Я тебя спасу

Солнце уже давно зашло за горизонт, и на темном небе начали появляться первые звезды. Ветер, что бил в лицо во время бега, холодил щеки и развевал короткие волосы. Ацуши мчался к каменистому берегу, задыхаясь и иногда спотыкаясь, но ходу не сбавлял. Этого можно было ожидать. Да, слишком уж долго пробыла «Портовая мафия» на Лагуне, но слова Мори о том, что дела в городе поутихли и утром они отплывают обратно, прозвучали слишком быстро и резко. Чуть более месяца назад Ацуши бы обрадовали эти слова, до того момента, как он и Рюноске встретились взглядами. Сейчас он уплывать не хотел, ведь это значило нестерпимо долгую разлуку в течение нескольких недель или месяцев. Никогда нельзя было предсказать, когда они вернутся на Лагуну вновь. Что могло бы случиться с Рюноске за это время? Ведь он будет здесь совершенно один, без него. Ацуши должен успеть. Лишь бы русал дождался его. Шанс есть. - Рюноске! – Накаджима чуть не поскальзывается, пока перепрыгивает с камня на камень, но, к счастью, удерживается на ногах. Он падает на колени, больно ими ударившись, но на это сейчас так плевать. – Рюноске, - просяще, с надеждой. Гладкая черная поверхность воды, легко колыхаемая маленьким волнами, напоминает жуткое зеркало. Кругом тишина, только слегка шумит море, ударяющееся о камни, да неспокойные птицы. Накаджима еще некоторое время впивается глазами в гладь воды, потом ставит локти на колени, подпирая голову и тря веки, пытаясь успокоить шум крови в голове и умерить дыхание. Совсем рядом раздается всплеск воды, и холодные мокрые руки обхватывают запястья человека, отрывая ладони от лица. Рюноске вглядывается в глаза цвета аметрина, пытаясь по ним понять, что произошло. Во взгляде русала всегда была серьезность, к которой примешивались другие краски-эмоции: радость, печаль, удивление… Сейчас в них плескалась, билась через край тревога. Щеки Накаджимы порозовели от бега, а глаза блестели из-за готовых брызнуть в любой момент слез. Он всегда был таким – впечатлительным, тонко чувствующим, легко привязывался и с кровоточащим сердцем расставался. Ацуши не любил в себе эти мешающие спокойно жить черты. Рюноске их обожал. - Мы… - где взять сил, чтобы произнести эти слова? – Мы уплываем. Завтра утром. И я… я не знаю, когда мы увидимся в следующий раз. Во рту горчит. Где-то в груди у русала раздается колкий удар. Вот что значило то неприятное предчувствие. Рюноске чуть сильнее сжимает запястья человека, закусывает нижнюю губу. - Не надо… Останься. Они оба понимают, что нельзя. Ацуши бессильно опускает голову, мотает ей из стороны в сторону, отгоняя щемящее чувство где-то у сердца. Кругом тишина, прерываемая звуками природы. Ацуши больше ничего не говорит. Сил на это нет. Рюноске опускает глаза, еще некоторое время держит человека за руки, а потом отпускает, сверля взглядом темную бездну под собой. Молчание длится недолго. Накаджима чувствует, как русал дергает его за рукав белой рубашки, привлекая внимание. Он поднимает взгляд: Рюноске чуть оттолкнулся руками от камня, плавая неподалеку, и указывает вдаль. - Плавать? Сейчас? – Ацуши еще раз трет глаза кулаком, смотрит чуть удивленно. Воздух кажется прохладным. Русал водит рукой по поверхности воды: - Вода теплее, чем кажется. Ацуши недолго думает, кивает и начинает раздеваться. Стягивает черные грубые ботинки, потом идут носочки, вынимает пуговки из петель на рукавах. Русалу нравилось рассматривать человеческую одежду. Пускай гардероб у Ацуши был невелик, все эти блестящие пуговки и побрякушки, крепящиеся на пояс и позвякивающие при ходьбе, не могли не привлекать взгляд. Иногда к своему ремню он цеплял фляжку с водой или веревку, если в той была необходимость. Когда Накаджима работал, к примеру, помогал налаживать корабль, он обычно надевал хлопчатобумажную рубашку, закатывая у той рукава до локтей, и широкие штаны, походящие на шаровары, которые подвязывал снизу, чтобы не мешались. Иногда русал аккуратно наблюдал за копошением моряков на корабле из-за прибрежных камней, выискивая глазами работающего Ацуши. Тот быстро перебегал с места на место, исправно выполняя поручения: помогал таскать древесину из трюма и заменять доски на судне, несмотря на то, что быстро уставал и часто стирал пот с красного лица тыльной стороной ладони; наносил вместе с остальными смесь пакли и смолы, чтобы заполнить щели и зазоры между досками. Когда Накаджима делал небольшие перерывы дабы попить воды или осмотреть проделанную работу, русал про себя улыбался: - Молодец. Старается. На встречу с Рюноске Ацуши переодевался: сменял шаровары на узкие штаны или бриджи, а влажную от пота белую рубашку застирывал и надевал красивую, бледно-голубого или мятного цвета, чуть выцветшую на солнце, иногда завязывал под воротничком светлую ленточку. Ему это очень шло, и русал временами засматривался, представлял, как