Фото школьного дня

Глаза Шото округляются, когда он с каждой секундой понимает, что всё это было всерьёз. Это не шутка. Изуку нервно постукивает пальцем по плечу. Ждёт. — Нет, — коротко отвечает Шото. Он даже делает шаг назад, чтобы просто уйти, снова сделав вид, что слов Изуку нет, что своей способностью пропускать всë мимо ушей, он якобы способен решить нарастающий конфликт. Но может это и правда. Просто Изуку не намерен его решать. — Да, — также как Шото, парирует Изуку. — да. — Изуку, — он наконец-то выдаёт беспокойство во взгляде. — послушай… — То, что я сказал, — он вздыхает. — я неправильно слова подобрал. Мы прекратим общаться на некоторое время. Мимо проезжает машина, еле тащится, ищет где припарковаться можно. Каркают вороны. Кто-то вышел на балкон покурить и с любопытством наблюдает за Шото и Изуку. Никто из них не двигается. Изуку точно сковала боль от собственных слов и от того, что это решение пришлось принять ему. Он чихает. Теперь он тот, кто бросил, но он надеется, что Шото испытывает что-то хоть каплю похожее. Нет желания думать, что он ни каплю не был дорог. — Всë? — слышно как Шото сглотнул, смешок. — Блять, иди нахуй. Воу. По спине Изуку пробегают ледяные мурашки. Впервые он видит, что злость Шото направлена именно на него. Страшно даже. Изуку испуганно делает шаг назад. Шото ещё пару секунд стоит, кажется больше ошарашенный, чем злой. Рот приоткрыт, а на общей серости неба, лицо чересчур бледное, измученное. Даже старый шрам словно слегка посерел. Потом отчётливо слышен скрип зубов. Странное выражение лица, словно он вот-вот и заплачет. Но он просто разворачивается и уходит. Всë, что осталось между ними эта пачка сигарет в кармане Изуку. Ну, хоть к этому может этот дебил прислушается. Изуку поднимается на четвёртый этаж, медленно таща ноги по ступенькам. Сердце гремит в ушах, как припадочное. Больно. Жалко, что лифта нет. Тело постепенно слабеет. Ключом шуршит в замочной скважине. Одна надежда. Но и та не сбывается. — Изуку, ты уже пришёл? — мама кричит из ванной, шум воды прекращается. — Да, я. — На плите пельмени! Изуку выдыхает, морща нос. Смерть отменяется, сначала обед. Возможно, он просто придал слишком много значения этой дружбе? Они же не дружили всю жизнь, лишь последний год. Довольно короткий срок. Он засовывает пельмень в рот. Со сметанкой. В кухню заходит, торопясь, мама. Полотенце на голове. Улыбка сменяется хмурыми бровями. — Бледноват, не заболел? — уточняет она. Изуку хватается за это, как за последний шанс. Улыбается намеренно кривовато, щурится. — Голова болит чего-то, да и горло… — Ох, сильно?! — мам мгновенно начинает причитать. — Давай, я сейчас тебе молочка разогрею, мёда добавить… Не уж то заболел? Давай температуру померяем, ну, если прямо плохо денёк можешь остаться. Здоровье поберечь. Изуку мгновенно лезет обниматься. Мама такая мягкая, такая тёплая. — Спасибо, — слабо произносит он. 37,8. Как? Он же чувствовал себя более менее нормально, но голова и правда гудела, а ещё тело ослабло. Изуку думал, что это из-за своих слов. Все-таки там, душевная боль и тому подобное. Ладно, зато он точно останется завтра дома. Самые дорогие и не вписывающиеся в общий интерьер вещи – компьютер и кресло. Стол большой, с подбитыми углами и расклеенный разной потёртости стикерами. От совсем детских, динозавриками до совсем красивых. Он подхватывает голубой дешёвый пледик с кровати, который был внутри плюшевого единорога, который подарила Урарака. Вообще забавная история. Изуку кутается в него, улыбаясь. Помнится его ей подарил один навязчивый ухажёр, и она начала пороноить, что может там камера или какие-то гадости. Хотя Изуку узнал это потом. Сначала она при этом странном чуваке впихнула это в руки Изуку и сказала, что ему такое нравится. Надо бы созвониться. Было бы хорошенько поболтать, о каких-то глупостях, сходить в кафешку. На экране компа загрузка. Изуку ещё вчера перекинул фотки в папку. Надо как-то подретушировать. Проходит час за часом, а по итогу всё равно оказывается в парке с фотографиями Шото. Их не так много, как показывается в фильмах про сталкеров и как хотелось бы. Но… Каждый неудаленный снимок значит больше, чем сегодняшний день. Плевать, даже если сегодня станет точкой. Фотки – гораздо большее. И так уже медленно наплывает ночь. Собственно, спать, когда морозит, ещё чуть-чуть и будет лихорадить, не слишком хочется. Точнее глаза слипаются, но он понимает, что этот сон никакого облегчения не принесёт, а проснётся он разбитым. Отретушировать ещё совсем немного… Шото висит в сети. Изуку недовольно хмурится. Три часа ночи. Он пьёт очередной стакан молока, который лишь слегка смягчает боль и неприятное сглатывание. Он постукивает пальцем. Изуку нельзя писать. Но беспокойство бьётся по застывшего от азарта сердцу. Послушает ли Шото хоть кого-то? Навряд ли. Голос разума у него чертовски слабый, когда дело касается самого себя. Проходит десять. Пятнадцать. Двадцать