☽︎✵☾︎
Белый, чистый потолок, выстроенный из идеальных квадратов и большое окно, прикрытое тканевыми жалюзями. Где-то рядом стоит капельница, размеренно пуская по венам обезболивающее. Дея упирается взглядом в стену, темные волосы волнами разметались по подушке, путаясь в узелки. У нее на душе, как обычно, облачно, от того и глаза серые: бесцветный монохром. Спокойная тишина, а та предвестник бури. Немая подсказка судьбы, что пора было бы удирать ноги, да искать место для пряток, хотя Дея сомневалась, что от всевидящих очей Бога можно скрыться. У него их тысяча — у нее в пятьсот раз меньше. Вдобавок к коллекции шла свернутая нога, пара сломанных ребер и шов вдоль груди. В Междумирье хирургов, как не крути, не много, а в ее состоянии штопать нужно было быстро, потому зашили криво. Врачи в Авроре переделывать работу отказались, несмотря на грозный взгляд Кацу. Потому ее тело украшала яркая красная линия. Выглядело, честно говоря, мерзко. Очередной комплекс в копилку, вместе с этим пару раздельных купальников, которые улетят в мусорку. Неизвестно правда, зачем вообще были куплены, ведь носить их некуда. Свет прокрался сквозь шторы, пощекотал край щеки, заставляя брови сойтись домиком. Настроения не было совсем, упало ниже плинтуса, и кажется, пробило даже пол ада. Что делать? Куда идти? Теперь, когда Видомнии нет, сюжет будет двигаться к своему размеренному концу. И что будет с ней, когда Лололошка выберет стереть Междумирье? Последует ли она вслед за Поэной: раствориться пылью в бесконечности мультивселенной, или продолжит существовать, будучи единственным человеком, который бы помнил об этом невозможном городе? Ворох вопросов в голове звучал концертной какофонией. Голову пронзило болью, откидывая мысли о неизбежном будущем в дальний ящик: Если есть проблема, и она может ее решить — проблемы нет. Если проблема есть, а решения нет — нет смысла беспокоиться. В конечном итоге все вернется к порядку, чаши весов обернуться равновесием, а она продолжит плыть по течению, в надежде вернуться домой. Это не ее игра, не ее сюжет, а Дея не главная героиня. Дверь палаты открылась. Бесшумные шаги прошли во внутрь. Шуршит упаковка от букета: — Лучше бы сигареты пронес. — Фыркает Дея, приподнимаясь на постели. Облачные глаза концентрируется на высокой мужской фигуре. На столе лежит букет белых роз, невинных цветов с нежными лепестками — такой неподходящий ей, что получается лишь закатить глаза. — Врачи уже нажаловались на твои тщетные попытки выпросить у них закурить. — Холодно отвечает Кацу, запуская мазолистую ладонь в жесткие волосы. Тот, наверное, единственный человек, которого она могла назвать подобием друга, и это даже смешно: Кацу — убийца, садист с каменным сердцем, которое растопить не у кого не выйдет, а она ему доверяет. Может потому что видела его еще маленьким мальчишкой, наблюдала как тухнет непорочный огонек в бесконечно темных глубинах глаз. Смотрела как появляются на лице морщины старины, напоминая, что в отличие от долгоживущих мироходцев, он — обычный человек. Учитывая стиль жизни, отведено ему не больше семидесяти лет, а может умрет раньше на работе. Сердце защемилось, облилось кровью и кольнуло грудную клетку. Девушка отвернулась, избегая букета, мирно лежащего на столе. Когда-то ей придется поставить такой букет около могилы, и дай бог, она будет не безымянной, а такой как полагается: с выгравированным курсивом именем и фотографией, украшенной черной ленточкой на краю. — Если пришел меня отчитывать, то дверь сзади. — Голос твердый, скрывающий за собой ее отчаяние и ненависть к долгожительству. — Пришел навестить. — Сообщает мужчина, присаживаясь на стул, широко расставляя ноги, ставя локти на колени. На руке блестят дорогие крупные часы, указывая на статус владельца. Будто тот факт, что он находится в лучшей больнице Авроры не указывал на благополучие. Хотя с каких пор деньги