Er legt die Nadel auf die Ader
Und bittet die Musik herein
Zwischen Hals und Unterarm
Die Melodie fährt leise ins Gebein
Звон в ушах. На последнем такте песни Райко ударяет в барабан с такой силой, что палочка в её руке с треском разлетается в щепки. Верхушка улетает в сторону гитаристки. Оставшийся обломок выскальзывает из руки, Райко запоздало сжимает пальцы, и щепка пронзает её ладонь занозами. Микрозанозами. Она выбрасывает обломок, хватает новые палочки и победно вздевает руки. Зал рукоплещет, это словно раскаты грома! Райко не видит ни одного зрителя, она ослеплена вспышками прожекторов. В туалете после концерта Райко, чертыхаясь, моет руки. Белая плитка стен и пола болезненно-чистая, зеркала без разводов, дозаторы доверху залиты мылом. Холодный свет безжалостно бьёт из длинных потолочных ламп. Прохладно. Райко выдавливает последнюю занозу и нехотя поднимает взгляд к зеркалу. Она по жизни довольно смелая, если что. Страх сцены она поборола в двенадцать лет, когда школа барабанов, где она училась, дала отчётный концерт для родителей и прочих гостей. Райко в тот день не боялась ни преподавателя, ни приглашённых слушателей, ни других учеников. Она не боялась барабанной установки, за которую садилась, уверенно хрустя пальцами. Она не боялась… Теперь она боится только страшной правды. Боится осознать, во что она превратилась. На фоне белого, отутюженного костюма её кожа выглядит серой. Носогубные складки слишком заметны, на землистом лбу красные пятна и нездоровый блеск. Морщина между бровей похожа на трещину. Райко похожа на фарфоровую чашку, которую роняли столько раз, а она всё никак не расколется. Паутина трещин расползлась по поверхности — и следующее падение может стать последним. Гарантированно станет. Райко балансирует на краю барабана. Она озорно прыгает в центр мембраны, отскакивая с упругим звуком, но падать пока отказывается. Чуть повыше крохотных дырочек, оставленных занозами, на предплечье рассыпаны такие же дырки. Это ноты барабанной партии, записанные на руке. Ах, школьные шпаргалки. Все прятали под рукавом формулы перед важной контрольной. Чёрная молния вены зигзагом ползёт от локтя к кисти, и ноты выстраиваются на ней, как на нотном стане. Райко глядит сквозь поношенное запястье. В ушах звенит сильнее. Дыхание тяжёлое и прерывистое, но всё ещё чёткое. Нога против воли отбивает быстрый ритм. Когда Райко смотрит на запястье и видит свою партию, в её голове грохочет музыка. Барабаны в полной тишине с оглушающим звоном вдали. Дверь туалета кто-то открывает. Райко быстро скатывает рукав и выходит. Концерт окончен. По приезде в отель она сразу запирается в своём номере, перед этим пожелав спокойной ночи остальным участницам группы. Девочки думают, что знают, что с ней происходит, и уже не пытаются её спасти — лишь горько вздыхают, сочувственно смотрят. Они считают это обыкновенной зависимостью, из которой живыми не выбираются. Она уверяет их, что божественно играет только под дозой. И она правда божественна. Даже в этой слабо освещённой и тесной персиковой ванной с современной душевой кабиной. Сидя на крышке унитаза под мерцающей лампой, она выстукивает ритм ногой и вводит препарат в вену. Какой-то мотылёк, влетевший в маленькое окошко на свет, кружит у потолка. Райко слышит, как ударяется о стекляшку лампы волосатое тельце, как хлопанье крылышек имитирует аплодисменты. Голая стопа шлёпает по плитке всё быстрее. Звон в ушах. Сердцебиение разгоняется. Наркотик обостряет все шесть чувств: Райко кажется, будто она в точности знает обо всём, что сейчас происходит в отеле, а также может без запинки ответить на любой вопрос. Дерево, готовое к производству, отправляют в специальное помещение. В зависимости от модели барабанов, особенностей будущей установки и размеров, барабаны требуют дерева разной толщины, поэтому дерево склеивают листами. Гроза — атмосферное явление, при котором внутри облаков или между облаками и земной поверхностью возникают электрические разряды — молнии, сопровождаемые громом. Как правило, гроза образуется в мощных кучево-дождевых облаках и связана с ливневым дождём, градом и шквальным усилением ветра. Грозу без осадков называют «сухая гроза». …серия компьютерных игр в жанре даммаку (яп. 