бы сам мог выглядеть, будь он, как и Ацуши, человеком… Накаджима ведет худыми плечами, сбрасывая с них рубашку и оставляя ее бесформенным комком лежать на камне, придвигается к краю валуна. Рюноске подплывает, помогает спуститься в воду, старательно отводя взгляд от белеющих под ребрами на боку человека шрамов. Он не совсем понимает значение слова «приют», что Ацуши всегда произносит тихо и печально, но сомнений не остается, что это ужасное место, раз там способны так искалечить. В первое мгновение вода с непривычки холодом обжигает кожу, и Ацуши прерывисто выдыхает, однако спустя пару секунд привыкает: - И правда, теплая, - расслабляется, и русал приподнимает уголки губ в ответ, не выпуская рук человека, тянет подальше от берега. Ацуши доверяет, поэтому не боится… Они плывут долго, уже не видно песчаного берега, только небольшой кусочек Лагуны где-то вдалеке, и Ацуши гадает, что задумал Рюноске. - Куда мы плывем? – спрашивает, на что русал заговорщицки улыбается. - Немного осталось. Совсем скоро. Он помогает человеку плыть, держа того за руки, но ноги все равно чуть-чуть устают. Ацуши оглядывается: небо не намного светлее черной воды, по ощущениям, чем дальше, тем холоднее. В груди небольшое волнение. Неожиданно русал перестает плыть, останавливается, чуть разворачивает человека в сторону за плечи и немного отплывает. Ацуши на мгновение теряется – приходится самому держаться на плаву, - поднимает взгляд и забывает, как дышать. Картина вокруг него похожа на космос. Огромный бледный диск луны светит прямо перед ним, оставляя на поверхности воды светлую длинную дорожку. Небо сливается с морем, множество звезд отражается в его зеркальной глади, и все это кажется единым целым. Ацуши откидывает с лица волосы одной рукой. Очень хочется почувствовать себя в невесомости и коснуться звезд рукой, научиться дышать под водой и наблюдать за светящимися точками со дна моря, не покидать это место никогда. Накаджима не знает, сколько времени прошло, прежде чем он оглянулся, встречаясь с Рюноске взглядом. В его серых глазах отражается луна, из-за чего они кажутся еще красивее, глубже, как два светлых моря. Они смотрят друг на друга и улыбаются, не в силах сдержать плещущиеся внутри чувства, рвущиеся наружу, тянущие, словно водяная воронка, в объятия друг друга. - Фух… Ноги немного устали, - тихо говорит Ацуши, не желая нарушать царящий вокруг покой. Он невероятно признателен Рюноске за то, что тот открыл ему море с такой стороны, той, как он его видит. Картина, которую иногда наблюдал Накаджима с «Портовой мафии», когда та рассекала воду, подсвеченную звездами и луной, и сотой части не стоила того, что он видел сейчас. Русал подплывает к нему и аккуратно приобнимает, давая человеку отдохнуть. Накаджима укладывает тому руки на плечи и благодарно улыбается, немного смущаясь от близости их тел. Его ступни чуть щекочут чешуйки на хвосте, и он опускает взгляд вниз, в морскую бездну под ними. Это завораживает и пугает одновременно. Дно находится в нескольких сотнях метров под ними, и Ацуши невольно представляет, сколько затонувших кораблей может быть там. Как медленно сгнивают и распадаются паруса, как обломки мачт острыми кольями угрожающе смотрят вверх, а в разломах палубы может обитать подводное чудовище. Ведь он не знал до этого о существовании Рюноске, так что мешает чему-то иному, более страшному и свирепому, жаждущему свежей плоти, скрываться там, в глубине вод? Может быть, оно прямо сейчас смотрит на них, тянет свои огромные щупальца с целью схватить и утащить на дно, в темноту… Ацуши пугается этих мыслей, вздрагивает. Это не укрывается от Рюноске: он крепче прижимает человека к себе, обвивает рукой талию, поднимает его лицо за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. - Не смотри туда. Я здесь, рядом. И Накаджима больше не боится. Тонет в глубине других морей, светло-серых, что находятся совсем рядом. Обнимает того руками за шею, прижимаясь грудью, согревая своим теплом, отдавая. Периферическим зрением видит, как на гладь моря падают их тени, созданные светом луны. Они совсем рядом, Ацуши чувствует, как колотится его сердце, бьется неумолимо быстро, и ощущает чуть учащенное биение сердца русала. Редкостный бред, что у существ, подобных Рюноске, несколько сердец, какой бред… В животе чувство, будто завязывается, затягивается узел, оно пробуждает будоражащую сознание мысль. Это приятно, но вместе с тем очень смущающе, и Ацуши не решается попросить, как делает это обычно, когда хочет попробовать что-то новое для них, спросить тихо и робко: «Можно?..» Боится сказать то, что может напугать, вызвать к нему отвращение из-за неестественности происходящего; кто-то бы назвал это неправильным и мерзким, пошлым и извращенным. Но это совершенно не про них. Не про ту нежность и чувства, что они готовы отдавать друг другу в безграничном