нептун в опасности

мне объяснили как извлечь корни из чисел, из чего состоят ископаемые сколько кварков в протоне, сколько в воздухе пыли почему если бросить камень он где-нибудь падает научили решать уравнения, находить лиссабон на карте я узнал как летают птицы, как зарабатывать деньги, как расщепляются атомы почему никто не сказал мне, что твои объятья бесплатны и чтобы любить кого-то не нужно учить все это

you could absolutely break my heart / that's how i know that we're in love / i don't need the symbol of a scar / so put down the knife / we're not swapping blood

isn't it enough /that we stripped down to our skin / cold and porcelain / like bathers in a painting / and i told you of your past lives, every man you've ever been / it wasn't flattering / but you listened like it mattered

i feel crazy in ways i never say / will you still love me if it turns out i'm insane? / i know what you'll say / but it helps to hear you say it, anyway

но я надеюсь, что однажды найду такую комнату, которая будет настолько мала и тесна, что я устану от одиночества. и тогда я напишу пьесу для двух людей в большом количестве комнат. — патрик зюскинд «контрабас»

реки света заливают тихую пригородную улицу; солнце быстро катится к горизонту. на узкую подъездную дорожку ложится длинная тень, когда ёнджун закрывает за собой входную дверь и застывает на пороге, словно гипсовая статуя в парке. он чувствует себя совершенно опустошённым. you see, все сценарии этой встречи, продуманные им заранее и много раз прокрученные в голове, всегда заканчивались одним и тем же — он совершал вынужденный каминг-аут, всегда. но сегодня… пошатнувшись на стремянке, ёнджун роняет молоток из рук, и тот с глухим ударом приземляется на пол. чанбин успевает отпрыгнуть в сторону от стены до того, как угол картинной рамы прилетает ему в глаз. — хей! а можно поаккуратней, приятель?! ёнджун, не обращая внимания на возглас, ошарашенно переспрашивает: — что ты ему сказал? чанбин растерянно сводит тёмные брови и повторяет: — что мы могли бы найти ему девушку. что в этом такого? — девушку? — ну да? бедняга никогда в жизни не целовался с девушкой. я знаю как минимум нескольких, которые не будут против провести с ним время. и тебе не придётся… ну… ты понял. отмахнувшись от продолжения фразы, ёнджун спускается со ступенек, чтобы подобрать упавший инструмент. конечно, он понял. в памяти сразу всплывает произошедшая пару дней назад сцена, случайным свидетелем которой так неудачно стал именно чанбин. — забей. просто один бро помог другому. ты ведь знаешь его ситуацию, — ёнджун с усилием наклоняется к полу. ему очень хочется стать невесомым, как пёрышко, и, подчинившись дуновению ветра, вылететь в распахнутое на кухне окно. — ну и? когда ты планируешь устроить бомгю смотрины? отрепетированные признания умирают на языке, и ёнджун сглатывает их трупы вместе со слюной. у бомгю явно другие планы. ёнджун думает: иногда жизнь напоминает кладбище надежд. у ёнджуна планы были тоже, но вряд ли он когда-либо мог рассчитывать на их осуществление. вечером того же дня он и субин сидят на веранде летнего бара недалеко от набережной, и субин говорит ему: — бомгю действительно никогда не был с девушкой. возможно, это к лучшему, хён. дневная жара сменяется долгожданной прохладой. с моря дует лёгкий бриз. ёнджун запрокидывает голову назад, жадно вбирает в лёгкие солёный воздух и чувствует себя: от плеч до кончиков пальцев. умиротворённый пейзаж снаружи контрастирует с закручивающимся в спираль торнадо внутри. он хмурится: — ты сейчас серьёзно? — чего ты так завёлся из-за этого? я думал, вы друг другу безразличны. в смысле… в этом смысле. ты сам говорил, что ваша связь не имеет ничего общего с настоящими чувствами, и… ты сам знаешь, бомгю, он не может полноценно… субин неопределённо ведёт плечами. ёнджун пропускает сквозь пальцы длинную чёлку. — это так, но мы всё ещё друзья, и я беспокоюсь о его психологическом комфорте. — бомгю — большой мальчик, хён, — подбадривающее улыбается субин, опуская свою соломинку в бокал ёнджуна, чтобы попробовать напиток. — я уверен, он со всем справится. — но что если он станет ещё больше отрицать свою сущность из-за этого? — ты не можешь знать наверняка, верно? он уже не четырнадцатилетний ранимый подросток. с ним всё будет нормально. позволь ему самому во всём разобраться. его социальные навыки стали значительно лучше во многом благодаря тебе и вашей дружбе. ты сделал для него всё, что мог. бомгю-йа: привет, хён чанбин-хён позвал меня с вами купаться на озеро ты не против?

ты спрашиваешь у меня разрешение, чтобы что-то сделать? впервые за столько лет? с чего вдруг?

бомгю-йа: просто хочу убедиться, что тебе не будет неудобно

не будет

бомгю-йа: ты на меня сердишься?

нет

бомгю-йа: ты обещал, что не расстроишься

?

бомгю-йа: если я буду проводить время с другими людьми ты сказал, что не расстроишься

и я не расстроен

бомгю-йа: я буквально ощущаю твою обиду даже в том, как ты печатаешь

прекрати! я вовсе не обижен!