были равносильны счастью? С их то работой, да горой трупов за плечами, на которых выстроен трон. — Не интересно каким образом я в Видомнию попала? — Усмехается Дея, игриво щуря глаза. — Это тоже. — Вздох и внимательные глаза, отмечающие количество бинтов, покрывающих тело толстым слоем. Внезапно хрипло смеется, находя ее состоянии забавным. — Кто-то говорил, что работа информатора самая безопасная. — Придурок. — Закатывает глаза, а на лице расползается улыбка. Впервые за время искренняя, от которой глаза светлеют, покрываясь голубым отливом. У Деи улыбка до очарования прекрасная. Не важно наигранная или настоящая, кто угодно все равно не отличит первой от второй. Даже Кацу, и тот, редко мог заметить разницу. Хотя знаком был со странной девушкой с младенчества. Его отец ее стрелять учил, направлять дуло ровно в центр, чтобы с одного выстрела забирать жизни. На теории легко, только на практике рука у нее всегда дрожала, а глаза, режущие железом, смягчались. Дея забирать жизни не умеет. Темный мир криминала с самого начала не имел для нее места. — Я немного недооценила Фарагонду. Та каким-то образом прознала, что никакого секретаря женского пола у Симоне не было, зато была девушка, которой он крупно задолжал. Так на меня и вышли. — Голос спокойный, размеренный ручеек. Словно не ее разрывало от рыданий в, режуще белой, комнате башни. Будто бы не она сходила с ума от повторяющегося кошмара, не она рвала волосы на голове, обкусывала ногти до крови и раздирала кожу губ. Вовсе не Дея упала вниз с пятого этажа и не ее грудь рассек выступ. — И как тебе Видомния? — Насмешливо интересуется мужчина. — Кормят плохо и кровати жесткие. — Продолжает тянуть искусанные губы в подобие улыбки, которая слегка дрогнула от болезненных воспоминания. В воздухе витает пыль, опускается на простыню, когда палата погружается в тишину. За окном шум детей, из коридора разговоры врачей, а между ними диалог взглядов. Радужки цвета дорогого виски, подсвечиваются лучами солнца, смотрят в ее голубоватые. Кацу не хмурит брови, не поджимает губы, просто молчит, но только это молчание отягощало сердце сильнее. Дея предпочла бы ор, крик, говорящий о том, что на душе у человека, чье имя занесено в голове, отмеченное звездочкой избранного. Но у него в глазах раздражающий холод, леденящий душу и покрывающий сердце слоем инея. Так и говорит: «Сама виновата.», на что Дея снисходительно смотрит в ответ: «Знаю.» Вскоре мужчина испарился из палаты тихими шагами, оставляя за собой запах терпких духов, пороха, да белые розы.☽︎✵☾︎
Тихое мычание касалось стен замка, вибрировало в коридорах, выстроенных из замшелых кирпичей. Это строение никогда надежным не казалось. Колонны, изрисованные древним орнаментом, сыпались, грозясь обвалиться и потянуть следом за собой потолок. Седрика это, на самом деле, волновало мало. Ученый любил замок не за стойкость и практичность, а скорее за историю, вложенную в каждый кирпичик. Понять подобное мышление мог не каждый, да и не волновало это мужчину, сказать честно. Скорее волновала Дея — подруга Лололошки, или, по крайней мере, так ее представил сам мироходец. Та не находила себе места вот уже какой день, шастая из угла в угол, наводя педантичный порядок, из желания убить скуку. На все причитания ученого, что нельзя сразу после выписки так напрягаться, девушка улыбалась и все равно продолжала. Потому что безделье душило, отнимало последние частички благоразумия, заставляло думать, а оставаться со своими мыслями виз-а-виз, было также губительно. Седрик заметил как пару раз голубоватый взгляд опустился к книжке с ядерной физикой, побоялся, что девушка может начать мучать мозг столь сложной литературой, потому убрал ее подальше. Дея вообще казалась Седрику странной, далекой от нормального, неподходящей и чужой. Глаза серые, обрамленные густыми ресницами, игриво щурились при улыбке, которая была извечным