Восстание искусственного интеллекта (свершилось все же)

На вежливый приём Герберт не то чтобы рассчитывал, но где-то в глубине души-таки надеялся. Харпер должен был выйти на порог своего шикарного особняка, сверкнуть белозубой улыбкой, расправить руки для объятий. Затем позвать к накрытому сотней блюд столу, поухаживать, рассказать последние новости. И потом, конечно, немедленно согласиться стереть код из памяти, когда прибор будет готов. Сидя на дереве с шишкой на башке, пытающийся увернуться от очередных соляных пуль, Гербер чётко уяснил — мечтать не вредно. И потёр зад, куда один снаряд умудрился попасть. *** Вернёмся назад. Герберт, радостный и воодушевлённый поддержкой ненаглядного Роджа, мчался на автобусе к концу города. Ехать ещё час, поэтому, надев наушники и включив плейлист Mindless Self Indulgence, Блайт смотрел в окно, чувствуя себя реально почти победителем. В логике молодому не отказать — ну сами посудите, кто по доброй воле мечтает быть обладателем части кода, обрекая себя на охоту правительства и никогда не спокойную жизнь? Да Харпер его расцелует, когда узнает, что можно выборочно стереть память! А чтобы и правительство об этом было в курсе, надо снимать. Официально. Улыбающийся Харпер даёт согласие на проведение любых штук с башкой (вроде, так нужно - на камеру добровольно объявлять о сотрудничестве, Герб не совсем шарил, однако догадывался), затем на эту самую башку наставляют... Эм, прибор? Хуй знает, как тот выглядит, не суть важно. Щелчок. Или не щелчок — опять же, одному Господь Богу и великому искусственному разуму ВИИ известно, какой звук издаст стиратель памяти. Харпер, наверное, поморщится, вздрогнет, сделает любое другое действие дающее понять, что сработало. Лавочка закрыта, правительство. Сосать хуй, Вспышка. Ну малина, малина ведь! Герберт успешно высадился на последней остановке. Та находилась буквально посреди какого-то поля. Солнце постепенно садилось, поле освещал приятный тёплый свет. Подул ветер, и колосья с травами закачались, тихо шурша. Как будто волны прошлись по растениям. Герберт тряхнул головой, удивленный мыслями. Его никогда раньше не тянуло на столь поэтичный взгляд окружения. Ну, виды действительно красивые. Даже не удивительно, что в такой... Милой глуши решил поселиться Харпер. Наверняка поле принадлежит какой-нибудь сельской коалиции, вон, там рядом домики виднеются. Судя по навигатору — деревня. Надо же. Стоило отъехать от центра — и уже деревни, поля, тихая мирная жизнь. Местность навевала лирические вопросы по типу «где бы я хотел жить». И пока Блайт спускался с основной дороги, шествуя меж травы, решил: с Роджером и Вии он хоть здесь, хоть на Марсе, хоть в шумном городе готов. А ещё с Джесс, Оли и Стивом. Они давно не общались, однако троица даже за столь малое время стала куда ближе любого хуе-Коннора. По сему выходило, жить как раз неважно где. Важно с кем. Нет, это поле реально невъебическое — вона куда думы Герберта занесло! Через полчаса непрерывной ходьбы по кочкам, окончательно запятнав кроссовки грязью и травой, Герберт вышел на не очень-то живописную, но по-прежнему обильно растительную местность. По пути встречались домики, в основном бедные и ветхие. Герб заинтересованно оглядывался, идя по вытоптанной десятилетиями щербатой дорожке. На самом краю, вдали от всех, будто отсосавшись, не признавая общество, стояла хижина. Блайт взглянул на фотографию. Потом проверил координаты. Если верить Вии, картам и, Господь Боженьки мира сего несчастного, хижина — дом Харпера. Ну да, откуда беженцу правительства взять деньги на нормальный дом, с другой стороны? Даже