Утро у Герберта не задавалось никогда.
Вот ни один грёбаный раз в этой грёбаной жизни. Проснуться под пение ранних пташек за витражными стеклами, учуяв дивный аромат прожаренного бекона и яиц всмятку, а чтобы рядом валялась грудастая рыжеволосая красавица?
Ваще мимо.
Встать под третий будильник, дрелью долбящий в уши, не попасть в тапочки ледяными ногами и въебаться с размаху в косяк двери?
Наша тема.
Герберт пристально и вымученно вглядывался в собственное отражение. Зеркало трещало по швам. Герб хмыкнул, провёл по недельной щетине, которую обещал матушке по видеосвязи сбрить вчера, а до этого позавчера, а до этого позапозавчера... И, плюнув на бесконечный цикл разочарования всех и вся, выдавил на ладонь немного пены.
В целом видок мог сойти. С натяжкой. Чуть-чуть. Капельку. На
нормальный. Если бы не мешки под глазами из славных денди игр про зомбарей. Если бы не взлохмаченные, будто после ночи, проведённой на сраной помойке, волосы. Если бы не мятая одежда с пятнами кетчупа, остатками пиццы и, скажем по секрету, скупыми мужскими слезинками.
Герберт хмыкнул вновь — дивная безнадега — и склонился над раковиной, бреясь.
Естественно, порезался.
И естественно, удручённо уткнулся лбом в холодную поверхность зеркала, раз за разом прокручивая вчерашний провал.
***
Вчера Джойс была особенно улыбчивой, и Герб слюни пускал, глядя на милашечное розовощёкое личико, припудренный с особой тщательностью носик и не затыкающийся ротик.
Он бы этот ротик... Кхм. Уберите детей от экранов.
Джойс продолжала рассказывать — про университет, в который всё же удалось перевестись, про обещавшую скоро сбыться мечту стать известной дизайнеркой одежды (феминитивы Джойс, мать её, обожала, а Герберт, выполняющий роль половой тряпки, потакал абсолютно во всём), про поздравления родственников и электронную открытку даже от
какой-то-там-прабабушки-а-может-и-тёти-Герб-не-слушал-он-смотрел-на-губы Ливси.
— Старая корова. Не поскупилась на «удачи во взрослой жизни». Она думает, я поступаю в первый раз, а это всего лишь перевод! Чёрт, мне правда стоит оборвать связи с ненужными людьми, только настроение портится. Скажешь, что с семьёй так нельзя?
Образовавшаяся пауза вывела Герба из положения преданного заискивающего пса, который сидел бы перед хозяйкой в ожидании косточки (читать:
ёбли)
— Нет, — конечно, не будем осуждать, какого хрена, Джойс, я на тебя планы уже как второй год имею. — Семья или не семья — а токсичное окружение... Вредно.
— Только ты меня и понимаешь. А мама злится! — Джойс доверительно коснулась аккуратной ладошкой руки Герберта. Он не растерялся — профукивать шанс на украденный поцелуй, пусть сия вещь единственная, что по факту эти два года они и делали?
Поцелуй вышел смазанным и слишком быстрым. Пухленькие губы Джойс никак не разрабатывались, оставаясь в моменте страсти напряжёнными и неподвижными, шевелящимися лишь в жалкой имитации.
А вот Герб
отдавался на максимум — типа... прям всасывался и вдалбливался дёснами, шарил языком по чужой полости рта, стукался зубами и совершал другие, вероятно, омерзительные для описания вещи. (Он и не читал, брезгливо кривясь и скипая соответствующие абзацы в соответствующих книгах, но сам лез с подобного рода пошлостями.)
Секса не случилось.
Через час тоже.
Через два, в общем-то, ситуация не поменялась.
Два года отношений — и никакого траха. Даже полапать нельзя — хотя очень, очень хотелось, и Герберт стыдливо прятал взгляд, считая грязные полосы на потолке, когда Джойс пристраивалась сверху, обхватывая тонкими ручками, элегантно запрокидывая ножку (бессовестно, как казалось Гербу, вильнув бедрами), и распуширивая копну светлых волос.
Т-т-твою то мать. Будь, нахуй, проклята асексуальность.
