His heart

Кадзуха сидел на полу своей маленькой комнаты и перебирал вещи, которые несколько лет пролежали в старой картонной коробке. Когда-то очень давно, он сложил их в эту самую коробку, чтобы навсегда забыть и отпустить своё прошлое. Сейчас же он решил его вспомнить. Вновь встретив Эи Райдэн, он понял, что от прошлого не убежать. Хотя сама причина того, что он вдруг решил перебрать свои старые вещи, другая и не к кому из семьи Райден в принципе никак не относится. Вчера, когда Сяо, Венти, Ху Тао и Альбедо забрали на скорой, он так перепугался, что Скарамучче, который от всего происходящего был мягко говоря в шоке, чуть не пришлось его откачивать. После происшедшего вчера, всех одиннадцатиклассников решили отпустить по домам, поскольку как выяснилось, учителя, которые сами испугались, не смогли успокоить разволновавшихся подростков, которые уже начали сплетничать и Сяо упавший в обморок превратился в «умершего Сяо». Выйдя из здания школы, Кадзуха почти не думая решил отправиться в больницу к друзьям, но поскольку он не знал адреса, пришлось писать Венти, чтобы его узнать. Конечно друг ему не ответил и Альбедо с Ху Тао тоже. В тот момент Кадзуха уже успел понапридумывать себе всё, что только можно и даже хуже. А бурное обсуждение происшедшего, которое шло в группе класса, только усиливало его волнение. Здравый смысл явилился к нему в лице того же Скарамуччи. Темноволосый догнал его где-то на повороте и услышав планы Кадзухи, устало вздохнул и посмотрел на него как на чёкнутого. Конечно, зимой (точнее, почти зимой, у них самый конец ноября), в мороз, по сугробам, Кадзухе никто, идти почти неизвестно куда, не разрешил. Скарамучча как ребёнка повёл Каэдэхару домой. Пока они шли до дома Бей Доу, успели поболтать на достаточно много тем, среди них была и тема детства. Скарамучча особо много о своём прошлом не говорил, да и Кадзуха не горел желанием много рассказывать, так что скоро они эту тему сменили. Но потом, уже вечером, лёжа в кровати и мучаясь от волнения за Сяо и от бессонницы, Кадзуха вспомнил эту часть разговора, а вместе с этим и коробку, которую при переезде засунул в самую дальнюю часть шкафа. В тот момент на часах было одиннадцать вечера, Бей Доу уже мирно дремала, свернувшись калачиком у себя в комнате. Кадзухе не хотелось будить тётю, так что неожидано появившееся занятие парень решил оставить на завтра. Так Кадзуха и пришёл к тому, что сейчас сидел на полу и переберал пыльную коробку, иногда чихая от пыли, которая лезла в глаза и нос. Снача всё шло хорошо, Кадзуха нашёл несколько тетрадок из начальной школы и несколько любимых игрушек, откапал даже футболку, которую ему когда-то подарила тётя Бей Доу. Но потом, он добрался до самой нижней части коробки. С волнением, Каэдэхара вытянул порваную фотографию. Это был снимок, сделанный когда он выпускался из четвёртого класса. Рубиновые глаза быстро пробежались по смутно знакомым лицам, пока взгляд не остановился на той стороне фотографии, которую когда-то так неокуратно оборвали. Один из пальцев аккуратно дотронулся, а потом нежно погладил несуществующую часть фотографии. От человека который когда-то был изображён на недостоющей части, на самой фотографии осталась только рука с надетым на неё браслетом. Эта рука, крепко держала за руку его самого, ещё маленького и такого беззаботного. На его руке тоже браслет, только другого цвета и с другим брелком. В памяти Кадзухи что-то щёлкнуло, он снова засунул руку в пыльную каробку и покопавшись по углам, нашёл тот самый браслет, который был на его руке на фотографии. Красивый, сделанный из сине-фиолетовых бусин, с брелком в форме феолевого котика, браслет. Кадзуха улыбнулся и надел на запястье украшение. Браслет оказался немного маловат, но в принципе носить было можно. Коробка почти опустела, на её дне осталось лишь несколько одиноких бумажек с его