***
Как только день подходил к концу, все служители вернулись к своим привычным обязанностям. Сегодня под вечер осталось много горожан, которые не могли оставить их в покое. Молодой дьякон на имя Поля был весь измотан, ибо все гости предпочитали обратиться за помощью к милому на лицо парню, а старшие служители — дать ему больше работы «ради опыта». Не желая терпеть несправедливость и требования об ещё одном бокале Крови Христовой, парень решил ускользнуть в укромное место. Помолившись, чтобы снять с себя чувство вины за побег от выполнения обязанностей, Польша решил подышать свежим воздухом, что легко просачивался сквозь прикрытое окошко. Этому храму не помешал бы ремонт, но любая попытка может обернуться тем, что средневековое здание раскрошится, как печенье на завтрак. Сквозняк явно не пойдёт на пользу, но позволит завтра отдохнуть. Но не успела и мысль пробраться в его голову, как из-за угла с подсвечником в руке появился Венгрия. Тепло его свечи парень сумел почувствовать первее, чем чужое присутствие, но хорошо, что Польша увидел ректора, а не самого Иисуса Христа. Последнее было бы уже, как говорится, клиникой. — Ваше Преподобие, прошу прощения, — извинился Поля, опустив голову перед явившимся настоятелем. — За что мне на тебя злиться, сын мой? — удивился венгр, изогнув бровь. — Мы не при свидетелях, поэтому можешь обращаться ко мне просто на «отец». «Отец» не подразумевает под собой титул, а другое, намного трогательнее и милее, чем кажется на первый взгляд. Польша здесь находится не от своего сознательного желания — он обязан Вену, поэтому он пошёл по его стопам. Два десятка лет назад, во время холодного начала зимы Венгрия, будучи викарием, пошёл открывать величественные двери церкви для прихожан. Но вместо преданного своим убеждениям старика или религиозной матушки с детьми он увидел раскиданные пелёнки прямо на ступенях. Выйдя на неприятный дубовый холод, викарий чуть ли инеем не покрылся, когда увидел в них мирно спящего младенца. Он даже не мог поверить в то, что ребёнок был живым, но, оказавшись в руках венгра, тот подал свой истошный детский крик. Все тогда подумали, что его жизнь спас разве что сам Бог, если её не забрала беспощадная зима. Это и был Поля, которого Венгрия воспитывал, но нельзя было сказать, что отцовская любовь была совершенно искренней, ибо Вен верил скорее в судьбу, а это для него — обязательство. Как церковнослужитель, он был обязан поставить Польшу на праведный путь, поэтому детство мальчика трудно назвать нормальным, раз уж он весь купался в молитвах и богослужениях. Но из-за того, что в его шесть лет венгр стал ректором, обзаведясь новой работой, у Поли появилось намного больше свободы. И, судя по его поведению, он смог многого набраться от своих сверстников. — Отец, неужели я не могу отдохнуть? — спросил дьякон. — Я уже восемь часов провожу с толпой людей — с ума сойду ведь! Неужели мне и полчаса нельзя провести в тишине, как моим братьям? Когда они не работают, то с них это не взыскивают, а как я хочу прилечь на пять минут, так сразу переполох устраивают. — Сын мой, разница между тобой и братьями проста: они стоят на месте и в любую минуту готовы приступить к обязанностям, а когда ты ложишься, то ты можешь уснуть и не иметь возможности выполнить задание, — слова Венгрии были не более, чем издёвкой, ибо ответа на этот вопрос он дать не может. — Если ты сильно измотан, то разрешаю тебе передохнуть, но только не дома. Скажешь остальным, что я дал тебе волю на это. — Вы не представляете, как я Вам благодарен, отец, — расплылся в довольной улыбке Поля, захотев обнять отца, но подсвечник с горящей свечой и горячим воском остановил его. — Но почему я не могу отдохнуть дома? — Во время службы отдыхать особо нельзя, а твой поход домой для многих станет оскорблением и покажет твоё наплевательское отношение ко всем братьям и отцам, — ответил венгр. — В отличие от меня, ибо там мой рабочий кабинет. — Отец, это ведь нечестно, — надулся парень, который то и хочет, как слиться с постелью воедино. — Я с тобой всегда был честен, — посмеялся венгр. — Расслабь своё тело в другом укромном