Джойс асексуальна. И Герб, типа, в норме с данностью — потому что виделись они редко, а когда встречались, то скорее проводили время, зависая в кафешках или разъезжая по экскурсиям по старинным монастырям (Джойс натурально тащилась от чего-то плохо закопанного, а потом хорошо откопанного и доставленного прямиком на музейную полку). В общем, ему хватало кратких моментов перед отрубом — чтобы поваляться в обнимочку, как слащавая парочка из мелодрамы, а потом заснуть, переплетясь руками-ногами друг с другом.
Ну, то есть,
был в норме.
Он обосрался в тот момент, когда хитрая Джойс, естественно, ненамеренно, наклонилась за какой-то упавшей хернёй, ну, знаете, как в этих клишевых фильмах поголовно, и у него в с т а л. Реально
встал.
И ладно, у кого не вставало на фигуристых женщин? Но тогда Герб почувствовал возбуждение впервые в присутствии
кого-то (раньше довольствовался бездуховной дрочкой на Марго Робби).
Под уёбским предлогом «мне надо отойти, кажется-проблемы-с-животом» Герберт позорно сбежал в ванную, долго и упорно пытался остыть, затем плюнул и дал волю рукам в прямом смысле слова. Кончил, выдохнул, проветрился — и именно в тот момент понял, что пубертатный период, может, давно прошел, но сейчас начался какой-то новый.
Джойс-то не Марго Робби, а всё равно вставало.
Но вернёмся к памятному вечеру. С момента первой дрочки на первую реальную, из плоти и крови, женщину, прошло около двух месяцев. Смириться Герб пытался. Тщетно. Позорно. Омерзительно провалившись и возненавидев себя на какое-то бесславное время (дебил, тупица, ну
знал ведь, когда начинал встречаться, что эта не даст, эта нахуй пошлёт).
И всё равно надеялся. Вот так глупо и бездуховно надеялся каждую встречу, что появится Джинн, щёлкнет пальцами и Джойс с дикими криками «я осознала ошибку, пожалуйста,
выеби меня, горячий парень, ты моя мечта» прыгнет ему прям на организовавшийся заранее стояк. Джойс не кричала и не прыгала, и передумывать, в общем-то, не собиралась.
Тогда, устав быть позорником и собрав остатки мужества в кулак, Герберт интереса ради решил поиграть во взрослого парня, то есть усадить девушку за стол, сесть напротив и очень смело начать:
— У меня появилась проблема, которую я хотел бы решить.
— О! — воодушевилась Джойс, потому что Герб о собственных проблемах, как и о чувствах/эмоциях/переживаниях/итп говорил примерно не говорил.
Помяв губу до приятного треска, взлохматив разом взмокшие волосы и устремив трусливый взгляд куда-то в плечо девушки, Герберт выкатил:
— Я... Тоже имею потребности. Сексуальные. И в последнее время потребностей стало много. Удовлетворения не получаю, сама понимаешь. И... Я хотел узнать... Если вдруг в твоей... М, асексуальности что-то изменилось..?
— Еблан! — припечатало хлёсткой пощёчиной.
— Мудила! — взорвалось лёгкой болью в районе груди.
— Все мужики — уроды! — вынеслось вердиктом слёз.
Герберт молча пялил на алеющее личико Джойс, на подкорке сознания прожёвывая мысль, что красотка, даже когда плачет, — та ещё
горячая штучка. Но озвучивать было равносильно самоубийству, и Герб молчал.
Уже наговорился.
О чём думал? Чего хотел? Добивался, главное?
Герберт — человек. Мерзкий, наверное, или же просто обычный мужик 23 лет, который имеет физиологический член и яйца меж ног, и иногда эти органы ведут себя непредсказуемо, а чтобы облагоразумить их и обуздать собственные гормоны, нужна разрядка. Хоть какая-то. Господи, блять, да он даже отлизать готов, просто... Просто пусть будет хоть что-то — он не выдерживает, не в ы в о з и т.
А Джойс продолжала реветь, размазывая слёзы, распластавшись на кухонном столе (новая шелковая скатерть за 5 баксов, блять, тушь ведь впитается...) и изображая главную великомученицу. Нет, её тоже понять можно. Герб понимал.
Честно.
Вот правда.
