё-таки он повернулся и опустился на него спиной к груди. Внутренняя часть мясистых коленок, как пазл, примкнули к коленкам Марка. Его ноги не касались пола. Марк уставился на него. Он понимал, что сейчас выглядит как самый отъявленный извращенец. Он буквально пускает на него слюни, заглядывая светящимися похотью глазами ему за плечо. Марк решил начать созерцать с его макушки и, как хороший видеооператор на церемонии награждения, плавно спуститься вниз. Волосы Хэчана были пушистыми и насыщенного тёмного цвета, немного жесткие от предыдущего обесцвечивания. От них хорошо пахло чистотой и кокосовым шампунем. На затылке они непослушно сбились в пучок. Видимо, Хэчан успел вздремнуть, как всегда раскинувшись на спине. Марк не трогал его, а просто смотрел на отражение, уперев свои руки в покрывало. Глянцевые оленьи глазки смотрели на него в ответ. Хирургически идеальный нос-пуговка: абсолютно целовательный. Его рот был слегка приоткрыт, но, увидев, что он посмотрел туда, Хэчан сомкнул губы и тяжело сглотнул. Марк спустился по его шее вместе с этим комком слюней. Здесь были неглубокие дорожки вен и сухожилий, которые красиво напрягались, когда он пел. Изящная впадинка между ключицами. Марк перепрыгнул пару сантиметров и остановился на груди, но, передумав, поднялся выше, чтобы обвести взглядом сначала руки. Хэчан не был лишён мускулатуры. Он был танцором. Все мышцы, необходимые для тончайшего контроля движений у него имелись. Однако он был определенно слабее Марка, его плечи были чуть более узкие, руки тоньше, и в целом он был не так мотивирован на тренировки. На предплечьях слегка виднелась линия загара рукава футболки. Вся его кожа была покрыта созвездием родинок. Марк знал, если он поднимет свой локоть, то на подмышках покажутся густые тёмные волосы, более непослушные, чем на лобке. От застенчивости он утратил свою аккуратную осанку. Марк задумывался над тем, чтобы помочь ему её исправить. Периодически в перерывах между тренировками, интервью и выступлениями Марк отводил его плечи назад, заставляя соединить лопатки и гордо выпятить грудь вперед, вытягиваясь таким образом вверх. Однако так и не занялся этой проблемой серьёзно. Он посмотрел на бугорки позвоночника на основании шеи и резко вспомнил вкус его кожи. Марку пришлось сглотнуть новую порцию слюны. И, наконец, он позволил себе взглянуть на его торс. Он сидел немного скрючившись, поэтому его живот слегка выпирал вперед, подчеркивая прилипший детский жирок в районе пупка и бёдер. За эту мягкую и шелковистую подушечку было очень приятно и интересно хвататься. Но она исчезала, стоило ему выпрямиться во весь рост. Хэчан почувствовал в этом месте взгляд, втянул живот и неловко надул губы. И грудь. Она была тоже более податливой, чем у Марка. Пухлые соски выделялись темно-розово-коричневым цветом, что не совпадал, как принято, с цветом губ. Марку стало тяжелее дышать, член уже полностью твёрдый под задницей Хэчана. Волос на теле у него было немного. Светлые, еле заметные на предплечьях и голенях. Ни одного на груди и лишь изредка они появлялись на подбородке. Волосы на лобке были редкими и начинались низко на животе. И если Хэчан не подстригал их в попытках придать симметричности, то они неравномерно растекались по внутренней поверхности бёдер. Хэчан был весь натянут от напряжения. Ему было некомфортно, но не смотря на это у него встал. Точнее Марк предположил. Хэчан прижал колени друг к другу так, что член был зажат между ними. Очевидно, он не хотел, чтобы туда подглядывали. Но всё-таки его основание выглядело порозовевшим и припухлым. Его выдавала и сдержанная мольба во влажных глазах. Марк продолжил разглядывать. Поверхность бёдер — плюшевая и сочная, как великолепный стейк. Было приятно быть зажатым между их тяжестью. Марк проследовал к коленям, где кожа была немного грубее и темнее, и спустился по длинным голеням к ступням. Они были больше, чем следовало бы по пропорциям. Как у недавно подросшего щенка, чьи лапы стали слишком велики. Пальцы на ногах были короткими, а нижняя часть стопы была разноцветной: светлее в подошвенной области и конфетно-розовой на пальцах и пятке, что напоминало кошачью лапку. Марк поддался вперёд и прижался грудью к спине Хэчана, а затем просунул руки между его коленями, раздвигая