бомгю-йа: чхве ёнджун пообещай мне

я обещаю тебе, бомгю-йа всё в порядке я правда хочу, чтобы ты повеселился

бомгю-йа: хорошо тогда увидимся завтра? ёнджун думает: возможно, они все правы, и бомгю действительно нужно немного личного пространства? она симпатичная. первокурсница и ровесница бомгю. ёнджун никогда раньше не видел её и её подруг, но чанбин оживлённо болтает с ними, а значит они не могут быть такими уж неприятными. она миниатюрная. у нее тёмные волосы до плеч, тонкая талия, ямочки на щеках, когда она улыбается, и наверняка мягкая кожа за ушами, если вдруг бомгю решит сам заправить за них растрепавшиеся короткие пряди у лица. она отлично выглядит в оранжевом купальнике, и бомгю — в своей растянутой выцветшей футболке с улыбающимся черепом— развлекает её на берегу, в то время как ёнджун наблюдает за ними с террасы коттеджа. уён выходит к нему, хлопает по плечу и передаёт холодную банку пива вместе с очаровательной улыбкой. — ты в порядке? — в полном. спасибо. уён смотрит по направлению взгляда ёнджуна и громко хмыкает. девушка рядом с бомгю смеётся и кокетливо хлопает ресницами. выражение лица бомгю остаётся, как всегда, неизменным: уголки его губ лишь слегка дёргаются вверх, и он невозмутимо продолжает рассказ, смотря куда угодно, но не на неё. — мне кажется, это была хорошая идея, и тебе не стоило так волноваться. она очень мила с бомгю. к тому же они отлично смотрятся вместе! как считаешь? ёнджун обращает всё внимание на банку в своей руке и сильно дёргает пальцами за ключ-крышку. густая пена шипит на алюминиевой поверхности, совсем как морская на прибрежном песке. он фыркает и отряхивает руку от пивных брызг, отвечая другу то, что отрепетировал утром дома перед зеркалом, настолько равнодушно, насколько получается: — мне всё равно. бомгю может делать, что хочет. он уже достаточно самостоятельный, чтобы принимать такие решения без чьей-либо опеки. бомгю находит его позднее, когда ёнджун сидит на камне у берега и слушает музыку. ёнджун ощущает его присутствие раньше — захлёбывается в свежей весенней грязи — чем успевает увидеть, поэтому вытаскивает один наушник из уха ещё до того, как бомгю осторожно устраивается рядом с ним и спрашивает: — не плаваешь? — нет настроения. солнце по-прежнему высоко, но они сидят под деревом, и ветер, треплющий волосы ёнджуна, кажется ему божественным. бомгю мнёт пальцами края своей футболки и смотрит неопределённо вдаль. — это из-за того, что я здесь? — нет. просто чувствую себя странно. — в смысле, странно? — не знаю. просто без настроения. бомгю поворачивается к нему и прижимает колени к груди. вода с его волос капает на камень, и ёнджун замечает, как солнечные лучи причудливо преломляются на его коже, видит синий уродливый засос, который оставил на шее бомгю с левой стороны день назад и который тот не пытается скрыть, словно гордится им, словно так и должно быть. — что слушаешь? потому что именно так и должно быть. ёнджун пожимает плечами. — да какой-то рэп. — у тебя что, нет специального плейлиста для такого настроения? — а у тебя есть? ёнджун смотрит перед собой и видит наваждение: юное, фарфоровое; идеальные предплечья, спина, ключицы, веки, ресницы, родинки, печень, лёгкие, сердце. по небу медленно плывёт единственное облако, но ветер крепчает и скачет с волны на волну. — они все ушли в дом. не хочешь искупаться вместе со мной? ёнджун бежит за бомгю к краю — мира — невысокого холма, а потом они вместе прыгают в воду. ёнджун чувствует, как смех рвётся из груди, и он позволяет ему: разразиться громом, сотрясающим густой, как кисель, воздух. он не может сказать, кто кого толкнул или потянул за собой. это неважно. они в воде. они вместе. — это нечестно. ты дал мне слово, что не обидишься! — я солгал. — как ты можешь… я не понимаю. ты сам сказал... — да, сказал. но я не могу изменить того, что чувствую. даже если это что-то неправильное. даже если для тебя это ничего не значит. озеро тихо плещется в берегах: с одной стороны облитое золотым светом и гладкое, как зеркало, с другой — едва подёрнутое зыбью, тёмно-синее, как небо, которое отражается в нём. речь бомгю начинает привычно замедляться, как когда он теряет контроль. слова с трудом складываются в связные осмысленные предложения. — не всё из того, что я ощущаю… у меня не получается… понять, но… ёнджун убирает с лица бомгю прилипшую к коже мокрую чёлку, плотной занавеской спадающую ему на глаза. впервые за целый день он видит: его взгляд — осознанный — направлен не в себя, не на — в ёнджуна. ёнджун тут же чувствует резкий укол изнутри и морщится; за левой лопаткой безбожно жжёт. когда ёнджун открывает глаза, он смотрит на бомгю сквозь алую пелену. — ты злишься. прости. его тело инстинктивно напрягается от прикосновения руки к животу под водой. ладонь плавно скользит вверх, к его груди. это сигнал, который никто не слышит: ни ласточки, ни лютики, ни полоска тёмного леса за полем; ни люди, галдящие под крышей летнего дома наперебой. ёнджун слышит: немую близость, которую нельзя ничем объяснить. ёнджун уже знает: эта штука работает и в обратную сторону тоже. но зачем она вообще нужна, эта связь? чтобы ещё раз убедить ёнджуна, внутри бомгю красив так же, как и снаружи? что внутри него нет ничего, кроме нераскрывшихся бутонов нарциссов? бомгю понимает, чего он, ёнджун, сейчас хочет. он тоже чувствует: по-своему, как умеет. — когда я рядом с тобой, хён, нептун в опасности. повинуясь импульсу извне, ёнджун перехватывает его запястье и дёргает на себя. он сумасшедший. сумасшедший. сумасшедший. сумасшедший, который делает и говорит сумасшедшие вещи. он подаётся вперёд и болезненно вжимается своим лбом в лоб бомгю; ужас его глаз навсегда сохранится в крови ёнджуна. он процеживает сквозь зубы: — если ты поцелуешь её, я утоплю тебя прямо здесь, даже не сомневайся. я сделаю это. в итоге бомгю целует его. целует. целует два. целует три. он целует ёнджуна снова. всё так же неумело мажет губами по губам, длинными пальцами по ёнджуновому лицу, шее. однако в этих прикосновениях ощущается больше уверенности. больше привязанности между рёбрами, в мышцах, внутренних органах. и сначала это страшно, но потом так хорошо: как успокаивающий ромашковый чай, как подарки на рождество, как чудо под самым его, ёнджуна, носом. сердце пропускает удар за ударом, и. бомгю. да, бомгю. он такой хороший. совсем как в тот раз, когда его так не к месту прервал чанбин. ни на что — его поцелуй — и ни на кого — сам бомгю — не похожий. ёнджун — оцепеневший на выдохе — позволяет ему. он боится, что в эти короткие мгновения не успеет надышаться: его мягкостью, кожей и макушкой с ровным пробором. он изранит себе все руки, цепляясь за ветки шиповника не моргая. реальность терпит разрыв. — если бы ты точно знал, что после этой будет вторая жизнь, хён, знаешь, как в какой-нибудь компьютерной игре, на что бы ты её потратил? на этом моменте, думает ёнджун, стоит остановиться, зафиксировать его и вернуться к началу. — я бы и в следующей жизни слушал, как ты глотаешь слова. карандаш, вставленный в кассету, быстро отматывает плёнку назад. ветер меняет своё направление; на нептуне начинается аномальный шторм. пять лет назад: осень смелость может быть только осознанной, только выбранной. ёнджуну шестнадцать, когда он понимает это. он никогда не выбирал лезть с кулаками первым. он не любит драться, да и, наверное, не очень-то умеет. он не трус. он просто не любит. бомгю беззвучно глотает слёзы и смотрит потерянно, куда-то перед собой, никак не реагируя на очередное оскорбление в свой адрес. сильный толчок в грудь заставляет его отшатнуться назад, и он, теряя равновесие, падает навзничь. бомгю драться не умеет тоже, но в отличие от ёнджуна, он не делал сознательный выбор — он таким родился. и это то, что ёнджун узнает чуть позже — природа не всегда справедливо распределяет возможности между людьми. ну а пока, ведомый то ли совестью, то ли сочувствием, то ли честолюбием, то ли чёрт знает, чем ещё, он выбирает не быть сторонним наблюдателем — стать кем-то для кого-то. ёнджун умеет постоять за себя, и выбирать достоинство, думает он, — это совсем другое дело. мокрый газон после утреннего дождя громко хлюпает под подошвами кроссовок. к форменным брюкам бомгю точно прилипнет сырая земля. you see, какой-то пацан во дворе школы может разбить детские сердца так же легко, как и их макеты солнечной системы. но смешные щёки, рот на пол лица, до комичного широкие плечи и ноги-жерди не делают его, ёнджуна, менее пугающим для большинства младшеклассников. — если будешь и дальше приставать к нему, то в следующий раз получишь ещё и от моих друзей, понял?! распоясавшееся хулиганьё волком смотрит на ёнджуна и трёт ушибленное плечо, кивая. синяк под чужим левым глазом наливается густым сине-фиолетовым цветом, а разбитые костяшки на правой руке ёнджуна алеют, быстро опухая. по другую сторону разбитого сердца — мудрость. по другую сторону грубо разодранной кожи — нежная кровь. бомгю дёргается, втягивая голову в плечи, и с опаской смотрит на раскрытую перед ним ладонь. — он ушёл. поднимайся, — ёнджун пытается принять как можно более дружелюбный вид и распахивает вместе с пятернёй нараспашку бесконечно улыбающийся рот. — как твоё имя? когда бомгю вкладывает свою тонкую ладонь в ёнджунову и, заикаясь, представляется — отсюда можно начинать отсчёт. один. за секунду у бомгю отекает правое запястье тоже, хотя, ёнджун точно видел, рука при падении не пострадала. два. у ёнджуна в то же мгновение ломается днк: в том, как сталкиваются их ошарашенные взгляды, в том, как пальцы несмотря ни на что продолжают тянуться друг к другу, в том, как бомгю сшивает небо над головой ёнджуна в лунную недосказанность. три. бомгю — любой случайный человек. бомгю — ребёнок, не понимающий ни жизни, ни людей. ёнджун — смятение его души. ёнджун — тепло его кожи. сердце — слишком тесный дом, чтобы прятать в нём нечто настолько важное. спустя года именно этот секрет станет спусковым крючком для обоих. невысказанные вещи остаются с нами навсегда. планеты из папье-маше составляют картину хаоса в пожухлой осенней траве. бомгю прячет взгляд, подскакивает на ноги и торопливо собирает разбросанные по земле вещи. ёнджун поднимается следом и, как всегда, пытается помочь. — мне надо идти. через тринадцать минут начнётся занятие по математике. тринадцать минут — это семьсот восемьдесят секунд. я могу не успеть. — постой, но что насчёт твоей руки? может стоит… — квадратный корень из ста двадцати одного равен одиннадцати… разговор всё больше начинает напоминать лабиринт. ёнджун останавливается и растерянно переспрашивает: — что? бомгю не обращает на него внимания, продолжая бубнить себе под нос: — …из ста сорока четырёх — двенадцати, из ста шестидесяти девяти — тринадцати, из ста девяноста шести… — хей, всё нормально? — …экваториальный радиус нептуна составляет двадцать четыре тысячи семьсот шестьдесят четыре километра, урана — двадцать пять тысяч пятьсот пятьдесят девять, сатурна — шестьдесят тысяч триста, юпитера — семьдесят одну тысячу четыреста девяносто два, что, кстати, в два раза больше земного… школьная медсестра передаёт ёнджуну гипотермический пакет со льдом и целую упаковку пластырей. — он такой упрямый. я еле уговорил его зайти к вам. — он не станет досаждать специально. — в смысле? — у бомгю лёгкое аутистическое расстройство. его мозг работает немного иначе. ёнджун хмурится. — и что… что это значит? — несмотря на высоко развитый интеллект он испытывает определённые проблемы с общением, не всегда может доступно выразить свои мысли и понять базовый спектр эмоций и чувств: как свой, так и другого человека. это вызывает у него страх и тревогу — невозможность приспособиться к тому, что для обычных людей кажется обыденным. — то есть он считает, чтобы… — успокоиться, сосредоточиться. математика — это точная наука. структура. ему кажется, что числа возвращают в его жизнь порядок. видимо, ваше знакомство оказало на него сильное впечатление. ёнджун