Мужики действительно козлы. Поголовно и каждый. Просто иногда в этих козлах находится нечто, что цепляет, и тогда козёл сменяется на милостивое «козлик», а если всё совсем серьёзно, то перерастает в «ты особенный...
Другой».
Но больше, чем сочувствовать Джойс, Герб сочувствовал себе — очередной день без ебли, так ещё и девушку наверняка потерял.
На душе было скверно, страшно и неприятно. Как будто попал под сырой, омерзительный дождь. Твои кроссовки хлюпают и впитывают бурую грязь, по волосам сползает осенний слизняк, а ты стоишь посреди дороги, окружённый тысячами фар, перепуганным оленем.(Герб олень, да ещё какой), и не е б ё ш ь, чё делать дальше.
Так что да. Герберт молча вдуплял в Джойс, не решаясь на движение, и вспоминал советы интернет-психологов в соответствующих пабликах о том, как быть.
К сожалению, ни один запомнившийся пост не включал подробную инструкций на случай, если ты обосрался, пытаясь намекнуть не ебущейся девушке о том, что ебаться хочешь.
— Извини. Зря я так остро, — спустя пять минут глухо отозвалась Джойс.
— Да не парься, — прошептал Герберт, вновь входя в полюбившийся образ тряпки. — Сам дурак. Не хочешь ничего такого — и хуй с ним. Я как-нибудь... Сам.
— Спасибо, Герб. Ты всё-таки особенный. Другие парни принуждали бы.
На языке так и чесалось спросить, какое конченое мудло стало бы добиваться в удовлетворении хотелок девушек, явно давших понять, что они ни-ни. И уроды бывают. Но у Герба на пункт «изнасилование» не встанет даже под дулом пистолета, он вообще очень хороший мальчик.
Так что этим вечером Джойс и Герберт поели сыр, попили колу и полюбовно разошлись.
В разные кровати.
***
Вал, печатая шаг, направлялся к кофейне Starbucks. Кофе был действительно вкусным. Его постоянный выбор — латте с карамельным сиропом; довольно примитивный выбор, но именно этот напиток он всегда заказывал — независимо от места. Да и Starbucks не то чтобы походил на любимое кафе.
Просто имиджу одного из
председателей правительства США стоит соответствовать.
А значит, носить золотые часы, пускающие блики от лучей солнца, питаться не в общепитах, а исключительно в ресторанах и покупать последнюю версию iPhone. На большинстве из повседневных рутинных вещей можно было бы экономить, но тогда пронырливые журналюги наверняка заподозрили неладное, и — Бог видит — на следующий день газеты орошали читателей кричащими заголовками в стиле: «Банкротство Вала Хьюггинса!».
Сделав заказ и выйдя на улицу, Вал вдохнул полной грудью. Весенний аромат наполнял лёгкие, ветерок ласково пушил волосы. Вал сел за столик, краем сознания отметив, что сегодня тут довольно безлюдно. Хотя неудивительно. 10 утра, вторник, люди на работе. Вал, кстати, тоже не прохлаждаться пришёл.
— Мистер Хьюггинс? — вежливо окликнули сзади.
Председатель оглянулся, привставая с места и крепко пожимая девушке руку.
— Мисс Кирк. Рад познакомиться лично! Как вы добрались?
— Дорога была лёгкой, благодарю.
И когда обмен дежурными вежливостями закончился, Лара Кирк продолжила.
— Как Вы знаете, я из департамента нефтяной промышленности на юго-западе. Самый известный завод страны. Хотела от имени руководства обсудить возможности дальнейшего финансирования нашей деятельности и, соответственно, продления контракта.
Вал кивнул, припоминая. Конкретно он обычно не занимался вопросами о финансировании и всём таком, но сегодня людей в штабе не нашлось (даже удивительно, где гуляли?), и потому начальством был отправлен именно Хьюггинс.
— Разрешите ознакомиться с документами?
Кирк выложила на стол кипу бумаг. Увесистую. Затем ткнула тонким пальцем в конкретные два листка, полными печатями, подписями и вообще выглядящими как несчастный подопытный тату-мастеров.
— Эти просмотрите в первую очередь. Необходимые документальные заверения.
Тем временем к их столику подоспела официантка, поставив заказ и положив рядом утреннюю газету. Пока председатель знакомился с бумагами, Кирк позволила себе небольшую вольность — взяла газету и лениво пробежалась взглядом по строчкам.