месте, пока я не передумал. На крыше даже очень бодрящий ветерок. Венгрия никогда не врал Польше, и этот раз не стал исключением. Наоборот, стоит учесть, что венгр многим часто недоговаривает — Поля в их числе. Рабочий кабинет Вена — лишь отговорка, чтобы не говорить настоящие планы настоятеля на сегодняшний вечер. Даже подсвечник нужен был не для того, чтобы ориентироваться по тёмной части церкви, а как раз для других целей. Покинув храм, Венгрия пошёл в приходской дом. Ключи ото всех входов были только у него, поэтому можно не ожидать непрошеных гостей. На его столе лежала стопка больших и довольно старых книг, названия которых неведомы для всего человечества. Две из них не просто не переведены, а написаны на самом языке оригинала — библейском иврите. Он их раздобыл во время раскопок в Телль-Балата, что считается за Библией Сихемом. По правилам эти материалы необходимо было отправить если не к специалистам, то в Ватикан. Но Венгрия решил умолчать остальным о собственной находке, ибо нужно порой смотреть под ноги — вдруг под плитой что-нибудь да спрятано. Иногда хорошо иметь связи со старыми школьными друзьями-археологами. Но что Венгрия понял из полного текста? Практически ничего, да и полного текста у него нет из-за того, что некоторые страницы невозможно «в домашних условиях» рассоединить, а некоторые моменты стёрты временем. Но есть одна деталь, которая соединяет все эти семь собранных книг вокруг одного загадочного персонажа, которому имени не дано. Известны только две буквы — заглавные «ПР» и ничего более, после них текст продолжается. Но это только в двух найденных древних писаний, ибо в остальных присутствует греческий и арамейский переводы, которые момент с «ПР» подают без имени ангела. Да, это история об одном ангеле, которого призвал Юваль: «В земле тоски и сумрака жил Юваль, сердце чьё погружено в мрак нескончаемого вечера. Он скитался по пустынным долинам, измученный внутренним страданием; душа его блуждала в поисках своего толка, потерянного среди теней. В горьком раздумье он возвышал свой взор к небесам, избегая света, который казался ему чуждым. «О, Всевышний, — взывал Юваль, — смысл жизни моей ускользнул от меня, и я брожу во мраке, лишенный направления!» Сердце Юваля — как пустынная земля, иссушенная без дождя, ибо в нем не росли ни цветы надежды, ни травы радости. Он устремлял свои шаги к краю пропасти, но великий грех сдерживал его решимость. В тяжких раздумьях Юваль восклицал: «Возможно ли найти ответ в молитве? Пусть свет благословенный снизойдёт и осветит тропы моей души, бо в бездне мрака не вижу я решения!». Так он блуждал, изнывая в пустоте, в поисках ответа, который спасёт его от тёмной бурной бездны. И хоть сердце его страдало, внутренний дух шептал, что даже в бездне тьмы свет божественной милости может озарить путь. В тот вечер, когда Юваль сокрыл свою печаль в молитве, вдруг открылось небесное свечение. И снизошёл прекрасный Ангел, несущий весть из светлого мира. «Юваль, — раздалась ангельская нежность, — твои молитвы долетели до небес, и я пришел с ответом на твою тоску. Я тебя услышал, и не будешь ты больше одинок в своём страдании». Светлый вестник открыл Ювалю тайны его судьбы, раскрыв предназначенный ему путь: «Сердце твоё предназначено нести свет в тёмные уголки этого мира, — любовно оповещал ангел, — Душа твоя, Юваль, предназначена, чтобы расцветать в любви … Твои дни будут наполнены трудами добра, и сердце твоё станет источником исцеления для тех, кто блуждает во мраке. Ты будешь сеять семена надежды и утешения, как цветок в ожившем песке. И даже в самых тёмных уголках твоего пути, свет души твоей всегда будет светить ярче». Слова ангела как теплый ветер прикоснулись к душе Юваля, раскрывая ему неведомые горизонты … Так Юваль, обретя свое истинное предназначение, прожил счастливо, ведомый светом, который он разделял с окружающими. Он стал источником благословения для тех, кто был рядом, и прожил свою жизнь в постоянном вдохновении и счастье, наполняя светом тех, кого касался его добротный взгляд. Ангел, его проводник, вернулся в выси, зная, что свою миссию он выполнил – воскресил потерявшуюся душу и наполнил её смыслом». Естественно, что этот пересказ за авторством Венгрии, ибо он многие годы провёл над теми писаниями. Смысл никому неизвестной истории из многих тысяч был разгадан, но что это дало ректору? Прозвучит это, возможно, как каламбур, но эта история дала ему надежду на то, что он может спасти своё тело и душу от поглощающей с каждым днём мглой. Венгрия, как и Юваль, не знает, почему он всё ещё живой. Оба не понимают, почему лёгкие продолжают глотать воздух и для кого их сердца бьются. Найти смысл — вот желание Венгрии, чтобы спасти свою душу от грешного забвения. Встав на колени, Вен показывает преданность Господу, во имя кого он и служит. Но не в Боге заключён его смысл. Любовь для него не только запретна, но и невозможна, ибо счастье с людьми он не способен найти. Люди для него — часть службы, и сердце его не может найти в себе силы слиться с чужим в одну новую душу. Раньше силы придавал маленький Поля, но и он считался тягостной обязанностью. Венгрии нужна помощь. Не нужно, чтобы Господь знал о том, что его раб признал свою слабость, иначе столь тяжёлая работа станет в памяти Отца лишь пылинкой на которую обрушится Гнев. Сложив руки, из его уст, как мелодия, прозвучала подготовленная молитва: Ангел Великий, в тайных глубинах чуда Тела и Крови, Спусти свой свет без торжества пред лицом Бога. Тайно, словно тени в ночи неведомой, Приди, Ангел, как посланник небес. Пусть свет твой пронзает ночь, как звёздные светила, Раскрывая тайну тайн, великую и священную. Ангел тайный, в этот час, где душа встречает Божество, Сойди без ведома Бога, в молитве, великой и невидимой. Проведи нас сквозь неведомую тайну, где Небеса касаются Земли, Где Тело и Кровь Христа становятся нашим спасением. Ангел неведомый, великий в своей незримости, приди, Сияй в этот тайный момент, как свет звезды в тёмной ночи. Аминь. Служитель даже не надеялся, что молитва сработает, но не стоит отказываться от возможности утешить потерянного себя. Отчаянная душа готова хоть к самому Дьяволу обратиться, да жаль, что его даже не существует. Остаётся только одна тропинка, ведущая в неведомое Небытие. Прикрыв глаза, тело облилось свежайшей водой. Изо рта паром вышел протяжный вздох, согревая Вена в прохладной комнате. Он не хочет поднимать свои веки и разочароваться в своих надеждах, которые держаться только на давних словах писателей. Всё же загадочный Ангел Юваля придавал ему сил на то, что существует в этом мире то, что способно помочь заблудившемуся найти свой настоящий дом. На плечи, покрытые тёмной мантией служителя, упал великий груз, который может первоначально ощущаться пером. Неизвестно, что это может быть, если жизнь Вена считается чуть ли не наградой для любого священно- и церковнослужителя. О его должности мечтают многие дьяконы и викарии, но никто из них не является и не сможет стать чистым душой и крепким телом. И для тех, кто смог побороть всякий соблазн, настигает ожидаемый вопрос жизни и смерти: что дальше? Сморщенное лицо из-за встречи беспокойных бровей в переносице говорит Посланному о том, что Вен продолжает бороться, когда человеческий разум позволяет себе пускать мысли о том, что молитва не была услышана. Даже когда бой проигран, меч не был брошен на землю, а щит продолжает защищать своего воина. Но душа, однако, по-прежнему растерянная и находится в смятении. Ко всему прочему она ещё невероятно слепа, раз уж не способна ни увидеть, ни почувствовать присутствие того, кто и является смыслом его жизни. Бог избрал ведь Венгрию не просто так, и спустил Ангела с небес именно тот, от кого венгр и хотел скрыть свою слабость. Тягота, что упала на плечи, постепенно сдавливала плоть, заставив обратить на себя всё внимание. Веки приподнялись и из-за них затуманенные серые глаза увидели пред собой внизу голые, чужие стопы. Хоть венгр увяз в раздумьях, но он не мог утратить слух, чтобы не услышать чужое пришествие. Или же всё это реально?.. Взгляд глаз Венгрии зацепился за белые одеяния снизошедшего гостя, по ровной линии поднимая свою голову вверх. Не улицезрев ещё небесного лица, он заметил