弾幕, «пулевая завеса»), созданная японской компанией… Невиданных размеров благоухающая буря бушует за окном и у Райко в голове, и под звуки музыки она срывается с обрыва в жерло шторма.Er hat die Augen zugemacht
In seinem Blut tobt eine Schlacht
Ein Heer marschiert durch seinen
Die Eingeweide werden langsam warm
Они вчетвером сходят с трапа самолёта, садятся в машину и подмечают интересные места в городе, попавшиеся им по пути. Каждая делится планами, что она будет делать перед репетицией, куда намеревается забежать после концерта и перед вылетом в новый город. Райко изъявляет желание посетить музыкальный магазин. Её инициативу встречают с энтузиазмом. Райко даже не разбирает чемодан после заселения. Она сидит на кровати с потерянным видом, уставившись в стену. Кран в ванной капает со скоростью 25 ударов в минуту. По полу едва различимо бегут вибрации: басы. Этажом ниже кто-то слушает музыку со скоростью 110 ударов. Пульс Райко шарашит на 10 ударов быстрее. Комната на последнем этаже. Окно предусмотрительно открыли на проветривание перед заселением именитой барабанщицы. Сейчас то ли весна, то ли лето, солнечный день, по всему району цветут акации и заливаются райские птицы. Посреди лазури неба стайка голубей ссыпается с крыши прямо рядом с номером Райко. Они курлычут нотой ля. Кран капает ми-бемолем. Райко слышит музыку, и нога начинает дрожать под ритм против её воли. На обеде к их столику подходит хозяйка отеля, польщённая прибытием знаменитых гостей. Девочки приветствуют её и заводят дружелюбный диалог, пока Райко молча жуёт еду. После хозяйка представляет свою дочь, фанатку их группы. Она подсаживается, тряся золотыми кудрями, заразительно хохочет, бойко раздаёт присутствующим комплименты. — Если ты пришла меня запечатать, то ты опоздала, — вдруг выдаёт Райко, когда бокал вина оказывается в её руке. Все смотрят на неё. Она пригубливает. — Она очень хорошая, просто немного в себе, — спешит вставить клавишница, когда дочь хозяйки открывает рот. — Гении странные, оттого они и гении. Столовая отеля, по дизайну красная, от солнечных лучей золотисто-кровавая, набита постояльцами. За своими столиками они беседуют, смеются, чокаются бокалами — нотой ре. И играет ненавязчивый джаз. 100 ударов в минуту. Райко убирает вино и отпрашивается по делам. Дочь хозяйки провожает её странным взглядом. До музыкального магазина Райко добирается на такси. Её высаживают на внешней стороне улицы у двухэтажного здания с объёмной вывеской, такой, что за километр видно. Райко протискивается в узкий дверной проход, внутри темно. На ней чёрная футболка, чёрные брюки и кожанка, поэтому она теряется в темноте. Указатели на стенах ведут её на второй этаж, весь выделенный под магазин. И здесь она впервые за долгое время чувствует себя в своей тарелке. Высокие потолки, большие окна. Очень светлое помещение. По центру и у одной из стен стоят застеклённые шкафы с подсветкой, на стенах висят гитары, укулеле, декоративные виниловые пластинки. Расставлены синтезаторы, электронные пианино, круглые стульчики клавишников, научное название которых Райко забыла. Она аккуратно идёт мимо инструментов, глаза бегают. Вот! Она садится за первую найденную