первыми стихами. Вытащив пыльные листы Кадзуха быстро пробежался взглядом по написанным от руки строчкам. Хоть стихи были написаны плохо, Кадзуха считал их своим шедевром, поскольку прекрасно помнил как их писал. Сочиняя эти строчки, он проводил над бумагой все дни, он помнил, что тогда эти строчки стали его спасинием. Только этим помятым, исчирканым ручкой листам он мог давериться, поделиться переживаниями и сокровенными мечтами. Эта одинокая рука с браслетом принадлежала его другу, бывшему другу. Вернее Кадзуха для него был другом, а вот он для Кадзухи был… Это было в четвёртом классе, ему было десять. В этом возрасте дети обычно не задумываються о какой-либо романтике и не интересуются противоположным полом. Кадзуха и не интересовался, не своим, не противоположным, ему нравился конкретно один человек. И к большому несчастью этим человеком оказался его одноклассник и не просто одноклассник, а сын одной из учительниц. Сын Эи Райдэн, он не помнил его точного имени, оно было слишком длинным и вроде бы состояло из нескольких имён, но при воспоминании об улыбающемся мальчике, так не похожем на свою мать, в его сознании всплывало имя — Куникидзуши Райдэн. Именно из-за Эи Райдэн их общению, даже просто дружескому пришёл конец. Именно от этой женщины Кадзуха узнал, что то, что ему нравился мальчик — ненормально. Кадзуха не решился рассказат об этом всём родителям, он просто попросил чтобы его перевили в гимназию, которая была ближе к дому, он не хотел разочаровывать родителей. Не хотел чтобы они узнали, что их сын какой-то ненормальный, не правильный. Переведясь на следующий год в гимназию, Кадзуха свёл общение с другими мальчиками на минимум, он старался постоянно находиться в окружении девочек, несмотря на то что с ними было скучновато. Это было огромной ошибкой. Уже к девятому классу он понял, что воспринемает противоположный пол только как подруг и девушки в романтическом плане его вообще не интересовали. В том же году к ним в класс пришёл новенький. Его посадили за одну парту с Кадзухой, что вызвало у всего класса смешки. Ещё со времён шестого класса, у одноклассников появилось оправдание его стрнному поведению: Каэдэхара Кадзуха — гей. И сколько бы Кадзуха не говорил, что это не так, никто даже слушать не хотел. На большое удивление всех, особенно самого Кадзухи, с новеньким, которого как выяснилось зовут Томо, они сдружились. Сначала Кадзуха относился к нему с опаской, настороженно, обдумывая каждую фразу и каждое действие, будто ищя какой-то скрытый смысл. Но потом, постепенно, он стал успокаиваться, пока окончательно не доверился этой странной дружбе и Томо. К его ужасу, их дружба долго не продлилась, однажды Кадзуха открыл глаза и понял, что влюбился. А потом, в один из месяцев зимы, гуляя по заснеженному парку, Томо вдруг остановил его и весь красный, выпалил, что влюбился в него и предложил встречаться. После этого неожиданного признания Кадзуха сбежал и заперся у себя в квартире до конца каникул, и даже после них, под предлогом плохого самочувствия пропустил несколько учебных дней. Но когда отговорки закончились ему пришлось пойти в гимназию. Где-то две недели ему удавалось делать вид, что между ним и Томо ничего не произошло, но потом друг потребовал ответа. Кадзуха не знал, что именно за гипноз на него наложили, но он согласился. Их отношения продлились до середины десятого класса, а потом Томо с родителями переехали за границу и парень просто перестал выходить на связь. Это было больно. Кадзуха так и не решился рассказать родителям о своей ориентации, так что единственным человеком который поддержал его и утешил, после такого «предательства» оказалась Люмин — его бывшая однаклассница и лучшая подруга. Но надо сказать их с Томо отношения не были… идеальными, нет, даже не идеальными, а скорее… Кадзухе постоянно чего-то не хватало… Какого-то