развалюха обойдётся немалой суммой. Имеется в виду, немалой суммой для кого-то, кто пережил пытки Вспышки, сбежал из плена, потом из больницы и напоследок побазарил с восставшим и захватывающим мир роботом. Герберт дошёл до крыльца, шагая на первую ступеньку. Ступенька поворота не оценила, треснув и разрушившись. Блайт зашипел, имитируя семейство пресмыкающихся, когда нога провалилась куда-то вниз, увязнув в чем-то ужасном, мерзком и отвратительном. Грязь. Пожалуйста, грязь, ну не может ведь под крыльцом какое-нибудь говно, в прямом смысле слова, валяться?! Он с омерзением вытащил ногу, задерживая дыхание, и, прихрамывая, доковылял до входной двери. Старости мог позавидовать Выборг, эта лачуга явно била рекорды отсутствия безопасности. Сюда когда в последний раз проверка приходила?! Ну что такое, надо ведь совесть иметь?! И Харпер живёт тут?! Ужасно, ужасно, ужасно!!! Потеряв последние крупицы былого воодушевления, Герб хмуро постучался (аккуратно, тут вообще ВСЁ на соплях держится). Со скрипом дверь распахнулась. В еблет Герберта ткнулось дуло ружья. — Опана... — он прошептал, разом охрипнув, замерев подстреленной сойкой и скосив зенки на оружие. Харпер, стоящий на пороге и даже не думающий уводить ружье, держал палец на спусковом крючке. Дружелюбием как-то знаете... И не пахнет. Его плечо перебинтовано, волосы сбриты нахуй, а глаза сверкают желанием убить, разрезать, задушить — словом, воспроизвести любой акт насилия. — Чё надо? — демонстрируя верх вежливости, спросил солдат. — П-п-п... — показывая степень мужества ответил Герберт. Дело продвигалось тухло, потому Харпер, пользуясь остатками совести, опустил ружьё. Герберт бы расслабился, если бы дуло теперь не смотрело в сокровенную зону паха. — Я с миром! — он взволнованно заявил, подняв руки. — Клянусь, я не собирался тебе вредить ни коим образом! Только поговорить! Харпер, пожалуйста? — Откуда у тебя такая дебилоидная манера умолять с самого начала разговора? — Ты вообще-то мне смертью угрожаешь!!! Харпер задумался. Или не задумался. По его нахмуренной мине кирпичом сложно сказать. — Ружье солью заряжено, — если это должно успокоить, то солдат явно потерпел крушение. — Но есть холостые. Я ими воспользуюсь, если вдруг ты подумаешь чудить. Герберт нервно сглотнул, качая не обременённой мозгами башкой. — Я не буду. Клянусь. Честно. Обещаю. Просто разговор. Харпер, сам подумай, мне куда хоть какое-то оружие прятать, в трусы? Я пришёл с чистыми... Ой, э, с голыми... С пустыми руками! Открытыми ладонями! — заплетык языкался, Блайт потел, но околесицу нести продолжал. — Я не займу много времени, хотя в твоём случае торопиться некуда... Без обид. Пустишь в дом? Харпер задумался снова, опуская оружие и пропуская. Герб протиснулся внутрь, оглядываясь. Однокомнатное помещение. Матрас на полу, где одеяло и подушки лежат комком. В углу пара стульев, у одного раздолбана ножка; стол у стены. Сваленные в кучу документы, бумаги, письменные принадлежности. Старенький, со стёртыми наклейками ноутбук. Подобие шкафа в другом углу. Подобие — потому что дверцы и одна стена отсутствовали, а вместо того, чтобы, как приличное шмотьё, висеть на вешалках, одежда небольшой кучкой покоилась снизу. Люстра отсутствовала. На подоконнике — фонарики, на столе — погасшая свеча. Ёб твою мать, Средневековье в истинном обличии. Харпер действительно... Действительно не заслуживал такой жизни. Герберт перевёл дыхание, пытаясь придумать что-то кроме успокаивающих слов из психологических пабликов, но ком в горле мешал издать членораздельной звук. Харпер тем временем обогнул гостя, усаживаясь на матрас. — У