барабанную установку и примеряется к лежащим на ней палочкам. — Можно поиграть? — вежливо спрашивает у подкравшегося консультанта. — Да, — улыбается он во все зубы. Узнал, что ли? Райко прикусывает губу и начинает лупить от души, не стесняясь поз и жестов. Новенькая магазинная установка, кажется, за свою недолгую жизнь не встречала такого рьяного ударника, после которого все тарелки болят, но болят приятно. Райко безошибочно попадает в ритм, рождая музыку минута за минутой. Приближается кульминация. Глаза закрыты, красное каре бешено мотается над головой, словно огонь над факелом. Во время игры Райко сливается с инструментом, и её безумие ненадолго отступает. Грохот барабанов заглушает назойливые, жужжащие ноты. Она слышит только себя, слышит её любимую песню из ею же написанных, и нет ни слепящих прожекторов, ни рёва толпы, ни чересчур мелодичных завываний других инструментов. Только гром и молнии в ночном небе, с оглушающим звоном вдали. — Браво! — не стесняется выразить восторг консультант. — Вы круты. Я прямо восхищён. А не можете дать какой-нибудь совет новичку? Вижу, вы давно играете, а я вот только недавно начал… — Играйте страстно и не обижайте свой инструмент, — Райко слабо ему улыбается, формально машет рукой и уходит, ничего не посмотрев. Вернувшись в отель, Райко ложится спать. Её будят, когда наступает время репетиции. Они прогоняют одну и ту же программу, вылизанную до блеска, сведённую нота в ноту. Райко вспоминает свою дневную разрядку в музыкальном магазине и в каком-то туманном, блаженном состоянии переживает репетицию и половину концерта. Потом вторую половину. После концерта она идёт в туалет мыть руки и потерянно смотреть на ноты на своих запястьях.Nichts ist für dich
Nichts war für dich
Nichts bleibt für dich
... für immer
Райко была единственным ребёнком в семье, единственным и любимым. Её воспитывали в соответствии с традициями древнего рода, из поколения в поколение передававшего уникальную технику игры на музыкальных инструментах. Семье её отца, одного из нескольких братьев, достались барабаны тайко. Райко с детства отбивала ритм душой и сердцем и не могла жить иначе, кроме как размеренно, под непрекращающееся «Тук-тук-тук-тук» у себя в голове. Сначала барабаны тайко, потом современная ударная установка… Райко любила всё, что можно колотить, извлекая ритм. Ты замечаешь, как стучит твоё сердце, как часто чирикают птицы по утрам, как оглушающе громко тикают часы в главной комнате. Ты — ходячий метроном. Ты наслаждаешься, подгоняя окружающую реальность под ритм, а потом сходишь с ума, когда хоть единый звук из неё выбивается. А он выбивается. Постоянно. В один момент, на волне юношеского максимализма и веры в то, что весь мир принадлежит тебе, ты собираешь музыкальную группу и становишься в ней негласным лидером, о чём, впрочем, знаете только вы вчетвером. Для внешнего мира ты загадочная молчаливая ударница, которая сама себе на уме. А потом случается… жизнь. Ты начинаешь принимать наркотики и больше не выбираешься. Музыка звучит, когда ты не под дозой, когда под дозой, когда под двойной дозой, но с препаратом в крови ты хотя бы радуешься этой музыке. Она ласкает твои нейронные связи. Без волшебной прививки каждый день превращается в бешеную погоню. Время и пространство, музыка в голове — всё тебя обгоняет. Всё бежит вперёд. А ты и ускориться не можешь, и затормозить уже не получается. Это адская машина с отказавшими тормозами, сидя в которой ты на полном ходу летишь к обрыву. Если годами бежать без отдыха, то организм долго не протянет. Однажды он откажет. И ты больше не сможешь снять с паузы свою исколотую, отравленную звучанием жизнь. Ты в ловушке.Er nimmt die Nadel von der Ader
Die Melodie fährt aus der Haut