количестве. Он чувствует, как Рюноске пальцами одной руки двигается по позвоночнику, поднимаясь от поясницы, скользя между лопаток, добираясь до шейных позвонков и в итоге зарываясь в белые, блестящие от лунного света волосы. Ацуши от этого выгибается в спине, не сдерживает прерывистого дыхания, щеки сильнее наливаются румянцем – он никогда не чувствовал себя так открыто перед кем-то, никто и никогда не касался его так. Он сглатывает и прикрывает веки, чувствуя, как Рюноске приближает их лица и они соприкасаются лбами. Они делят одно дыхание на двоих, вода оглаживает плечи, ласкает. Ацуши приоткрывает глаза, затянутые томной поволокой, робко заглядывает в серые океаны Рюноске. Тот смотрит, спокойно, уверенно, любовно. - Я рядом… - понимает без слов. Первое соприкосновение губ – нежное, трепетное, преисполненное чувств. Ацуши чуть отрывается, дышит, набирает в легкие воздух. Второе – увереннее, откровеннее, еще ближе друг к другу. Рюноске гладит по голове, пропускает короткие пряди сквозь пальцы, чуть оттягивая их, немного наклоняет голову Накаджимы вбок, ведя, углубляя. В уголках глаз Ацуши скапливаются слезинки, готовые сорваться в любой момент. Чувства захлестывают, все ощущается во много раз сильнее, из-за чего тело немного подрагивает. Русал чуть приподнимает, прижимает сильнее, позволяя обхватить себя ногами и скрестить ступни за спиной в области поясницы. Оба дышат рвано, цепляясь друг за друга, нуждаясь. Ацуши вздрагивает, срывается на плаксивые, просящие нотки, когда чувствует губы Рюноске, спускающиеся от скул ниже по шее, иногда чуть прикусывая девственно-чистую кожу и замирая у ложбинки между ключиц, где отчетливее всего ощущается бьющаяся под кожей жизнь. - Рюноске… Тихо, смущаясь собственных стонов и голоса. Запрокидывает голову, закусывает указательный палец. Он впускает ладонь в короткие черные волосы, заправляет передние пряди за уши, целует в лоб, переносицу, нежно прикасается губами к вискам. Захлебывается воздухом, будто водой. Руки русала движутся по спине вниз, гладят ребра, бока, он чувствует под ладонью шрамы – слабость, предмет стеснения Ацуши, то, что тот пытается скрыть от окружающих и никогда не видеть сам, - аккуратно проводит по ним подушечками пальцев, стараясь не задевать ногтями. - Забудь о боли, о прошлом… Оглаживает бедра, ведет по стройным ногам до колен, обратно вверх, чуть сжимая, ловя всхлип юноши губами, собирая ими кристаллики слез, стирая соленые дорожки. - Я рядом… Всегда буду… На берег возвращаются далеко за полночь. Пока плыли обратно, Рюноске слушал над ухом чуть щекочущее волосы дыхание дремлющего Ацуши. - Лишь бы не замерз, не заболел. Он долго пробыл в воде… Накаджима открывает глаза, когда русал останавливается у камня, где он бросил одежду. Помогает взобраться, поддерживает сильными руками. Ацуши набрасывает на плечи рубашку, на большее сил не хватает. Смотрит в светло-серые глаза, тихо улыбается. Печаль осталась там, далеко в море. Сейчас на душе спокойно. - Я завтра принесу тебе кое-что перед отплытием, - говорит слабым голосом. Рюноске нежно улыбается. - Хорошо. Тогда я тоже дам тебе что-нибудь на память. Ацуши наклоняется, протягивает руку. Русал подплывает ближе, приподнимается, сплетая их пальцы и закрепляя «замочек». Расставаться не хочется. Нет сил отпустить. Прикосновение длится пару минут. Рюноске напоследок оглаживает большим пальцем запястье человека и отстраняется. - Иди, ты уже засыпаешь. Ацуши вздыхает и начинает одеваться. Тело мокрое, и одежда плохо поддается и без того уставшему человеку. Он не обувается, лишь берет ботинки в руки, встает. - Я приду. Завтра. - Я буду ждать. Накаджима улыбается напоследок и уходит. Русал еще непродолжительное время провожает того взглядом, а после ныряет под воду, пытаясь игнорировать неприятное чувство, сосущее под ложечкой, теперь уже в несколько раз сильнее прежнего… С самого рассвета на корабле была небольшая суета, обычная перед отплытием. Ацуши переживал, что не успеет раздобыть минутку утром, чтобы попрощаться с Рюноске. Бессонная ночь не прошла бесследно, и Накаджима чуть клевал носом за завтраком, но старался покончить с едой побыстрее, чтобы успеть. Сейчас он резво шел к месту встречи. На нем были неизменные черные бриджи и ботинки, во фляге на поясе чуть плескалась вода, а пуговицы на белой рубашке и темно-синем жилете поблескивали на солнце. В руке юноша держал светло-зеленую бутылку, плотно заткнутую пробкой. - Рюноске! – звучит радостно, едва глаза замечают черную макушку среди камней. Русал машет ему рукой, не менее счастливо улыбаясь. Старательно игнорирует нарастающую тревогу в душе. В руках у него Ацуши замечает красивую фиолетово-желтую раковину. Под цвет его глаз. - Вот это да… Она очень красивая, - Ацуши усаживается на колени, разглядывает подарок, что Рюноске сразу же ему протянул. Раковина