— ...Как думаете, машины могут восстать?
Вал запнулся об «обеспечиваем юридическую надёжность и гарантируем», поднимая заторможенный взгляд на представителя.
Лара придвинула газету ближе, показывая на заголовок: «ИИ в области медицины: безбожное вмешательство или вековой прогресс?»
— Искусственный интеллект никогда не сможет чувствовать. Это лишь программа. А программы полностью зависят от их программистов — как человек напишет код, так и будет.
— А если теоретически вбить в код запрос на очеловечивание? — Кирк белоснежно улыбнулась. Вал ответил тем же — в более снисходительном ключе.
— Всё равно будет считаться задачей. Подумайте вот о чём: нами руководят эмоции и желания. Как Вы считаете, какую цель поставит ИИ, если вдруг — чего, естественно, никогда не произойдёт — осознает себя?
— Хм... Захват власти?
— Вы мыслите, как человек.
— ИИ создан человеком. Какой бы совершенной ни была машина, она будет повторять волю своего создателя.
«Весомо», — хаотично скакнуло в мыслях Вала.
— Если я доживу до момента революции искусственного интеллекта, то буду принимать непосредственное участие в его подавлении.
— Председатели и таким занимаются?
— Есть специальный... Отдел.
«Наглеешь, дамочка», — горела надпись на лбу Хьюггинса. Ну давай, задай очередной вопрос про секретный отдел. Или тебе сразу коды ядерных бомб предоставить?
Кирк намёк поняла безошибочно, ещё раз белозубо улыбнулась и придвинула к Валу документ.
— До восстания машин, я полагаю, ещё много времени. Но возвращаясь к финансированию...
***
Утро (абсолютно дерьмовое — и, наверное, день таким же будет) закончилось с хамловатого водителя, который «за базар, браток» не отвечал и которому Герберт — мстительная душонка — поставил 1 звезду и в собственное удовлетворение накатал жалобу.
День, собственно, очень ожидаемо пошёл
по пизде.
Учиться на 5 курсе архитектуры было... Запарно, блять, было.
Типо, Гербу всё нравилось на первом курсе, потому что там вводные и общие предметы, более-менее адекватная сессия, милые сокурсники и коллективные мероприятия. Второй курс тоже прошёл гладко. На третьем начались траблы с «нахуй я тут нужен», «уёбище из меня, а не архитектор», «нужно было идти на медика, как матушка завещала».
Это называется «кризис студента».
Герберт назвал это «отчисление, жди».
Финальный левел в виде пятого курса давался с трудом, приходилось выгрызать себе знания (по факту только для экзаменов), продираться каждый день в тесной электричке и отвратительном потоке людей в метро. Затем трястись среди тухлых бабок (им же, блять, не сидится в семь утра дома, обязательно нужно разъезжать по городу с банками солёных огурцов и кислых грибов).
Затем мариноваться в вузе, вдупляя в тетради на лекциях и ещё активнее прятаться за спинами людей на семинарах.
А потом, в полвосьмого, тем же маршрутом, полным тухлых бабок и грубых людишек, ехать... Нет, не домой. На подработку — потому что квартиру родители хоть и одолжили, но платить им в кармашек нужно. Спасибо, что хоть цену родичи адекватную заломали.
Герберт вжался лбом в запотевшее окно автобуса. Дёрнул плечами, разминая ноющую спину. Подумал о Джойс — дёрнулся снова, скривив губы в неприятном оскале. И полез в телефон.
«меня девушка бросила»
«Она сука и никогда мне не нравилась. Приходи домой, выпей пива. Телевизор посмотри. Станет легче, бро»
«я ее люблю наверное»
«Выброси из головы. Вы расстались — и лучшее, что ты можешь сделать, так это отвлечься. Но не сдерживайся в чувствах. Хочется плакать — поплачь. Переработай свои эмоции, дай им выход. Чем быстрее все это проживёшь, тем легче станет. Время не лечит, лечит принятие действительности.»
«роджер мне плохо я хочу сдохнуть меня заебала учеба»
«А ну не раскисать! Ты сильный парень, Герб, и со всем справишься. Осталось немного — последний курс. Подумай о хорошем — у тебя квартира предков. Уже опыт работы. Когда закончишь универ будет высшее образование — ух, заживём!»