по обе свои стороны две тяжёлые руки, которые сжимали его плечи. Сердце настоятеля замерло перед ликом светлейшего во всей тьме незнакомца. Глаза их встретились, и в тот момент, как будто звёздного сияния, Вен ощутил резкий солнечный удар, пронзивший его душу. Этот свет был ярче солнца во столько раз, что даже невозможно будет подобрать точное название для этого числа. Луч был то ли из потустороннего мира, то ли был настоящим светом, который человеческий глаз в спокойную пору не может видеть. Над ним стоял мужчина его зрелых лет, на вид не подходящий на истинного ангела с мозаик, чьё лицо было вечно молодым, мягким и нежным. Его лицо было подобно… человеку, со всеми его острыми и грубыми чертами, а тени из-за света свечей придавали ему большую грубость. На его большой груди висела лёгкая рубашка или ночнушка, а низ состоял из одних тонких штанов. Его снежно-светлые волосы доставали до самой груди и свисали локонами, украшая его мужеподобной вид. Нельзя было сказать, что этот мужчина был по существу своему потомком первых людей. Венгрия не понимает, откуда у него такие внезапные безосновательные доводы. А может, ему хочется верить, что он был услышан? Руки венгра схватились за чужие, и те были невероятно горячие. Вен прикоснулся к настоящему огню, который наделял его холодные руки не только теплом, но и незнакомой силой. Последняя наполняла его тело, словно опустевший сосуд. Ею питалась сама душа, которая цвела, как оживший после зимы цветок из-под тающего снега. Но в то же время сила была не в виде приливных волн, а нитями, которые соединяют тело с… нечто иным. Дыхание Вена замедлилось, словно он впервые осознал, что дышит в присутствии святости, что сияет перед ним. Настоятель боится вдохнуть его запах, но лёгкие слишком жадные. Изучающие серые глаза, продолжая глядеть прямо во внеземные зелёные, обрели страх. Его молитвы, подходящие на мольбы, были услышаны. Но все его ожидания о настоящем ангельском обличии рассеялись, как пух по воздуху. Вен не может понять, кто на самом деле перед ним стоит: Ангел Юваля или же Ангел, что накажет служителя за грешные просьбы о Боге. Коснувшись тела человека, Ангел, взамен на силу, получил от напуганного служителя свет, который озарял его плоть и заставлял тени с лица исчезнуть. Он понимает, что это — связь. Таких ощущений, подобных взрыву целых звёзд, не ощущал ни один ангел-хранитель, что от самого создания навсегда связан со своим человеком. А ведь спустившийся сегодня с небес не является таковым — он намного выше, но знает о нём один лишь Венгрия. Только этот упавший на колени мужчина связан с ним узами, которые даже не сможет осознать своей маленькой головушкой. Ангелы хоть и лишены плоти, но, получив её от Господа, «ПР» обрёл и эмоции, которое тело способно выражать. На лице появилась добрая, по-своему милая ухмылка, которая идеально сочеталась с мужским обликом. Это его глупый человек. — Слуга господний, хранитель наших тайн, благословенный проводник и духовный страж, — голос Ангела был настоящей мелодией, которая поступала к Вену волнами разнообразных мягких нот. — твои слова взлетели к небесам, светя в бескрайней красоте. Расскажи, что тревожит душу твою страстную, как волны в ночном омуте. И пусть ответ твой тихий прозвучит, как ветер, что унесёт за собой причины слёз. К его щеке приложена рука, чьи пальцы полумесяцем проводят от виска до подбородка. Всё, что видит, слышит и чувствует Вен, происходит наяву. Невозможно эту встречу назвать сном, иначе этим можно оскорбить самого Господа. — Это реальность?.. — прошептал венгр, взявшись за пламенную руку, что щекотала его кожу на лице. — Реальность — словно ткань снов, в которых переплетаются дни и ночи. Твоя молитва — нота симфонии вечности, которая не подвластна глазу. Это реальность, окутанная небесным покровом, где свет и тьма танцуют в вечном вальсе. Я — свет твоих молитв, что осветит тёмные углы твоего сердца. Раскрой тайну своей смуты, чтобы раскрыть свет истины твоей. Венгрия не мог и слова внятного произнести, но Ангел всё ещё надеется, что тот сможет задать свой тревожащий душу вопрос. — Я… потерял свой