рассматривает свою покрасневшую руку и нервно закусывает нижнюю губу, когда ловит взглядом забытый на соседней кушетке бумажный нептун; двадцать четыре тысячи семьсот шестьдесят четыре экваториальных километра отсюда, с орбитального радиуса ёнджуна выглядят уязвимо и одиноко. ёнджун не силён в математических вычислениях, но утверждать, что он не испытывает того же волнения, было бы глупо. ; на следующий день ёнджун ловит озадаченный взгляд бомгю из-за столика у окна в школьной кафетерии, как только переступает порог шумного зала. он понимающе хмыкает: бомгю тоже ощутил его присутствие. ёнджун ещё в коридоре почувствовал это — жизнь в замедленной съёмке — эйфорический приступ паники, будто шагнул под невидимые тёплые струи воды. он садится напротив бомгю и чувствует себя странно заряженным энергией, как герои мультфильмов, которых слегка ударяет током. его щёки тоже кажутся горячими, и это чувство практически опьяняет. ёнджун с видом знатока объявляет: — ты знал, что венера является вечерней звездой на протяжении двухсот шестидесяти трёх дней в году? потом она пропадает с неба на пятьдесят дней и возвращается ещё на двести шестьдесят три дня, но уже как утренняя звезда. сейчас её можно увидеть вечером, она светит так ярко, совсем рядом с луной. бомгю с оскорблённым лицом смотрит на него в ответ и фыркает: — венера — это планета, хён. просто её орбита находится внутри земной, поэтому она и просматривается только на утреннем или вечернем небе. — разве мы не говорим об одном и том же? — определённо нет. ты путаешь понятия и романтизируешь. — у тебя провалы в памяти, бомгю-йа? в том фильме всё было не так… — если масса планеты составляет сто тридцать процентов от земной и её поверхность покрыта водой, волны от ветра будут не больше, чем волны земных океанов. цунами появляются только в результате тектонической активности и не могут быть регулярными. сила притяжения чёрной дыры тоже не объясняет их: чёрная дыра растянула бы в стороны саму планету. ты уделяешь внимание не тем вещам, хён. — а ты слишком дотошный, ты знал? бомгю откидывается на спинку стула, складывая руки на груди, и констатирует: — ты такой упрямый, просто невероятно. ёнджун поражённо вскидывает брови. — я?! чхве бомгю! — слышал бы тебя кан тэхён. он лучший в нашей научно-исследовательской группе. он бы тебя всему научил. ёнджун картинно закатывает глаза. — ага, с нетерпением жду встречи. коммуникативные навыки и эмоциональный спектр бомгю оказываются куда более развитыми, чем ёнджун предполагал изначально, когда искал информацию в интернете о диагнозе, озвученном школьной медсестрой днём ранее. бомгю реагирует на удивление быстро на каждую его реплику: — ах, да. ну, конечно. хён слишком крутой, чтобы посещать дополнительные занятия. всё понятно. про некоторые знакомства можно сразу почувствовать, чем они обернутся. ёнджун малодушно надеется, что бомгю уже знает, кто его родственная душа. вот, с умником тэхёном у них хотя бы есть общие интересы. они наверняка бы отлично спелись: положили бы всю жизнь на совместное изучение космоса, выдвижение различных гипотез и подтверждение наблюдений. у ёнджуна на эту жизнь другие планы. он не готов к такому. он просто не готов. он изо всех сил заглушает внутренний голос, твердящий об обратном. однако бомгю оказывается куда более чутким. — ты споришь со мной просто ради самого спора, ведь так? — нет. мне нравится слушать тебя. это совсем другое. — это единственная причина, почему ты подсел ко мне сегодня, чхве ёнджун? — чуть не забыл, — ёнджун вынимает из рюкзака бумажный шарик лазурного цвета. — вот, нептун сошёл со своей орбиты, но я успел его перехватить. держи. бомгю принимает макет планеты из его рук, и их пальцы на мгновение соприкасаются. бомгю выдыхает: — некоторые вещи находятся вне нашего контроля, да, хён? ёнджун замечает: его скулы слегка розовеют. кожа ёнджуна горит, словно он только что прикоснулся к батарее или оказался слишком близко к зажжённому камину. — иногда потеря контроля — лучшая из возможных опций. живот ёнджуна призывно урчит, когда минутная стрелка стремительно движется вперёд, напоминая о скором начале занятий. бомгю двигает к нему свою порцию и не объясняет, что это за блюдо и с чего он вообще решил, что ёнджуну оно понравится. бомгю просто находится с ним в общем пространстве и без лишних слов делает всё так, как ёнджун бы его попросил: справа от глубокой тарелки с рисом кладёт салфетки, под нужным углом размещает приборы. на короткий миг их взгляды пересекаются. мелочи значат для них обоих больше, чем для остальных. ёнджун смущённо бурчит: — спасибо. бомгю нервно кивает. ёнджун уже знает: он не умеет принимать благодарности и комплименты, поэтому ограничивается короткой улыбкой. — как твоя рука, хён? — что насчёт твоей? ; они больше не разговаривают, но ёнджун практически окрылён, чувствуя присутствие бомгю в здании и зная, что он тоже его чувствует. в этом нет никакого смысла: сама ситуация растягивает рамки логики и рациональности в его голове. ему страшно, но не настолько страшно, как убедиться в том, что всё это — лишь игра его воображения, что он одинок в этих чувствах, что он их придумал. возможно ли объяснить такую связь с помощью науки? ёнджун понятия не имеет, но чувствует себя чуть менее одиноким, зная, что делит её с кем-то. он улыбается, когда вновь предугадывает появление бомгю в школьном коридоре. он не может сдержаться. ему интересно, могут ли они сделать что-то с этой связью, может ли он, например, немного подтолкнуть бомгю к действию или прочитать его мысли? субин снова так усмехается, как ёнджун никогда не сможет понять. он пихает его в бок и говорит: — хей, ты ведёшь себя странно, устраивая эти шпионские игры. в этом нет никакого смысла, хён: если ты его чувствуешь, то и он ощущает твоё присутствие тоже. ёнджун вздыхает, опуская от лица перевёрнутый вверх тормашками учебник, и прикладывается затылком к холодной стене позади. — я действительно не понимаю, что со мной происходит, суб, и что я должен со всем этим делать. — для начала перестань избегать его и при этом сталкерить на каждом углу. ты наверняка пугаешь его. — но я просто не могу не. не быть рядом. — значит попробуй подружиться с ним. — бесполезно. ты бы слышал его тогда. мы такие разные, и его расстройство… мне всё это не нужно, субин. это не для меня, ты же знаешь. субин качает головой. — если будешь продолжать принимать жизнь как противостояние, то готовься к постоянной борьбе, хён. или же ты можешь научиться подстраиваться под обстоятельства, как под погоду, например. я уверен, он сам пойдёт тебе навстречу, если ты перестанешь его сторониться и сделаешь первый шаг. в таком взаимном сближении вы оба ничего не потеряете, а наоборот, выиграете, изучая и дополняя друг друга. разве не в этом суть? душное помещение класса быстро пустеет. ёнджун, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, прошмыгивает в дверной проём. — привет. бомгю не перестаёт складывать вещи в рюкзак. аккуратные тетради одна за другой отправляются внутрь. он никак не реагирует на присутствие ёнджуна в непосредственной близости, хотя сам ёнджун чувствует это — электричество по венам. — что ты здесь делаешь? может молнии землю трогают так же бережно? — пытаюсь найти объяснение тому, что между нами происходит. — нечего обсуждать. у всего этого есть научное объяснение. — да ну? и какова твоя теория, эйнштейн? в библиотеке, полной золотых стеллажей и пыльного света, раздаётся громкий мальчишеский смех. получив предупреждающий жест от библиотекаря, ёнджун наклоняется к бомгю и вполголоса проговаривает: — поверить не могу! ты буквально говоришь, что наши атомы притягиваются друг к другу? то есть вот так… — ёнджун вместе со стулом двигается ещё ближе к бомгю. тот замирает, втягивая шею, и рвано вдыхает раз-другой. его пальцы крепко цепляются за край стола, а взгляд оказывается намертво прикован к развороту учебника. выражение лица — словно белая рябь на водной поверхности — нечитаемое, в отличие от доступного для каждого, вполне читаемого занудного изложения перед ним. — просто заткнись, хён. ты понятия не имеешь, как происходит межатомное взаимодействие. вообще-то, это очень серьёзно. — нет-нет, мой мозг в идеальном рабочем состоянии. я готов. давай, расскажи мне об этой теории поподробнее. буду использовать её для знакомства с девчонками, — ёнджун неловко ведёт локтем в сторону, задевая стопку книг рядом. та с шумом опрокидывается, а перед глазами ёнджуна шелестит на пол рисунок: портрет; мягкие линии и цвет. ёнджун успевает поднять листок раньше бомгю. — ого, это ты сам нарисовал? я думал, твой гений проявляется исключительно в непомерном зазнайстве. бомгю явно смущён. он нервно ёрзает на стуле и, избегая смотреть ёнджуну в глаза, пытается вернуть рисунок себе, но. ёнджун не позволяет: он продолжает давить и играет в одну из тех самых игр, которые сам на дух не переносит. — есть разница между тем, чтобы знать и понимать. я быстро запоминаю, а вот тэхён, например, действительно разбирается в том, что изучает. я ничего не знаю: просто копирую, складирую обрывки информации у себя в голове. в этом нет ничего особенного. ёнджун бросает ещё один быстрый взгляд на набросок в руке, затем возвращает его бомгю. — это я. но почему у меня синие волосы? бомгю поспешно складывает листок в несколько раз, соединяя между собой острые углы. — я перепутал карандаши. кто-то рылся в моих вещах во время перерыва. дело, понимаешь, в последовательности, и обычно я сразу замечаю неладное, но в этот раз так увлёкся процессом, и… ёнджун смотрит на него, бомгю — на идеальные треугольники. непонятный трепет передаётся ему в сердце. ёнджун смотрит: какой он красивый и тощий, совсем как ландыши в бабушкином саду. бомгю хороший. — мне нравится, — выдыхает ёнджун, пока бомгю неотрывно разглаживает края бумаги. что-то извне побуждает ёнджуна улыбнуться: невидимая рука, проникающая под рёбра. — синий, я имею в виду. да, мне нравится синий. как думаешь, может мне стоит перекраситься, а? ; ёнджун то и дело поглядывает в окно: желтовато-серое небо низко опускается над школьной площадкой. бомгю сидит за учебниками, тщетно пытаясь приспособить новый мир к старым формулам. его глаза быстро бегают по тексту, не задерживаясь даже перед сложными математическими символами. он спрашивает: — ты ведь знаешь, что не обязан сидеть здесь со мной? — вопрос звучит скорее как утверждение; голос ровный и незаинтересованный. — всё в порядке. сегодня мы проводим время так, как хочется тебе. завтра — кто знает? кстати, в пятницу мы пойдём в скейт-парк или в кино? выбирай. — что? нет! — бомгю резко выпрямляется, разворачиваясь к ёнджуну. — нет, это исключено. в пятницу у меня бассейн, а ещё… — не страшно. я заберу тебя после. пора выбираться из своей раковины, чхве бомгю. ты слишком классный, чтобы продолжать прятаться от этого мира. мои друзья будут от тебя в восторге, не сомневайся, и ещё… маска сердитого недоумения ложится поверх аккуратных черт лица. — ты не понимаешь, да? совсем? ты бесишь меня, ёнджун. я не сказал «да», чтобы ты мог строить какие-либо планы с моим участием. ёнджун наблюдает: как тот неумело играет на публику. ёнджун улыбается, когда чувствует: сомнения, неуверенность, робость. — только что сказал. прекрати искать оправдания, нет ничего страшного в импровизации. планы могут меняться. позови кого-нибудь из своих приятелей, если так тебе будет спокойнее. небеса не учли моего мнения, когда послали тебя в наказание за самонадеянность. и раз уж мы теперь в одной лодке, то давай учиться грести синхронно, окей? лишь спустя время ёнджун узнает: ни одно событие в жизни не случайно. люди об этом знают, но часто забывают, особенно когда сталкиваются со сложностями. страдать, ощущать себя жертвой, жаловаться на тяжёлую долю — легче, чем подняться, поблагодарить и двинуться вперёд, дальше. настоящее время: середина лета — у меня есть особый плейлист, но... это те песни, которые напоминают мне тебя. то, как