Самый яркий закат

Три года назад я получил последнее письмо от N., а потом она меня окончательно загостила. Я все еще ждал ответа когда узнал это слово, пускай на ожидание уходили больше не недели даже, а целые месяцы. Познакомившись, мы переписывались в хорошем темпе – не каждый день, конечно, но ведь и письма были такие, что так сразу и не ответишь. Но сначала ты неспеша обдумываешь ответ, а потом уже просто не спешишь, – наверное, тут очень тонкая грань, – тем не менее, когда-то она извинялась за долгое молчание и участливо спрашивала, все ли в порядке. "I must be fine 'cause my heart's still beating", – отвечал я, все еще глотая воздух – перед глазами так и стояла иконка нового сообщения, – но отвечал только мысленно, а потом делал вид, будто мне не занимать терпения, и старался нигде в письме себя не выдать, но на самом деле ходил наколотый на собственное сердце как на булавку, а взвинченность сублимировал в поиски информации; помимо гостинга узнал про squish (платонический краш) и limerence – так называется жажда взаимности, распаленная навязчивыми мыслями о человеке и бесконечным анализом своего поведения. Help me find a way to make you mine. Да, наши отношения больше развивались у меня в голове, но когда-то и правда подавали надежды – поскольку все происходило в переписке, это легко доказать себе в момент слабости, когда просто хочется поверить, будто я все выдумал и никогда не интересовал ее по-настоящему. Все началось с обсуждения сериала, хочется сказать банального обсуждения, но на самом деле нет. По степени аргументированности и внимательности к словам друг друга это был разговор из ряда вон, а главное основанный на фактах, а не обмене эмоциями. Мыслительный процесс этого человека стал мне так дорог, что с ним я готов был бежать на край света, и бегом, за выходные, посмотрел сериал, который она похвалила – просто мимоходом похвалила, приведя художественный прием оттуда в качестве аргумента в разговоре на другую тему, а вовсе не предложила посмотреть, может быть, даже не намекала на это. Но я все равно это сделал, а потом честно расписал все замеченные плюсы и минусы (недостатков увидел больше), но, кажется, этот фэндом N. уже не была готова обсуждать в той же беспристрастной манере, как предыдущий. Однако к тому моменту меня уже совершенно не смущало, что эмоции и вкусы вошли в чат, я только страшно испугался, что не смогу подстроиться, поэтому по сто раз размягчал свои суждения, топя их в безобидном быте (хотя и с ним боялся переборщить, а вдруг это скучно?) – короче говоря, разменивал на мелкую монету свои мысли. Но N. все равно отвечала все медленнее, поначалу ссылаясь на нехватку времени. Я вроде тоже не бездельник, к тому же N., казалось бы, успевала смотреть сериалы в прежнем темпе, но если меня и печалило неочевидное уточнение, что времени не хватает именно на меня, то скорее все выливалось в самобичевание, к тому же смешанное с неожиданным взлетом самомнения: как так? Я не могу заменить собой человеку Нетфликс, Марвел и Мэдхаус в придачу? Тому, кто не умеет заменить собой весь мир, обычно остается… При этом каждое из редких писем вовсе не выглядело отпиской – that's why I am so mad. И все же я знал, что однажды не дождусь ответа. Когда ждать пришлось уже два месяца, на свой следующий ответ – не на то, чтобы к нему подступиться! – я потратил столько же. Бесконечно переписывал, выкидывал куски того, чем хотелось поделиться, и заменял их на что-то ближе к ее интересам, или мне так казалось, честно говоря, я и не знаю, что сделать, чтобы вам стало интересно. Я откладывал письмо на день-два, потом старался посмотреть на него со стороны и понять наконец, в чем я настолько плох, почему ответы приходят все реже. Вдруг у меня, как у Анни, получаются такие разбухшие конверты, а внутри в них никогда ничего нет? Хотелось кричать – please stay and I’ll learn to treat you right, но я так и не научился. Она так хорошо оперировала фактами, что когда среди них проросли побеги чего-то совершенно субъективного, мне вовсе не хотелось вырвать их как сорняки из идеальной беседы – напротив, только лелеять и даже внести в Красную книгу. But I don’t know how. Пожалуй, она была права, просто отодвинув меня в сторону, ведь так я хотя бы не загораживаю нужный любому растению свет. Она хорошо формулирует мысли, а еще в ней, прямо по центру, земная ось, и даже ее заблуждения – хрустальные вазы, хотя с другими вазой выступает здравый смысл, взрывающийся от крикливого принуждения уважать личные границы, а на самом деле – разделять любимые предвзятые мнения, причем делать это активно. Активно соглашаться. Грешен, когда-то я идеализировал людей и без достаточных на то оснований. Но, кажется, молчание N. – это не про обрыв связи с конкретным человеком, это про потерю той части, которая хотела с кем-то разговаривать. Части разума. When you're gone, it's like I lost one half of my mind stolen. Ощущение было такое, будто некогда мне выпало счастье увидеть божественный, ни с чем не сравнимый заход солнца. Разве я виноват, что с тех пор любой закат кажется мне блеклым? Уже три года я не ищу общения и не делаю ничего, чтобы кому-то понравиться, у этого ряд интересных последствий – например, с тех пор не посмотрел ни одного сериала, только читаю книги, потому что все-таки люблю, когда буквами… да, именно так я и любил – буквами и мыслями, и никогда не фантазировал о том, чтобы увидеть ее вживую – даже просто увидеть, – зато фантомный конвертик-оповещение до сих пор меня преследует. Он как будто вытатуирован на сетчатке глаза.