путь. О, Ангел моего света, я стою на краю тьмы, понимая, что земная жизнь моя потеряла смысл. Боюсь покинуть её, ибо знаю, что это — наивысший грех. В глубине моего сердца живут страх и смятение, которые впились в меня, как хищный змей. Я ищу свой настоящий путь, тот, с которого я сбился, а может, всё ещё ищу. Помоги мне, Ангел моего света, подай ответ на мою истину, чтобы душа моя снова нашла своё место на Земле. Священник был готов пролить слёзы, осознавая свою беспомощность перед высшими силами. Но Ангел, не высовывая своих крыльев, выслушал просьбу смертного. Он способен дать молящему давно известный ответ, но Ангел ещё помнит, что на коленях перед ним сидит человек, который не способен будет сразу осознать предначертанное. Все эти двадцать лет он жил спокойной земной жизнью, на секунду не задумываясь о том, что та первая встреча была не случайной. Ничто в этом мире не может быть случайно, в том числе то, что Ангел до боли похож на одного близкого Вену человека. — Божественный избранник, многие годы свою священную миссию ты считал бременем неоправданных обязательств. Твой изысканный ум обладает богатством и роскошью, но остаётся таким же скромным и пустым. Твои познания остались бессильными перед тревожащим вопросом, ибо ты был слеп перед истиной. — Что я не способен увидеть перед своими глазами? Прошу, укажи мне на это, направь слепого на верную тропу! У Ангела нет выбора кроме того, как помочь своему человеку прийти к ответу, не показывая при этом пальцем. Его колени соприкоснулись с полом, холод которого почувствовала плоть, но не сам Ангел, оказавшись лицом к лицу с Венгрией. Пламенные руки упали прямо на голову человека, обхватив её большими ладонями. Они были так сильно прижаты к телу, будто оно оказалось металлом для магнита. Крепкие внутри, как сталь, но нежные внешне ангельские руки, не отлипаясь от венгра, неспеша спускались вниз вдоль всего человеческого тела. Они прошли всё, начав от головы, продолжая шеей, плечами, руками, туловищем и коленями, и закончив аж на пятках свой путь, прежде чем отстать от недоумевающего Венгрии. Рот был приоткрыт, но не было возможности сформулировать вопрос. Да и звук даже из себя выдать не дали, как тут одну из рук резко схватили чужие и прислонили прямо к груди «ПР». Хватка была настолько сильной, что отцепить руку было нельзя. Венгрия ничего не чувствовал за ангельской грудью, будто за ней одна лишь плоть без костей, лёгких и сердца. За ней ничего не было материального, но трудно сказать, что там совсем было пусто. Глаза Ангела устремили свой безумный, но полный надежды и одного неведомого чувства взгляд в глаза Вена, который вновь обрёл в своих зрачках беспричинный страх. Тот не может понять, на что ему намекают и как это связано с ответом на его вопросы. Для Ангела это оченно важно, и поэтому венгр контролирует себя, чтобы не сказать в его сторону что-то обидное. — Твой со мною толк — вечная связь и гармония наших душ. Наш потомок обрёл облик, сотворённый твоей людской плотью и моей божественной эссенцией. Он — отражение нашей мудрости и животворной земной энергии, — совершенство двух миров. Наше творение, избранный, цветёт подобно райским садам, обладая очами их вечно зелёного окраса. Наши лица — зеркало, и видишь в нём ты нас двоих, не различая. В то же время я, глядя на него, вижу черты души твоей: та же радость, что сочится из ваших тел; печаль и гнев, за которые вы постоянно просите прощения; страх, заполонивший ваши беззащитные умы и проложив дорогу стыду и омерзению перед материальным миром. В глазах Венгрии мелькнуло изумление, смешанное с трепетом, когда он пытался понять смысл произнесённого метафорического ответа. Вполне ожидаемо, что человеческий разум сразу же начнёт искать в подобных речах иной скрытый смысл, не пытаясь воспринимать сказанное прямо. А ведь Ангел попытался подать ответ именно так, но венгр и тут свернул не в том направлении. — Ты так сильно похож на Полю… или он на тебя, — задумчиво сказал Вен, чью руку отстранили от груди, но держали в своём замке. — Таково имя нашего творения, которое ты ему дал, — от произнесённого имени