я себя чувствую рядом с тобой. в спальню, которую чанбин выделил для ёнджуна и бомгю, через открытое настежь окно проливается темнота летней ночи. когда бомгю засыпает на кровати у противоположной стены, ёнджун впускает темноту в сердце. лёжа на боку, он наблюдает за царапающими небо ресницами и думает: что там сейчас происходит, в твоей странной голове? ответ на вопрос приходит незамедлительно. ёнджун ощущает, как травами в сознании прорастает сон-образ: плавающие в звёздах цветы — нежные лилии льются ему на губы. он касается пальцами рта и не может сдержать улыбки. эта связь — эхо бомгю в теле ёнджуна. как ему не думать о нём с ужасом и дрожью в коленях? ёнджун переворачивается на спину и плотно смыкает веки. картинка впечатывается в его мозг и заставляет почувствовать что-то близкое к нежности. он вспоминает, каково это — обнимать бомгю, прижимать к своему телу, желая принадлежать ему, желая найти в нём место для себя. он тянется. тянется к нему даже во сне. перед глазами возникают яркие цветные вспышки. вот бы увидеть себя его глазами, увидеть, на что он, ёнджун, похож со стороны, понять, чего бомгю боится. бомгю распахивает глаза и резко садится на постели. — что ты… что ты делаешь, хён? он тяжело дышит, расфокусировано смотрит на ёнджуна и судорожно комкает пальцами простынь. ёнджун садится тоже и шепчет в пустое пространство между ними: — думаю о непреодолимых масштабах и готовлюсь к последствиям. бомгю встаёт с кровати и снимает с себя футболку. от привычного панциря недоверия не остаётся и следа. — ты же знаешь, я не могу гарантировать тебе разумный риск. тревога маячит где-то вне тела, где-то далеко. ёнджун думает: тысячи тысяч часов рефлексии потрачены впустую. ёнджун думает: он всё-таки сумасшедший. сумасшедший, для которого зависимая привязанность — самый желанный крюк. они с бомгю стоят друг друга. и раз так, то… — к чёрту всё. иди ко мне. бомгю утыкается лицом ёнджуну в шею, вдыхает его запах, пока ёнджун скользит руками вниз по его обнажённой спине, заставляя издавать тихие, еле различимые звуки. бомгю такой отзывчивый, что реагирует на каждое малейшее прикосновение ёнджуна. ёнджун настолько изголодался по его ласке, что ему хочется кричать. зарываясь пальцами в ёнджуновы волосы на затылке, бомгю сбивчиво проговаривает ему в ухо: — я не понимаю, что происходит. кажется, я схожу с ума. ёнджун ведёт кончиком носа по подбородку бомгю, полностью поглощённый близостью, неприкрытой страстью, потребностью и нежностью, которые испытывает. он выдыхает: — нам нужно делать это почаще. в смысле, сходить с ума. вместе. — да. определённо. ты прав. ёнджун скользит губами по ключицам бомгю, но даже не пытается их поцеловать. он просто касается их ртом. — никто не знает меня так, как ты, хён. — пообещай мне, что это никогда не изменится. под утро на коже у бомгю появляется свежая бордовая метка. ; завтрак проходит спокойно. ёнджун дважды удачно шутит о внезапной самоуверенности чанбина, чем вызывает громкий смех у присутствующих за столом, особенно у уёна, который уже дважды потрепал его по влажным после душа волосам. уён ставит на стол тарелку с хлопьями и садится на соседний стул. широкая улыбка не сходит с его очаровательного лица. он приобнимает ёнджуна за плечи и говорит: — ну, он правда симпатичный! да и что плохого в том, чтобы быть самоуверенным в нашем возрасте, а, ёнджун-а? ёнджун смеётся. — всё в полном порядке. я уверен, он в восторге от того, что моя мама считает его симпатичным. чанбин фыркает с противоположного конца стола. — конечно! а что? ты не считаешь меня симпатичным? девушки-первокурсницы, которых пригласил чанбин, оживляются, хором включаясь в спор: — действительно, оппа, разве ты не считаешь его привлекательным? смех внезапно застревает у ёнджуна в горле. он не уверен, почему испытывает дискомфорт, но ничего не может с этим поделать. это очень простой вопрос. и им просто интересно его мнение. и всё это субъективно и не должно иметь большого значения. тон их разговора по-прежнему лёгкий, к тому же ёнджун сам затронул эту тему. он может проигнорировать эту реплику, может перевести всё снова в шутку или сказать односложное «да» и двигаться дальше. однако повисший над обеденным столом вопрос кажется ему неправильным и тяжёлым, словно они спрашивают совсем о другом: тебя привлекает чанбин? тебе нравятся парни? ты когда-нибудь чувствовал влечение к парням? ёнджун никогда не делился этой частью себя со своим окружением: в курсе только уён, субин и бомгю. он никогда не чувствовал в этом необходимости. он ходил на свидания с одноклассницами в старшей школе и пару раз с одной из одногруппниц из колледжа в начале этого года, не ощущая особого дискомфорта. он никогда не давал волю чувствам по отношению к парням. по крайней мере до того случая с бомгю. прошлый год: лето / осень погода стоит великолепная, как это бывает только в конце июля. солнце золотит верхушки деревьев и ложится по траве золотыми колеблющимися пятнами. закат медленно тускнеет за горизонтом. — хён, этот парень… он тебе нравится? непрошенный луч отражается от экрана, и ёнджун отрывается от просмотра ленты инстаграма, так и замирая с телефоном у носа. он выпрямляется, и кровать под ним слегка скрипит. — чего? бомгю откладывает карандаш на стол и пожимает плечами. его взгляд сосредоточенно скользит по альбомному развороту, но, ёнджун уверен, смотрит бомгю внутрь самого себя. — ты уже полчаса листаешь публикации его профиля с этим странным выражением на лице, и… и я, ну, чувствую твою увлечённость, потому и спросил. ёнджун и уён знакомятся в марте, стоя в очереди на заселение в общежитие. ёнджун случайно ударяет его чемоданом в щиколотку. тот громко ойкает и оборачивается, растерянно рассматривая ёнджуна. ёнджун тараторит извинения, но уён игнорирует каждое: он говорит, что впервые видит человека, которому синий цвет волос был бы настолько к лицу. ёнджун не знает, что ответить: парни никогда не делали ему комплиментов по поводу его внешности, поэтому выдаёт короткое: «я знаю», на что уён солнечно смеётся, добавляя: «настоящая снежная королева!». ёнджун смущается ещё больше. их распределяют на один этаж, и теперь уён улыбается ёнджуну каждый раз, когда они пересекаются в коридоре или на общей кухне. ёнджун не знает, что может (что должен?) дать уёну в ответ, поэтому делится мазью от мозолей и обезжиренным молоком по утрам. на занятиях по современному танцу ёнджун замечает: уён гораздо пластичнее и в целом выразительнее остальных. его движения отличаются лёгкостью и своеобразным изяществом. они мягче и оттого приводят в восторг. у ёнджуна высокий рост и слишком широкие плечи. он изо всех сил старается сузиться, снизиться, сгладиться — не создавать вокруг себя навязчивого шума, чтобы не делать разницу более явной, иначе никакая кошачья грация не спасёт. преподаватель отчитывает его перед всей группой, советуя сменить профиль. уён добродушно смеётся на его тихие слёзы в раздевалке: «он тебе завидует. вообще-то, они все. и я, кстати, тоже. у тебя есть характер, свой узнаваемый стиль — это важнее зазубривания академических правил, ёнджун-а». он заботливо стирает со щёк ёнджуна мокрые дорожки, покупает ему брауни, и они вместе съедают его в парке, пока рассказывают друг другу свежие кампусные сплетни. уён красивый, добрый, а главное — понятный, думает ёнджун, лёжа в своей кровати ближе к полуночи. может быть, соулмейт уёна — тоже его лучший друг? ведь тогда они с ним могли бы… ёнджун вспоминает: искрящийся живой взгляд, всегда обращенный к нему; тёплый воздух, наполненный ароматом цветущих деревьев и пением птиц. да, они точно могли бы. он думает, что мог бы поцеловать уёна прямо в губы ещё тогда, сидя на скамейке посреди тенистой аллеи. — ты стал лучше разбираться в подобных вещах, не так ли, бомгю-йа? может дело в том, что кто-то начал нравиться тебе? бомгю сложен из нетерпеливых шагов и ложных движений руками. он присаживается на кровать поодаль ёнджуна и начинает неуверенно, будто бы сам не верит в то, что собирается рассказать: — есть одна девушка, хён… она поёт с хюнином в школьном хоре, и мы гуляем по выходным вместе, и она очень хорошая, и красивая, и… — …и? — кай сказал, что я нравлюсь ей тоже. — тогда в чём проблема? — я хочу попросить тебя об одной услуге. поделись со мной опытом, хён. — ты должен расслабиться, бомгю-йа. закрой глаза и представь, что я — это она. ёнджун упускает момент, когда оказывается у него на коленях, но это ничего. это приятное ощущение. бомгю кажется испуганным, но не рассерженным. он кажется поражённым — может быть, тем, насколько это приятно и для него тоже? — но он не злится. такая реакция вселяет в ёнджуна уверенность. они смотрят друг на друга какое-то время, немного задыхаясь и скользя глазами по лицам. на порозовевших щеках бомгю танцуют тени, отбрасываемые солнечным светом через кружевные занавески на окне. ёнджун думает: отвратительные занавески. ёнджун наблюдает: бомгю расслабляется и понемногу раскрывается в ответ на близость. он видит, как расширяются его зрачки, как сильнее краснеет лицо. он замечает, как бомгю размышляет, и тяжело дышит, и сомневается во всём. ёнджун чувствует, как одна за другой рушатся стены, когда они оказываются с ним лицом к лицу, без единой преграды между. ёнджун молча смотрит на него, пока остатки раздражения и недовольства не исчезают из его души, пока в его глазах не отражается ничего, кроме уязвимости и нежности. пока ёнджун не чувствует, что теперь может прикоснуться к бомгю так, как ему самому до безумия хочется. жажда. ёнджун испытывает жажду, а бомгю так легко поддаётся. они — нераздельный организм, в котором всё взаимосвязано. это настоящая феерия. — итак, бомгю-йа, — с улыбкой шепчет ёнджун, накрывая правой рукой его щёку. — что именно ты хочешь, чтобы я сделал для тебя? ёнджуну хотелось бы запечатлеть этот момент на плёнке. бомгю не знает, куда деть свои руки, поэтому бездумно скользит ладонями по ёнджуновым бёдрам. ткань шортов неприлично задирается вверх. необъяснимая эйфория пронизывает молнией тело ёнджуна насквозь. бомгю отвечает так робко: — научи меня, хён… научи ставить засосы. когда ёнджун целует линию челюсти, спускаясь ртом к его шее, кажется, что бомгю ошарашен интимностью действий. его глаза широко распахнуты: в них впервые читается настолько яркая эмоция, и это испуг. может быть, ёнджун заставляет его чувствовать себя неуютно, лишая личной свободы и заманивая в ситуацию, за которой может последовать настоящий взрыв? ёнджун останавливается и видит страх в его глазах в то короткое мгновение, когда они неотрывно смотрят друг на друга. но это не страх возможного, ещё более откровенного прикосновения, это не страх встретиться с ним взглядом — это страх испытать боль. — тебе нечего бояться. доверься мне. это приятно. — именно поэтому страшно, хён. то, что ты делаешь… ощущается слишком хорошо. — хочешь попробовать сам? происходящее перестаёт ощущаться как невинный эксперимент, когда бомгю неожиданно переворачивает его на спину и вжимает в матрас. он не прерывается и продолжает оставлять хаотичные влажные поцелуи на шее ёнджуна, словно опасаясь, что тот может передумать, словно он ждал этого момента всю свою жизнь — возможности без опаски прикоснуться к кому-то вот так, открыто и даже развязно, настойчиво проявить инициативу. они дружат так давно, но сегодня ёнджун впервые наблюдает, как бомгю позволяет себе терять контроль и теряться в другом человеке. физическое взаимодействие до сих пор остаётся редкостью, происходящей между ними лишь по случаю. впрочем, ёнджун всегда чувствовал это в нём — чрезмерную восприимчивость к окружающему миру, как бы бомгю ни старался изображать равнодушие и прятаться в безукоризненно выстроенных структурах. ёнджун знает: всё дело в треклятом нарушенном восприятии. ёнджун чувствует: уязвимого человека за неизменно голубой коркой. пальцы ёнджуна путаются в волосах бомгю, перебирая растрёпанные пряди. ёнджуну жарко, так жарко. ему буквально