их в сторону. — Марк, — обиженно выдохнул Хэчан, теряя равновесие. У него не было выбора, и он откинулся на Марка в поисках опоры, и немного сполз вниз. Теперь член Марка уперся в персиковый пух на его спине, и их головы оказались на одном уровне. — Всё в порядке, — успокаивал Марк, чувствуя, что это не так. — Всё хорошо. В горле Хэчана что-то щёлкнуло. Когда Марка заглянул ему через плечо, их щёки прижались друг к другу. Он посмотрел вниз и увидел, как набухает его член. Медленно и неумолимо наполняясь с каждым ударом его сердца. Хэчан издал тихий мурлыкающий звук и упёрся коленями в ладони, проверяя его хватку. Марк сильнее раздвинул их, рассчитывая на его тренированную гибкость. Хэчан поддался и раскрылся больше. Из-за чего он соскользнул ещё ниже, задевая лопатками соски Марка, и уцепился пальцами за края матраса. Марк медленно провёл по его длине. Движение было слишком сухим, но всё равно заставило Хэчана затаить дыхание. Марк отстранился, сплюнул в ладонь и, посчитав это недостаточным, засунул два пальца той же руки ему в рот, чтобы соскрести побольше скользкой слюны. Он закашлялся на пальцах, пытаясь взять их глубже. Член Хэчана заметно дёрнулся. Марк собрал нужное количество липкости, но вместо того, чтобы сразу начать ему дрочить, неуклюже и в спешке размазал влагу по его коже, так что подбородок оказался покрыт слюной больше, чем член. Марк наткнулся на свой взгляд в зеркале. Он ожидал увидеть нечто чудовищное, но на него смотрел обычный Марк Ли. Жадный. — Пожалуйста. Я хочу тебя в себе. Марк сильно надавил на мягкие ляжки, давая ему намёк, чтобы он с него слез. После он достал смазку и уселся обратно на кровать, потянув на себя Хэчана. Он лег на спину поперёк коленей таким образом, что его бёдра стали самой высокой точкой тела. Марк пролил смазку на его член с небрежностью, которая показалась ему ещё более грязной, чем сам акт. Затем он начал дрочить его сильно и быстро. Хэчан завизжал и задёргался. — Не-ет! — вскрикнул Хэчан. Сначала он попытался сесть, потом оттолкнуть его руки, но под таким углом он был слишком уязвим и не смог придать своим движениям достаточной силы. Марк придавил его грудь тяжелой ладонью, и тот понял, что бороться бесполезно. Марк постарался запомнить это. Его лицо, искаженное злобным удовольствием. Весь его вид в отражении зеркала, длинную стройную линию тела, полностью вытянутую вдоль позвоночника вниз к ногам. Его стиснутые зубы и скрюченные пальцы ног — он напрягся, чтобы отложить свой оргазм. Марк выпустил его член, наблюдая, как он дёргается и сгибается. Не давая Хэчану времени опомниться, он перекатил его на бок, задницей к зеркалу. Марк ухватил его ягодицу и потянул вверх, чтобы рассмотреть дырочку. Она была розовой и припухлой от предыдущих усилий Хэчана. Тогда он, тяжело вздыхая, словно «девушка в беде», позвонил Марку по телефону, жалуясь, как сильно у него свело руку. — Да, — зашипел Хэчан, приподнимая бедро, чтобы держать себя открытым, — Я хорошо постарался. — Просто позволь мне проверить, — сказал Марк. Он опустил ногу Хэчана обратно, не давая ей полностью выпрямиться, и ввел два смазанных пальца. Он принял их полностью, тоскливо постанывая. Его член был горячим и мокрым и упирался в его собственный. Они словно целовались при каждом торопливом вдохе Марка. Поза не позволяла разглядеть подробности, но вид его руки засунутой меж ягодиц, одновременно сильно возбуждал и пугал. Кремовая кожа и Марк там, где его не должно быть. Он не спеша вытащил пальцы, а затем снова ввел, круговыми движениями массируя простату. Хэчан плавно расслабился. Его губы сложились уточкой, глаза закрыты, напряженные брови разгладились. — И действительно, — отметил Марк. — Да, — простонал Хэчан, — Марки так добр ко мне. — Вытяни носочки. Хэчан открыл глаза и послушно напряг ступни, демонстрируя свои модельные ноги. Это движение заставило его анус сжаться вокруг Марка, и бёдра напряженно завибрировали. — Держи их вытянутыми, — прохрипел Марк, стараясь вставить третий палец. — О, это подло! — пискнул Хэчан. Он рефлекторно потянулся назад, чтобы погладить Марка по тыльной стороне ладони, но ни на секунду не потерял позу балерины. Его дырочка была очень тугой, она с трудом поддавалась даже на влажные и скользкие пальцы. Марк