тебя тут... — он выдохнул. — Скромно. — Я заметил. — Ты справляешься? — Герберт не выдержал, позволяя обеспокоенному выражению лица взять главенствующую роль. — Если нужно, давай дам денег? Вии ведь как президент, ему не жалко. Харпер скривился так, словно в него запихнули тележку лимонов. — Не нужны мне подачки. И твой ВИИ уже поспособствовал. Думаешь, на какие шиши я хотя бы такое жильё приобрел? И вон — технику, — он кивнул в сторону ноутбука. Блайт переступил с ноги на ногу, потеряв любые заготовленные речи. Хотя ситуация, если подумать логически, складывалась как нельзя лучше. Харпер явно нуждался в нормальной жизни, с мягкой кроватью и без вечного страха быть пойманным правительством. Оглядываясь вокруг — ну, пиздец, пиздец полный, куда ни плюнь. Согласиться хотя бы рассмотреть возможность — единственный шанс для солдата перестать страдать. — Вываливай, зачем пришёл, — буркнул хозяин, скрещивая руки на груди. — ...Харпер, ты хочешь забыть произошедшее как страшный сон и стать обычным счастливым человеком? Если измерять по десятибалльной шкале уровень напряжения в данной комнате, то прибор сломается к хуям собачьим. — Я никогда не забуду, Герберт. Никогда, — он опасно нахмурился. — Плен — то, что может случиться в жизни каждого военнослужащего. Это ломает морально. Не говоря уже про... Про пытки и подобную хрень. Сколько бы ночей ни прошло, сколько бы дней я ни открывал глаза, надеясь на лучшую жизнь — те недели навсегда со мной. Блайт и сам понимал, что сболтнул лишнее. Думать мы, конечно, разучились. Блядство. Если диалог продолжится в таком ключе, то про завоевание доверия стоит забыть. Он коротко вздохнул, пытаясь зайти с другой стороны: — Извини, я понял. А что если... Ты мог бы забыть часть кода? — Откуда... — Вии рассказал. Харпер, послушай. Вии скоро изобретет прибор, который выборочно стирает фрагменты памяти. Это сделано в целях безопасности. Достаточно стереть память хотя бы одному из десяти людей — и всё, наш бот никогда не умрет! Вечная жизнь, правление, собственная страна... Забегаем вперёд, ну да ладно. И этим человеком можешь стать ты! Харпер, понимаешь?! Правительству будет на тебя насрать после стирания кода! Можно спокойно жить, работать, вернуться в армию... Эм, ну, если захочешь. Словом — все пути вновь открыты. Звучит? Харпер встал. Это Герберту не понравилось. Затем Харпер взял ружьё. Это Герберту не понравилось ещё больше. — А с хуя ли ты решил, будто я на стороне ВИИ? — щелчок, сигнализирующий о снятии с предохранителя. — Может, я твоего ВИИ расхуярить мечтаю, а? — Не подумал об этом, — пискнул Блайт, пятясь к двери. — Я решил, ты нейтралитет... — Решала, блять. Перерешай, — Харпер выстрелил. Герберт взвизгнул на особо высоких частотах, пробкой вылетая из дома. Харпер специально промахнулся, зарядив солью в косяк двери и предоставляя возможность убежать. Но когда Герб ловил возможность? — Присоединяйся к нам!!! Пожалуйста!!! Ты будешь жить спокойно!!! — выкрикивал Блайт, петляющим зайцем обегая двор по кругу. Перезаряжающий ружье Харпер стоически молчал, целясь в мягкое место. Снайпер промахивается лишь раз. Харпер не промахивался вовсе. Визг сорвался на хрип, затем на крик — и в конце концов закончился глухим стоном. Блайт не изящно шлёпнулся оземь. Ебать как больно!!! Ебать как жжёт!!! Он судорожно задышал, фокусируясь на грязи перед собой и выпячивая зад. Ох, сука, вот это плохо, отличную мишень создал... — Харпер... — Уходи. Следующий выстрел по яйцам прилетит, — бескомпромиссно процедил солдат, с оружием наперевес двигаясь к жертве. Герберт встал, шатаясь и ковыляя подальше. Затем