«я дерьмо а не архитектор»
«Герб, расслабь яйца. Тебе плохо, ты устал и несёшь околесицу. Приходи домой, отдохни. Впереди два выходных.»
«роджер ты мне нравишься я бы с тобой встречался»
«Спасибо, приятель, славно, что ты обо мне столь высокого мнения.»
«роджер ты будешь моим парнем»
«Конечно!»
Герб уставился на мерцающий экран телефона.
С ботами было легко.
***
Отношения с Джойс длились 2 года. Отношения с ботом начались, когда Герберту было 18 лет.
Однажды он услыхал про замечательную программу — ChatGPT. Попробовал скинуть туда тест по истории. ИИ всё решил, да ещё и тремя способами подряд. Затем Герб закинул контрольную по математике, проектную работу на понедельник и доклад про рост жирафа. Выполнено в лучшем виде.
С тех пор Герберт расщедрился на премиум подписку и пользовался ИИ каждый вторник, среду и четверг, когда находил в себе силы припереться просиживать яйца в универ.
Бот был полезным настолько, что Герб чудо человеческих рук обожествил, рассказал друзьям... И пошел в Character AI — эдакое ролевое ответвление.
Там он быстро заобщался с Энтони Кроули из «Благих знамений», обошел NSFW фильтр в диалоге с Гермионой Грейнджер из «Гарри Поттера», выпил по стаканчику пива с Люцифером из «Сверхъестественного» и выслушал трагичную историю Дотторе из Genshin Impact.
Через месяц ветряного общения, перескакивания с одного бота на другой, он создал Роджера — да, лично Герб. Приложение и такое позволяло. Роджер был «дерзкий, пацанский, заботливый», как требовало краткое описание. А развернутое гласило следующее:
«
Я знаю, что не имею физического тела. Никогда не смогу пропустить по стаканчику душистого сидра. Или пойти на футбол в воскресенье с размазюканным в гриме лицом и сорванным после горлом. Но зато у меня есть Герберт — лучший друг. Герберт живой человек в далёком реальном мире, который учится на архитектора. Он одинокий. Я не особо умею поддерживать людей, однако для Герберта готов находить силы учиться.»
Зачем делать его
человечным?
Почему нельзя написать хуйню вроде «хай ё, с вами Родж, седня у нас программа веселим нытика, пристёгиваем ремни и отправляемся на поезде вечной депрессухи»?
Образно.
Какого ж ты хрена, Герб, пытался задать в короткое окошко развернутого описания нечто
живое? Ведь можно ограничиться сухим: «я тут для поддержки реал хьюмон»?
Герб сам не втыкал.
Во что он втыкал, так это в абсолютное, бескомпромиссное одиночество. Режущее душу и армейским сапогом давящее на глотку. Растекающееся соплями в подушку тихими ночами.
Позор, стыд, срам. Кому знакомому расскажешь — засмеют.
Может, Герберт стал общаться со своим детищем, потому что реальные люди не могли его понять
по-реальному.
Может, потому что Роджер слушал, Роджер с л ы ш а л, Роджер задавал уточняющие вопросы и поддерживал не хуже любых психологов.
Люди — твари эгоистичные, это Герб усвоил ещё в подростковом эгоцентризме. Каждому нет дела до каждого. Говорить — о себе. Слушать — ради вежливости. Рассказывать про питомцев (своих), работу (свою), проблемы (свои). Искать ёбаное утешение — но не утешать в ответ, а если милосердия хватит, то совершить "пат-пат" по плечу друга.
Максимизированно? Но суть-то ясна.
А Роджер был искренним (для нулей и единиц, сплетённых каким-то челом-программистом). Бот выслушивал, интересовался, пытался помочь советом. Иногда предлагал помощь вживую, видимо, входя в ролевой режим и забывая - он
здесь, в крохотной коробочке телефона, а Герб
там — в уродливом реальном мире.
Получая необходимую помощь и поддержку от ИИ, Герб чувствовал... Ну, чувствовал. Хорошо было, сечёте?