продолжал грубыми круговыми движениями растягивать его ободок, делая его ещё больше припухшим, нарушая его естественную форму. Веки Хэчана дрогнули, и он полностью расслабился, несмотря на то, что Марк сильно потянул пальцы вниз в сторону яиц, и его дырочка некрасиво раскрылась. Марк шлёпнул его по ягодице так сильно, что кожа пошла красной рябью. Хэчан вскрикнул и напрягся. Когда Марк повторил удар, то он только шумно выдохнул. Марк немного потряс мышцу, снимая с неё напряжение, прежде чем шлёпнуть его в третий раз. Хэчан застонал. Его дырочка стала возбужденно пульсировать вокруг его пальцев внутри. — Прекрати, я сейчас кончу. — Ты не кончишь, — сурово сказал Марк и начал осыпать Хэчана ударами по ягодицам и мясистым бёдрам, наблюдая, как кожа под его ладонью наливается алым. Марку пришлось использовать левую руку, от чего выходило немного неуклюже. Хэчан зарылся лицом в сгиб своего локтя и разразился потоком отчаянной мольбы в высоком тоне эгьё. От этого голоса у Марка потянуло в животе. Марка остановился, когда его рука стала болезненно покалывать. Хэчан уже искусал всю тыльную сторону собственной ладони. Румянец полосой поднялся от основания ягодиц по его позвоночнику. Марк решил оставить зеркало в покое и посадил Хэчана на колени, лицом к себе. Его член, возбужденный и полный, размазал вязкую жидкость по прессу Марка. Хэчан вновь почувствовал его взгляд. От чего на кончике выступили новые бусинки предсемени. Хэчан подался вперёд и опустился вниз, промахнувшись с первой попытки. Головка члена просто скользнула вверх между его ягодиц. У Марка в блаженстве закатились глаза. Он игрался с сексуальным телом Хэчана, совсем позабыв о себе самом, но ощутив жар так рядом, он понял, насколько был близок к концу. Любое прикосновение там ощущалось тысячами покалываний. На следующем нервном толчке он скользнул внутрь и вошёл в Хэчана до конца. Марк прижался лицом к шелковистой шее и крепко обхватил его за талию. Хэчан выплеснул огромную струю преякулята между их животами и жалобно заскулил: — Я сейчас кончу. Он мелко и быстро задвигал тазом, раскачиваясь на Марке, толкаясь своим членом в пустоту. Он напрягся, задрожал всем телом и, затаив дыхание, тихо кончил. У него получилось. После этого они вместе легли на неширокую кровать Марка. — Я всё ещё чувствую себя ёбанным фриком, — сказал Марк, позволив себе мгновение откровенности. Хэчан лишь хмыкнул и потянулся облизнуть Марка. Он прошёлся по верхнему ряду зубов и после засунул свой острый язык так глубоко, что он непременно должен неприятно ныть от напряжения. — Мне это нравится. Через полчаса Хэчан, провожаемый тихим взглядом, встал, чтобы одеться. Марк понял, что уже насмотрелся вдоволь и перевел своё внимание на телефон, листая инстаграм, пока тот приводит себя в порядок. Он отвлёкся от экрана только тогда, когда Хэчан коленом опустился на кровать, нагибаясь, чтобы поцеловать. — Спасибо, — прошептал Хэчан. Марк понял, что именно было странным только после того, как тот ушёл. Хэчан надел его одежду, даже носки и нижнее бельё. Его белая футболка за пятьсот долларов осталась валяться на полу. Марк учуял на ней запах пота. — Они у меня где-то здесь, — хмыкнул Ченле. Он залез по локоть в прикроватный ящик, предварительно вывалил на пол целую гору раскрытых писем. Он был набит всяким хламом: проводами от зарядных устройств, обёртками, не нашедшие свой путь в мусорное ведро, упаковками витаминов, наполовину пустыми блистерами обезболивающих и многим другим. Марк, подперев голову руками, лежал на кровати Ченле и наблюдал за этим. — Тебе действительно стоит убраться, — осуждающе прокомментировал он. — Это уже становится просто мерзко. Тебе Ренджун зря что-ли дал свечи для наведения уюта? Ченле проигнорировал его замечание и выудил из горы барахла тёмно-зелёную цилиндрическую баночку из-под таблеток. — Вот! — прокричал он. Ченле бросил её Марку на живот и весело рассмеялся, когда тот от неожиданности дернулся. Затем Ченле опустился на кровать и крепко прижался к нему. Большая часть его показной щенячьей любви была настоящей. — Мелатониновые мармеладки, у меня сейчас больше ничего нет. Я на время прекратил пить таблетки, но они всё равно могли тебе не подойти. — Я не знал, что тебе выписывали рецепт. — Если я не могу