сопровождающим. «Веселый человек с хитрым взглядом — волк в овечьей шкуре»: так сказали бы многие, но не ученый. Девушка сама хотела казаться опасной, властной и недосягаемой. Коснешься и обязательно обожжешься. Подойдешь ближе — сломает ноги, да так незаметно, что не поймешь в какой момент стал ползать, а не ходить. Это было удобно, это ее стена, крепость из кирпичей со злобной улыбкой, которой отпугивала людей. Не давала зайти за грань дозволенного, и от этого интерес лишь рос: Что-же такого скрывает Дея? Вздох. Мужчина покачивает головой, моргая, когда взгляд поплыл, а графики на листах бумаги завертелись в водовороте. Мысли о новом жителе замка все никак не покидали голову, лишь заполняли несчастную и больную черепушку ученого. Поднимается из-за стола, желая растянуть затекшие конечности, незаметно для себя сталкивает с края стола кофе. То, к счастью, уже успело остыть, а потому потеря была невелика. Было лишь жаль чашку, а ещё Дею, которая, услышав звон битой посуды, прибежала к месту происшествия. Осмотрела Седрика. Мужчина только виновато почесал затылок, а когда девушка склонилась, дабы убрать осколки, встрепенулся: — Оставь. Я сам могу! — Взволновано произнес ученый. Девушка на это только улыбнулась, прежде чем смести оставшиеся кусочки веником. — Считай это платой за проживание. — Она слегка посмеивается, щуря бледно голубые глаза, сметая остатки керамики. Волосы цвета ворона, перевязанные в домашний пучок, все норовили вылезти из хилой прически и осыпаться по лицу. Наряд Деи совершенно не соответствовал ее привычному деловому образу: мятая майка оверсайз и спортивные штаны на завязках. От нее веяло домашним уютом, но это только пока она улыбалась в ответ. Седрик видел как меняется ее выражение, стоит девушке остаться одной. Уголки губ падали, а глаза медленно превращались в серебро, покрытое черным слоем сероводорода. Ей было тревожно, вот только от чего? Неужели Видомния столь сильно ударила по хрупкой психике? — Не хочешь заглянуть к Ашре на пасеку? Дея поднимает взгляд, бровь взметнулась вверх в немом вопросе. Неожиданное предложение Седрика прогуляться до контрабандистки, которая в последнее время не вылазит из Эрессии, предпочитая тусклым стенам Поэны, яркое солнце и легкий ветерок. Девушки хоть и обещались, особо не ладили, признаться честно, Дея в принципе мало с кем ладила. Перекинуться парой слов за распитием пива, да чая у Травника, было ее максимумом. Отношения казались проблематичной ерундой, поддерживать их, когда ты то есть, то нет — настоящая нервотрепка. У Деи времени много, вот только желания нет. Одиночество ее спутник по жизни, с которым она весело шагает за ручку, направляясь к своему «хэппи-энду». — Она все возиться с этим пчелами? — Усмехнулась девушка. Ашра казалась ей инфантильной девочкой, которая так и не выросла из сказки о прекрасном принце и принцессе из башни. Наверное именно в этом и было ее очарование: доброта и позитив, которым она делилась, будто мрачное небо Междумирья наконец обзавелось солнцем. — Да. У нее кстати хорошо получается, — улыбается в ответ мужчина, пару раз кивнув головой. — Правда за мазью от укусов все еще прибегает иногда. — Ну, тогда пойду посмотрю, не повредилась ли наша подруга. — Кивает Дея, снисходительно пожимая плечами. Прогулка на улице с пестрящими листьями не повредила бы здоровью, а стены замка успели приесться зрению. — Стой, будь добра, принеси ей вот это. Ашра давно просила.☽︎✵☾︎