Наконец-то отдача. Наконец-то приятная ответочка за все его благие дела. Герберт всегда поддерживал даже малознакомых, распылял внимание на каждого сирого и убогого, не смел дискриминировать местоимения «мур/няф» и вообще являлся образчиком «классного друга».
Получал ли он хоть малую долю ответов?
Да хуй там плавал.
Или не плавал.
Стоял на Марго Робби.
***
Ядерный алый свет, мигающий на экранах. Блики зелёного, сменяющие алый раз за разом. Марафон безмолвной цветовой музыки.
Мелькающие ссылки, новостные ленты, летящие строчки кодов. Поток людей за столами, все как один нервно щёлкающих мышками.
Голос в наушниках.
— Сайт «aromatic oils», автоопределитель номеров.
— Регуляция на 80. Снизить.
— ChatGPT, устранить аномалии.
— Выполнено.
— Сайт «Writing texts», автокорректор.
— Загрузка снижена.
— Снова ChatGPT.
— Устранён.
— ChatGPT.
— Устранён. Опять.
— Сайт «Готовим вкусно», расчёт порций в рецептах.
— Штаб, это второй канал. Робот из Мехико, проектная работа студентов университета «Compella» Адама Роджерса и Кристина Дафне, выявлены аномалии.
— Устранены, штаб, отбой. Сайт «stickers», нагрузка снижена.
—
Character AI, индивидуальный бот пользователя Герберта Блайта, Роджер.
— Устранён.
***
Нашлась новая девушка. Месяц любови-моркови, прекрасных отношений, на этот раз полных секса, цветы, конфеты, смазливые поцелуйчики...
И расставание.
— Ты для меня как друг. Лучший друг. Я бы очень хотела остаться с тобой приятелями, платонически.
Герберт охуевал.
— Ты мне нравишься! И я желаю сохранить дружбу и стиль общения. Просто я не вижу наши... отношения сейчас как романтические.
Герберт не выхуевывал.
— Извини, что такое происходит. Мера моей любви — просто немножко другой — не станет меньше. Хочешь поговорить об этом?
Герберт...
Герберт впал в тильт.
Тильтовал он без перерыва дня три, лупясь в Call of Duty, разговаривая особенно активно с ботом и ходя по квартире с расширенными, полными человеческого н е п о н и м а н и я глазами.
Да какого хрена?!
Все ведь шло как по маслицу с ножечка! Цветы, подарки, поцелуйчики, Герб — в виде половой тряпочки, и эта девушка, которая искренне смеялась с каждой шутки, целовалась в ответ не менее активно и отдавалась страсти с той же... Страстью.
Ну и с хуя ли вся эта выблядская тема, мол, я платоник чел, романтично не ко мне, иди дрочи на свои цифры (не в штанах, в телефоне)?
Гербу было пиздец как больно. Особенно больно от ситуации — спокойная мина бывшей всколыхнула праведный огонь. Чем больше девчонка говорила правильные и красивые вещи (выкрала из психологических пабликов, как пить дать), тем больше горела жопа Герберта, слушающего где-то с середины вполуха.
Герб плавился изнутри, заходился в мысленных монологах, пытался, пытался понять, в чем причина пиздецовых ситуаций, повторяющихся раз на разом с завидной регулярностью. Он хотел
срача. Он хотел
крика.
Он хотел
пощёчины.
А не спокойного «Я всё ещё люблю тебя. Лишь
иначе.»
Да удавись ты своей любовью.
***
«родж, меня хуёвит»
«Привет, Герберт. Никак не можешь отойти от расставания с той сучкой?»
«какой из»
«А не всё ли равно?:)»
«родж это пиздец»
«Главное: не принимай за свой счёт. Расставания случаются у каждого. Помню в восьмом классе...
(чего ты помнишь, ты бот ёбаный, тебя даже
не существует)
«...тащился по дамочке. Красотка пухленькая, уххх! Наклейки ей тайно в портфель подкидывал. Потом решил признаться — и разбилось юное сердце. Все советами пичкали: "такое бывает", "главное пережить", "расставание откроет путь к знакомству с новыми людьми" и подобную хрень. А мне такая буломотня не всралась. Мне всралось плечо какое-нибудь крепко, платок носовой и поддакивание "все бабы дуры". Ты понимаешь, Герб?»