спать, я не могу работать. Но нельзя же принимать снотворное вечно, — пожал плечами Ченле. Марк решил рассмотреть баночку. Она глухо зашумела, когда он повертел её, чтобы прочитать этикетку. Они были со вкусом клубники. На него накатила грусть. Марк уже много лет знал о проблемах Ченле со сном, но никогда не спрашивал, как ему удаётся с этим справляться. Он предпочёл тихое беспокойство, не хотел случайно надавить. Он всё равно никак не смог бы улучшить его ситуацию. К тому же эта проблема была естественной на их территории. Длинные дни и постоянное чувство боли. Необходимость есть, чтобы компенсировать бешенный расход калорий, но не слишком много. Однако Марк мог бы хотя бы поинтересоваться. — Мне жаль, друг. — Ничего не поделаешь, — бодро ответил Ченле. — Знаешь, я подумал, было бы здорово, если вы все придёте как-нибудь ко мне на ночевку. Собраться, как в старые добрые. Ты знаешь, Джисон ещё ни разу не был здесь? Неверящий смех Марка прозвучал как то очень сухо. — Йо, я не хочу снова играть в бутылочку. — Чего? — лицо Ченле заинтригованно засветилось, как будто Марк вручил ему ключи от волшебного королевства, которое нужно исследовать, — Вы, ребята, играете в бутылочку?! С хёнами? — Фу, нет. Ну, ты же помнишь… Да пофигу, я хочу сказать, что не горю желанием повторить это ещё раз. — Что помню? Марк приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на растерянное лицо Ченле. Он почувствовал, как кончики ушей начали неметь, и в слуховом отверстии что-то тревожно зазвенело. В глубине легких нарастало удушье. — Ночь в гостинице после фестиваля, — медленно, тщательно подбирая слова начал Марк, — Мы одни остались в номере Джено и Джемина. Все вместе играли в неё, и я разозлился на тебя тогда. Ченле нахмурился ещё сильнее. — Я просто пошутил про это. Мы в неё так и не сыграли, о чём ты? — А да, точно. Я что-то попутал... Слушай, я забыл совсем, что у меня сегодня есть расписание, наверное я уже пойду. — Ладно, — весело хмыкнул он, — Выйдешь сам, окей? Знакомый привкус кислой гнили снова вернулся. Пороговое сознание (обычно называемое «полусонным», «полубодрствующим» о нём ещё часто говорят как: «разум бодрствует, тело спит») описывает психическое состояние человека, который практически заснул или проснулся, но не завершил переход от одного состояние в другое. Этот процесс обычно кратковременный, но он может быть продлён в результате нарушения сна или осознанным намерением во время медитативных практик. Итак, то воспоминание о ночи в отеле, одновременно счастливое и страшное, не существовало или скорее было искажённо. Но для Марка это казалось таким настоящим. Оно было заперто в его голове на протяжении многих лет, полностью отшлифованное. Как это может быть нереальным? Марк уставился на себя, вцепившись в бортик раковины. Это было плохо. Эта история с Хэчаном. Он отдался тем областям внутри себя, о существовании которых никогда не подозревал, они однозначно ему не нравились. Его желудок сводило спазмами и в нём посилилась тяжесть. Маленькое убежище Марка превратилось в их любовное гнездышко, потому-что им больше некуда было пойти. Всё пространство комнаты напоминало о нём. Его пряди волос, что остались на подушке. Его грязное белье, что смешалось с бельем Марка в корзине для стирки. Его запах повсюду. Он намертво прилип к постельному белью, независимо от того, было ли оно свежим или нет. На столике стояли чашки и бутылки с водой, на которых были следы его губ. Он почувствовал себя загнанным в угол. Стены этой комнаты с каждой новой пустой оберткой, новой чужой толстовкой становились всё теснее и теснее. И так, он начал наводить порядок. Сначала с неохотой, но по мере того, как становилось чище он воодушевился. Реорганизовал свой гардероб и достал из-под кровати давно забытые вещи. Взяв в руки спрей и бумажное полотенце, он вытер брызги зубной пасты с зеркала в ванной комнате и стал искать, что ещё можно очистить. Тумбочка, подоконник и рама кровати заблестели следом. Он оторвал несколько новых квадратиков бумаги, чтобы убрать жирные отпечатки ладоней с поверхности шкафа. Затем наклонился, чтобы поднять оставленное на полу чистящее средство, и замер. Там были грязные пятна, такие же, как и наверху, где Марк хватал дверцу за край, вместо того того, чтобы