больно дышать. когда бомгю прижимается горячим ртом к чувствительному месту прямо под челюстью, он больше не сдерживает себя, позволяя приглушённому стону сорваться с губ. бомгю резко отстраняется. — ёнджун-хён? ёнджун ни разу не видел его настолько увлечённым любым социальным контактом. — всё прекрасно. не останавливайся. только не останавливайся. веки опускаются сами, а по лицу расползается блаженная улыбка: бомгю — хрупкий и тонкий, с широко распахнутыми оленьими глазами — весь — его. и это первый раз, когда ёнджун думает о нём, как о своём, как об особенном человеке, как о душе, с которой делит одно чувство на двоих. бомгю настоящий. он восхитителен сейчас. в его руках ёнджун чувствует себя целым, настолько, что готов станцевать балетную сюиту без пуант — просто паря над паркетным полом. он впервые ощущает себя, принимает своё тело от макушки до пят: и рост, и плечи, и свой натуральный цвет у корней волос. принимает своё желание по отношению к кому-то. по отношению к парню. и прямо сейчас это бомгю. это всегда будет бомгю или..? тогда ёнджун вспоминает об уёне и плавных изгибах его тела, о мягких движениях, и звенящем о стены учебной аудитории смехе, и об аромате ванили, шлейфом тянущемся за ним по коридору, и тортах с присыпкой, и эмоджи в виде глаз-сердечек, и, конечно же, об объятьях, и… в этот момент бомгю садится между его ног и непривычно уверенно дёргает футболку ёнджуна наверх. та задирается так же легко, как выветриваются все лишние мысли из головы. бомгю всегда будет ему другом. ёнджун всегда будет на его стороне. они вместе будут лежать на дне марианской впадины, и если бомгю — действительно псих, то ёнджун — вдвойне. пальцы бомгю касаются открывшейся полоски загорелой за засушливый летний месяц кожи и проскальзывают под ткань. взгляд беспокойно очерчивает ёнджунову фигуру. мышцы живота рефлекторно сокращаются, и ёнджун шумно выдыхает. он вдруг понимает: бомгю знает, чего хочет, но не знает, как об этом попросить. наверняка он готовился неделю к тому, чтобы озвучить свою первоначальную просьбу, а тут… ёнджун садится и сам снимает с себя вещь. бомгю не смотрит на него — разглядывает комок белой ткани на полу, поэтому ёнджун берёт его за запястье и тянет на себя, тем самым возвращая их обоих обратно, в горизонтальное положение. — ты можешь, бомгю-йа. давай используем нашу связь, чтобы помочь тебе. ты поведёшь эту девушку (и каждую следующую) на свидание и будешь целовать так, как никто и никогда ранее, ты понял? ёнджун проводит большим пальцем по нижней губе бомгю и ждёт. ёнджун убеждает себя, что не будет возражать, если вся нерастраченная страсть бомгю достанется кому-то другому. ; первые несколько минут субин молча и внимательно рассматривает бордовые пятна на шее ёнджуна, затем, морща переносицу, открывает и закрывает рот, желая что-то сказать, но, очевидно, так и не решаясь. ёнджун со вздохом откидывается спиной на полотенце, опуская на глаза солнечные очки. он зарывается пальцами в сухой горячий песок и рассказывает всё сам. — что? вы делали…что?! чхве ёнджун! субин подпрыгивает на месте, и его красивые тёмные брови ошарашенно ползут вверх. ёнджун садится и стряхивает с живота и шорт песок, которым субин обсыпает его своими беспорядочными движениями. — да в чём дело? я ведь просто хотел помочь! — боже, хён, ты действительно не понимаешь? ты не можешь позволять ему пользоваться собой таким образом! — но зачем ещё тогда нужна эта связь? — явно не для подобных вещей. бомгю, он… он нездоров, ты знаешь это. — да, субин, я знаю. а ещё знаю, что он страдает. это не его выбор — быть таким. и если я — его единственный способ получить доступ к простым радостям жизни, то почему бы и нет? это дружеская услуга. к тому же он отдаёт отчёт своим действиям. я бы сделал то же самое для тебя, поэтому прекрати повышать на меня голос. субин паясничает, имитируя рвотный рефлекс, но следующий вопрос задаёт уже более спокойным тоном: — ладно. то есть хочешь сказать, что для тебя произошедшее ничего не значит? даже несмотря на то, что ты буквально чувствуешь всё за двоих? ёнджун трёт ладонью лоб, наблюдая за тем, как вдалеке шумят седые морские валы. почему это должно быть так сложно? иногда ёнджуну кажется, что он слишком хорошо понимает бомгю: раскрывать душу — настоящее испытание. — не совсем так. бомгю чувствует всё тоже, я лишь помогаю ему выразить это. а в остальном — да, простой эксперимент. враньё. какой же он лжец. ёнджун врёт, потому что ближе к полуночи, когда он возвращается домой, он до сих пор настолько возбуждён, что у него не остаётся другого выбора — он отправляется в душ, чтобы снять напряжение. биология побеждает чувство дружеского долга и социальные нормы. из головы не выходит образ бомгю; желание переполняет ёнджуна. его не волнует, что он мастурбирует, представляя лицо и голос друга. его не совсем здорового друга, который попросту не знает, что делать с собственным эмоциональным состоянием. но что хуже всего, ему даже не стыдно. прикасаясь к себе под струями воды, ёнджун понимает: стыда не существует, когда инстинкты берут верх. ёнджун показывает профиль уёна в соц. сети, и субин осторожно интересуется: — так что, ты, получается, гей? — я был с девушками раньше. в том самом смысле. ну, ты понимаешь. но сейчас… не знаю, бинни. — хён, ты точно уверен, что дело не в бомгю? что если это он заставляет тебя чувствовать себя… так? ёнджун пожимает плечами, пряча телефон обратно в рюкзак. ёнджун знает: рядом с бомгю границы возможного и дозволенного стираются вовсе. всю дорогу до дома ёнджун размышляет над словами субина и над тем, что именно тот пытался до него донести, натянув на лицо настолько серьёзную мину. что плохого в том, чтобы быть в приоритете для кого-то? пусть даже если он для этого кого-то — всего лишь пара рук, забирающая боль и страх, физическая необходимость, но едва ли духовная. за всё время их дружбы бомгю никак не выделял ёнджуна из своего близкого окружения, но тем не менее всегда старался держаться ближе именно его компании, не акцентируя на этом внимания, находиться с ёнджуном в одном пространстве как можно чаще. ёнджун быстро понял, в чём дело, но осознаёт ли бомгю в полной мере, какова природа той связи, что заставляет их хотеть общества друг друга, несмотря на постоянные препирательства и неспокойные характеры обоих? ёнджуну хочется в это верить — в собственную исключительность в чужих глазах. но какова реальность на самом деле? когда ёнджун, повинуясь неожиданному внутреннему порыву, сворачивает в сторону дома семьи бомгю, тот уже встречает его на пороге, словно прождал его там весь день. солнце садится, отбрасывая на лужайку и дом красное зарево; фигура бомгю тонет в море заката. бомгю поднимает на него взгляд. ёнджун смотрит на него в ответ. они ничего не говорят друг другу, словно каждый уже знает, почему они встретились сегодня. ёнджун вдруг понимает: самое страшное чувство — не быть для кого-то особенным. смущение расходится по лицу бомгю алыми пятнами и спускается ниже, под одежду, когда ёнджун с лёгкой усмешкой спрашивает: — ты до сих пор хранишь его? он снимает с полки над кроватью небольшого размера ярко-голубой бумажный шарик и крутит в руке. — благодаря тебе, хён, нептуну удалось уцелеть. наверно, это что-то да значит. ёнджун тянет руку к его лицу, но останавливается на полпути, раздражённо выдыхая: — бомгю, ты опять начинаешь… бомгю пятится к столу, с опаской наблюдая за действиями ёнджуна из-под ресниц. — нептун в опасности, хён. ты вот-вот его раздавишь. ёнджун перекладывает шарик на противоположный край письменного стола и становится к нему вплотную, расставляя руки по обе стороны, из-за чего бомгю приходится вжаться поясницей в стол позади. — я должен кое-что проверить. не дёргайся. бомгю отворачивается и крепко жмурится. — экваториальный радиус нептуна составляет двадцать четыре тысячи семьсот шестьдесят четыре километра, урана — двадцать пять тысяч пятьсот пятьдесят девять, сатурна… — шестьдесят тысяч триста. прошу, прекрати это. я всё равно получу то, что хочу, и я знаю, ты хочешь того же не меньше, иначе меня бы здесь не было. бомгю продолжает считать, переходя на еле различимый шёпот. ёнджун берёт его лицо в свои ладони и разворачивает к себе. один. бомгю распахивает глаза. два. ёнджун тянется к нему губами и. три. целует прицельно. броуновское движение захватывает мотылька. пальцы бомгю цепляются за ворот рубашки ёнджуна, а сам бомгю утыкается лбом ему в грудь. — бомгю-йа, всё в порядке? — ладонь ёнджуна успокаивающе скользит по его выступающим на спине позвонкам. — я больше не буду. прости меня, мне не стоило… — останься, хён. не уезжай. никто не знает меня так, как ты. никто. ёнджун остаётся с ним, но лишь на одну ночь. бомгю обнимает его, смущённый собственным недостатком самоконтроля, прячет лицо в изгибе ёнджуновой шеи. его руки — уставшие крылья, сложенные на плечах, пальцы рисуют реку между лопаток. эта нежность ошеломляет. никто не обнимал ёнджуна так, кроме матери: подобный контакт практически доводит до слёз. ; в начале семестра ёнджун возвращается в колледж. дни текут серо и однообразно. уён сам целует ёнджуна в конце октября, на студенческой вечеринке по случаю хеллоуина. ёнджун не чувствует ничего правильного в этом поцелуе: на губах остаётся привкус дешёвого пива и лакричных конфет, а в сердце — едкой горечи и тоски, поэтому он просит прощения и возвращается в общежитие. меряя шагами комнату, он всё же решается и дрожащими от волнения пальцами набирает номер бомгю. — хей, бомс, как ты? — я не смог, хён. когда я с ней, я постоянно вижу только твоё лицо. на следующий день ёнджун извиняется перед уёном и просит остаться друзьями. уён ярко улыбается и треплет ёнджуна по выцветшим сухим волосам. — может настало время вернуться к естественному цвету, как считаешь? настоящее время: середина лета — мне кажется, ребята, чхве ёнджун просто боится конкуренции. знаете, он с такой завистью смотрел на бомгю в начале выпускного года... уён поражённо вскидывает брови. — да ну? ёнджун морщится и отмахивается: — не было такого. чанбин ехидно ухмыляется. — было! бомгю-йа, скажи ему. все знают, бомгю не умеет врать. действительно не умеет. ёнджун недовольно цокает: это грязный ход со стороны чанбина. бомгю лишь равнодушно пожимает плечами. — да, мне тоже так показалось. только не думаю, что ёнджун-хёну стоило так переживать из-за своей репутации: все мои одноклассницы мечтали о поцелуе с ним. ёнджун думает: после первого курса в колледже он уже мечтал только о губах бомгю. ёнджун вдруг осознаёт: бомгю знал и чувствовал всё это тогда. он знал обо всём. всегда. чанбин спрашивает: — эй, ты чему там улыбаешься, а? рассматривая рассортированный по цветам завтрак на тарелке бомгю, ёнджун неопределённо отвечает: — да так. ёнджун об этом не думал — о том факте, что он действительно не может избавиться от влечения к бомгю. он хотел бы знать, насколько похоже то, что бомгю чувствует к нему, на его собственные чувства? стоит ли вообще квалифицировать это как влечение? простую химию? физическое притяжение? после завтрака бомгю говорит чанбину, что ему нужно быть дома до вечера, и начинает собирать вещи. ёнджун предлагает подвезти его, потому что у уёна поезд в пять. уён белозубо улыбается чанбину и обнимает ёнджуна за плечи. — спасибо за приглашение, ребята, с вами круто, но родители ждут меня в ульсане, так что… чанбин шутит, что дружескую проверку уён прошёл успешно и обменивается с ним всеми возможными контактами в интернете. у ёнджуна начинают болеть мышцы лица, когда он в очередной раз несдержанно хохочет над их шумными препирательствами по поводу и без. всё кажется таким лёгким. но бомгю наблюдает за ними из другого конца комнаты. тревога ложится на грудь, словно смерть. когда ёнджун находит его глаза — потому что он не может этому сопротивляться, потому что взгляд бомгю требует внимания, магнитом притягивая к себе, — он видит в них нечто, похожее на раздражение. возмущение, смешанное