***
Замок клана Ли действительно был одним из безопаснейшим мест в округе. Да, они не относились к боевым группам, скорее к образовательным типа клана Ким, но само мощное строение здания являлось очень надёжным. Замок располагался на холме, а также был окружён густым лесом и рвом. Небольшие лачужки, в которых жили придворные (кроме самых приближенных) и ученики, были разбросаны по всей территории вокруг. По мелочи были ещё некоторые постройки, например тренировочное поле или небольшая ферма. Окружала все эти конструкции длинная стена, стоявшая почти на самых краях холма. Ров находился в ещё большей опасной близости к ним. Зато именно благодаря такой огромной территории у них была почти идеальная звукоизоляция. А многовековой лес, покрывающий всю гору, ещё и придавал небольшой невидимости. Одним словом, ничто не угрожало отпрыскам оборотней в этом замке. Именно поэтому Чана и Джисона оставили в замке, и спустя годы они уже не могли друг без друга. Вечно бегали в свободное от учёбы время, играя в разные игры, которые они выдумывали сами, сидели в библиотеке, читая разные книжки вместе и изучая разные новые вещи. Им было необычайно весело, вот только с каждым месяцем этих моментов становилось катастрофически меньше, ведь Чан теперь основательно занимался боевыми искусствами, чтобы в будущем, при случае, суметь защитить Минхо и Феликса от людей, которые, истребив оборотней, целились теперь и на вампиров. Минхо, если быть честным, очень злился на родителей, что те нагружали его друга, а ему приходилось нянчиться с младшими, хотя он, конечно, должен был быть занят учёбой, но его это, разумеется, не интересовало. Единственными уроками, которые он исправно посещал, были уроки Ким Сынмина, а точнее алхимия, анатомия и целительство. Впрочем, сейчас он как раз прогуливал один из них. — Постой, я не успеваю! — кричал Минхо, пытаясь догнать Чана, который со смехом размахивал деревянным мечом в воздухе, скрываясь за аккуратно подстриженными кустами на территории замка вампиров и растворяясь во тьме ночи. — Бесишь! Я не дам тебе меня выиграть! — взвизгнул он, набирая более быстрый темп, смеясь во весь голос, жмурясь так, что ресницы создавали две чёрные линии. — Давайте, господин, — тон Чана был поддразнивающим, да и кто вообще звал Минхо господином, кроме слуг и Джисона, желающего понравиться вампиру, к которому привязался с первых дней? — Вам же нужно будет в будущем оценивать моё мастерство, разве нет? А так я вряд ли буду вас слушать. Минхо уже размахнулся, чтобы огреть нахального друга, когда кто-то резко выпрыгнул из-за куста и повалил его на землю, вылизывая щёки шершавым языком. Вампир не сразу понял, что произошло, пока он не увидел знакомые круглые глаза с кучей звёздочек. — Джисон, слезь с моего брата! Фу! Джисон! Перестань вести себя как собака! — кричал Феликс, пытаясь оттащить покрупневшего, но всё ещё слабоватого для своего возраста щенка за шкирку с тела Минхо, который смеялся и чесал младшего за ушком. — Джисон! Учитель Ким сказал, что тебе нужно научиться контролировать себя, иначе в будущем ты можешь терять себя временами! Будешь ходить выть на луну! — Неужели ты так рад со мной встретиться? — мягко сжал в ладонях волчью мордашку Минхо, вытягивая губки уточкой, но как только щенок придвигался ближе, он сразу же отворачивался. — Джисон, ну-ка, взгляни на меня, что тебе сказал Сынмин? — вампир уселся на траве, отряхивая руки от серой шерсти и земли, снисходительно наблюдая, как младший протяжно проскулил, отводя взгляд в сторону и строя щенячьи глазки. — Ты ещё одежду по пути потерял. Повезло, что она не разорвалась на тебе, как в прошлые разы, а то швея Им уже злится! Это же был бы третий костюм за неделю! — тихо возмущался Феликс, пытаясь натянуть штаны на щенячье тело, но из-за плохо развитой моторики давалось ему это с большим трудом. Чан же помогал с футболкой, потому что натянуть ту через вечно выворачивающегося из рук Джисона было практически