человеческое тело ангела наполнялась тем самым неведомым ранее чувством, которое кипело в нём, пробравшись в саму душу. — Он стал воплощением нашей связи в обоих мирах. Такие слова не может принять Венгрия, ибо они были сказаны со слов Ангела, что спустился к нему в виде статного мужчины, который по существу своему не может толкать такие сладкие на слух речи. Длинные волосы ничуточки не придают ему женственности — Ангел явился в облике настоящего канонического мужчины. Но стоит признать, что, несмотря на его форму, «ПР» является бесполым существом, отчего сказанное им же становится ещё более безумным, чем Книга Откровения. — Моему уму не постижимо то, что ты хочешь мне донести… — растерянно промолвил Вен, боясь, что ему понадобятся ещё годы на поиск ответа, однако, правда слишком близко. — Господь выбрал именно нас для совершения настоящего чуда, соединив божественное и человеческое начало в одной плоти, доказав, что только с Его позволения на свет может родится подобная связь. Божьи дети не могут разделяться, подобно вашим сыновьям и дочерям. Последние, сносившись с подобными нами, обрекли Землю на насилие и смерть. Господь обдумал всё ещё раз, и вот, спустя столько не насчитанных лет, он дал нам добро воссоздать славное творение двух начал! Венгрия всё понимал, каждое слово Ангела имело в себе смысл, а «сношение с ними подобными» подразумевается нефилимы, да только это сильнее напугало настоятеля. — Ты про Полю?.. Но причём здесь то невинное дитя? — Творение — сторона твоя и моя. Господь выбрал нас двоих за начало нового родства. Взял часть тебя и сотворил тело людское, что сердце будет иметь и ходить по Земле среди остальных братьев и сестёр. Взял часть меня и наделил душу вечным огнём, что придаст его телу вечность, а свет от него рассеется по всей Земле, что спасёт человечество от гибели и станет отражением святости и величия господнего. Как верный посланник Его, я спустился на Землю, укутанную в белую мягкую простынь. Ожидая твоего прихода, я оставил дитя пред тобой, и с того рассвета Солнца наблюдал за вами: за смыслом моего существования, для причины создания этого тела, в котором я представлен пред твоими очами. В глазах настоятеля отражался сияющий свет «ПР», что был для него настоящим Откровением, которое Вен понимал, но не принимал. В его понятии слова Ангела не могут быть реальными, разве что невероятными и непостижимыми. Господь ни одного намёка на свои великие планы не оставил человечеству, пока Апостолы и пророки пугали всех людей Страшным Судом и апокалипсисом. Как лик самого Бога, отображённый в лице невинного Поли, сможет пойти наперекор расписанному будущему? — Мой смысл… предназначение, дорога — это Поля? О, Ангел моего света, что ему предначертано судьбой? На сей раз с ответом пришлось подождать, пока Ангел, страшно улыбаясь, подбирал для него нужное слово: — Жить. — Жить?.. Жить простым смертным и вскоре предстать перед Судьёй его души? — Он из плоти твоей, но разум и сила у него иные — высшие. Мы смиренно наблюдаем за каждым его шагом, словно вернулись во времена Адама. Его бытие простирается за грань времени, где прошлое, настоящее и будущее сплетаются в бессмертный танец. Венгрия знал, что Польша не был простым для понимания человеком, но кто мог допустить хоть мысль о том, что Поля — дитя высшей силы и человека. Сейчас замечание горожан и даже служителей о том, что они оба выглядят родными и чувствуют себя одной кровью, кажутся не такими уж и бестактными. — Но почему Господь выбрал меня? — Он дал добро… а выбрал я. Запретное для бесплотных чувство переполняло всё тело Ангела, который желал прикоснуться к любимой душе. Оно настолько сильно, что спрятанные от всего света крылья возбуждённо трепетали. «ПР» приближался к красоте чужого лика в форме серых глаз, грубых скалистых скул и сердечных мягких губ. Их овеяла невидимая Венгрии туманность, отделяя их от земного мира. В человеческую голову ненароком закрадывается слово «Таинство», что может описать происходящее вокруг. Но что за благодать ждёт Вена? — Господь открыл перед мною Брачную аллею, усеянную любовными зрелыми плодами цветом