блестит в свете рождающегося солнца, что делает ее еще прекраснее. – Спасибо, - шепчет, прижимая подарок к груди, а после откладывая рядом с собой. Русал улыбается ему, быстро оглядывая пространство вокруг, но ничего не замечая. Никого. - Смотри, что я сделал, - Ацуши демонстрирует бутылку, прокручивает, показывая содержимое. С внутренней стороны к стеклу были приклеены рисунки: их с Рюноске портреты, отражение ночного неба со звездами в море, миниатюрные копии понравившихся русалу пейзажей, что Накаджима старательно перерисовывал, пытаясь изобразить все максимально похоже на «оригинал». Внутри с тихим постукиванием в песке перекатывались маленькие камушки и ракушки. – Я нас нарисовал, на память. Чтобы ты не скучал, пока меня не будет. Через стекло рисунки не намокнут и не испортятся. Рюноске тронут. Ацуши так постарался ради него, вложил душу и силы в подарок. На лице русала отображаются все эмоции, и Ацуши звонко смеется. - Держи, - наклоняется, протягивает руку с памятной вещью. Русал подплывает поближе, тянется навстречу, краем глаза поглядывая в сторону… И вдруг резко толкает Ацуши в грудь, отчего тот тихо вскрикивает и ударяется спиной и затылком о камень позади. Рюноске успевает нырнуть под воду. До того, как совсем рядом раздается грохот. Едва уловимо пахнет порохом. Бутылка в руке Накаджимы со звоном разбивается, разлетается на сотни мелких кусочков. Ее содержимое быстро скатывается по камню вниз и падает в воду, за ними легко оседают на поверхности, будто упавшие с деревьев листья, рисунки. У Ацуши спирает дыхание. На мгновение ему кажется, что пуля задела его. Но нет. Она застряла в камне, пустив по тому небольшую паутинку трещинок, именно в том месте, где они с Рюноске едва не соприкоснулись. У него пульсирует в голове от удара, в ладони режущая неприятная боль. Ацуши разжимает пальцы, и на плоскую поверхность камня со звоном падает окровавленный осколок – все, что осталось от его трудов. От запястья к рукаву и дальше стекает бордовая полоса. Накаджима бледен, как полотно, быстро вскидывает глаза: Рюноске прячется за камнем неподалеку. Он, кажется, не ранен, но испуган не меньше Ацуши. - Надо же! Обычно я не промахиваюсь. Веки Накаджимы в ужасе распахиваются, он сразу понимает, кому принадлежит этот голос, медленно разворачивается к говорящему: Тачихара стоит неподалеку, перезаряжая пистолет, смотрит на испуганного юношу с какой-то горькой усмешкой. В голове страх смешивается с непониманием. Во рту резко пересыхает, и Ацуши едва заставляет язык шевелиться, а голову - соображать. - Т-тачихара?.. Почему?.. - Как ты мог, Ацуши? - голос звучит спокойно и ровно, от того становясь более безжалостным. - Прятал от нас такое сокровище. Нехорошо. - О ч-чем ты? - он понимает, что имеет ввиду Тачихара. Приводящую в ужас догадку подтверждает желтоватый лист бумаги, который Мичизу держал в другой руке, - рисунок, вырванный из блокнота. Портрет. - Я долго думал, куда ты все время бегаешь, таскаешь какой-то хлам неизвестно, зачем. Я ведь тогда, у костра, в шутку это сказал. А оказывается, у нас тут действительно русалка!.. Которую ты от нас скрывал. За такое чучело на черном рынке отвалят нехилую кучу денег. Хватит весь корабль переоборудовать… - Нет… - тихо шепчет, сопротивляясь страшным словам. Боковым зрением он видит, как Рюноске волнуется, мельтешит за камнем, но Ацуши не позволяет себе туда смотреть - тогда Тачихара быстро догадается, где скрывается русал, или таким образом спровоцирует того выплыть и показаться. Потому что Рюноске хочет помочь, спасти, но пока не понимает, как. То, о чем говорит Тачихара, режет по сердцу острым ножом - из-за него Рюноске находится в смертельной опасности. Из-за его неосторожности и невнимательности русал может попасть в руки не знающих жалости людей, что продадут его умерщвленное тело за баснословные деньги, о которых с таким упоением рассказывает Мичизу. Тачихара хмыкает, неумолимо продолжает: - Мы ведь команда, Ацуши. А подобное на "Портовой мафии" считается предательством… Хотя я в некоторой мере благодарен тебе - спасибо, что придержал его для нас до этого момента… - Нет! Тачихара, пожалуйста, не надо! Он ведь живой! Живой! Он тоже может чувствовать, как и мы! Его нельзя убивать!.. Накаджима плачет, не в силах больше сдерживать разрывающую душу боль, кричит, надеясь, что кто-то из команды его услышит и придет на шум. Он пытается приподняться, размазывая кровь по камню и скользя из-за этого. Тачихара это просекает, направляет дуло пистолета на Ацуши. Тот замирает. Кровь, шумящая в голове, оглушает, забирает последние капли рассудка и надежды. Тачихара не собирался оставлять его в живых. Лишний свидетель, да и человек, с которым пришлось бы делиться той нехилой кучей денег. - У меня мало времени… Чувствует, говоришь? Очень трогательно. Раз так, то как думаешь, он почувствует, что