невозможно. После того, как одежда оказалась на оборотне, все трое уложили его на траву и стали успокаивать поглаживаниями и мягкими словами. Джисону нужно было сосредоточиться на комфорте и на том, как утекали силы из его тела вместе с экстазом, который он испытывал при каждой встрече с Минхо. Через пару минут своеобразного ритуала он становился собой, а точнее щупленьким мальчишкой, который при любой подходящей и неподходящей возможности пытался показать себя Минхо: чему он научился, что прочитал и что вообще он из себя представлял. Чан пояснил, что некоторые оборотни уже с малых лет находили себе кого-то, а потом всю жизнь крутились вокруг них. Таковым был и отец мальчика. Ему всегда было всё равно, что его любовь среди всех была самой неподходящей и болезненной для сильного, достаточно могущественного мужчины, как он. Джисон в этом плане был точной его копией. Его возлюбленный ему не подходил. Однолюб. Минхо же считал, что вряд ли десятилетний мальчик что-то к нему испытывал. Просто, наверное, ему не хватало ласки или он видел в вампире авторитет. Именно поэтому старший никогда не отказывал ему в объятиях или другого рода тактильностях. Да и чего греха таить? Джисон определённо был его любимчиком, хоть он и старался этого не показывать, чтобы не надумал себе ничего лишнего. Всё же приятно, когда кто-то видел в нём совершенство. — Я должен стараться контролировать себя, потому что когда я стану старше, мне будет сложно справляться с гонами и эмоциями. В волчьем состоянии я буду агрессивнее. Простите, — виновато прошептал Джисон, расчёсывая ладонь ногтями и побито тупя взгляд в землю. — Я знаю, лекарь Ким объяснял мне всё это уже не раз. Я буду стараться, господин, — ещё раз повторил ту же мысль мальчик, закусывая губу, на что Минхо улыбнулся и погладил его по волосам. — Как же с тобой справляется ваш с Чаном учитель? — смеялся Минхо, убирая с лица руками чёлку. Его руки все были в земле, как, впрочем, и одежда. Он же ещё и по траве проехался локтями, а на ткани просто прекрасно остались зелёные полосы от её сока. Однажды он пришёл с такой грязной одеждой к Сынмину, потому что прачки сказали, что такое только выбрасывать, и пожалел. Ему, между прочим, очень нравилась его рубашка с нашивкой семьи тигров, а тот, услышав просьбу и увидев вещь, сразу ему этой же рубашкой чуть не прописал по заднице и заставил сидеть с ним и выводить все пятна. Ему этого праздника на всю жизнь хватило, ведь вместо того, чтобы играть на улице в мяч, он сидел и смешивал всякие разные жидкости вместе со своим учителем. Повторять такое ему не хотелось, но сок травы не оставлял ему выбора. — Он только при тебе оборачивается, — пожал плечами Феликс, насупившись. — А когда я прошу его покатать меня на спине в виде собаки, он каждый раз отнекивается, говоря, что мне уже десять и я его сломаю к чертям. Он никогда не оборачивается при нас, даже если его попросить! — недовольно нахмурился он, когда Джисон повернулся к нему, агрессивно приказывая пальцем молчать, избивая свои губы им. — Он тебя любит больше меня, хотя я его лучший друг! — Чёрт, Ликс, ты же сказал, что будешь хранить секрет! — шипел Джисон, грязными ладошками вытирая от обиды нос. — Он же теперь знает из-за тебя всё! — выкрикнул недовольный мальчик, когда глаза сами заслезились. Он обернулся, чтобы посмотреть, не слышат ли их Минхо и Чан, когда увидел удивлённого старшего почти прямо перед своим лицом. Испуганно вскрикнув, он вновь посмотрел на Феликса с видом «всё-он-теперь-вообще-меня-избегать-будет-потому-что-ты-секреты-хранить-не-умеешь», а потом расплакался в голос и убежал, что-то крича про то, что он утопится в болоте неподалёку, специально найдёт самое торфяное место, где он будет медленно гнить, а потом его через много лет они вытащат и съедят. Сынмин всегда всех детей в замке пугал именно таким образом, чтобы те не ходили на болото и не дай бог не утопли там. — А я тебе говорил, что ты Джисону нравишься. Он же даже на меня