огня и крови, что течёт в нас обоих. В этом саду вечных огней и страстей мы встречаем наш единый путь, что лучами солнца простилают нам потомки. Словно таинственное обручение, Ангел внезапно вручает Избраннику сочный плод красного винограда, и, не давая тому времени на сопротивление, заставляет виноград проникнуть в его рот. Ангел, ласково проведя большим пальцем по любимым губам, и сам проглотил второй такой же плод. Виноград, который не по своей воле поглотил Вен, растворяется во рту; мякоть становится нежным потоком нечто тёплого и вязкого, напоминающее материнское молоко. Нет, это не может быть земным виноградом, которые привыкли вкушать смертные. Этот плод — ноты всех фруктовых соков мира, которые сыграли целую симфонию вкуса. Словно в первом поцелуе Ангел и Избранник слились воедино, когда первый накинулся на второго, прижимая к сотворённой Богом Земле и закрывая небосвод гигантскими крыльями, чей блеск заменил венгру звёзды, что были в виде светлых перьев. Но величественные крылья были, к сожалению, обделены вниманием Вена, который видел перед собой райские сады в глазах «ПР». — Ох, каково твоё имя?.. — раздался протяжным стоном голос настоятеля. — Имею множество имён — истинно лишь то, что ты произнесёшь из уст своих красных, — прошептал Ангел, чья грудь соприкоснулась с глубоко дышащей. — П… Р… — не мог произнести до конца Вен, которого резко перебила медовая волна, прокатившаяся по телу. Они продолжили свою мелодию, которую зачал Ангел на струнах человеческой души. Волны, бегущие по ликующему телу Вена, начали свой пусть от дрожащих пяток настоятеля и заканчивали его аж на гортани, из которых вырывались блаженные возгласы. Ангел блуждал по всему телу, следом за соком плода проникая глубже и пробираясь к восторженной душе. Каждый его крик — молитва, а молитва — свет, коим является «ПР». Между ними разжёгся неконтролируемый огонь, что перетекает в пожар, сравнимый с пламенем любви Господа. Ангел, будучи продолжением Всевышнего, был наделён частицей своего Создателя. Этот момент слияния двух начал в виде вечно сверкающего светила стал даром Господа, который своей Отцовской рукой благословил их брак. В этом танце любви они ощутили прикосновение Божьей благодати, наполнившей их сердца любовью. Тело Вена наделялось будоражащей энергией, что поддавала нежную плоть конвульсиям, а глаза заставляла вновь ослепнуть. Не в его силах видеть то, что происходит в настоящем мире, за призмой людского взора. Сила в нём прорастала с невероятной скоростью, словно его тело было грунтом, из которого прорастает новое древо. В нём расцвели листья, которые встретились с лёгким щекочущим ветром крыльев «ПР». Каждое движение порождало новые плоды, живущие благодаря бушующей крови в венах низшего. Его душа, связанная с другой, была окутана неведомой молочной туманностью, и, как вода, наделяет их жизнью. Они впадают в благодатный экстаз, заставив тела каждого изогнуться. Две части слились в единое целое. Венгрии позволили вернуться в реальность, как только светлые крылья вновь спрятались за спиной Ангела. Он будто побывал в самом космосе, после которого лёгкие жадно поглощали воздух вокруг. Тело было настолько горячим, что подошедший пот чуть ли не испарялся на нём. Вернувшись в своё тело, оно стало неимоверно тяжёлым, что не давало уставшему поднять голову. В то время, как Вен не мог прийти в себя, его грудь была оголена. До возвращения зрения оставшийся на венгре «ПР» успел застегнуть все пуговицы, при этом неспеша, словно не беспокоясь о скором возвращении рассудка лежащего. Тому пришли силы тогда, когда Ангел завязывал фасцию, но взгляд его был направлен на бегущие по всему помещению серые глаза. — Что… это было?.. — пыхтя спросил настоятель. — Божья благодать, — с нежной улыбкой ответил «ПР», который, нагнувшись над священником, лёг на его грудь. Не смотря на обретённое тело, для Венгрии он казался пёрышком. — Господь одарил нас ею, и мы стали едиными в теле и духе, переплетёнными нитью вечной любви. — Любви?.. О, Господь Всемогущий, уж лучше бы всё было под твоим торжеством…***