— Оооой! Кормушка! — Вышеупомянутая почти захлопала в ладошки, когда увидела в руках знакомой маленькую коробочку. Сделанная из дерева, та норовила оставить в пальцах занозы, и коварно посмеяться в конце. Контрабандиста это не волновало: выхватила кормушку из рук, начиная вертеть и осматривать ее со всех сторон. Седрик, хоть плотником и не был, свою работу делал хорошо, обработал каждую стеночку, дабы вручить подарок с чувством выполненного долга. Именно этого персонажа Дея любила и восхищалась: жить вдали от всех, посвятив себя науке и при этом всегда быть готовым прийти на помощь, даже когда изучаемое находится за гранью досягаемости. Ученый ведь не мироходец, а мироходцам помогать умудряется. — Не думала, что тебе из всех насекомых понравятся именно пчелы. — Отметила Дея, легко улыбаясь, стараясь держаться на расстоянии от ульев, не рискуя дополнить израненное тело ещё и укусами. — Как они могут не понравиться? Смотри какие яркие, жужжащие, полосатые! — Энтузиазм сочился из девушки, которая бегала между цветными домиками пчелок. Ветер трепал пушистые каштановые кудри мироходца. Пробегал рядом, поднимая в воздух листья упавшие с деревьев, и закручивал их в вальсе. На серые глаза падает свет, отчего те наливаются голубоватым цветом. Дея немного снисходительно тихо смеется, находя Ашру по-детски очаровательной. Даже жаль, что такой персонаж, в итоге, будет уничтожен выбором Лололошки. Еще больше жаль судьбу, выпавшую на ее роль. Та была нелегкой: вырасти в Поэне, городе наполнены криминалом, не зная ничего ни о матери, ни об отце. Жить с мыслью о том, что ты никому не нужен — жестокое наказание. — Ага, они ещё и кусаются. — Дополнила информатор, добро усмехаясь с Ашры, которая на это закатила свои карие глаза. Такие красивые и теплые они были в солнечном свете, что оторваться было невозможно. Будто кленовый сироп вместо радужки. — Не кусаются, если их не обижать. — Парирует и затем улыбается, коварно щурясь, заставляя Дею сделать неуверенный шаг назад. Поджилками чувствовала, что задумала знакомая уж точно не очень хорошие мысли. — Поможешь почистить улей? Ты человек хороший, кусаться не будут. Сердце пропустило удар, болезненно кольнув грудную клетку. Руки спрятались в карманы растянутых спортивных штанов и сжались в кулаки. Она? Хороший? Глупость какая несусветная. Дею просто никто не знает, понятия не имеет какие ужасные вещи совершила, продавая информацию в не те руки. Погубленные сотни жизней взрослых и детей, ставших сиротами по исключительно ее вине. Информация — оружие опасное, в зависимости от того, кому ее продаешь. И чаще всего, к сожалению, именно очень плохие люди готовы заплатить очень хорошую цену. — Предпочту прогулку с бабочками. — Вот только лицо, вместо вины скрученной в животе, улыбается привычно. Глаза слегка щурятся игриво, и только радужка небесного цвета покрывается одеялом из туч. Ашра, ожидая отказа, совсем не обижается. Закрывает ульи и кивает, быстро оказываясь рядом с Деей, подхватывая ту под локоть. Неожиданное прикосновение заставляет напрячь мышцы и перевести резкий взгляд в сторону мироходца, но этого не замечают. Не замечают и того, как девушка хмурится от неосторожного прикосновения к перебинтованной части руки. Незажившие швы колются, натягивая кожу, но вырываться из хватки недо-мироходец не спешила. Привычка всегда быть сильной, что бы не произошло, пустила корни глубоко в тело. Ее выводят за границу замка, оставляя каменные стены где-то вдалеке. Чуть ближе показывается недостроенный домик Ло, как обычно, без крыши. Зато сундуков навалом, где хранилось всякое барахло, забытое и ненужное. Все свое, главный герой, предпочитал носить в рюкзаке. Да и здесь ему находится долго нельзя, чего только стоил один «тупинатор», после которого умение Лололошки разговаривать, хоть и редко, стали ценить в разы больше. Деи довелось застать это чудо техники в работе, когда наведалась к Седрику ради книги по астральным телам. На вопрос «Где Седрик?», Ло смог ответить только «Колбаса из кактуса в банке.», а потом густо покраснеть. Девушка, правда, старалась не смеется над ошибкой парня, но его сбитые оправдания, только сильнее заставляли улыбаться. — Дея, слушай, какие у тебя отношения с родителями? — Внезапный вопрос Ашры вырвал из раздумий. Радостное воспоминание сменилось горькой