вечно огрызается, потому что ты, видать, проводишь со мной времени гораздо больше, чем с ним, — усмехнулся Чан, размахивая деревянным мечом, не особо парясь по поводу слёз своего брата. Тот часто плакал или обижался, и в такие моменты к нему лучше было не подходить, чтобы он ненароком со злости не врезал в нос. Чан, конечно, его любил, но если вдруг они ссорились, то драки было не избежать. Феликс, который в ужасе замер между старшими, отмер, и его крик, который поднялся во дворе, оглушил не только двух его друзей, но и, кажется, белку, упавшую с дерева за оградой. — Минхо-о, — протянул в истеричной манере Феликс, размазывая сопли и слёзы по лицу и растирая красные глаза. — Я не это имел в виду! Он… Он не любит тебя! Он просто, — мальчик на секунду замер опять, лихорадочно придумывая отговорку для друга. — Он просто мало тебя видит, вот и радуется, когда тебя встречает! Да! Ты же мне веришь? Правда? — Феликс зацепился за карман брюк Минхо, начиная тянуть его из стороны в сторону. Его большие тёмные глаза буквально прожигали дыру в бледной коже лица брата, а это означало, что спорить с ним было бесполезно, он скорее вынет из тела оппонента кишки и начнёт их вязать, как свитер, пока не дождётся хотя бы чего-то похожего на согласие. Тот ещё кровопийца. Все соки из учителя Яна вытянул уже. — Конечно, верю, но мне нужно пойти проведать Джисона. Вдруг он правда пойдёт топиться? Ты же не хочешь, чтобы наш друг стал обедом через пару десятков лет? Вместо оленя, допустим? — Минхо специально пытался сделать свой голос максимально сахарным, давя неправдоподобную улыбку, чтобы до Феликса дошло, что Джисон действительно может стать их обедом. Мальчик медленно отпустил его, кивая. — Да ладно тебе, Джисон боится болот до ужаса ещё с тех времён, когда учитель Ким вырабатывал у него толерантность к трупным ядам, чтобы он мог со всеми обедать и, ну, чтобы хотя бы на одну причину, как его убить, меньше стало, — Чан всё ещё не переживал, зевая. Он-то был в курсе жизни Джисона на весь сто один процент, потому что часто бегал за ним первое время, как мамочка, пока тот не вырос и не сказал ему перестать. — Всё равно схожу за ним на всякий случай, — упрямо покачал головой Минхо, мягко потрепав Феликса по светлым локонам, не глядя, просто чтобы смягчить пугающий эффект. Быстро выйдя за угол, как раз оказываясь у парадного входа, откуда начиналась дорожка из гравия, ведущая к открытым железным воротам воротам на тропинку, ведущую к выходу с холма, он огляделся по сторонам. Ничто не намекало на то, что Джисон просто спрятался за ближайшим кустом и тихо плакал. Он сглотнул, вглядываясь в сырую землю с отпечатками ботинок. Они не принадлежали Феликсу или Чану, у одного размер ноги был меньше, а у второго больше, а сам Минхо в ту сторону не ходил уже давно, так как была неделя кровяной еды, да и если бы ходил, то рядом бы были следы Сынмина. Значит, Джисон действительно побежал к болоту за стену. — Вот же дьявол! — выругался вампир, зачёсывая тёмные волосы назад в тревоге. Пару секунд раздумывая над тем, стоит ли звать Чана или Сынмина, он всё же рванул без какой-либо помощи. Оборотням нельзя было покидать стены в одиночку, потому что хоть и прошло уже порядка шести лет с той войны, люди всё ещё искали щенят, чтобы вырезать всю расу полностью. Да и чего греха таить, даже с Минхо им нельзя было выходить, потому что маленький вампир уж точно не помог, если бы только сам не помер где-нибудь со своим другом. Колючие ветки били по лицу, пока он бежал по скользкой от влаги тропинке. Благо, болото не находилось прямо у подножия, так что вряд ли Джисон бы нашёл себе на задницу неприятностей за такой короткий срок, если только действительно сразу не прыгнул в зыбун. Минхо нервно выдохнул, прикусывая клыками нижнюю губу, отчего обжигающая прозрачная жидкость брызнула на язык. Да уж, кровь повкуснее будет. — Чёрт, когда найду его, заставлю жить в будке у меня в комнате на цепи, — обозлённо зашипел