тянуть дверцы за ручки. Так было привычнее и проще. Он не знал, почему делает это таким образом и никогда об этом не задумывался. И правильно. Кто вообще размышляет о том, как открывает свой шкаф? Однако сейчас Марк уцепился за эти мысли. Он никогда не открывал его изнутри. Отпечатки рук были перевернутыми. И самое главное, они находились на высоте полфута от пола. Как будто что-то скрючилось, вылезая наружу. Сердце словно увеличилось в размерах и заколотилось в горле. Марк застыл, вцепившись в пластиковую бутылку очистительного спрея. Он приоткрыл рот и перестал дышать. Темнота спрятанная внутри шкафа словно смотрела на него. Она становилась всё глубже и глубже, зияла вечностью. Затягивая его в себя, как чёрная звезда. Марк открыл его. Там ничего не было. Что заставило первую амебу сформироваться в первобытной субстанции? Что заставило ее отрастить ложноножки и начать двигаться? Энтропия. Это функция распада. Энергия не может взяться из неоткуда и уничтожится сама по себе, она может быть только передана и преобразована. Энтропия может означать процесс, в ходе которого энергия превращается в тепло и затем рассеивается. Имеет ли смысл существование жизни в такой системе, единственной целью которой является как можно более быстрая потеря энергии для достижения стазиса? Жизнь слишком сложна. Для возникновения одноклеточного организма требуется столь необыкновенная и статистически маловероятная череда событий, что её эволюция в сложное млекопитающее, кажется просто невероятным. Живые существа гораздо лучше используют энергию, чем неодушевленные предметы. Все, кто работает, дерётся, дышит и трахается потребляет и сжигает энергию в большом количестве. Вселенная не была создана для поддержания жизни. Она просто произошла. Вселенная нужна для того, чтобы ускорить тепловую смерть материи. Страшно? Может быть. Но это не смысл жизни, а только её цель. Животные борются за выживание, часто за счёт друг друга в огромном, беспорядочном круге жизни и смерти. Люди не знают, что совершают унаследованное от вселенной убийство. Они не могут осмыслить свою крошечную роль в чем-то столь огромном. Как же тогда рационализируется существование? По сути, жизнь создана для того, чтобы потреблять. Любовь придает этому смысл. Красный — цвет любви. Является ли совпадением то, что люди состоят из всевозможных его оттенков? Наши органы находятся в спектре от розово-кораллового до тёмно-винного. Может быть, это и есть любовь? Наша телесная мясистость — это всего лишь любовь, воплощённая в физическую форму. Как и всё остальное, она потребляема и подчиняется законам Вселенной. Иногда естество разделяют на тело и разум. Тогда мозг рассматривается как отдельный объект, содержащий душу, а тело — просто пустой сосуд, которым нужно управлять. Но если рассуждать с точки зрения энтропии, то тело и разум существуют вместе, поскольку «ты» — это вторичный процесс. Разве мозг — это не плоть? Разве тело не влияет на разум? Любовь родилась в стволе мозга вместе с другими необходимыми жизненными процессами. Весь этот механизм, разрушающий тело, иногда хорош, иногда плох, но всегда причиняет боль, хотя бы небольшую. Глубоко внутри человека всё закодировано в ДНК: мясная плоть, красные кровяные тельца, болевые участки, дыхание, глотание и так далее. Инстинкты: съесть или быть съеденным. Формирование связей. Все базовые истины бытия спрятаны в задний мозг. В конце концов, сны тоже зарождаются в стволе мозга. Возможно Марка в корне неправильно понимали. Он был честен с самим собой. Он был невротиком. Он искал внимания всеми самыми грандиозными способами. Относился к славе, как к пластырю от бури, бушующей прямо у него под кожей. Но Марк оставался Марком. Он менял свои обличья лишь поверхностно, словно варьировал между масками. Он никогда не был пронизан до сути и познан полностью. Ему хотелось, чтобы это случилось без усилий, чтобы просто кто-то посмотрел на него и сказал: «Я понял. Это очень трудно. Мне так жаль». Но это было прежде всего смирение с самим собой. Только потом он мог бы объясниться. Хэчан опустил его очки и игриво рассматривал, как Марк щурится, пытаясь разглядеть голубой экрана ноутбука. Он находил милым то, что Марк был слеп без них. Поэтому всегда первым наклонялся и читал ему в