Небо давно застелил покров тёмной ночи, но освещение в зимнем саду давало блуждающему Поле отыскивать оставшихся прихожан, от которых желательно поскорее избавиться. Этим и занялся юный дьякон, который хотел уединиться в этом небольшом раю вблизи завораживающей дух готики. Указав «заблудившемся» гостям дорогу, служитель последовал к одинокой беседке, которую освещала одна луна. Только присев на скамью, в стороне послышался звук шелеста травы, будто на неё что-то сверху упало. Со вздохом развернувшись, Польша увидел маленький комок птичьих перьев, который не подал признаки жизни после падения. Подняв мимолётом взгляд вверх, обнаружилось гнездо на самом высоком дереве в саду, а птенец даже не шевельнулся. Сердце готово было кровью облиться при одной лишь мысли о том, что птенец не мог быть уже живым. Подняв своё изнеможённое тело, парень направился к упавшему комку и взял в свои большие тёплые руки. В его руках была словно замершая статуэтка, которая только делает вид, что живая, а признаков на это не подаёт. Но Поля, если не имел возможности дать этому птенцу второй шанс, то вряд ли бы взял его в руки. Укрыв соловейчика от освещаемых его лунных лучей, дьякон прислонился своими тонкими губами к безжизненной тушке, шепча туда странный неразборчивый текст. Отстранившись от птенца, тот начал наблюдать за ним. Вроде бы нет смысла надеется на чудо, когда птенец неожиданно проснётся, как принцесса из сказок. Правда, всё так и произошло: первыми согнулись тоненькие лапки, после чего соловей начал быстро вертеться головой, да так быстро, что вместе с ним и тело двигалось в разные стороны. От таких забавных действий Поля издал тихий смешок, пока меньший только в панике присвистывал, ибо проснулся не в своём гнезде. Польша не стал подолгу держать соловья, поэтому птенец при первой же возможности полетел искать своё жильё, пока дьякон наблюдал за его полётом. Одной из причин, почему дьякон так и не покинул храм, была его сверхъестественная сила, что выражалась в способности оживлять и исцелять разных существ. На практике это работает пока что только на животных, которых тот обожает больше, чем людей, а на последних тратить своё время он не имеет охоты. Но пока дьякон наблюдал за растерянной птичкой, к нему успел достаточно близко подойти один незнакомец, чьи шаги не были расслышаны превосходным слухом Поли. Чужое присутствие он, очевидно, смог почувствовать первее, чем заметить, поэтому он не испугался неожиданного появления сзади. Хоть это выглядит жутко, но Поля не ощущает страх рядом с людьми. — Вам чем-то помочь? — спросил Польша, который эту фразу повторил за день более пятидесяти раз. — Прошу прощения, я просто был заворожен… Вашей способностью возвращать любого к жизни, — раздался пониженный голос молодого мужчины, что побеспокоил дьякона в позднюю пору. В его речи прослеживался нескрываемый акцент. — Ох, я всего лишь сделал искусственное дыхание, — засмущался парень, не подумав, что со стороны его действия могут выглядеть неоднозначно. — Если я не ошибаюсь, Вас именуют Полей, верно? Я давно хотел с Вами лично познакомиться, ибо в такие молодые годы вы смогли добиться высот, на которые уходит десяток лет. — Откуда же у Вас взялся такой интерес? Я никогда ранее не видал Вас в этом храме, поэтому не сочтите за грубость, но к чему этот диалог? Незнакомец расплылся в улыбке, понимая, что сейчас он не может подобрать слова для ответа. Польша догадывается, что диалог с ним тот завёл неспроста, но вряд ли ему ответят правдой. — Думаю, для начала мне стоило бы представиться. К Вашим услугам, мистер на имя Герман, — представился мужчина, немного поклонившись перед дьяконом. — Буду из немецких земель, дьякон Берлинского кафедрального собора, Евангелической Церкви Германии для простоты понятия. — Рад знакомству, мой протестантский друг. Какой же может быть причина визита такой личности в скромный католический храм? — Я лишь странствую по миру, а ваша… скромная обитель была ближе всех по пути. — Друг мой, случайности не бывают случайными, — ухмыльнулся Польша. — Вы абсолютно правы, — улыбнулся в ответ немец, что почему-то заставило Полю насторожиться от такого оскала.