мальчик. У него часто проскакивали замашки родителей всё контролировать, но никогда никто из его друзей под это не попадал. Он раздвинул руками последние лапы поредевших лиственных деревьев, когда перед ним открылось покрытое ряской, какими-то растениями, палками и даже кое-где мусором болото. Он выглянул за камыши, пытаясь отыскать щенка, когда заметил Джисона, сидящего на земле. Ему в грудь упирался чужой ботинок, а над ним самим стоял парень лет двадцати с ружьём наперевес. У Минхо сердце в пятки ушло, настолько страшно ему стало. Он не пережил бы, если бы с Джисоном что-то случилось. Это же… Это же буквально его друг! И ладно, любимчик, потому что как бы хорошо ни общались Чан и Минхо, Феликс и Минхо, только Джисон действительно заставлял его думать, что он самый-самый. И, конечно, с этим прощаться он не собирался. — Боишься? — с усмешкой спросил человек, наступая на грудную клетку мальчика сильнее, и вампир мог поклясться, что почти слышал хруст под подошвой и тихий хрип. Джисон нахмурился, надув щёки, но ничего не сказал. Его учили боевым искусствам, но из-за его слабости он часто пропускал уроки, отсиживаясь у Сынмина, из-за чего он скорее знал всё о торфянниках, но ничего о том, как сбросить с себя нападающего. — Что ты мрачный такой? — улыбка растянулась ещё шире, а глаза сверкнули в свете луны. — Слушай, а может, ты хочешь поплавать? Водичка прямо подходящая для такой мрази, как ты, — сказал парень, когда Минхо уже не выдержал этого издевательства. Джисон был даже на волка не похож, у него не стояли уши, хотя должны были, у него даже глаза не горели жёлтым, как у всех оборотней и того же Чана. Джисон был буквально щенком во всех смыслах. Он был слаб настолько, что никакого отпора дать не мог, хоть и представление о самозащите у него имелось. Минхо медленно шёл через камыши, не отрывая взгляда от тёмной макушки парня, продумывая, что же ему сделать с неугодным. И вот, когда он подобрался к нему настолько близко, что можно было услышать запах бьющейся в венах крови, он прыгнул на шею человека, с силой кусая место, где должна была быть сонная артерия. Тот только вскрикнуть успел, после чего его тело оказалось скинутым в болото, потому что никакого сопротивления вампиру не оказывалось. Кусок кожи с мышцами свисал изо рта Минхо. Минхо был рад, наблюдая с высокомерием за тем, как человеческое отродье сначала билось в зыбком месте болота, а после, через буквально секунд сорок, просто стало медленно тонуть. Остекленевшие глаза уставились в глаза Минхо, а рот чуть приоткрылся, из-за чего туда стала натекать вода. Так ему и надо было. Он бы и дальше наблюдал за этим, но его отвлекло шебуршание рядом, и он вспомнил, что Джисон всё ещё наверное напуган, тем более когда на его глазах «святой Господин» убил, конечно, омерзительное, но живое существо, так ещё и у него во рту целый кусок мяса висел. Нормально ли это было для мальчика, который до этого видел лишь индюшачье или, в крайнем случае, оленье мясо? Навряд ли. — Всё хорошо? Он не проломил тебе рёбра? — с участием спросил он, поворачиваясь, спешно выкидывая изо рта кусок мышц и облизывая губы от крови, дабы не травмировать ребёнка ещё больше. — Простите меня, господин. Всё не так, как говорил Феликс, — смущённо прошептал Джисон, склонив голову, почти касаясь подбородком груди. Уши, которые и без того не стояли нормально, совсем упали, сливаясь с волосами. Минхо начал раздражаться. Ему вообще без разницы, нравится ли он там Джисону, что он там к нему вообще испытывал. Ему интересно, в порядке ли он, смогут ли они без последствий добраться до дома. Всё. — Я не спрашиваю тебя про случай с Феликсом. Я спрашиваю тебя, в порядке ли ты, — строго произнёс Минхо, подходя ближе и подавая ладонь, чтобы помочь Джисону подняться. — Чёрт возьми, если бы я послушал Чана и не пошёл бы за тобой, ты знаешь, что с тобой бы было? — осознание пробило его голову. Он схватился за свои волосы, приседая на корточки, так и не дождавшись