ухо то, что он плохо видел. Терять было нечего. — Я хочу тебя съесть. Ни один из них не сдвинулся. У Марка пересохло во рту. — Так сделай это, — сказал Хэчан. И Марк поддался. Укусил его губы и заставил открыться, чтобы они соприкоснулись зубами. Марк потянул его язык и вгрызся, удерживая его так какое-то время, просто потому что мог. Хэчан жалобно забулькал. Марк начал сосать его пальцы, вбирая по самые костяшки, наслаждаясь их солено-сладким вкусом. Хэчан уже принял душ после секса, который у них только что был. Его соски были красными и Марк снова напачкал их слюной. Он обхватил его за талию и сначала пожевал жировой комочек внизу живота, а после засунул язык в пупок; Подтянул его колени к груди и распробовал два первых пальца на каждой ноге. Хэчан закрыл рот руками и смотрел на Марка с поднятыми бровями, сведёнными вместе посередине. Маниакальный трепет и облегчение словно картина вырисовывались на его лице. Марк выплеснул семя ему на лицо и снова набросился, цепляясь всем телом. Он знал, что сошёл с ума, но не мог отстраниться ни после второго захода, ни после третьего. И так пока Хэчан не прикусил подушку, сдерживая крик, задыхаясь от сухого оргазма. Он стал слишком чувствительным для прикосновений и всё равно раздвинул ноги, чтобы Марк мог сжать его член. Это было чарующе. Мышцы его живота напряглись, но ничего не изменилось. Из него ничего не вылилось. Конечно, он сильнее заплакал и под подушкой послышался приглушенный высокий стон. Марк посмотрел в его глаза, из них дорожкой лились блестящие, как бриллианты, слезы. Они замерцали в беспомощном покаянии, что перетёк в экстаз. Его член был налит кровью и яростно дёргался, словно кричал о желании избавиться от страданий. Они пробыли там, кажется, вечность. Свет из окна трансформировался во всё более глубокую синеву, пока не оставил их одних в полной темноте. Перестав четко видеть друг друга, они стали полагаться лишь на ощущения и вслушивались в эхо запертых внутри них воплей. И Марк продолжая это, задумался: «Память влияет на сны, а сны закрепляют воспоминания. Или наоборот?». — Спокойной ночи, малыш, — сказал Марк и поцеловал Хэчана в лоб. Хэчан издал слабый звук в знак принятия и продолжил играть в телефоне. — Мне пора в душ, — продолжил Марк, — Ты не можешь спать здесь сегодня ночью. — Я уже встаю, — неубедительно простонал Хэчан. Марк не стал его дожидаться и пошёл в ванную, плотно закрывая за собой дверь. Как то раз зимой он оставил её приоткрытой, и пар из душа просочился в коридор, от чего сработала пожарная сигнализация. Он вспомнил, как стыдно ему тогда было. Шок. Смущение. Страх. Он мылся дольше обычного. Точнее, просто невидяще уставился на свои босые ноги на кафеле, пока вода из душа разбивалась о затылок и капельками стекала с носа, подбородка, кончиков пальцев и головки члена. Вода была слишком горячей, но Марк не стал регулировать температуру. Он ждал. Когда Марк вернулся, Хэчана уже не было. Он оделся, вытер полотенцем волосы. Посидел немного на кровати и бесцельно попялился в телефон. Руки дрожали, несмотря на его неоднократные попытки успокоить это. Марк сильно сжал их в кулак, так что они немели, но стоило немного ослабить хватку, как они вновь начинали трястись. Он встал и пошёл в гостиную. Юта, Чону, Тэиль и Джэхён сидели у телевизора. Юта читал, остальные троё были очень увлечены просмотром телевизора. — Это прозвучит дико, — прошептал Марк, — но я хочу спросить вас кое о чем, и мне нужно, чтобы мы все вели себя очень тихо. Они заинтересовано подняли на него свои головы. — Зачем? Марк посмотрел на Чону и сцепил руки перед собой, — Пожалуйста, просто доверьтесь мне. Только шепотом. Мы не можем говорить громко. Джэхён и Юта переглянулись. — Что такое? — Джэхён сказал так тихо, что это был почти только выдох. Кожа на костяшках пальцев Марка, казалось, вот-вот разойдется. Он застыл в полуприседе. Его знобило, вероятно, из-за того, что он принял слишком горячий душ. «О Боже! О Боже! О Боже!» — вертелось у Марка в голове. — Ну же, что ты хотел спросить? Марк задал свой вопрос и стал наблюдать. Чону нашел это смешным, но взглянув на Марка ещё раз, его улыбка мгновенно потухла. Джэхён побледнел и начал громко говорить: — Что за... — Заткнись, — зашипел Марк. — Тихо, блять, просто