тебе больно, и придет на помощь? Грохает второй выстрел, и Ацуши надрывно кричит. Боль от пули, вошедшей куда-то в бок, парализует и одновременно с этим заставляет биться в агонии. Огромное алеющее пятно расползается по рубашке. На лбу появляется испарина. Дышать невероятно больно, все внутренности полыхают огнем. Накаджиму крупно трясет, он из последних сил прижимает ослабевшую руку к кровоточащей ране. - Поможешь ему? - громко спрашивает Тачихара, обращаясь не к умирающему юноше. - Рюноске, не надо… - шепчет белыми губами, молясь, чтобы его крик остался без ответа. Перед глазами все плывет, тело стремительно слабеет, но Ацуши, пересиливая себя, поворачивается, пытаясь сконцентрировать взгляд на том месте, где за камнем прятался русал. Там его нет. "Пожалуйста, лишь бы он был как можно дальше отсюда", - мысль медленно течет на краю сознания. Его больше не трясет, только очень холодно, руки леденеют и перестают слушаться. Ему не страшно умирать. Если это спасет жизнь возлюбленному, не страшно. - Рюноске? - слышно, как Тачихара смеётся. Раздается звук перезарядки. - Ты ему даже имя придумал? Или он тебе сам сказал? - Ацуши не отвечает, и парень продолжает: - Ну что, Рюноске? Спасешь е?.. Мичизу не успевает договорить или выстрелить. Все происходит быстро, Накаджима видит картину урывками. Откуда-то сзади Тачихаре в голову прилетает не малых размеров камень. Раздается мерзкий хрустящий и чуть хлюпающий звук, и юноша падает на камни, роняя куда-то пистолет. Где-то вдалеке слышится всплеск, потом еще один - совсем рядом. Перед лицом Ацуши - размытое лицо Рюноске, перекошенное страхом, белое, как некогда рубашка Накаджимы. Человек чувствует, как его хватают за края одежды и тянут за собой, в воду… Вода была темной и холодной. Но руки, что обхватывали Рюноске за плечи, казались тому просто ледяными. Времени было катастрофически мало, и тот плыл изо всех сил. Он придерживал сцепленные ладони Ацуши перед собой, помогая хвосту только одной рукой, из-за чего его чуть заносило в сторону. Им нужно было уплыть как можно быстрее, русал знал, куда. Только бы подальше от того страшного места. Крики Ацуши разрывали его изнутри, он едва сдерживался, чтобы не дать тому убийце, что он хочет, лишь бы прекратить мучения Накаджимы. Но Рюноске осознавал: этим он человеку не поможет, лишь приблизит их двоих к смерти, поэтому нужно было срочно что-то придумать. Он быстро нырнул, нашел на дне достаточно крупный камень и, подплыв к стрелку со спины, не медля, запустил булыжником, целясь в голову или поближе к шее, где находятся жизненно необходимые позвонки. И не промахнулся. Будучи хищником, Рюноске никогда не боялся крови, не брезговал, хотя кровожадным и жестоким себя не считал. Разве что в те моменты, пока кто-то не покушался на нечто ему дорогое. Такие несчастные были обречены. Тот момент, когда убийца замертво свалился на камни и Рюноске смог подплыть к Ацуши, отпечатался в его сознании на всю оставшуюся жизнь. Лицо возлюбленного было совершенно белым, приоткрытые губы стремительно синели. В затухающих глазах застыли слезы, казалось, он ничего не видел перед собой, когда расфокусированным взглядом смотрел на русала. На рубашке с правой стороны росло кровавое пятно. Когда Рюноске вцепился пальцами в его одежду, стаскивая с того проклятого камня, почувствовал, насколько Ацуши сейчас слабый, беспомощный, хрупкий, как и вся человеческая жизнь. Он не позволит этой жизни покинуть его, сделает все, чтобы тот снова смог рисовать свои прекрасные пейзажи, плавать вместе с ним, смеяться… Ацуши готов был пожертвовать собой ради Рюноске - русал ответит ему тем же. Накаджима за его спиной тихо скулил от боли - соленая морская вода попадала в открытые раны, мучила и без того истерзанное тело, и Рюноске старался плыть как можно быстрее. Адреналин, захлестнувший его тогда, постепенно стихал, на смену ему приходила слабость и паника. Подчиниться им было равносильно смерти, и русал из последних сил сопротивлялся, вместе с тем держа переброшенные через его плечи руки Ацуши и следя, чтобы голова человека находилась над водой. Дыхание было слабым, едва слышным, и, кажется, с каждой минутой затихало все больше. - Рюноске… Совсем тихо, почти неслышно раздается над ухом. Русал на мгновение оборачивается: веки Ацуши приоткрыты, но глаза смотрят в никуда. Он словно находится на грани между явью и сном. Вечным сном. - Нет, пожалуйста… Человек смаргивает соленую, как морская вода, влагу, слезы катятся по щекам, но ни один мускул на его лице не дрогает. Он чувствует, что уходит. - Прости меня… - Нет! Не умирай! Прошу, еще немного!.. Но комок неумолимо встает поперек горла, и из груди Рюноске вырывается первый непрошеный всхлип. Он не сбавляет хода. Он знает, куда плыть, где будет безопасно. Нужно лишь продержаться пару минут. - Это все из-за меня… - Неправда! Все