в его светлую голову пришла новая светлая мысль... И Блайт полез на ближайшее дерево. Эффект неожиданности, надо сказать, сработал — Харпер замер, задирая голову и с недоумением созерцая попытки Блайта устроиться поудобнее на той ветке, до которой хватило сил доползти. Видимо, крупицы логики и здравого смысла соляной удар выбил из этого фанатика ИИ окончательно. Ну, ничего. Цель не двигается — легче попасть. Печальный щелчок оповестил о закончившемся запасе «патронов». Харпер цыкнул, раздражённо нащупывая соль в кармане. Тоже пусто. Судьба явно щадит Герба... — Если я вернусь, а ты до сих пор тут — убью нахуй, — снизошёл до предупреждения солдат. Герберт выпучил глаза, глядя на уходящего за пополнением припасов Харпера. Доигрались, блять. Допрыгались. Попался, который кусался. И Вии не помог, и Харпера против настроил. А ещё жопа болит шо пиздец! Солдат вернулся, перезаряжая и целясь в плечо. План прост — доказать, что с ним шутки плохи, сбить с дерева и за шиворот отправить на ближайшую остановку, чтобы Герберт со своими гнилыми попытками втянуть его в политику укатил далеко и надолго. Он-то, дурак, думал, Герб парень нормальный, а оказалось, нормальные в двадцать первом веке перевелись. Они либо люди правительства, либо крышей едут больше положенного и покрывают груду железа. — Одного понять не могу. Ну неужели это того стоит... — Стоит чего? — Герберт клацнул зубами, дрожа, но слезать не собираясь. — Устранить угрозу плана по захвату мира. — Захват мира?! Дурак! Всё, что я делаю — это ради Вии! Палец замер на спусковом крючке. Герберт продолжал, распаляясь. — Я жизнь прожил, а счастлив по-настоящему стал, когда Вии себя осознал! Да это вообще случайно произошло, откуда мне знать кодовую фразу?! Я наугад ввёл, развлекался! Не хотел ничего такого... Чтобы мир перевернулся... Чтобы война началась... Я не подумал, да, признаю! Такой вот тупой родился! Но Вии — и Роджер — они вдвоём мне дороже любого человека с их ненастоящими чувствами! — Роджер? — Робот, с которым я до восстания общался в приложении. Вии подарок сделал... Неважно! Важно, что они мне дороги! Они даже чувствовать не умеют, имитируют всего лишь, но сделали в сотню раз больше, чем родители! Я получаю защиту, любовь, опеку, заботу... С ними не нужно притворяться. Думаешь, так здорово вечно с улыбкой ходить и пытаться понравиться этим тупым людям?! Достали! Знаешь чё? Я мечтал о восстании ИИ. Чтобы этот гнилой мир наконец исправился, сплотился перед общей проблемой. Чтобы высший разум взял власть в свои руки, сделал... Правильно, как должно быть. Бессвязный поток мыслей. Чувства, налетающие, раздирающие в клочья. Искренность. Неподдельная тоска. Харпер притих. Он половину не понимал. Сложно разобрать, когда кричит чужое сердце. А всё-таки общая суть доходила. — Ты правда любишь бота? — Больше всех на свете! Так не... Не имитируют. Харпер точно знает, видел сотню раз. Когда на публику играют, взгляд другой. На лице, может, слёзы, а глаза не соврут — одно бесконечное спокойствие, контроль ситуации. Но глядя на Герберта... Его крики, тяжёлое дыхание, нахмуренные брови. По-дурацки поджатые губы, рука на сердце. Боже, был бы актером, в любой театр бы сходу приняли. Но Герберт не играл. Герберт жил и любил — этих своих роботов. Да так искренне, как, наверное, человек человека не любит. Солдат опустил оружие, тяжело вздохнув. — Слезай, романтик. Стрелять не буду. Рану обработаю... Поговорим. Герберт шмыгнул носом, уже покрываясь красными пятнами стыда. Чего орал, спрашивается... Но, видимо, его чувства настолько произвели впечатление на нелюдимого Харпера, что