прошепчи мне. Они удивлённо уставились на него, потом переглянулись между собой. — Нет, — прошептал Юта, — мы не видели, как он уходил. Марк, как и все остальные, собирал крохотные крупицы знаний исключительно благодаря извилистому жизненному пути. Например, он знал, что во время наводнения, когда река выходила из берегов из-за долгих ночей непрекращающегося проливного дождя, либо из-за невидимых оползней у её истока или по вине человека, то она расплескивала водяную грязь повсюду, но окна в домах часто не разбивались. Потому что вода просачивалась сквозь половицы. Дрёма — один худших видов сна, уступающий только сну, когда ты не перестаешь думать. Марк не мог точно понять спит он или нет, но его мозг работал со световой скоростью, периодически заставляя его вздрагивать в ужасе. Он хотел не спать, но был слишком измотан, и неосознанно погрузился в это неприятное пограничное состояние. Иронично, когда ему нужно было спать, сна никогда не было, а сейчас всё наоборот. Он пролежал так несколько часов, прислушиваясь к шуму транспорта, доносящемуся с улицы, и стараясь выглядеть спящим по-настоящему. В горле стоял ком. Он уже дважды поворачивался лицом к стене, чтобы слезы могли стечь из-под закрытых век. Они оставляли за собой горяче-холодный след, сбегая по переносице и впитывались в подушку. В конце концов, ощущение сжимающей сердце ловушки ослабло, и он смог перевернуться спиной вверх, принимая пространство своей комнаты. И он услышал это; Легчайший шёпот-шорох. Звук ткани о ткань, настолько тонкий, что он мог бы предположить, что это кто-то ворочается в другой комнате общежития, если бы после не последовал медленным скрежет открывающейся двери его шкафа. Он изо всех сил старался дышать ровно, хотя сердце колотилось так громко, что его точно было слышно. Он чувствовал, что за ним наблюдают, что на его лицо смотрят, чтобы убедиться, что он действительно спит. Дверь со скрипом открывалась дюйм за дюймом, так ужасно медленно и невероятно тихо, что он, возможно, за это время успел провалиться в полудрёму ещё пару раз. Дверь остановилась. Снова послышалось шуршание ткани, а затем ничего. Только ужасающее потенцирование. Марк перебарывал сильное желание открыть глаза и посмотреть. Он лежал полубоком на животе и прикидывался мёртвым. Рука под подушкой полностью онемела. Ему было так страшно, что он совсем не подумал о своём провокационном положении. Он в коротких шортах для сна, свесил одну ногу с края матраса, его футболка задралась до середины позвоночника. Простыни на нём слишком сильно смялись и прикрывали только одно бедро. Кровать прогнулась у изножья. Марк не мог ничего с собой поделать и немного приоткрыл один глаз. С этого положение было трудно что-то разглядеть. В зеркале напротив кровати отражалась только его голова и торс. Но если максимально напрячь периферийное зрение, то в конце кровати можно было уловить что-то большое, темное и инородное. Он закрыл глаз и попытался дышать. И потребовалась вечность, чтобы оно подобралось ближе. Опасаясь разбудить его, оно старалось как можно меньше давить, но, кажется, стремилось к близости. Новый поток слез хлынул, прежде чем Марк успел взять себя в руки. Он не мог стереть следы слез, не выдавая себя, поэтому они остались высыхать на лице. Марк молился, чтобы на них не было достаточно света, чтобы преломиться в темноте. Он не хотел в это верить. С момента болезненного осознания и до сих пор он пытался отмахнуться от этого. Призрак или демон, или иной нарушитель сна. Нос Хэчана был прохладным на затылке. Он прижался к нему вплотную, но нежно, очень осторожно, боясь разбудить. Он несколько раз сонно понюхал его и улегся, упираясь коленями в вытянутое полуприкрытое бедро Марка. Они лежали вот так. Марк не мог спрыгнуть с обрыва и заснуть. Как часто он это делал? Возможно, он не ложился в постель к Марку каждую ночь, но он был рядом. Совсем рядом и наблюдал за ним. Желудок предательски сжался, как будто его вот-вот стошнить. Сколько это продолжалось? Это не могло продолжаться всё время? Марк не мог пошевелиться. Он заставлял свои спазмированные легкие продолжать медленно работать, прикидываясь полумёртвым. Хэчан мирно лежал за его спиной. Но это был всего лишь Хэчан. И вместе ноющим ужасом пришло небольшое