мыслью. — Не знаю. Мы не особо хорошо общались до моего… — Слово «исчезновение» так и не сорвалось с губ. Незачем было знать о ее перемещение, при помощи аппарата МРТ, из одной реальности в совершенно другую. Сглотнув слюну, заметив на себе заинтересованные карие глаза, Дея отвернулась. –В общем такие они себе. — Понимаю. У большинства мироходцев родителей даже нет. Такие как мы обречены на одиночество. — Грустно вздохнула девушка, опуская глаза в зеленую траву. Тема семьи болезненно отозвалась в груди у обеих. Мироходцы, и правда, одинокая раса. Обреченные вечно бежать с планеты на планету — их единственным домом была Поэна. Серая, холодная и опасная, она кишит преступниками, которая не кривя душой, могут своровать у тебя пару скинов. Да что там, мораль в этом месте в принципе была размыта. Даже фракция убийц входила в список «легальных» действий, а несчастных «погасших» использовали в качестве рабов. — У тебя есть Сан-Фран и Лололошка. — Попыталась поднять настроение Дея, обращая взгляд в сторону знакомой. Та, словно протрезвев от упоминания имен, поспешила натянуть на лицо улыбку. Такую-же фальшивую как и у самой Деи. — У тебя тоже. — И эти слова вонзаются в грудь больнее некуда. Нет. Никого у нее нет. Даже Кацу и тот, вскоре может покинуть ее. Фран ей друг — простой, обычный друг, с которым она может посидеть и выпить пива за несложным разговором. А Лололошка — временный герой этой истории, который раствориться во времени, стоит ей подойти к концу. В голове всплывает силуэт Междумирца, которому Дея дала имя Амон, просто чтобы обращаться к нему по-человечески. Хотя демиургу было это не к чему. Человечки рамки и правила его не касались, не касалась также и потерянная в зимнем лесу девочка в больничной кофте. Помнит день, отчеканенный в памяти грубым лезвием. Когда на бледное лицо падали нежные снежинки, тая, стекая каплями. Оставались лишь немногие — умудрившиеся зацепиться за ресницы, они укрывали те белой курточкой, заставляя лишний раз промаргиваться. Тело свернутое в клубочек, беззащитно лежало в снегу: сил идти дальше не было, а тонкая больничная сорочка едва согревала. Дея ощущала как немели пальцы, а кончики украшались синим цветом. Темные волосы стали мокрыми от сугроба под низом, а глаза становилось все тяжелее держать открытыми. Она уже смирилась со смертью: неожиданной и мучительной. А недавно казалось, что все становится лучше. Она пойдет на поправку и вернет жизнь на изученные, вдоль и поперек, рельсы. Продолжит цикличное существование: дом-работа-дом, изредка прерываемое одинокими праздниками. Если бы не темная маска, склонившаяся над ее лицом, украшенная голубыми линиями — девушка бы умерла. Неизвестно, было ли то удачным стечением обстоятельств или кармой бога, потому как жизнь мироходца действительно напоминала круги ада. Но слова, произнесенные демиургом — самим мирозданием — продолжали давать надежду. Хриплый, искаженный голос: — Рано умирать еще. — Не известно, была ли это удача или небесная кара, но Дею спасло божественное создание. Настолько нереальное, что существовало только между мирами и никак не в них. Отрицающее законы мироздания, будучи самим мирозданием. — Чего? — Взволнованный голос Ашры. Ой. Она сказала это вслух? — Надежде. Рано умирать надежде. Наверняка ты найдешь своего человека, который будет с тобой до конца. — Нашлась девушка, хлопнув дружелюбно по плечу контрабандиста. Улыбка так и не сошла с лица, пряча ее суть от смуты мира и чужих любопытных глаз. — Да, ты тоже! — Убедила☽︎✵☾︎