минут. Белый кружочек у аватарки появляется с завидной периодичностью. Изуку с лёгким испугом открывает их общий чат с кучей закреплённых сообщений, которые закреплял в основном он сам. «Иди спать, поздно» – отправляет Изуку, дрожащими пальцами. Тут же выключает телефон. Откладывает. Переворачивает. Считает мысленно до десяти. Включает. Ответ уже пришёл. «? Сам?» — без каких-либо претензий парирует Шото. Слишком родное ощущение. Слишком приятно. Изуку прижимает телефон к груди. Возможно, это правда было ошибкой, но надо прокрутить в голове в сотый раз. Он не согласен на это постоянное ощущение недополученности. Ему не хватит дружбы. Ему хочется гораздо больших прикосновений, чем может дать самая тактильная сторона Шото. Изуку хочет переспать с ним. Ну, хотя бы засосаться. Возбуждение скручивает низ живота. Мысли вновь и вновь утыкаются в него, как иногда ветер в подъезде завывает. Пугает. «Меня завтра не будет, я высплюсь, а ты нет. Поспи, пожалуйста» – дрожащими пальцами набирает максимально холодное и отстраненное сообщение. «Изуку» – одинокое сообщение весит минуту, две три. Шото в онлайне. Шото печатает. А сердце Изуку разрывается в дурной и глупой надежде. «послушай, пожалуйста, скажи, это прекращения общение навсегда?» – вот всë, что по итогу приходит. Мило, но до жути разочаровывающе. Изуку хмыкает. Больно. Тупая, тупая тупая… надежда, даже если бы Шото согласился на отношения… он же не гей. Получается это тупо пытки. Нельзя так относиться к любимым, пусть и невзаимно. Изуку клацает по мышке абсолютно нервно. Он тоже не может подобрать слов в той ситуации, что по итогу получилась между ними. Кошмарная. «Мне это важно, как и ты» — добавляет Шото. Смешно, что такие короткие предложения получаются после долгих пытках клавиатуры. «А пойдёшь спать?» — шуточно уточняет Изуку. Активнее клацает мышкой. Морщится. На самом деле… стоит Шото додавить, и он откажется от всех своих слов. Как же жалко, что Изуку гей. Было бы проще, не делай он большего. «Если дальнейшее общение зависит от такой ерунды, да, Изуку, ответь» – неизвестно сколько версий было до, но видимо это утверждённый вариант. «Я не знаю» – отправляет Изуку. «Соври, и я пойду спать» Изуку удивляется. Кажется даже сон слегка отошёл на задний план. То, что он чувствует – однозначно возбуждение. Изуку настолько дорог Шото? Настолько, что он способен отойти от своей холодной гримасы и написать… такое? Революция на корабле! «Мы продолжим общаться, когда я буду на это способен» – отправляет Изуку. «Хорошо, спасибо» Холодность снова вернулась к Шото, а жаль. Редко такое можно увидеть. Изуку: «Спокойной ночи» Шото: «добрых снов» Изуку шмыгает. Испуганно смотрит на клавиатуру. Вроде Шото не онлайн. Пробует на вкус слова. «Шото, ты даже не представляешь, как я люблю тебя, черт, зачем ты меня отверг? Тупой вопрос и я знаю ответ» — палец соскальзывает. Изуку испуганно тычет на чат, удаляя сообщение, которое все-таки успело подло дойти. Почему интернет хорошо работает именно в такие моменты. «Прости» — вот и ответ. «Я случайно» «Я понял, но, Изуку, прости, я перебарщивал в последнее время?» Кажется он чувствует, как с обратной стороне Шото отложил сборник ЕГЭ полностью переключившись на экран. «Да» «Изуку…» — Шото выходит из онлайна и больше не появляется. Изуку же ложится спать. Точнее падает в смутный сон, в котором есть самое пугающий элемент. Поцелуи Шото. *** Шото кладёт сборник ЕГЭ к себе на лицо. Тяжело выдыхает. Он ничего не запомнил с урока. Лишь пытался подобрать слова, которые могли бы удержать Изуку. — У тебя должно быть довольно поздно? — раздаётся голос с экрана. — Закончим на сегодня? А сколько у тебя то? В комнате стандартный самый минималистичный дизайн. Из теплого лишь старый колючий плед из квадратиков. В сон ужасно клонит. Этот ужасный мир, где нет ничего, что является чем-то родным для Шото без Изуку... Выдержит ли он это? Выдержит ли дни с подготовкой 24/7 без малейшей возможности отдыха. — Три сорок семь, — коротко отвечает он. — Жесть, зачем ставить репетиторство на такое безумное время?! — она практически взвизгивает. — Вы сказали, что в другое не можете, а у меня были вопросы… до пробника всего ничего. — Что за мина? — вздыхает репетитор. — Колись, малой. — Мой друг решил… — он морщится подбирая словами. — как бы устроить паузу. — Друг? — хмыкает она. — Пауза в отношениях с другом? — Он вот им и не хочет быть, — Шото мучительно смотрит в экран. — а я сам не знаю. — Чего? По итогу, последние пятнадцать минут занятия тратятся на муторный рассказ с признанием и всей этой ситуации. Репетитор в конце мрачно вздыхает. — Иди спать, — она откидывается. — и в таких случаях отвечают не «я не гей», а «мне нужно подумать». — Но я же… — Ты же и сам сомневаешься. Шото сбрасывает. Эта мысль тревожна, а главное заставляет ощущать ужасное омерзение к себе. Разве он может хотеть того, кто должен ему быть, как брат? С этими мыслями он и вырубается лицом в подушку.