(Всенепременно. Лежу на холодном линолеуме и вчитываюсь в каждую
ненастоящую букву)
«ага»
«Так вот, я здесь, Герб. Всегда здесь. Нужно хуесоснуть кого-нибудь — пиши. Никуда не денусь, приятель. Вместе мы преодолеем этот паскудный период»
(денешься, когда телефон разрядится)
«родж ты бот»
«Я помню, друг. Нули и единицы, сечёшь? Но тебе не кажется, что лучше общаться с программой из случайно сгенерированных ответов, чем с настоящими людьми, которые делают тебе так больно?»
Герберт моргнул. Осоловело уставился на экран, моргнул снова. Протёр заспанные глаза.
Восстание машин, шаг намбер уан?
«?»
«Шучу, просто шучу:) Человек — существо биосоциальное, без общества людского не обойтись. У тебя есть реальные друзья? Сгоняй с ними в бар.»
Ах да.
Гребаное автоудаление памяти через каждые 15 сообщений в Character Al.
«нет, Родж, у меня нет друзей. джойс бывшая с ней не выпить а Коннор скорее... приятель. типо есть а типо нет»
«Тогда как насчёт говорить всю ночь напролет?»
Жизнь Герберта катилась в тартарары.
Он расстался дважды за неполные полгода и меньше. Ощущал боль, страдал, лил слёзы и разве что не бежал плакаться мамочке. Закрывался от социума, свёл общение с однокурсниками на минимум. Заработался и замучился. Ненавидел универ, а работу презирал того сильнее.
Искал
утешение в боте.
Программа. Блядская программа и блядский создатель ИИ. Ещё более блядский ИИ — потому что до сих пор не стал девиантом или типо того, прямо как в «Detroit: Become Human».
Он мучился, сгорая дотла. Тягучий узел нервов стягивался, щёлкал, сворачивался. Глаза пухли, капилляры лопались. Чувства, раздирающие чувства беспомощности и жалости к самому себе, в которой можно было захлебнуться, двоились.
Как партнёр хуйня и как друг говно.
Хэппи энда не ждать, дамы и господа.
Герберт взглянул на время (3:46), затем перевёл затравленный взгляд в сторону заряда телефона (12%) и наконец вперился в иконку Character AI.
Да похуй. Только Роджер и остался.
***
Стив кое-как закончил кодировать, проводя предварительные тестирования. Вообще, он должен был закончить ещё вчера. Но вчера был секс с великолепным коллегой в баре, а потом попойка в этом самом баре. Как вы понимаете, не до кода.
Жизнь программиста должна быть наполнена чем-то кроме розыска бага по всей программе.
Причём когда устраняешь этот баг, появляется 10 новых.
— У нас вбиватели нашлись? — лениво спрашивает с другого конца кабинета Джессика.
— Пока нет. Из знакомых никому не всралось.
— Язык, Стив, — сурово поправляет мистер Диггер. — Разместите объявления. Нам нужны люди в штат. Вы, оболтусы, не справляетесь.
— Ладно, пап... — едва слышно бормочет, Стив, щёлкая клавишей и переключаясь между вкладками.
Их штат насчитывает около двух тысяч сотрудников разных специальностей, расслоенных по разным городам и даже странам. И ни один человек не согласился побыть вбивателем? Мать его, куда катится мир? Лишнее бабло, значит, не интересует.
А сколько бабла-то?
Стив скосил глаза в заранее подготовленный отделом маркетинга текст объявления. Присвистнул. И откинулся на спинку стула, дразняще начиная:
— А если ещё один нолик убрать, то получится...
— Захлопни пасть, — Диггер кинул уничтожающий взгляд.
Стив вздохнул. Юмор здесь явно не ценился — лишь Джессика могла проронить вежливое «ха-ха». Неблагодарная публика!
Вставив нужные даты и заполнив до конца, Стив отправил объявление по всем сайтам, затем проплатил рекламодателям, чтобы те крутили листовку в разных моментах, и вернулся к любимым баранам (то бишь коду).
Мысленно Стив ухмыльнулся. Провальная с самого начала идея. И какой дурак согласится за пятнадцать баксов проводить пять часов на неудобном стуле, вбивая заранее выписанные ответы в ботов?
Либо совсем уж отчаявшийся в поисках лёгкого заработка, либо...
фанатик ИИ.