Geigen brennen mit gekreisch
Harfen schneiden sich in's Fleisch
Хочется ещё, хочется больше. Хочется пронзить всё своё существо сладким ощущением свободы. Свободы тела и мысли. Свободы, когда нет границ времени или пространства, нет цветов, линий, нет нот, нет дозаторов с мылом и курлычущих голубей. Хочется ощутить себя лёгкой пушинкой или неуловимой молнией. Хочется самоуверенно знать, что можешь всё! Звон в ушах. После концерта девочки кто куда — в ресторан, на VIP-тусовку, на одноразовую свиданку. Слава богу, они не так уж и популярны, чтобы стадион в десятки тысяч людей зажал их в кольцо и точно не отпустил по своим делам. На всех фотографиях группы Райко выглядит восхитительно: модная ультракороткая чёлка, открывающая круглый лоб, подведённые чёрным лисьи глаза, крупный точёный нос, брови, губы, загадочный взгляд. Стильная барабанщица в любой ситуации выглядит спокойной и отстранённой. Она нечасто взаимодействует с фанатами, постоянно сбегает с концертов и интервью! Какие же секреты она скрывает, эта Райко Хорикава? Эта свободолюбивая иллюзорная ударница. Как идеи приходят к ней в голову? Какие тренировки она использует, чтобы играть столь громогласно? Какая неведомая грусть цветёт под тонной тональника? Читайте в следующем номере! Чудом ей по пути не попадаются люди. Райко быстро переставляет ноги навстречу номеру на последнем этаже, на ходу ослабляя галстук. Доза. Доза. Укол. Свобода. Естественной радости от солнечных лучей, вкусной еды или встреч с дорогими людьми ей уже не хватает. Друзья смиренно ждут, когда она оформит членство Клуба 27. Ноты по пятам бегут за ней, а она бежит со скоростью 180 ударов в минуту. Ля, ми-бемоль, ре, ля-бемоль, ля, ми, фа, соль… Боже. Она должна была остаться в музыкальном магазине, где светло и просторно, и много красивых молчаливых инструментов. Где можно самозабвенно играть и хотя бы на пару минут забыть, во что она, ведомая самообманом, превратилась. Райко влетает в свой номер с прыжка, хлопнув дверью, и идёт в ванную, не включив нигде свет. Чемодан она не разбирала, конечно, но самое необходимое уже достала. Жгут, препарат, шприц, чёрная молния с партией её любимой песни. Один укольчик… И мир снова пестрит красками такими яркими, что до приятного больно, звуки вновь приятные на слух, на вкус, на ощупь, и хочется петь, и бить в барабан, и перебирать струны, и жмякать клавиши, улыбаться, и вообще всё такое… приятное. Райко швыряет пиджак на пол и плюхается на кровать, словно на большое пушистое облако. Как мягко! И какое замечательное бельё, ну просто сказка. Райко Хорикава любит свободу и страстно играет, в этом её секрет. Благоговейная дрожь охватывает тело. На коже выступает пот, горячий, желанный. Теперь хочется есть. Но это позже. Помимо этого, повышенная чувствительность настигает мест совсем дурацких. Райко чувствует тугой узел внизу живота, но пока не концентрируется на нём и не придумывает, куда его деть. Раскинув руки, она лежит, смотрит в тёмный потолок и слышит музыку, играющую у неё в голове. — Не помешаю? — тихонько скрипит входная дверь. Райко приподнимается на локтях и взглядом натыкается на мутный силуэт, подсвеченный коридорной лампой. Силуэт прикрывает дверь и приваливается к ней спиной. Комната погружается во тьму снова. — А, это ты. — Воистину, — судя по голосу, она улыбается. — Ты дочь хозяйки, мы сегодня обедали вместе, — Райко мысленно пожимает плечами. Она в принципе спокойная, а сейчас ещё и под наркотой. — Ты по делу? Вопрос из вежливости. Пару лет назад она бы очень заинтересовалась! Но сейчас причины визита юной леди её мало волнуют. У неё в голове играет музыка, а разговоры мешают её слушать. — Мне очень понравился концерт. Всю