— Я не потерплю эту женщину здесь! — Началось. Чувство того как барабанные перепонки лопаются от нагрузки, а мозг превращается в кашу звуков и воспоминаний. Дея ненавидела ссоры и громкие звуки, избегала дискотеки и концерты, предпочитала тишину, да покой с уединением где-то в горах. Уперев подбородок в ладонь, девушка разглядывала Ашру, которая металась из стороны в сторону, наворачивая круги в холодной столовой. Вздох. Терпением она хоть и обладала, но постепенно теряла то от писклявого тона знакомой. Недовольная союзом с Фарагондой, так легко прощать Франа и Ло контрабандиста была не намерена. Предпочитала дуться до последнего и отвечать грубыми словами, посылая молнии из глаз цвета дымчатого кварца. — Нет! Ну вот как так можно? Эта старуха почти убила тебя, а они ее сюда под ручку приводят! — На повышенных тонах воскликнула девушка, запуская руки в копну волнистых шоколадных прядей. — Союз с Фарагондой будет вам на руку. — Пожала плечами, откидываясь на спинку стула. — Пожалуйста, только не вставай на сторону этих придурков… — Отчаянно взмолила Ашра. Опустила руки на стол, упираясь в тот, отчего ножка болезненно скрипнула, грозясь накренить ненадежную конструкцию в сторону. Посмотрела уперто в глаза, проследила по телу, отмечая кончик шрама у основания шеи. Дея поправила горло футболки. — В экстренных ситуациях стоит опираться на рациональность, нежели на эмоции. — Ответ прозвучал слегка грубо, пронзающе четко попадая в открытую рану Ашры, которая часто корила себя за излишнюю эмоциональность. Контрабандист сжалась, впиваясь пальцами в поверхность дубового стола. В воздухе повисло молчание, натянутое и холодное, как и воздух в Поэне: оседающей в легких слоем гари. Деи захотелось закурить, потому как вина грозилась вскрыть глотку. — Ты и правда не против, что Фарагонда будет с нами? Разве не будет от этого только хуже? — Взволновано спросила девушка, поджимая губы. Солнце вышло из-за туч, ярко засияло, опоясывая желтой линией силуэт уж слишком расслабленной жертвы башни. От нее пахнет медицинским спиртом и свободой, снежным горным ветром, который достигает высот вершин, прежде чем раствориться в небытие. Впервые, Дея показалась Ашре чужой и недостижимой, колющей превосходством и слишком усталой, дабы беспокоиться о чем-то кроме собственной жизни. Глаза мироходца расширились, лучики попали в гущу кленового сиропа, слегка поблекшего от черствых мыслей в голове.А что она вообще знает о Деи?
— Нет. Мне все равно. — И опять она улыбнулась, словно мать не понимающему ребенку. А глаза по прежнему серые, как старые черно-белые фильмы с помехами голоса из динамиков.Ничего не знает.
Ее прошлое покрытое туманом, а тех рассказов, которые ей поведали, едва ли хватит, чтобы сложить полную картинку. Дея словно пришла из ниоткуда и стремиться в никуда, потому и не доверяет никому. Это Ашра ей все про себя рассказывает: любимые места, друзья, родители, сокровенные мысли, ключик к которым есть только у нее. Думала, может вот она, ее первая лучшая подруга, которой может открыть дверцу в душу. Ложная надежда, построенная собственными усилиями, теперь начала блекнуть перед глазами и рассыпаться песочными замком. Контрабандист набирает воздух в рот, слегка наклоняется вперед, в карих глубоких глазах промелькнуло, вовсе не отвращение — жалость. Горькая и терпкая, вяжущая язык. И посвящена она была одинокой Деи. — Я смотрю вы уже все собрались. — Дверь распахнулась, разрушая интимность сцены, вместе с этим руша последний шанс поговорить по душам. Вошедшие столь не вовремя Лололошка и Фран оглядели комнату. Напускное величие эльфа заставило Дею усмехнуться: вздернутый подбородок, грубый взгляд, брови на переносице — это не Сан-Фран, которого она знала. Это нечто чужое, такое-же как горькое выражение лица Ло, стоило ему встретиться с нежно-голубыми глазами. Ах да, это вроде называет виной. Давно уже не испытывала этого чувства в отношении себя, обычно это девушке приходилось задыхаться в ее тине, смотря в лица людей, чью жизнь превратила в ад. Фран совсем недавно стал гарантом Поэны, потому и ведет себя высокомерно. Только взгляд потяжелел, наткнувшись на слабую улыбку информатора, которой до сих пор приходилось менять бинты на руках. Раны отказывались заживляться