руки мальчика. — Чёрт, чёрт, чёрт, они не ходят в одиночку, тут явно есть ещё парочка, — вспомнил Минхо из книжки про людей, которую им показывал учитель Ян, сглатывая, когда Джисон присел рядом с ним, поглаживая друга по спине, стараясь его успокоить. — Я… — Да, ты! Что тебе в голову взбрело?! Нам нельзя выходить за территорию стен! — прохрипел Минхо, подскакивая на ноги от шороха камышей. — Чёрт, спрячь уши! Если уж нас и заметят, мы сделаем вид, что мы оба вампиры, понял? — Господин, он был один. Он просто охотился на диких животных, — тихо шептал Джисон, утирая заслезившиеся глаза рукавом рубашки. — И на тебя, щенка домашнего, тоже, как видишь, — огрызнулся со страху Минхо. Схватив Джисона за грудки, он приблизился к нему вплотную, хмуря брови и поджимая губы, чтобы самому не расплакаться. — Ты же мог умереть, идиот. Зачем ты убежал? — тихо спросил он, на что мальчик захлюпал носом и отвёл взгляд. — Мне стало страшно, что Вы будете меня избегать или смеяться надо мной, — Джисон поднялся на ноги вместе с Минхо, оглядывающимся по сторонам. После старший сразу же схватил мальчика за руку, уводя на тропинку, стараясь не трястись от страха. Сынмин говорил, что люди, если ловят щенка или представителя другой расы, разделывают их на мясо, снимают шкуру или скальп и вешают дома как трофей. Именно с тех пор Минхо до ужаса боялся, что кого-то из его друзей превратят в этот кошмар. А за Джисона он боялся ещё больше, потому что это светлый мальчик, который едва получал любовь в тёмном замке. Самый ужасный его поступок был связан как раз с тем, что он вот так убежал на болото, подвергнув себя опасности. — С чего это я должен был тебя избегать? И за кого ты меня принимаешь? Я бы никогда не стал насмехаться над тобой за твои эмоции и чувства, Хан Джисон, — жёстко процедил Минхо, прыгая в кусты и таща за собой плачущего мальчика, утирающего грязные щёки таким же грязным рукавом рубашки. — Или ты хочешь сидеть у меня до своего совершеннолетия на цепи в комнате? — ещё жёстче прошипел он, не обращая внимания на чужие слёзы. В их мире нет права на ошибку, и лучше сразу выбить всю дурь из башки, как делали его родители с ним или даже Сынмин, чем потом расхлёбывать заварившуюся кашу. Лучше сразу показать Джисону, что он обязан его слушать и слушать наставления старших. Если говорят не ходить на болото — значит нельзя. И не потому что утопнуть можно, а потому, что люди безжалостные мрази, убивающие ради удовольствия. Вернувшись во двор, Минхо влетел в розовый мыльный пузырь Чана и Феликса, строивших замок из глины, и разрушил всю их идиллию. Оборотень оглядел своих друзей, вернувшихся с болота, когда его брови нахмурились. — Ты его что, избил? За то, что он в тебя влюбился? — с недоверием спросил Чан. — Не влюблён я в господина! — выкрикнул истерично Джисон, для пущего эффекта притоптывая ногой. — Ну-ка, цыц, ты мне ещё тут истерики поустраивай, я тебе обещаю, я тебя точно не выпущу из замка в ближайшие недели. Уверяю тебя, я заставлю всех следить за каждым твоим шагом, чтобы ты, чёрт тебя дери, несносный щенок, просто носа своего не высовывал на улицу! — прикрикнул на него Минхо, заставив ребёнка сжаться под испепеляющим взглядом, а сам скрестил руки на груди, наблюдая за ужасом в зрачках ребят. У Чана с Феликсом глаза на лоб полезли. Они ещё никогда не видели Минхо таким разъярённым и обиженным на своего любимчика. Минхо ещё никогда не кричал на них таким срывающимся от истерики голосом. — Не кричи, пожалуйста, — тихо попросил младший вампир, на что он получил такой же гневный взгляд. — Точная копия отца, — тихо добавил Феликс себе под нос, чтобы его точно не услышали. — А ты, Чан, такой весь уверенный, главное! Не пойдёт он на болото, не пойдёт он, он боится, ля-ля-ля. Его чуть на дуло не насадили! — закричал Минхо, когда слёзы всё же брызнули из его глаз, которые он поспешно вытер рукавом, правда, те не останавливались и продолжали стекать по щекам. Чан стоял в шоке, не зная, что ответить. До него только сейчас дошло, что да, его маленький братик мог бы быть сейчас мёртв, если бы Минхо не подумал о том, что его нужно успокоить. Джисон пытался что-то сказать вампиру, который от страха плакал и захлёбывался своими слезами. Он гладил его по спине, но тот только шептал, что теперь никого не выпустит из дома, что абсолютно все будут сидеть в замке, что он запрёт каждого, кто осмелится ему перечить. Минхо никогда ещё так сильно не пугался, как сегодня…***