с негодованием. нечто настолько глубокое, интенсивное. впервые за долгое время. ну и? в чём дело? почему ты злишься? они сверлят друг друга взглядами, и ёнджун знает, ему стоит прекратить: они привлекают к себе ненужное внимание, а гости чанбина и так уже болтают о них и ночной истории со стонами. он не может отвести глаза. не может оторвать взгляд от бомгю, может лишь продолжать смотреть, смотреть, смотреть: цепляться за него, за его аккуратные черты лица, до сих пор блестящие после плавания кончики ресниц, линию челюсти, форму губ, как какой-то истосковавшийся по вниманию, томящийся от любви дурак, готовый позволить объекту своей привязанности снова и снова топтать его самолюбие, если он хотя бы таким образом признает его существование. существование реального чувства между ними. у ёнджуна было достаточно времени, чтобы убедить себя: бомгю — вынужденная мера, лаг в системе его жизненного вектора, но томление по нему, поселившееся в его сердце, сводит с ума. этим утром бомгю бросил его в постели в жалком состоянии, просто ушёл, как всегда, ничего не объяснив и не извинившись. и, вместо того, чтобы расстроиться, ёнджун беспокоится. он беспокоится, и ревнует, и страдает по нему, придумывая истории о сокрушённом и сломленном мальчике с диагнозом. ёнджун всё романтизирует, и субин прав — у него действительно комплекс спасателя. он должен это прекратить. он должен отпустить бомгю раньше, чем тот снова разобьёт ему сердце. уён снова касается его плеча, на этот раз более ощутимо, гладит большим пальцем выступающую косточку и осторожно интересуется: — всё в порядке? ёнджун накрывает его ладонь своей; кожа загорелая, пропитавшаяся солнцем; такая тёплая. — да, а что? уён вздыхает. — я буквально могу слышать, как ты думаешь, друг. — прости, просто я очень рад, что у тебя всё-таки получилось навестить меня… ты уверен, что тебе нужно ехать именно сегодня? может останешься ещё на пару дней? ёнджун расстроено дует губы, и уён тут же дарит ему ещё одну яркую улыбку как утешительный приз. — ты такой милый, чхве ёнджун! в следующее мгновение ёнджун чувствует резкий толчок в грудь, но изнутри. всю дорогу до города от бомгю не слышно ни звука. пока уён увлечённо рассказывает свежие новости от их общих друзей, ёнджун пытается сосредоточиться на своих внутренних ощущениях, но натыкается лишь на глухую стену. — высади меня здесь, хён. мама всё ещё злится за тот случай, зимой. она думает, что я проводил время с каем, так что… — конечно. без проблем. — было приятно познакомиться, уён-хён. удачной дороги. уён успевает лишь бросить скомканную благодарность ему в след с переднего сидения, когда дверца сзади резко захлопывается. — я ему не нравлюсь. ёнджун отмахивается, слишком сильно вжимая педаль газа в пол. — не обращай внимания. у него иногда бывает такое… — ёнджун, ты действительно не понимаешь? повернувшись к уёну, ёнджун хмурится; ироничный взгляд друга уже прикован к ёнджуновому лицу. — не понимаю что? — то, как он на тебя смотрит. он ревнует. ёнджун звонко фыркает, вновь отворачиваясь. — ерунда. мы уже давно вышли из того возраста, когда ревновать лучшего друга к другим его друзьям кажется чем-то в порядке вещей. — я не об этом, но… хочешь сказать, это не ты издавал ночью те смущающие звуки? уён многозначительно играет бровями, изо всех сил сдерживая рвущийся из груди смешок. ёнджун громко вздыхает и трёт ладонью лоб. — чон уён, умоляю тебя, не начинай хотя бы ты! мне приснился кошмар. ничего такого не было. — если не секрет, что такого ты сделал бомгю, что теперь его родители против вашего общения? — важнее не то, что я сделал, важнее то, чего не сделал он. прошлый год: осень / начало зимы; январь / февраль ноябрь проходит в смятении и суматохе, в ночных телефонных разговорах и бесконечном потоке сообщений в мессенджере. бомгю говорит, рассматривая ёнджуна с экрана компьютера: — и всё же. я думаю, ты не прав, хён, — его голос звучит на редкость взволнованно, несмотря на мнимую маску умиротворённости. худые пальцы перебирают край подушки под его взъерошенной головой. ёнджун находится где-то между одиннадцатым сентября и цунами и не скрывает этого. его бесит, что он не может заставить бомгю почувствовать ту же турбулентность, поэтому он привычно решает использовать слова. они болтают по скайпу. уже десять вечера, середина рабочей недели, и бомгю завтра в школу, а у ёнджуна репетиция отчётного концерта с самого утра. но ёнджун не может думать ни о чём другом. он смотрит на красивое, слегка сонное лицо бомгю и чувствует, как весь собирается в молнию. он не знает, что делать. он думает о нём каждую свободную минуту всю осень. это пугает и одновременно вызывает трепет в душе. ёнджун картинно вздыхает, запуская пальцы в мокрые после душа волосы: — и вот мы снова здесь… ты невыносимый, бомгю-йа. бомгю возмущённо фыркает и грозится закрыть крышку ноутбука. — но ты первый начал это, и не смей отрицать, чхве ёнджун! ёнджун не может сдержать мечтательной улыбки, когда понимает, как сильно ему хочется поскорее вернуться домой на зимние праздники. он заранее мысленно отклоняет все приглашения о совместном отдыхе от друзей и одногруппников. никогда ещё наступление ненавистных холодов не было для него настолько долгожданным. — знаешь, я навёл справки и выяснил, что, оказывается, на следующий год колледж открывает набор в группу обучения живописи. — и зачем мне эта информация? — послушай. ты только не злись, ладно? я показывал твои рисунки своему приятелю с современного искусства. он сказал, у тебя большой потенциал. не хочу давить, но, пожалуйста, просто попробуй! я всё просчитал. вступительные экзамены будут после праздников. ты успеешь подать документы сразу в несколько разных мест и ничего не потеряешь при этом. скоро будет день открытых дверей, и я очень хочу, чтобы ты приехал. или я… я сам привезу тебя! да! и отвезу обратно, и всё покажу, и… — хён, но ты же знаешь: родители уже всё решили… — бомгю, это твоя жизнь. только ты в праве решать, как для тебя будет лучше. — но… — я прошу тебя лишь об одном — попробуй. пока ты не принял решение, родителям знать об этом не обязательно. к тому же ты не будешь один: я буду рядом. когда бомгю начинает пересказывать события тех серий сериала, которые ёнджун ещё не видел, тот разочарованно качает головой и обижается, совсем по-детски выпячивая пухлые губы. — как ты мог досмотреть без меня, мы же вместе должны были это сделать! — формально ты не успел завершить звонок прежде, чем уснуть во время просмотра, поэтому это твоя вина, хён. — серьёзно? это слишком даже для тебя, чхве бомгю! бомгю хмуро цепляется за окончание фразы: — что это вообще значит: «даже для тебя»? ёнджун вздыхает и решает перевести тему: — и что, робин нравится нэнси, правда? неожиданно. ну, у робин и стива всё равно ничего бы не вышло: они скорее друзья, чем пара. — думаешь, из друзей не может выйти хорошей пары? — бомгю спрашивает не особо задумываясь, но ёнджуну почему-то кажется, что говорят они уже не о киношных персонажах. он неопределённо ведёт плечами, отвечая: — может, наверное, но не в их случае. нужна химия. дальше этот разговор они не продолжают, только ёнджун задерживает взгляд на лице бомгю, пытаясь догадаться, о чём он думает. — хён. — да, бомгю-йа? — ты правда хочешь, чтобы я приехал? ; первый снег выпадает в начале декабря, стоически держится и не тает несмотря на небольшое повышение температуры днём. после официальной части открытия ёнджун и бомгю решают не идти на торжественную встречу абитуриентов с администрацией колледжа и просто гуляют по кампусу. наэлектризованный зимний воздух вокруг них заставляет волоски на коже подняться дыбом. ёнджун болтает, болтает, болтает без умолку, пока бомгю рядом, просто слушает и смотрит то по сторонам, то на него, но. как же он смотрит! взволнованно. осознанно. как же он повзрослел всего за три месяца! рад ли он видеть ёнджуна так же, как сам ёнджун рад его присутствию рядом? они действительно чувствуют одно и то же тепло сейчас? — …в паре остановок от территории колледжа есть бассейн, а библиотека находится на окраине, вон там, с северной стороны. тебе понравится: огромные читальные залы и высоченные стеллажи… — хён! не могу поверить, ты научился использовать книги по назначению? ёнджун закатывает глаза. — ха-ха. чхве бомгю, ты решил податься в комики? чего ещё я о тебе не знаю? бомгю не задумываясь отвечает: — например, того, что я соврал родителям, чтобы приехать сюда. знаешь, я репетировал целую неделю перед зеркалом, чтобы звучать более убедительно. ёнджун шмыгает носом, перебирая в голове слова для более остроумного ответа, хоть и чувствует, как густой сладкий кисель уже заполняет грудину: — вау… и все эти старания, только чтобы увидеть меня? я польщён. бомгю молчит, но пихает его локтем в бок, пряча руки глубже в карманы пальто; пряча расползающуюся по лицу улыбку за шарфом. смущённую улыбку. впервые. ёнджун чувствует себя. ёнджун чувствует себя целым. спустя час бесцельного шатания по заснеженным дорожкам между голых остроугольных деревьев и корпусов ёнджун предлагает зайти в общежитие, чтобы погреться. когда они поднимаются в комнату, первым, что бомгю замечает, становятся его же развешанные над письменным столом скетчи, которые он подсовывал ёнджуну в учебники и тетради, рюкзак и карманы верхней одежды в разное время. — ты сохранил их? на тумбе трещит старая лампа. кондиционер шумит в режиме обогрева на полу. ёнджун ставит кипятиться чайник и разворачивается к бомгю. тот перелистывает страницы случайной книги, избегая встречаться с ним глазами. ёнджун стягивает с себя толстовку и остаётся в мятой серой футболке с разводами от краски для волос; остаётся с беспорядком на и в голове. — конечно. вдруг спустя несколько лет ты станешь тем самым востребованным во всех музеях мира художником. я смогу разбогатеть на твоих детских каракулях. во всей этой уже привычной, но по-прежнему чужой обстановке бомгю выглядит как любимый домашний свитер — чтимый, близкий сердцу, свой. он со вздохом возвращает книгу на место и смотрит на ёнджуна в ответ. — как же ты бесишь, ёнджун. ёнджун ловит не взгляд — нож в гортань. из раны переливается через края чувство: белое, как молоко, горячее, как африканское солнце, чистое, как простыни на детской кровати бомгю. ёнджун думает: никто и никогда не произнесёт его имя так же. вся наша жизнь — это цепные реакции. ёнджун подходит к нему близко настолько, чтобы иметь возможность шептать на ухо; чтобы быстрым движением сдёрнуть шарф и провести кончиком носа по шее. он пытается, но не может сконцентрироваться ни на чём, лишь на прерывистом дыхании бомгю, его раскрасневшихся после улицы щеках и упрямых глазах. — скажи, что мне это не кажется. что я не единственный, кто чувствует это. бомгю тянется ему навстречу. буря, вальсирующая под его кожей, передаётся ёнджуну моментально, будто вирус. — размечтался. сердце против разума. разум против сердца. ёнджун оступается и падает, получая очередной вывих психики. солнце за окном быстро садится. в полумраке комнаты белеют губы бомгю после поцелуя. выброс адреналина на мгновение заставляет его потерять связь с реальностью, лишает возможности ориентироваться в пространстве, при этом вызывая широкую улыбку не только на лице, но и в сердце. ёнджун одновременно поражён и очарован. — тебе стоит научиться более чётко формулировать свою мысль, но такой ответ меня тоже устраивает. синий густеет. руки бомгю покрыты лаской, словно кондитерской глазурью; он проводит ладонями по ёнджуновым щекам. — я ждал несколько месяцев, когда смогу сделать это снова. прости, не сдержался. — пойдём. я хочу показать тебе одно место, я рассказывал тебе о нём. смех эхом прокатывается по городским улицам, пока они бегут со стоянки по набережной на перегонки. бомгю преодолевает сразу две бетонных ступени, спрыгивая прямо в песок; теряя равновесие, просто смеётся и машет ёнджуну руками, словно ребёнок на детском утреннике. длинная чёлка спадает ему на глаза, но