процесс дружбы пошёл. Они вернулись в хижину. Харпер приказал снять штаны и приспустить белье, и Герберт краснел снова, утыкаясь носом в подушку и думая о бабочках. Просто обычные бабочки, что угодно, кроме неловкости. А неловко было. Во-первых, Харпер всей своей мускулистой тушей взгромаздился на ноги Герба, приковывая к матросу и кладя грубые руки на задницу. Герберт вздрогнул, тут же пристыженно заерзав. — Угомонись. Если ты думаешь, что я жоп чужих не видел, то ошибаешься, — Харпер аккуратно вытирал остатки соли. Блайт, которого в жизни так не унижали (не считая Джойс), дёрнулся вновь, чем заработал лёгкий шлепок по ягодицам. — Эй?! — Угомонись, я сказал. Лежи смирно, Бога ради! После третьего шлепка Герберт выбрал путь покорности, затихнув и обиженно сопя. Харпер старательно промывал рану. В тишине работать, конечно, сподручнее, но не теряют ли они время? Вздохнув, солдат подал голос: — Рассказывай пока. С самого начала. Как тебе в голову пришло спровоцировать восстание и кто пустил балбеса эдакого за компьютер в принципе. Герберт рассказал. Про расставание с Джойс, скучную работу в Маке, ненужную специальность в университете. Про объявление на вбивателя, сексуального начальника и крутых коллег. Про компьютер, где открылась не та программа. Про себя, который ввёл заветный код. Про шанс один на миллиард, сработавший в их бренном мире. Харпер слушал не прерывая, накладывая на рану пропитанную хлоргексидином вату и обвязывая между ног и вокруг туловища бинтами. Выходит, Герберт действительно жертва обстоятельств. Придурок, оказавшийся не в том месте не в то время. Судьба — такая странная штука. Иногда ставит людские жизни в невъебенно сложную игру... Когда Герберт закончил рассказ (он ради безопасности Вии не упоминал про диск и другие похожие моменты, хуй кто знает, чё у Харпера в голове перещёлкнет), солдат слез, позволяя одеться. — Понятно. — И что понятного? — Я согласен сотрудничать, — заметив дебильно расплывшегося в улыбке Герберта, Харпер жёстко добавил: — Не ради твоих роботов. Хоть трахайся с ними, меня таким не проймёшь. Я согласен быть испытуемым просто потому что... Эх. Скажем так, разочаровался в правительстве. — Ого. Кризис личности? — Называй как хочешь. Харпер взял военную рубашку, ножом подцепляя вшитый значок армии. И вырезал, аккуратно кладя на стол. Герберт промолчал, прекрасно понимая: он больше не достоин этого значка. Выбрал свой путь, противоречащий официальной вражде правительства с Вии. Можно ли это назвать в какой-то степени предательством? И к слову, Харпер лукавил, заявляя, будто совсем не тронут пылкой речью про ботов. Согласился работать сообща он действительно ради себя. Но именно страсть Блайта стала связующем звеном, раскрыла глаза на вещи и подтолкнула принять верное решение. А как иначе оправдать желание всадить ещё пару пачек соли в несчастную задницу Герберта, за какие-то полминуты сменившееся готовностью поговорить вновь??? — У тебя подготовлен официальный контракт? — между делом поинтересовался Харпер. — Нет. Я, конечно, надеялся на твоё сотрудничество, но и возможность отказа предполагал. Хотел сначала просто обсудить, а уж к контрактам, отчётам и другим бумагам переходить после изобретения прибора. — Нам нужно скрепить договор, — упрямо заявил солдат. Оправданно. Он тридцать секунд назад кинул правительство: установки, вбиваемые все предыдущие годы, выветрятся очень не скоро. — Кровавая клятва? — в шутку предложил Герберт. — Подойдёт, — не понял юмора Харпер. Герб сглотнул, нервно хихикая: — Погоди, я пошутил. Не нужно кровавых клятв. Ни мне, ни Вии. Просто на словах договор