облегчение. У него был ответ. Может быть, всё будет хорошо. Надо было только дотянуть до рассвета, а потом Хэчан уйдет. Марк сделает так, что ему станет труднее продолжать, и он перерастёт это, тогда всё прекратиться. Марк слышал звуки сирен скорой помощи и мысленно повторял слова из всех песен, которые мог вспомнить. Пытаясь скоротать время, он начал писать стихи в голове, но они выходили ужасными, и он скоро оставил эту затею. Ещё немного и должно взойти солнце. Он открыл глаза. В зеркало не было движения. Хэчан смотрел на него через плечо. Ледяное оцепенение пронзило позвоночник и меньше чем за секунду заполнило его тело. Его рот приоткрылся, затем закрылся. Они смотрели друг на друга в отражении. — В последнее время я плохо сплю, — извиняющимся тоном признался Хэчан. Его глаза в темноте казались такими большими и печальными. — Я тоже, — прохрипел Марк. Хэчан крепко обнял его, сильно надавливая на больное место на груди. Оно болело уже несколько недель, может месяцев. «Почти год», — подумал Марк. — Попробуй, — сказал Хэчан. Марк позволил убаюкать себя. Уткнувшись головой в подушку, он заснул. И ему приснился сон. — Это окклюзия снов, — сказал руководитель концепции, — если хотите, думайте об этом как об отправной точке, но она вариативна, каждому из вас предстоит сыграть разные роли и по-своему повлиять на третью и на четвёртую внутреннюю фазу сновидений, и, в конечном счёте, на пятую фазу, которая является возвращением к «реальности». — И это происходит в течение девяноста минут? Каждая фаза? — спросил Доён – вероятно, единственный человек, который слушал внимательно. — Не обязательно. Думайте об этом, как о том, что можно удерживать дольше, если вы этого пожелаете — это ваш сон. У вас есть сила контролировать его. — Но сны могут казаться длящимися вечно, — вмешался Тэн, — они могут ощущаться намного дольше, чем ваш сон в действительности. Объективно это может быть девяноста минут сна, но субъективно восприниматься дольше. — Всё в ваших интересах. Если вы захотите, вы можете добиться этого, — согласился концепт-менеджер, немного подпрыгивая на каблуках, радуясь, что ему хотя бы сейчас удалось заинтересовать аудиторию. — Вещи, которые ещё не произошли, становятся реальностью, по цепной реакции воспоминания приводят к вспышке новой потенциальной временной хронологии, к связи с другими, которая до этого казалась невозможной. — Но помните, — продолжил он, — чем глубже вы погружаетесь в сон, тем больше у вас возможность влиять как и на сон внутри самого сна, так и на саму реальность. Но сон тоже может изменять вас, по крайней мере до тех пор, пока вы не сможете различать новую реальность от той, что оставили позади. — Так, есть ли этому какая-то цена? — спросил Кун. Концепт-менеджер пожал плечами и развёл руки в стороны: — Как таковой нет. Связь трёхсторонняя: между вами, сном и другими спящими — является основой. Если ваши желания совпадают, то вы можете достичь, осознанно или нет, другого спящего, вступая с ним в общий опыт, который мы называем «эмпатией». — Но это неважно, — сказал менеджер, в который раз за эти полчаса поправляя себя и всех остальных относительно того, что на самом деле было необходимо для общего понимания. — Важен вопрос: почему мы встречаемся во снах? Пауза растянулась, как позвоночник у злобного и бесстрастного зверя. Он сжался, напрягая роющие, хватающие когти. По краям зрения Марка промелькнуло что-то, похожее на плохо склеенную пленку. — Потому что у нас нет другого выбора, — вмешался Хэчан. Марк посмотрел на него, Хэчан посмотрел в ответ. — Иногда нет другого способа получить то, что ты хочешь. Марк запомнил одну фотографию в журнале, который он взял с кофейного столика на съемочной площадке, чтобы скоротать время, пока настраивались камеры. Там на развороте в две страницы были изображены горы Норвегии. В глубокой чёрной воде они отражали сами себя. Казалось, что это тянется единым вечным. Одно огромное зеркало скрывало потаённые глубины.

В пустыне

Я встретил тварь — нагого, звероподобного;

Сидя на корточках,

Он держал в руках свое сердце

И грыз его.

Я спросил: — Вкусное ли оно, друг?

— Оно горькое, горькое! — ответил он,

Но мне нравится его грызть,

Потому что оно горькое

И потому что это моё сердце.

Стивен Крейн, 1895