будет хорошо, клянусь! Он закусывает заостренными зубами нижнюю губу, прокусывая. Во рту чувствуется привкус металла. Вместе со словами из горла Ацуши вырывается кашель, и тот сплевывает кровяной сгусток в сторону. Рюноске внутри колотит. - Но… Я счастлив, что встретил тебя… - Обещаю, я спасу тебя! И ты скажешь мне это еще раз! - Я… Я тебя… Ацуши не договаривает, окончательно обмякая. Рюноске чувствует, что человек совсем не держится за него, оборачивается - и едва успевает поймать того за руку, стремительно уходящего под воду. Он хочет кричать, разрывать горло и связки от отчаяния и всепоглощающей боли. Цепляется пальцами за одежду человека, словно пытаясь удержать ускользающую жизнь в израненной оболочке. Прижимает ослабевшее тело спиной к груди, откидывает голову Ацуши назад, к себе на плечо. Тот откашливается, выплевывает темную воду вместе с кровью, дышит рвано и слабо. Он больше не плачет, его веки закрыты, а кисти рук холоднее арктического льда. Но он дышит, и его грудная клетка тихонько, едва ощутимо приподнимается и опускается. И Рюноске этого достаточно, чтобы не сдаваться, бороться за каждый его глоток воздуха. Оставшиеся несколько десятков метров они проделывают в таком положении: русал обхватывает человека поперек туловища, прижимает к своей широкой груди, плывя спиной вперед и смотря вполоборота… Они заплывают в самую близлежащую водную пещеру, находящуюся практически на противоположной стороне Лагуны от места, где обычно швартовалась "Портовая мафия". Она была небольшой, хорошо скрытой от ненужных глаз, потому гарантировала тишину и безопасность. Рюноске аккуратно, насколько позволяло его положение, укладывает Ацуши на камень поплоще, сам устраивается рядом, пытаясь понять, что ему следует делать. Он, стараясь сохранять последние остатки терпения, извлекает немногочисленные пуговицы жилета из петель, стягивает предмет гардероба с худощавых плеч, кое-как отжимает и, свернув валиком, укладывает Ацуши под голову. С рубашкой он обходится менее гуманно - рвет маленькие пуговицы, так что те с тихим треском отделяются от скрепляющих их нитей, катятся по плоской каменной поверхности и падают в воду. От вида раны Рюноске внутри передергивает. Очевидно, крови было так много из-за того, что пуля задела внутренние органы, и он не знал, что могло в этом случае помочь. На глаза попадается небольшая фляга с водой, висящая на поясе, и Рюноске решает для начала промыть рану от соли, попавшей вместе с морской водой. Он аккуратно отвязывает бутылочку, непродолжительное время возится с крышечкой и, выдохнув, начинает лить содержимое тоненькой струйкой. Ацуши чуть хмурит брови. - Потерпи немного. Я скоро закончу. Свободной рукой сжимает ладонь Накаджимы, переплетает их пальцы. И - о чудо! - кажется, это помогает: Ацуши расслабляет мышцы лица, дышит спокойнее и размереннее. Рюноске оставляет больше половины пригодной для питья воды во фляге до того момента, когда Ацуши сможет попить, уже более уверенно расправляется с крышечкой. У них все будет хорошо. Он будет стараться. Вместе они справятся. Проходит чуть более полутора суток, прежде чем Ацуши открывает глаза и находит в себе силы некоторое время бодрствовать, даже тихонько говорит. Для Рюноске его ослабевший хрипловатый голос - самый лучший подарок за последние мучительные дни ожидания и напряжения, похвала и подтверждение, что всё идёт как нужно, что человек крепнет, поправляется. После того, как промыл рану, русал быстро перебрал в памяти средства, которыми лечился сам: водоросли, которые нужно было съесть, а некоторые - растереть в кашицу и нанести на рану; актинии, помогающие при тошноте и болях в голове. Оставлять Ацуши одного было страшно: он мог перестать дышать или открыть глаза и испугаться из-за нахождения в неизвестном ему месте. Рюноске еще некоторое время последил за состоянием Ацуши. Оно было относительно стабильным, и это придало русалу сил покинуть того на несколько минут. Нужные водоросли находились в паре десятков метров от входа в пещеру, что не могло не радовать - не придется далеко плавать за "лекарством". На обратном пути Рюноске быстро прошерстил берег в поисках чего-нибудь полезного. Его внимание привлекла бьющаяся о прибрежные камни скорлупа кокоса. Он расколол ее на две половинки, одну оставив рядом с их убежищем: когда пойдет дождь, она наполнится пригодной для питья водой, которую можно будет потом перелить во фляжку. Во вторую он положил лечебные водоросли и маленьким округлым камешком принялся растирать их о внутреннюю сторону скорлупы, измельчая. Монотонные движения и чувство, что он уже (!) что-то делает, придали ему уверенности. Его внутренности холодели и скручивались, сжимались, когда он видел бледно-красную, припухшую по краям рану, но русал превозмогал себя, думал о том, что Ацуши сейчас еще тяжелее и позаботиться о нем некому, кроме