лицо сияет на фоне пасмурно-сумеречного горизонта как маяк. бомгю выглядит как откровение. ёнджун тянется за телефоном, чтобы увековечить этот момент. он делает несколько снимков, потом понимает, что его мозг тоже фотографирует происходящее: он никогда не забудет этот момент, он точно это знает. вокруг ни души. перед глазами простирается влажный, покрытый снегом пляж, а зимнее море будоражит душу: замыкается в своём одиночестве, превращаясь в сильную и тёмную стихию. когда ёнджун догоняет бомгю, он с силой разворачивает его к себе и целует, не успевая зафиксировать, каким потерянным и растрёпанным тот выглядит. он целует его, и бомгю открывается ему навстречу, выдыхая морской холодный воздух ёнджуну в рот. идеально. всё идеально. планета наконец сошла со своей оси, и апокалипсис ещё никогда не казался более правильным. — я точно опоздаю на последний автобус. — мы можем остаться в мотеле напротив станции, и утром я посажу тебя на первый же рейс. ты будешь дома до обеда, не переживай. — мы… можем? — мы можем. всё, что угодно. вместе. — я попрошу тэхёна прикрыть меня. ёнджуну кажется, что он попал в сказку. в какой-то момент снег начинает валить крупными хлопьями в абсолютном безветрии. сквозь его живую вуаль изредка виднеется диск полной луны в зените. они лежат на влажном липком песке; ладонь бомгю лежит на груди ёнджуна. бомгю проговаривает ему в ухо: — ты — мой самый близкий человек, хён. ёнджун переворачивается на бок, оказываясь с ним лицом к лицу. в его собственном голосе звучит столько тихого обожания, что оно едва срывается с обкусанных замёрзших губ: — ты — вся моя любовь. под ногами хлюпает грязь, брызги летят во все стороны, но ёнджуну плевать, потому что бомгю торопится, тянет его за руку и смеётся. — давай скорее, хён! не хочу потерять ни минуты. по моим подсчётам, у нас их осталось всего четыреста двадцать. у машины ёнджун останавливается и заправляет растрепавшиеся пряди чёлки ему за уши; торопится ухватить ускользающую красоту. — извини. никак не могу на тебя насмотреться. ёнджун чувствует: бомгю горит от сдерживаемых эмоций и страсти. ёнджун чувствует: абсолютно всё. оба насквозь промокшие, они вваливаются в свой номер. бомгю тянет его за шею и целует, целует, целует, пока ёнджун не забывает собственного имени. он позволяет ёнджуновым рукам скользнуть по бокам, забраться под ткань свитшота. там — тепло и кожа. кожа и россыпь родинок под правой лопаткой. кожа незапятнанная. кожа и родимое пятнышко на тазобедренной косточке. кожа чище самых светлых помыслов. прикосновения к коже бомгю всегда сбивают с толку. ёнджун чувствует, как бомгю немного отшатывается, но знает, что это просто инстинкт: он не привык, когда кто-то дотрагивается до него так — интимно и чувственно. ёнджун лелеет надежду, что это всегда была лишь его привилегия. — прости, — бормочет он, но бомгю снова целует его, возвращая себе контроль над ситуацией, сжимает пальцами волосы на загривке и так сильно, неумело кусает нижнюю губу, что ёнджун морщится. бомгю хватается за подол его толстовки и начинает тянуть её наверх. — сними её, — настаивает он, продолжая самостоятельно стягивать вещь с ёнджуна, у которого кружится голова: это происходит на самом деле? — бомгю, ты уверен, что хочешь… — я очень хочу, — говорит бомгю и делает глубокий вдох, начиная бороться с пуговицей и молнией на джинсах ёнджуна. ёнджун забывает, как дышать. ёнджун позволяет бомгю. он сдаётся: позволяет ему прикасаться и целовать себя, позволяет ему просто водить руками по своей груди, останавливаясь на ключицах, и на его сердце, и на его рёбрах. ёнджун изо всех сил старается удержаться на ногах; удержаться в реальности. на нём остаётся лишь нижнее бельё, в то время как бомгю до сих пор стоит в насквозь промокшей одежде. это слишком. — я определённо плохо на тебя влияю, да, бомгю-йа? ёнджун издаёт жалкий, позорный звук, когда во время следующего поцелуя бомгю сжимает пальцами резинку его трусов. — на меня плохо влияет твоё отсутствие в моей жизни. под его влиянием я совершаю безумства. комната плывёт яркими пятнами, растворяясь в полумраке. ёнджун дарит губам бомгю ещё один быстрый поцелуй, садится на кровать и тянет его вниз, на себя. бомгю опускается сверху почти невесомо, устремляя на него испуганные, но полные страсти глаза. сознание подёрнуто лавандовой дымкой. ёнджун улыбается бомгю душой. — всё хорошо, не волнуйся. он снимает с него кофту, затем расстёгивает штаны и переворачивает на спину, стягивая влажную джинсу со стройных ног вместе с бельём. бомгю послушно откидывается на матрас и, избегая зрительного контакта с ёнджуном, хрипло шепчет: — одежду стоит повесить сушиться, хён, иначе до утра она не успеет высохнуть. его длинные пальцы нервно комкают простыни. дрожит пушистый веер ресниц. обнажённый и обезоруженный, он не может скрыть собственную тревогу. ёнджун думает: бомгю выглядит бесподобно. ёнджун наклоняется к его животу, заранее зная все чувствительные места; заранее готовясь возносить молитвы небу. — значит, у тебя появится ещё одна причина не уезжать. пять лет ёнджун учится видеть в бомгю человека, но видит лишь божество, шиву, возводящего суть в ничто. пять долгих лет. годы самоанализа на почему? и зачем? перечёркивает одно сейчас. — я никогда не делал ничего подобного раньше. сейчас перед ним тощий мальчик с изящной шеей, недопонятый ровесниками, непозволительно красивый; юноша, из которого льётся свет. — я никогда не чувствовал ничего подобного, когда занимался этим. вообще ничего не чувствовал до тебя. касаться тела бомгю спустя столько времени вновь — ещё лучше, чем чувствовать это фантомно, по ночам, через сны. ёнджун не может поверить: нечто настолько большое и великое, как счастье, смогло уместиться в нечто настолько ничтожное и бессмысленное, как человек. шампанское льётся искристой рекой по рукам ёнджуна, когда он наполняет бокалы и один из передаёт бомгю, дразня: — то есть тебе реально нравятся стариканы? бомгю подмигивает ему, и это выходит одновременно неуклюже и прелестно. — очевидно, раз я общаюсь с тобой, хён. ёнджун смеётся. — окей, признаюсь: я хотел впечатлить тебя. не знаю, почему решил, что тебе вообще зайдёт ницше. видимо, из-за распространённого стереотипа о том, что умные люди любят цитировать его. — что ж, в твоё оправдание можно сказать, что он довольно убедителен и, знаешь, у него были довольно классные усы… — бомгю ойкает, стараясь не расплескать содержимое бокала, когда недовольный шуткой ёнджун несильно бьёт его в плечо. — просто меня безумно раздражают его рассуждения о вечном возвращении. — что это? — это теория о том, что вселенная и наше существование повторяются и будут повторяться в том же самом виде бессчётное количество раз до скончания веков. что существует бесконечное количество тебя и меня, которые точно так же, как мы прямо сейчас, сидят голые на кровати в мотеле, пьют дешёвое шампанское из минибара и разговаривают о ницше. ёнджун спрашивает прежде, чем успевает остановить себя: — это правда так ужасно — перспектива провести вечность со мной? — дело вовсе не в тебе. меня беспокоит не бесконечность. я только «за» то, чтобы тусить с бесконечными версиями тебя, хён. — тогда в чём дело? — в идее, что в каждой вселенной всегда происходит одно и то же. что в любой вариации я всегда буду… таким. это слишком жестоко. бокал опускается на прикроватную тумбу. ёнджун отталкивается от изголовья и садится напротив бомгю. — что ты имеешь в виду? — неполноценным, — бормочет бомгю сквозь зубы, и сердце ёнджуна сжимается. — в любой из бесконечного множества вселенных я буду неполноценным. ёнджун смотрит на него, заглядывает в глаза до того, как бомгю успевает их отвести. в его взгляде снова есть нечто настоящее и непохожее на то, что ёнджун привык видеть: уязвимое, обречённое. ёнджун думает: трогательное. лицо бомгю в ёнджуновых липких от сладости алкоголя ладонях. — проклятье всегда может быть благословением. зависит от того, как ты на это смотришь. — в этом-то и заключается моя главная проблема, — пальцы бомгю осторожно смыкаются на его запястьях; бережно. — я не могу смотреть ни на что другое, кроме тебя, чхве ёнджун. значит ли это, что ты — моё благословение? холодный утренний туман гуляет по автобусной станции. ужас от мыслей о надвигающемся неизбежном одиночестве переполняет ёнджуна, когда приходит время прощаться. — я не буду скучать по тебе, ты же знаешь? ему приходится впиться зубами в нижнюю губу, чтобы сдержать отчаянную мольбу, когда он чувствует, как скользят по спине руки бомгю под расстёгнутой курткой, как его дыхание щекочет щёку, как учащённо бьётся его сердце — так же, точно так же, как его собственное, и если, лишь если, они думают сейчас об одном и том же, то: я, я буду скучать по тебе. очень. не уезжай. останься ещё ненадолго. — конечно. конечно, не будешь. и я не буду тоже. — да. это ничего не значит. дело в нашей странной связи. — да. это всего лишь дурацкая связь. — когда у тебя концерт? — через две недели. — две недели, хён. только попробуй не приехать. — я обещаю. снег тихо падает с неба на прекрасные плечи бомгю; на ёнджунову влюблённую голову. ; конец семестра заполняется тревогой ожидания. ёнджун — розовой сладкой ватой. вместе с ним розовеют и его волосы. в очередной раз бомгю удаётся сдержать улыбку. — я пытаюсь заниматься, хён. прекрати, — он продолжает сосредоточенно выводить линии по альбомному листу, изо всех сил стараясь не отвлекаться на ёнджуна, который дурачится на другом конце видеозвонка. — знаешь, эта серьёзность тебе к лицу. ты выглядишь очень сексуально. бомгю картинно вздыхает. — не представляю, как собираюсь выносить тебя следующие несколько лет. ёнджун непонимающе сводит брови. — в смысле? карандаш в руке бомгю слегка подрагивает. голос звучит как помехи в радиоэфире. — ну, если я пройду вступительный экзамен и поступлю. и мы будем учиться в одном и том же учебном заведении. и ты… и я… то есть, полагаю, мы. в смысле, нам. да, нам придётся часто видеть друг друга. разве нет? — ты серьёзно? — более чем. я всё обдумал и хочу дождаться тебя, чтобы мы могли отправить документы вместе. — и что, твоё решение никак не связано со мной и нашими… отношениями? — возможно. совсем немного. да. не обольщайся. — я соскучился по тебе. — ёнджун-хён… — просто хочу, чтобы ты знал это. чувствовать тоску по кому-то — нормально, бомгю-йа. — моя тоска вот-вот сожрёт меня заживо. как тот чудовищный дракон из детской книжки про рыцарей. — слууушай, бомгю, я тут подумал… может было бы удобнее, если бы мы с тобой вместе снимали жильё? ну, чтобы тебе было проще адаптироваться в новых условиях. к тому же я уже давно собирался, так что… ёнджун отсчитывает собственный пульс, уперевшись взглядом в объявление об аренде: залог можно было бы внести уже в феврале, чтобы въехать в марте, и жить спокойно до середины июля, а там время покажет. бомгю на другом конце провода продолжает глотать слова. — уже довольно поздно, хён. обсудим этот вопрос завтра, ладно? спокойной ночи. ёнджун слишком много думает, чтобы спать. нарастающая тревога сжирает его изнутри. на следующий день бомгю не отвечает тоже, и ёнджун думает до пяти утра о том, что именно он сказал не то. ; после очередной многочасовой репетиции ёнджун устаёт до адской боли в спине. ему с трудом удаётся удержать в руках телефон и одновременно устроится на диване в общей комнате. мышцы гудят, не давая расслабиться. болят даже пальцы ног. — как прошёл твой день? бомгю какое-то время медлит с ответом, затем всё же разворачивается к фронтальной камере. хотя лицо и выражает привычную невозмутимость, взгляд у него такой пустой и расстроенный, что ёнджуну резко хочется вскочить. но бомгю отворачивается и бурчит себе под нос, что всё нормально. они уже проходили такое, в самом начале, когда у бомгю случались панические атаки в мужской раздевалке спортивного зала. ёнджун уже знает: бомгю не говорит самого важного. ; за три дня до возвращения домой бомгю перестаёт отвечать на его звонки.