душевного тепла и спокойствия. А ещё… Кадзуха не знал почему, но он просто не мог отпустить воспоминания и в какой-то мере, те детские чувства, которые были связаны с Куникидзуши Райдэн. Он постоянно сравнивал Томо и его действия с тем мальчиком. Иногда даже представлял какими были бы их отношения. А когда Томо на пол года отношений подарил парные кольца, он вспомнил эти самые браслеты, один из которых был надет на его руку сейчас. В какой-то момент Кадзухе даже стало казаться, что Куникидзуши Райдэн он выдумал сам и по какой-то непонятной причине внегласно принял его и отношения с ним за идеал и пример для сравнений. Только сейчас Кадзуха понял, что возможно причина всё-таки была не в Сяо, причина была в Райден, не в Эи, а в её сыне, первой… Можно ли его назвать первой любовью? Кадзуха не знал, но похоже причина правда в нём, в Куникидзуши. Он хотел убедиться, что этот мальчик не выдумка, что такой человек правда существует. На телефон Кадзухи пришло сообщение от Ху Тао, заставляя Каэдэхару вздрогнуть и отвлечься от воспоминаний. Ху Тао сидела одна, в больничном коридоре. Написав Кадзухе, что он и Скарамучча с Хэйдзо могут прийти навестить Сяо, девушка вернулась к прежнему занятию — разглядыванию фото сделанного ещё в начале октября. На фотке два парня — один смеётся, другой серьёзный, но взгляд у него тёплый, будто прячет улыбку. Конечно эти двое были ни кем иным как Сяо и Венти. Это был тот самый момент когда Венти пытался уговорить Сяо вступить в его группу, в которую тот позже всё-таки вступил и которой дали название «Анемо». — Ху Тао? — Донёсся до девушки немного уставший голос Альбедо. Повернув голову в сторону голоса, Ху Тао правда увидела химика. Альбедо поняв, что не обознался поспешил поздороваться и сесть на соседнее место. — Привет, еле нашёл нужный этаж, как Сяо? — Привет, нормально, нет, даже отлично, хотя с учётом того, что мы помешали немного, он может и сердится на меня и Чайльда, возможно даже на Чжун Ли. Хотя нет, сейчас с ним Венти, так что думаю Сяо щас просто отлично себя чувствует, умирая разве, что от смущения и краснея как помидорка. — Ответила Ху Тао, широко улыбаясь и забавляясь лицом ничего непонямающего Альбедо. — Подожди, подожди, почему Сяо должен на тебя сердиться? Что вообще произошло? — Да так, просто мы нечаянно помешали Сяо поцеловать Венти. — Обыденным тоном, будто такое случается каждый день, сказала Ху Тао, застовляя глаз блондина дёргаться. Альбедо: —… Когда-нибудь эти двое, нет трое, точно доканают его. Подумав химик и Ху Тао сошлись на том, что при таких обстоятельствах лучше дать влюблённым голубкам больше времени и дождаться остальных. Неожиданно к ним подошла одна из медсестёр и представилась «Розарией», вчера не Альбедо, ни Ху Тао её не видели, так что отнеслись к ней с лёгкой настороженостью. — Ты же сестра мальчика, которого доставили вчера на скорой? — Спросила женщина Ху Тао. Под её пристальным взглядом девушке стало не по себе и Ху Тао поспешила кивнуть, предстовляя себя и Альбедо. — Понятно всё с вами, — сказала Розария, устало вздохнув. Внимательно оглядев взглядом двух подростков, она поинтересовалась. — А вы случаем не в медицину идти планируйте? Ху Тао и Альбедо изумлённо переглянулись и неуверенно кивнули. Ху Тао с неподдельным интересом посмотрела на медсестру, задавая вполне логичный в такой ситуации вопрос. — А как вы узнали? Розария помедлила, а потом вдруг улыбнулась и достав что-то из кармана, объяснила. — Наших всегда видно, — сказав это, она протянула подросткам две бумажки. — Семнадцатого января у нашей больницы день открытых дверей для тех, кто хочет пойти в направление медецины. Приходите если захотите, на этих листочках дата и наш адрес. Потом она сослалась на обход палат и ушла, оставив друзей, с бумажками в руках, одних. — Что Это было? — Непонимающе сказала Ху Тао в пустоту коридора.