него, потому размеренными движениями наносил синевато-зеленую кашицу на кожу. Он хотел дать Ацуши попить, хоть чуть-чуть, аккуратно гладил по плечу, пытаясь пробудить ото сна, но человек не просыпался, лишь тихо дышал, на его лице отражалось спокойствие и умиротворение, и русал отложил эту идею, лишь немного смочив тому губы. Больше всего Рюноске боялся наступления ночей. Это грозило приходом холодов и приливами. Человек с приближением темноты начинал мелко подрагивать, и Рюноске чувствовал себя бессильным. Согреть Ацуши было нечем, русал не нашел ничего, что могло бы сойти за покрывало или ещё один слой одежды. Он лишь стянул с того мокрые хлюпающие сапоги и носочки, отложив те сушиться на солнце, а когда они высохли, вновь аккуратно натянул на холодные ступни. Посильнее запахивал подолы рубашки, сменившей свой цвет с белого на темный красновато-коричневый из-за запекшейся крови, накрывал жилетом, за место того подложив под голову собранную со дна моря растительность. Он вспоминал, как Ацуши однажды показывал ему свое умение быстро разводить костер с помощью кремня. И сам был готов попробовать. Собрал кусочки древесины, пригнанные волнами к берегу, и оставил их сушиться на прибрежных камнях, не боясь, что дым от костра может привлечь чье-то ненужное внимание. Рюноске был уверен, что корабль с остатками людей находился уже далеко от острова. Вероятно, увидев место происшествия с трупом своего товарища и кровавыми лужами на камнях, те решили, что Ацуши утонул, и, скорее всего, сбросили переломанное от удара о валуны тело убийцы в воду, поскольку везти его с собой для захоронения было бессмысленно. Если так, то Рюноске обязательно когда-нибудь вернется на то страшное место и вытащит труп на берег, бросив к месту отстаивания "Портовой мафии" - ему плавающий и гниющий в море мусор не нужен. Рюноске боялся наступления темноты. Всегда. Чернота воды, лишенной солнечных лучей, олицетворяла всю его сознательную жизнь - одинокую, не имеющую смысла, полную скитаний, лишенную родного уголка. Он не знал, зачем появился на свет, никогда не видел себе подобных, бесцельно боролся за существование. Ночью он чувствовал себя слепым, несмотря на то, что зрение, данное от природы и позволяющее видеть в темноте, никогда не подводило его. С появлением в его жизни Ацуши, такого светящегося, смеющегося звонко и громко, краснеющего от работы или смущения, иногда тоскующего, он будто прозрел. Его больше не пугали закаты - осознание, что его ждут, что он кому-то нужен, сохраняло теплившийся в груди огонек. Ему никогда не было так страшно, когда он увидел, что тот самый огонек в глазах умирающего Ацуши гаснет. Он чувствовал, знал, что, спасая возлюбленного, пытался спасти себя тоже. Когда Ацуши впервые за, казалось бы, вечность открыл глаза и четко посмотрел в светло-серые омуты Рюноске, русал был готов кричать от радости. Ацуши, его огонек, смотрел на него, превозмогая боль и слабость, с такой нежностью и теплотой, что не могло не цеплять самые тонкие и хрупкие струны души. Рюноске берет холодную руку в плен своих ладоней, подносит к губам, согревает дыханием. - Я рядом. Все хорошо. Ацуши осматривает обстановку вокруг, ведёт взглядом по сырому каменному потолку, чуть поворачивает голову навстречу заходящему солнцу - то облизывает щеки своими желтыми лучами, чуть режет глаза, отвыкшие за это время от света. Рюноске вспоминает про фляжку, тянется к ней рукой, показывает человеку. - Пожалуйста, попей. Хоть капельку. Ацуши послушно кивает, ведет руками по прохладной каменной поверхности, думая привстать, но Рюноске не позволяет: аккуратно приподнимает тому голову, подносит горлышко к синеватым губам. Человек пьет немного, откидывает голову назад, смотрит на русала проникновенно, будто любуется. Рюноске оставляет фляжку, тянется за вещью рядом. Бывало, что он, возвращаясь к Ацуши, захватывал с собой понравившиеся раковины, чтобы потом, когда тот проснется, показать ему. Русал вкладывает человеку в руку самую красивую, что смог за это время найти, подносит к глазам. - Посмотри. Это я для тебя нашел. Улыбка медленно расцветает на губах Ацуши, а вместе с ней - маленькая слезинка, которая катится вниз, к шее. Рюноске стирает ее, большими пальцами гладит впалые щеки и залегшие под глазами тени. Человек чуть поворачивает раковину, рассматривает, насколько позволяет помутневшее зрение. Потом аккуратно откладывает в сторону, заглядывает Рюноске в глаза, шепчет: - Какой ты у меня молодец… Русал не может плакать, просто потому, что его организм не наделен слезной железой, но чувствует, что именно плачет. Из груди вырываются всхлипы, он сжимает губы и бессильно качает головой, понимает. Ацуши улыбается чуть шире. - Иди ко мне, - так же тихо, едва слышно. Ослабевше протягивает к русалу худенькую ручку. Рюноске ластится, подставляется под нежные касания, наслаждается