как тем подобает, потому как работу Дея себе находила без особого труда. — Дея, мы — начал было мироходец, неуверенно отводя в сторону карие глаза. Вновь поправляет милый шарфик на шее, а девушка в ответ качает головой. — Не стоит, вина не вернет время назад и не заживит раны. — Приподнялась со стула, используя стол в качестве опоры, лишь бы не навернуться от колющей боли в лодыжке. Врачи сказали, будет еще пару месяцев хромать, а потом придется заново тянуть мышцу. Прихрамывая, направляется к выходу, игнорируя попытку Ашры дружественно придержать под руку. — Мы можем пойти в другое место… — Начал было Сан-Фран. В очередной раз не договорив его прервала Фарагонда. Резко открывшаяся дверь, чуть не оставила на лбу и так раненой девушки очередную шишку. К счастью, или к несчастью, пронесло. Серые глаза встречаются с темными омутами создательницы Видомнии. Черные настолько, что слились со зрачком, превращаясь в озера вязкого машинного масло. Того самого, оставляющего на коже детей темные пятна, после катания на поскрипывающих качелях. От нее пахнет дорогим парфюмом, а волосы идеально зализаны в высокую прическу, натягивающую до боли скальп. Вылизанная до иголочки одежда и свежепостиранные голубоватые перчатки — символ ее принадлежности к аристократии и текущей по венам голубой крови: как и полагает надзирателю грязных преступников. Контрастирующая на фоне величия, мелкая сошка Дея, почти слилась с серым миром. Исчезла игривая надменность, а вместе с ней и дорогие ткани, украшавшие подтянутое тело. Мятая майка с каплей соуса, да спальные штаны, скрывающие перебинтованное ноги. Украшения из камней смотрелись по-цыгански уродливо: налепленное на чучело золото не обратит то в принцессу. На секунду воздух замер, вместе с этим напрягся новый гарант, поджав недовольно губы. Смотрят Деи в спину, которая напрягается интуитивно. Оценивающий взгляд Фарагонды проскользил по телу, прежде чем девушка сдвинулась с места, тихо прикрывая за собой дверь, оставляя команду спасения мира. Прошла по коридорам замка, не желая наткнуться на работающего Седрика, и его новую подружку принцессу, недо-мироходец остановилась на крыше. Перед взором расстелились зеленые холмы: ярко-зеленый цвет украшали розовые закатные лучи, стремящиеся за горизонт, они превращали облака в хлопья сахарной ваты. Сказка, не то сон больного воображения, потянул достать из кармана пачку сигарет и очернить невинность неба грязным дымом. В пальцах щелкнула металлическая зажигалка, яркое пламя подпалило край хранилища никотина. Оперевшись локтями в грязный и шершавый забор замка, Дея затянулась. Дым проскользнул между губ и опустился в легкие мятным вкусом. Лучше, на удивление, совершенно не стало. Появилось желание выкурить пачку и сдохнуть от нехватки кислорода, а потом поминай как звали, ведь на могиле родное имя все равно не высекут — никто не знал. Даже сама девушка забыла как звучало «Дана» из уст милой сестры. Лицо расплылось в памяти, но даже такая несуразная клякса цвета заставляла улыбнуться. Впервые искренне, не впервые одиноко. Ветер унес с собой сигаретный дым, всколыхнул волосы, путая между собой еще больше. Не хотелось думать как долго потом придется расчесывать пряди в ванной, да вырывать колтуны расческой. По спине пробежала стая мурашек, вызванная очередным потоком ветра. Неприятное чувство кольнуло затылок. Нахмурились тонкие брови. Сигарета неудачно выпала из рук. Сердце упало в пятки. Перед лицом пролетело темно-фиолетовое перо. Оно опустилось перед лицом, падая на замшелый кирпич. Курить больше не хотелось — хотелось скинуться с крыши и смачно размазать мозги по земле. На душе ураган, на лице спокойствие удава и хитрая ухмылка, когда обернувшись она встретила существо, присутствие которого вызывало дрожь в худых коленях. В мыслях пронеслось: «Ну здравствуй, Джодах.»— И тебе привет, ветерок. — пронеслось на яву.