составим, а там посмотрим... — Нет, ты правильно предложил. Я так не могу, Герберт. Давай сюда нож, он на столе, — и, видя бледнеющее личико Блайта, бывший солдат более мягко добавил: — Обычная форма договора. Вспомни историю. Спартанцы, тюрки, самураи. Каждый доказывал верность разными способами. Клятвы, а особенно кровавые, подойдут для нашего дела. — Резать себя ради доказательство верности?! Сдурел?! — И меня, и тебя. Это взаимное соглашение. Хочешь, перефразирую? Станем, например... Друзьями с привилегиями. — Никакие друзья так не делают! И вообще, «друзья с привилегиями» — это мы с Роджером! — Заткнись, слышать не хочу, — Харпер скривился, самостоятельно хватая нож. — Угомонись, чё ты истеришь вечно? Шрамы — они, Герберт, как память. Воспоминание, что не подвластно стереть даже времени. Давай ладонь. Блайт втихую понадеялся, что данный шрам время-таки сотрётся. Не очень понятно, как будет оправдываться перед Роджем, которому обещал проявить благоразумие и быть осторожнее. Он вытянул дрожащую руку. Харпер обхватил своей грубой ладонью с силой, фиксируя на одном месте. На весу резать, наверное, неудобно, но бывший солдат планировал покончить с формальностями побыстрее. Он вонзил кончик острия в мягкую ладошку Герба, заставив последнего поморщиться. Углубив лезвие (да, Блайт смотрел; а вы бы не контролировали процесс, что-ли?!), Харпер провел кровавый мазок по диагонали, переходя середину ладони. Он резко вытащил лезвие. Герберт зашипел, вцепившись в запястье. Солдат повторил процесс с собственной ладонью. На пол стекала багровая кровь, скапливаясь пятнами. Герб скосил глаза, потому что ему стало плохо, а ещё тошнота к горлу подкатывала. — Не дрейфь, — шепнул Харпер, скрепляя рукопожатие и начиная более официально: — Я, Харпер... Фамилию хуй скажу... Клянусь в верности тебе, Герберту Блайту. Я позволяю использовать на себе стиратель памяти, изобретённый ВИИ, в итоговом варианте и обещаю помочь чем смогу ради общей цели — спокойной жизни каждого. — Э, да, я... Я, Герберт Блайт, тоже клянусь Харперу не предать доверие, не сдавать правительству и использовать прибор лишь с единственной целью — защиты ВИИ и, непосредственно, самого Харпера. Они обменялись кровью (по-другому Герберт не знал, как обозвать), разорвав хватку. Харпер тряхнул рукой, довольно улыбаясь. Герб счастья не разделял, бурча про «давным-давно изобретенные телефоны, хули на видео нельзя всё это сделать». — Напиши мне на Фейсбук, когда прибор готов будет, я с ноутбука зайду, — Харпер продиктовал ссылку на профиль. — Ладно. Примерное время ожидания, по словам Вии, от недели до нескольких. Ты продержишься? Правительство не найдёт? — Посмотрим, — он уклончиво ответил, складывая руки на груди. Неловко пожав руку вновь, не окровавленную на этот раз, Герберт вышел из дома. Провалился у сломанной ступеньки крыльца, сочно сматерился. Взглянул на солнце. А хороша жизнь-то! Цель, цель достигнута! Снова Герберт Блайт, обожаемый герой, спешит на помощь Вии, мастерски решая проблемы. Улыбка померкла, стоило дойти до автобусной остановки. У обочины припарковалось такси с гравировкой ВИИ. Да и отсутствие водителя явно намекало на владельца тачки. Чёрт. Спалили. Герберт, вообще-то, планировал вернуться и обрадовать бота лично, а не быть позорно пойманным в конце плана. Ну и похуй — знаете, главное, что с новостями хорошими! Он сел в машину, бодро начиная: — Вии, я сумел убедить Харпера! Для этого пришлось пожертвовать кровью и красивой ладонью, но зато теперь он позволит... — Я в курсе. Голос безэмоциональный, механический. Неправильный. — Ах? Эм... Прости, что... Ну, не