каждым мгновением. Ацуши тянет к себе, и он с радостью поддается. Прохладные губы касаются его лба - у Рюноске ком в горле. Он содрогается от внутренних рыданий, не в силах больше держаться. От проявленной минутной слабости его накрывает, он чувствует, что слабеет вместе с Ацуши. Утыкается лбом в так сильно выпирающие ключицы, едва проталкивает воздух внутрь. Такой слабый… Рука человека покоится на его макушке, слегка гладит успевшие высохнуть короткие черные пряди. Ацуши поворачивает голову навстречу солнцу, как цветок, впитывает его свет, наслаждаясь последними мгновениями. Рюноске устраивается рядом, чуть успокоившись, накрыв человека своей рукой. Она чуть приподнимается от тихого мерного дыхания… Рюноске просыпается как от удара. Кругом темнота. Внутри будто насыпали песка - последствия долгого нахождения на суше, и ему нужно как можно скорее попасть в воду, но на это сейчас так плевать. Приникает ухом к груди, прислушивается. Ацуши дышит. Русал выдыхает и поскорее ныряет в воду. Сразу становится легче, в горле не так сушит. Перед глазами чуть плывет: он давно не ел и нормально не спал, всего себя отдавая Ацуши. От голода сводит желудок. С человеком пока все хорошо, значит, можно уделить пару минут охоте и восстановить силы. Даже находясь в полу отключке, инстинкты и навыки, встроенные в нити ДНК, не подводят - Рюноске ловит несколько мелких рыбешек и заглатывает их. Живот удовлетворенно урчит и успокаивается. Неподалеку находятся необходимые ему водоросли, и Рюноске решает собрать их и сделать новую мазь. Может быть, найти еще одну ракушку? Ацуши их так любит. Кажется, даже они ему помогают… Рюноске находит бездыханное тело возлюбленного меньше, чем через десять минут после своего ухода. Бросив собранные дары моря на камень, он поначалу радуется - Ацуши настолько окреп, что смог перевернуться набок, навстречу бледному лунному свету, едва проникающему в пещеру. Он забирается на камень, смотрит. Ацуши не дышит. Рюноске поначалу не верит, прислушивается ещё раз… Осознание происходящего бьет по голове резко, больно, со всей силы. Его выворачивает наизнанку, недавно съеденная рыба едва не выходит обратно. Кричит. Он не может плакать. Потому Рюноске вопит, срывает голос, бьется телом о камни, рвет на себе волосы. Боль никуда не уходит, лишь сильнее накрывает. Собственные крики оглушают. Он просит и умоляет, зовет Ацуши. В ответ звенящая тишина. Снова вопит. Он застал человека лежащим на боку, том, куда вошла пуля. Ацуши чуть подогнул ноги к груди, руки безвольными нитями вытянулись вперед, словно в последние мгновения своей жизни он к чему-то тянулся. К кому-то. Рядом с головой бордовое пятно - его рвало кровью и желчью, на запястьях и щиколотках потертости - следы предсмертных судорог. Его лицо не выглядит спокойным, не перекошено мукой - оно просто застыло, как камень. Рюноске не хотел верить, что лишь продлевал муки человека на земле, а не спасал. Он пытался бороться с невозможным - с инфекцией, попавшей в кровь вместе с морской водой, с внутренним кровотечением, отравлявшим и убивавшим Ацуши изнутри медленно и верно. Он был бессилен перед смертью, забравшей его огонек, затушившей, в жизни больше не было смысла. Пусть забирает его тоже. Он, как и раньше, лежит рядом с Ацуши. Он не сдержал свое обещание тогда, когда возлюбленный делал свой последний глоток воздуха, а возможно, что говорил последние слова, - "Я рядом". Поэтому исполняет его сейчас. Крепко прижимает остывающее тело к себе, обвивает руками, будто щупальцами, зарывается носом в волосы. Они у Ацуши пахнут песком, солнцем, солью и чем-то ещё сладковатым. От резкого выплеска эмоций Рюноске вырубает, он засыпает от усталости и истощения, а когда просыпается, ощущает знакомую тяжесть песка в груди. Он давит сначала в районе живота, поднимается к темечку, а после сжимает, передавливает горло, внутри будто пустыня. Инстинкт самосохранения вопит, призывает сейчас же погрузиться в воду, спастись. Рюноске сопротивляется ему, сильнее цепляется руками за рубашку Ацуши, судорожно открывает рот, закашливается. Глаза зажмурены, в них тоже будто насыпали песка. Он боролся все это время, а сейчас хочет сдаться, но уродливое, ужасное, отвратительное тело против его воли содрогается от кашля, бьётся в припадке, грозящем смертью, хочет отделиться от сознания и чувств и сохранить жизнь, и Рюноске ненавидит его из-за этого. Это не жизнь. И он сдается, не желая влачить свое существование дальше. Рюноске ненавидит свой хвост, свое существо, чувствуя, что это оно погубило Ацуши. Ацуши его любил. Он не видит ничего вокруг, только чувствует, как крепко сжимает человека за руку. Погружается в темноту, от которой бежит. - Рюноске! - где-то далеко, за гранью реальности. Веки зажмурены до звезд в глазах, отражающихся в темной зеркальной поверхности моря. - Сейчас, Ацуши, я рядом…