Sweetheart

Сынмин очень милый. Особенно внешне. Чанбин отмечает это каждый раз, когда смотрит на своего тонсена, когда засматривается в его большие преданные глаза, следит за движением губ при разговоре, за скользящим иногда по ним языком – за всей его мимикой. Даже когда Ким хмурится, он всё равно выглядит чертовски милым для Со, из-за чего его сердце выполняет такие сальто, какие никому и не снились. Сынмин – покорная личность, если судить объективно. Да, он может поспорить, чтобы позлить своих хёнов, но если ему сказать что-то чуть более приказным тоном – всё будет выполнено в лучшем виде. Чанбину нравилась такая покорность его младшего, ему казалось это милым, хотя сам Ким с этим, конечно, не был согласен. Сынмин милый. Слишком милый для того, кто сейчас на коленях сидит между расставленных в стороны ног, упираясь локтями в колени, а руками сжимая обнажённые бёдра, и со всё такими же преданными глазами очень старательно делает минет. Он не помогает себе своими руками, отдаваясь во власть крепким ладоням Чанбина, которые несильно сжимают рыжие волосы и помогают взять глубже. Его взгляд острый, пристальный. Сынмин, казалось, даже не моргал, лишь бы смотреть на своего хёна, видеть в его взгляде похвалу. Сынмин любит, когда его хвалят, и Чанбин охотно делает это, когда младший заслуживает. Хотя, признаться, готов делать это и просто так, ведь младший становится таким мягким и покорным в это время, что помыкать им становится проще простого. Но не то чтобы Чанбин пользуется этим. Он ёрзает на месте и недовольно мычит, когда ковёр неприятно натирает чувствительные колени, но не смеет отстраняться. Он сделает это только тогда, когда рвотный рефлекс займёт своё место во всём этом процессе. Он медленно скользит ртом вверх и вниз, чувствуя с каждым движениям, как головка чужого члена немного неприятно проходится по горлу, но сам факт того, что он доставляет старшему удовольствие, заставляет Сынмина продолжать. Его глаза и щёки мокрые от слёз, которые сдерживать он не может; Чанбин с удовольствием вытирает их большими пальцами ладоней. Подбородок и шея давно испачканы густой и до неприятного липкой слюной, которую он потом обязательно смоет с себя, но сначала – Чанбин. У них всё всегда молча, услышать можно лишь тихие или громкие стоны, просьбы и похвалу. Только в некоторые моменты, когда Сынмин убивается жалостью к себе, Чанбин позволяет себе быть более сентиментальным и нашёптывать младшему целую кучу комплиментов, открыто выражать все свои чувства. Даже стоп-слова мелькают у них редко: каждый знает границы друг друга и никогда за них не заходит. Чаще всего Сынмин использует жесты, но только во время минета, чтобы дать понять, что лёгким нужен воздух. Поэтому и сейчас Ким мягко похлопывает старшего по бедру, и ладони с волос сразу пропадают, давая волю отстраниться. Он глубоко и тяжело дышит, но глаза с Чанбина по-прежнему не сводит. А тот смотрит с упоением и мягко поправляет рыжие пряди, не брезгуя вытирает подбородок своего младшего и мягко поглаживает подбородок, точно котёнка. Сынмин доверительно ластится к рукам своего хёна и, наконец, прикрывает глаза, всё ещё переводя дыхание. Открывает тогда, когда чувствует губами требовательный поцелуй, на который отвечает моментально, не задумываясь ни на секунду. Он позволяет Чанбину вылизывать свой рот, слишком мокрый из-за скопившейся слюны, которая уже через несколько секунд медленно стекает по подбородкам обоих мальчиков. Одна рука Чанбина лежит на задней стороне шеи Сынмина, а другая крепко держит его за волосы, притягивая к себе. Со не хочет делать младшему больно, но всё равно тянет за рыжие пряди вверх, давая намёк подняться с колен, а после в одно резкое движение садит младшего на свои колени. Руки занимают место на талии и стройных бёдрах, а свои ладони Сынмин устроил на крепких плечах Чанбина. Со вытирает одной рукой слюну с подбородка Сынмина и заводит эту же руку за спину младшего. Другой ладонью он надавливает на его поясницу, чтобы Ким немного прогнулся, что Сынмин покорно выполняет. Мокрыми пальцами Чанбин скользит по колечку мышц, размазывая по нему слюну, а потом без каких либо проблем проталкивает два пальца. Сынмин тихо скулит и сам доверительно насаживается на пальцы старшего, но крепкая ладонь, всё ещё лежащая на пояснице, даёт понять, чтобы тот не дёргался. Обычно они не тратят много времени на подготовку Сынмина, потому что тот покорный и податливый в руках своего хёна. Он знает, что ему не сделают больно, поэтому растяжка не длится долго из-за расслабленности, буквально минуты три. Так и сейчас. Уже через три минуты Чанбин легко перекладывает младшего на спину и без промедлений входит в податливое тело, ловит губами громкий стон наслаждения. Чанбин двигается не очень быстро, но резко и так глубоко, насколько это возможно. Простата задевается лишь иногда, когда Со специально желает толкнуться в неё, от чего Сынмина буквально подбрасывает на кровати. На бледной шее младшего расцветают пока что красные засосы, за которые их утром обязательно отругает Чан, но не очень строго. Чанбин прекрасно знает, что старший бы и сам с радостью пометил Сынмина, вот только разум и уважение к работе визажистов и стилистов не позволяют этого сделать. В прочем, Чанбин же никогда не сдерживает себя и с радостью оставляет собственнические метки на хрупкой шее младшего. Сынмин нарочно сжимает старшего внутри, втягивает животик и прижимает Чанбина ближе, обхватив крепкое тело ногами. Он слышит тихое рычание возле уха и довольно улыбается, зная, что Со на грани, как и он сам. Сынмин всегда кончал без рук. Ему хватало глубоких толчков, которые делал его хён, хватало крепких ладоней по всему телу, которые сжимали, сжимали, сжимали, оставляя после себя небольшие синяки; хватало мокрых поцелуев и слабых укусов где-то в районе ключиц или тазовых косточек. Но его всегда, абсолютно всегда доводила до края похвала. Ему льстила мысль, что он был хорошим для своего старшего, что он удовлетворил его так, как требовалось, что им довольны. Только после этого он с тихим скулежом позволял себе кончить на собственный живот, закусывая в удовольствии ладонь, пока тело содрогалось в оргазме. Он чувствовал тёплую сперму старшего в себе, чувствовал, как она стекает по ложбинке между ягодиц, и невольно ёрзал на кровати: он слишком чистоплотный для такого, поэтому ему поскорее хотелось избавиться от всего липкого на себе. Чанбин тихо посмеивался каждый раз, но всегда покорно относил его в ванну и помогал принять душ, самостоятельно вымывая младшего изнутри, сопровождая это ещё несколькими мокрыми поцелуями. Он помогал Сынмину высушить волосы и переодеться, а потом позволял засыпать в своей кровати, а сам молча лежал рядом. Конечно, уже по традиции к ним обязательно завалится кто-то ещё, чтобы почувствовать присутствие Сынмина и покрыть всё его лицо поцелуями, несмотря на недовольство Кима. Сынмин слишком милый. Его любят все без исключений, любят тихо и громко, нежно и грубо, быстро и медленно – так, как захочет сам Сынмин. Сынмину нравится такая своеобразная привилегия среди своих парней и он, конечно, не смеет от неё отказываться.