что-то случилось?

бомгю-йа: с чего ты взял?

ну, я буквально могу чувствовать тебя, бомгю ты странно себя ведёшь

бомгю-йа: просто дай мне немного времени это тебя не касается хватит пытаться копаться в моей голове, хён

хорошо, как скажешь, не злись просто хочу, чтобы ты помнил, я здесь

бомгю-йа: но ты — не перманентный невротический стресс истощает не меньше физической усталости. перед глазами всё застилает снежная пелена, в сознании маячит бутон нераскрывшегося сиреневого цветка. ёнджуну остаётся надеяться, что его сказочная фантазия не обернётся страшилкой, предназначенной для рассказа в темноте. ; мама встречает его на пороге дома с выражением неверия и неподдельной радости на лице. она выкрикивает, кажется, на всю улицу: — мой дорогой сын вернулся! почему не предупредил, что приедешь раньше? я бы приготовила что-нибудь из твоего любимого. в итоге она кормит ёнджуна обильным обедом. ёнджун шутит, что гарнира им хватит до самого рождества. когда бомгю видит ёнджуна у калитки своего дома тем же вечером, в его глазах счастьем расцветает боль. он вылетает на улицу как есть, в домашних тапочках и без верхней одежды, но с особой осторожностью прикрывая за собой входную дверь. накопленное волнение булыжниками осыпается на ёнджунову грудь. вокруг — тишина и блестящий снег; нежность. — здравствуй, бомгю-йа. — у меня мало времени, хён. можем мы поговорить в твоей машине? ёнджун чувствует: резкий спазм внизу живота. ёнджун понимает: что-то явно не так. сердце становится размером с ладонь бомгю. он мог бы без труда раздавить его, лишь слегка сжав пальцы в кулак. ёнджун больше не пытается поймать его взгляд, больше не пытается взять за руку. — что ты имеешь в виду? — я пытался поговорить с родителями. они считают, это плохая идея. учёба в другом городе и живопись. мама очень злится, что я ездил туда один, без их с отцом ведома. — но ты не был один! — именно поэтому она не хочет, чтобы мы проводили время вместе. она считает, что ты слишком импульсивный и безрассудный. твоё влияние может негативно сказаться на моём здоровье. — это звучит как бред. мы же дружим со школы! я пойду и сам поговорю с ними. ёнджун успевает схватиться за ручку дверцы, но бомгю останавливает его, цепляясь пальцами за рукав. — нет, хён, не надо! они правы. мы с тобой находимся на противоположных полюсах. ты сам знаешь это. я никогда не смогу вести полноценную взрослую жизнь. будет лучше, если я останусь здесь, под присмотром. здесь врачи, которые работают со мной с детства, друзья, семья. — кто тогда для тебя я? — ты знаешь. — но ты не доверяешь мне. — что? — ты не веришь и не хочешь поверить в то, что между нами может быть что-то настоящее, что-то серьёзное. дело не в учёбе, и твоём расстройстве, и семье, и месте в целом. ты не даёшь ни единого шанса мне. ты слишком поглощён собственным страхом. твоя мама права: нам действительно лучше перестать видеться. явно обеспокоенный сообщением, тэхён сразу предлагает встретиться на стоянке за рестораном, в котором он ужинает с семьёй. — ёнджун-хён? всё в порядке? — что за херня, тён? объясни мне, я не понимаю. и, наверное, в этот момент ёнджун выглядит так же сломлено, как звучит его голос, потому что большие умные глаза тэхёна наполняются искренней жалостью. ёнджун ненавидит это чувство. ёнджун начинает медленно ненавидеть себя. — его родители правы, хён. есть вещи более важные, чем абстрактное предназначение, привязанность, — это долг и ответственность. бомгю-хён… он вряд ли осознаёт, что именно ты к нему испытываешь, но он чётко определяет разницу между чёрным и белым. — что если я найду способ… что если я покажу ему? — он и тогда может не ответить тебе взаимностью. или ты компенсируешь отсутствие его чувств своими, и он в это поверит. в вашем партнёрстве никогда не будет равнозначного обмена. и именно ты окажешься тем, кто будет в постоянном минусе. тем, кто будет находиться в постоянном режиме ожидания. горло сдавливает словно жгутом. глаза невидяще смотрят прямо перед собой, на заснеженную проезжую часть. ёнджуну хочется плакать навзрыд, но что-то не даёт, и от этого ещё больше давит и болит в груди. ёнджун думает: сколько же можно рисковать, перебегая всё время на красный? ёнджун думает, что найдёт свои слёзные железы на дне коробки с их, его и бомгю, общими фотографиями. ; праздники проходят серо и обыденно. накануне рождества субин заходит в гости, чтобы передать поздравления ёнджуновой семье, фирменное кимчи от его мамы и небольшой подарок для самого ёнджуна. после нового года и вечеринки, организованной чанбином по случаю каникул, у ёнджуна поднимается температура, и несколько дней он не встаёт с постели, мучаясь головной болью и сильным жаром. бомгю приходит навестить его с полным пакетом апельсинов; ёнджун чувствует его ещё на подходе к дому. ёнджун чувствует: спасительную морскую прохладу. — чтобы быстрее поправиться, тебе нужен витамин с, хён. всё это время мне нужен был ты. ёнджун пытается сохранять гордость, пытается держать свой сопливый нос как можно выше, но. уныло растекается как лужа на влажной от пота постели. в нём не хватает ни сил, ни костей, чтобы злиться. — если завтра сляжешь сам, помни, это был твой выбор — прийти сюда. бомгю несколько раз утвердительно кивает, высвобождая дрожащими пальцами пуговицы вязанного кардигана из петель. он оставляет пакет на комоде и ложится к ёнджуну в кровать. они оба знают: одно его присутствие лечит. руки бомгю смыкаются на ёнджуновом животе; время стирает вселенную в порошок, а из глаз беззвучно проливается град прозрачного хрусталя. — я вообще-то редко болею. — я знаю. если сосчитать все разы со старшей школы и те случаи, о которых рассказывала твоя мама, получится совсем немного, не больше семи. — да. это ты обычно захлёбываешься в соплях по две недели стоит только температуре на улице опуститься на пару градусов вниз. — да. я знаю, хён. ты прав. — это так невероятно глупо. как и всё в тебе. лишено всякого смысла. и это даже бесит. ты бесишь меня, чхве бомгю, слышал? — слышал, хён. и считаю, что это заслужено. я тоже себе не очень нравлюсь. в феврале они официально мирятся. конечно же, они мирятся. за день до отъезда обратно в колледж ёнджун приходит на их с тэхёном выпускную церемонию, наблюдает из-за угла зрительного зала, надеясь остаться незамеченным. однако после вручения дипломов бомгю сам находит его в толпе гостей и чуть ли не силой уводит в пустой математический класс. он проходится по кабинету взад-вперёд, будто решаясь на что-то; остервенело кусая нижнюю губу. хмурится и бормочет бессвязные обрывки фраз себе под нос. затем останавливается напротив ёнджуна и порывисто обнимает, и ёнджун, как всегда, принимает его: таким, какой есть. и прощает его — его бомгю — за несколько жизней вперёд. невысказанные вещи остаются с нами навсегда. не имея возможности подобрать слов точнее, бомгю смотрит на ёнджуна. смотрит, смотрит, смотрит. его взгляд до краёв переполнен надеждой, и он тихо произносит: — ты — мой самый близкий человек, хён. ёнджун знает, какой ответ бомгю хочет получить. ёнджун думает: как-то совсем не к месту будет звучать это признание, поэтому закусывает щёку изнутри и едва сдерживает вновь подступающую слезу. настоящее время: середина лета ёнджун спрыгивает с подоконника, и его кеды оставляют мокрый песчаный след на месте приземления. ветви дикого плюща, которыми увит фасад дома, продолжают возмущённо шуршать листьями за его спиной. бомгю от неожиданности вскакивает из-за стола, но даже в этом порывистом движении умудряется сохранить присущую внимательность и осторожность — ловко успевает подхватить стул за спинку до того, как тот с грохотом падает на пол. — ёнджун-хён?! ты что творишь? ты на часы смотрел? за окном остаётся душный июль и яркие ночные звёзды. ветра нет. всё вокруг неподвижно, даже трава во дворе. слышен каждый малейший звук. у ёнджуна по крови гуляет виски, и бомгю тоже наверняка чувствует это: концентрацию алкогольного дурмана в сознании и в воздухе, под его собственным носом. — ты думаешь, это смешно, а? — в чём дело? — думаешь, что можешь играть чужими чувствами как и когда захочешь, а потом устраивать драму прямо перед моими друзьями? выражение лица бомгю меняется. глаза удивлённо округляются: он явно не ожидал, что ёнджун просто так об этом заговорит — об их пресловутом слоне в комнате. он выглядит ошарашенным и нервным. — хён, успокойся, пожалуйста. мой старший брат спит прямо за стенкой. ёнджун дёргается в сторону, когда бомгю кладёт руку ему на плечо. слова будто режут его рот изнутри. такие острые. такие горькие. болезненные. ёнджун весь — ощущение игл под ногтями. — зачем ты согласился на знакомство с подругой чанбина? чтобы поиздеваться? я говорил тебе. говорил столько раз, столькими способами. весь прошлый год. зачем вообще нужна эта наша сверхъестественная связь, если ты, мой соулмейт, меня совсем не слышишь? — но я ведь спрашивал! и ты не был против. к тому же это ты начал. зачем нужно было приглашать этого твоего уёна? а ещё я знаю, что ты встречался с девушкой. этой весной. поэтому ты не приехал на мой день рождения. из-за неё. так нечестно. если ты флиртуешь с другими людьми, значит и я могу. чего ты от меня хочешь теперь, я не понимаю? — ну конечно же, нет! конечно, ты не понимаешь! что может знать о любви такой человек, как ты? бомгю замирает вместе с природой. жизнь пустеет: внутри и снаружи. душа медленно, но верно покрывается коркой льда. когда ёнджун в полной мере осознаёт, что он только что произнёс, бомгю уже цедит сквозь зубы: — убирайся. — что? — я сказал, пошёл вон. я не хочу тебя больше видеть. проваливай. перебравшись через ограду, ёнджун прислоняется спиной к металлическим прутьями оседает на землю, пытаясь восстановить дыхание. в лёгких — ничего, только дейтерид водорода. он вынимает из кармана небольшой лазурный шарик из папье-маше, брошенный ему вслед прежде, чем захлопнулись створки окна в спальне бомгю, крутит его перед глазами и думает: вот бы можно было протянуть руку и дотронутся до горячего сердца морского гиганта. ёнджун вспоминает: экваториальный радиус нептуна составляет двадцать четыре тысячи семьсот шестьдесят четыре километра. двадцать четыре тысячи семьсот шестьдесят четыре километра концентрированного метана, аммиака и воды. ёнджун вспоминает: большое тёмное пятно шторма на ярко-голубой поверхности. вот бы можно было протянуть руку, просто почувствовать собственное лицо, а затем стереть его пальцами. стереть себя.