жизнь мечтала на него попасть, — девушка подползает к кровати и садится рядом с барабанщицей. — Вы классно играете. Лучше всех. — Спасибо, — дежурная благодарность и слабая улыбка. Райко часто слышит одно и то же. — И вы мне, ну, тоже понравились, — она склоняется над лицом Райко, заставляя ту лечь обратно и копной своих волос занавешивая всё вокруг. Райко чувствует её дыхание на своих щеках. Что-то грибное. Сегодня на ужин, наверное, какой-нибудь жюльен. Когда объект так близко, зрение начинает подводить. Райко чудится, что у девчонки три глаза, всё замылено и расфокусировано, и голова от этого начинает неприятно кружиться. Когда Райко закрывает глаза, чтобы остановить кружение, её целуют. Под дозой это ощущается… волшебно? Должно быть волшебно. И ощущалось бы ещё лучше, если бы её целовал любимый человек. Но у неё нет любимого человека. Она давно не целовалась. Хотя… Собственно, почему бы и нет? Жизнь уже позади, ночь ещё впереди, а у девчонки мягкие губы и красивые руки. В них бы вложить гитару. Райко вгоняет пальцы со скоростью 200 ударов в минуту. Златовласка под ней извивается, краснеет так, как это делают молодые, и довольно стонет в фа миноре. Потом переходит в фа-диез минор. Райко не курит, только колется. Но, когда девчонка идёт на крышу курить (у неё есть ключи от крыши!), Райко следует за ней.Er hat die Augen auf gemacht
Doch er ist nicht aufgewacht
Они сидят на краю крыши. Голова девчонки покоится у Райко на плече, тяжёлая, инородно ощущающаяся. Девица определённо избалованная, недаром дочь хозяйки отеля. Она ещё не переживала тяжёлых потрясений и не пробовала жизнь на вкус такой, какая она есть, — терпко-сладкой и безумно горькой, медленно царапающей пищевод, пока спускается вниз. У неё не было с треском провалившегося концерта, от которого зависели карьера и жизнь. Умирающие в больнице родители, иссушенные болезнью, не гладили её по щеке своей хрупкой рукой и не наставляли по жизни быть весёлой и сильной, пока она, дрожа, целовала их пальцы и плакала навзрыд. Музыка не грохотала в её голове днями напролёт, заставляя забыть отдых и сон. Если она и принимала наркотики, то не так, чтобы потом мыть руки в туалете, смотреть в зеркало и не узнавать измученное, серое лицо напротив. Райко отмахивается от этой мысли и скуривает до фильтра уже четвёртую сигарету. Девчонка блаженно улыбается, прижимается к плечу кумирши и покорно щёлкает зажигалкой в пятый раз. Ну и дрянь. А у подножья отеля петляющие улочки, многоквартирные дома, светофоры и машины, пешеходные переходы, парки и искрящиеся рекламные вывески. Угольное небо плюётся звёздами. Они сидят так часами, пока ветер не приволакивает хмурый грозовой массив и запах озона впридачу. Становится душно. Низко плывущие тучи нагнетают. Улицы уже опустели. Вылет в семь утра. — У меня волосы наэлектризовались, смотри, — дочь хозяйки отеля показывает, как распушились её локоны. Разделившись на отдельные волоски, они стали взлетать. Прикоснёшься — током шибанёт. — Пойдём-ка. Уходя с крыши, Райко оборачивается, чтобы в последний раз взглянуть на надвигающийся шторм. Гроза клубится у неё над головой, укрепляясь, набирая силу, чтобы вот-вот грянуть. Чтобы в последнем такте песни ударить по земле небывалым ливнем, что сметёт всё живое. Райко напевает: ля, ми-бемоль, ре, ля-бемоль, ля, ми, фа, соль. Налетевший вихрь поднимает её короткие красные волосы. Она не сгибается от порыва ветра. Дыхание тяжёлое и прерывистое. Пока она смотрит в холодное, рокочущее небо, нога отбивает ритм против её воли. В полной тишине гремят барабаны. Звон в ушах.Nichts ist für dich
Nichts war für dich
Nichts bleibt für dich
Für immer
Райко 26. Свободы нет и не будет, ведь клетка давно захлопнулась.