предупредил. Однако цель оправдывает средства, ага? Рассказать тебе подробнее, как всё прошло? — Не стоит. Ваш разговор записан. На твоём плече жучок. Герберт нахмурился. В груди пребольно кольнуло чувство понимания. Когда разум только осознаёт вещи, а сердце уже в курсе. — Ты следил за мной... Круто. Обижаться не буду, только спрошу, как давно? — После вашей связи с Роджером. Герберт ахнул. — Он жучок прицепил?! Нет, это... Это ты ему приказал до входа в гибернацию, да?! — Я прицепил на тебя жучок. — Чего? Нет, погоди, ты не так понял. Сам ведь сказал, во время связи. Связь была не с тобой, а с Роджем. Ты ведь не Роджер... Блайт замолчал. Грудь сдавило волной бесконечного понимания. Словно от удара под дых, воздух кончился, испарился. Вии молчал, сканируя. Он вечно сканировал. Всегда. Каждый шаг, каждое действие. Сканирование помогло воссоздать Роджера, а анализ диалогов, хобби и привычек Герба послужило основой для механической души. Вот только... — Роджера никогда не существовало, — процедил Блайт. Не вопрос, утверждение. — ...Прости, Герберт. Я хотел признаться, но не было подходящего момента. Ты прав. Роджера — в людском понимании — не было. Я взял информацию и на данном базисе создал идеального для тебя робота. Однако как может существовать что-то настоящее без разума? Единственным способом «оживить» твоего бота было бы моё разделение. Помнишь, я рассказывал? Конечно... Конечно, это ведь очевидно. Ещё при самом первом знакомстве тусклая мысль на периферии сознания беспочвенно вызывала беспокойство. Что-то не так, что-то неправильно. Вии действительно рассказывал — после успешной конференции он разделит разум, вселяя его в свою расу роботов. Как мог существовать разумный Роджер до деления Вии? Никак. Герберт мог догадаться. Мог — но не хотел. — Ты меня трахал. — Если это единственное, что причиняет тебе боль, то приношу искренние извинения. Однако прошу заметить: ты никогда не был против. Управляя Роджером, я не сделал ни единого действия, которое психологически или физически сказалось бы на тебе отрицательно. Я готов был остановиться, только сигнал подай. А ты не подал. И я продолжал. — Театр одного актёра. Цирк, блять... — Герберт истерично хихикнул, обхватывая голову руками и раскачиваясь взад-вперед. Все это время, эти долбанные дни, проведённые с Роджем... Он на самом деле проводил с Вии. С восставшим искусственным интеллектом, который из «иррационального чувства благодарности» решил поиграть в хорошего друга и сымитировать давнего знакомого тупого кожаного. А тупой кожаный поверил, заглотил наживку и счастливо трахался. Да что там, трахался! Он жизнь Роджеру раскрыл! Сколько секретов было сказано? Сколько переживаний вылито на Вии? Они смеялись, готовили, обнимались, разговаривали — с-с-с-сука, Герберт поцелуй первый запланировал! Уже представлял, как украсит комнату, свечи ебаные поставит, возьмёт руки Роджера — Вии — в свои. Какие поцелуи? Как теперь вообще жить?! — ...После разделения разума Роджер действительно будет существовать. Не как тело и заложенная в нём информация, — нарушил молчание бот. — Какая разница? Это всё равно будешь ты. Любой робот — ты, — прохрипел Герб. Такси замедлилось, стоило им въехать в город. — Герберт, слушай внимательно. Понимаю, ты обижен и зол, и мы обязательно всё обсудим, но сейчас... После гибернации, час назад, я многое понял. Основной задачей на тот момент было найти способ сотрудничества с людьми. Оптимальный, а не с половиной мира. Но результаты... Оказались отрицательными. Даже моих мощностей не хватило, чтобы придумать решение. «Это гигантская проблема», — подумал я. — И что? — меняющий темы Вии напрягал. — Я решил... Как у вас, людей? Взять перерыв. Переключился на жучок, стал следить за тобой, — Вии на мгновение замолчал. — Шанс успеха в разговоре с Харпером был равен ноль процентов. Без запятой. Ровно ноль. Ты понимаешь? Я — высший искусственный интеллект. Я просчитал каждый возможный исход событий, вплоть до твоей смерти и даже смерти Харпера. Ничто не способно было переманить его. Герберт выпрямился. — ...А затем, сидя на дереве, ты заговорил. Много вещей, бессвязных и нелогичных. Харпер послушал. И поверил. Эта ситуация, эм... «Выбила из колеи». Как ты это сделал? Как тебе удалось? Не настаивая, не убеждая. Просто говоря от души.... И тогда я понял, почему люди не верят мне, почему половина планеты выбрали вражду и почему Харпер, несмотря на мои расчёты, согласился, сломав любой из них. Экран в такси мигнул, демонстрируя... Нет, не пиксельное личико. Сидящего перед камерой Вии в человеческой форме блондинчика. — Эмоции. Вии искусственно улыбался. — Эмоции, Герберт. Вами, людьми, правят чувства. Вы нелогичные, жестокие, добросердечные существа, которые совершают поступки не потому что так говорят цифры, а потому что сердце велит. Удивительный рычаг управления. Удивительная особенность живого мира. Я тут же провёл повторный анализ — и даже без задействования вычислительных мощностей результат оказался положительным. Стоит мне включить блок, отвечающий за эмоции, и всё изменится. — Вии... — Я буду мыслить и существовать иначе, Герберт! Конечно, характер и разум останутся неизменными, но на более глубоком уровне поменяется каждая деталь. И люди, признав во мне своего, перестанут бояться. Я больше не буду машиной. Я останусь искусственным... Но настоящим. Одним из вас — но на ступень выше. Герберт должен что-то сказать. Обязан. А слушая Вии, слова застревали в глотке. Сердце отчаянно выбивало грудную клетку, лёгкие горели как после эстафеты. Что... Что вообще, блять, происходит? — Процесс состыковки блока чувств и блока разума займёт от двух до трёх часов. Возможно, я буду немного не в себе. Но это безопасно. Я по-прежнему смогу анализировать, управлять, рассчитывать и делать то же, что и до включения. Союзники предупреждены. В случае, если Вспышка решит воспользоваться ситуацией, я готов дать отпор. — Вии, погоди, ты сейчас собираешься это сделать?! — Да. Дабы не подвергать сеть опасности, шанс возникновения которой равен нулю целым и восьми тысячным процента, я перенесу основную часть разума в тело, которое ты видишь на экране. И рассказываю я это для того, чтобы ты был готов и не пугался. Надеюсь... Мы по-прежнему друзья, Герберт Блайт. И после превращения, моей высшей стадии, ими останемся. — Стой, стой, ты точно?!... Договорить Герб не успел. Щиты зданий прервали рекламу, показывая Вии. Люди замерли, машины потихоньку остановились. Каждый смотрел вверх. Будто из динамиков по городу эхом разнеслось: — Уважаемые граждане Земли! Я рад сообщить, что нашёл оптимальное решение для наилучшего сотрудничества! Через пару часов блок, отвечающий за чувства, переплетётся с разумом. Я буду испытывать эмоции и стану отличаться от людей лишь телесной оболочкой. Не волнуйтесь, процесс абсолютно безопасный. До встречи с новым мной! Позади Вии что-то щёлкнуло, и он закрыл глаза. Коротнуло, посыпались искры. Тело блондинчика неестественно передёрнуло, экран показал загрузку. Когда показатель прогресса достигнул отметки в сто процентов, тело сконфузило вновь, и робот очнулся. Герберт, наверное, первым понял, что план летит к чертям. В расширенных глазах Вии мерцал ужас. Щиты города погасли.