Когда они стали старше и были уже на самом пересечении подросткового и взрослого возрастов, к их компании присоединились ещё два человека: вампир и спасшийся от людей раненый оборотень, выживавший до этого в лесах самостоятельно. Точнее, это был ещё один щенок, которого спасли родители Минхо, чтобы тот потом сослужил им в будущем. Джисон стал сильнее. Он всё ещё выглядел хрупким из-за своей узкокостности, но теперь он также оброс мышцами и мог похвастаться своими достижениями в боевых искусствах и в хорошей службе вампирам. Парень не стеснялся того факта, что буквально стал им собакой, потому что те спасли ему и его брату жизнь. Да и Джисон готов был опуститься даже ещё ниже, лишь бы угодить одному из своих господ. Угодить Минхо. Теперь он, конечно, не ведёт себя так, как вёл в детстве, ничего такого, но даже так про его чувства не знал только слепой, глухой или же Минхо, потому что, казалось, он обладал всеми этими качествами. Чан вечно говорил, что Джисон, по сути своей, — волк, он не должен зависеть от какого-то определённого лица, как одомашненное животное. Конечно, старший всегда был благодарен их спасителям, но также он не собирался прогибаться под желания и мнение любого. И честно, Джисон хотел бы быть, как Чан, потому что как бы он ни угождал своему господину, тот, завидев своего старшего друга на горизонте, бежал именно к нему, быстро потрепав младшего по голове. И это бесило. О, это даже не бесило, это разжигало такой гнев в Джисоне, что тот иногда боялся даже встретиться взглядом с Чаном. Не дай Бог заметит, как сильно его младший хотел, чтобы тот на пару мгновений исчез. Как сейчас. А сейчас Джисон смотрел вслед двум старшим, уходящим за ворота прогуляться, потому что им можно, они уже совершеннолетние, и обиженно думал о том, что ещё он должен сделать, чтобы Минхо взял так его под руку, как Чана, и пошёл с ним гулять. Он честно не понимал, в чём его проблема, он был готов ползать за господином, готов был даже ходить в ошейнике, чтобы все видели, кому он принадлежал, а тот всегда выбирал Чана. Как же это раздражало. — Выруби глаза, а то у меня ощущение, что ты сейчас набросишься на них, — присвистнул Хёнджин, тот самый новый вампир в их компании. Он спрыгнул с ветки дерева в саду, на которой сидел, и довольный произведённым эффектом прошёл к Джисону развязной походкой, разглядывая по пути свои руки, как будто бы видел на них судьбу или будущее всего мира. — Ты о чём? — недовольно проворчал Джисон, зачёсывая серебристые волосы назад. Его милое невинное личико быстро исказилось в самых нелестных эмоциях. Ради Минхо он был готов лепить из себя безобидную овечку, коей он, на самом деле, и являлся для него, но когда того не было рядом, он показывал свою истинную натуру оборотня. Он ни в коем случае не был мерзким или что-то вроде того, просто он показывал стержень и зубы, которые, как оказалось, очень даже имелись, только если он не был с Минхо. С Минхо всё это куда-то пропадало словно по волшебству. Стержень внутри него плавился, а зубы прятались за дёсна. Как бы странно это ни звучало, но он действительно был готов стать пёсиком для своего господина. — А то, что у тебя глаза горят, как вот эти людские прибамбасы, которые они вечно в лес с собой берут, чтобы видеть в темноте лучше, — усмехнулся Хёнджин, закатывая глаза. — Выруби это как-нибудь, а то по тебе сразу видно, что ты готов всех убить. — Нет! — запротестовал Джисон, пытаясь успокоиться, чтобы его глаза пришли в нормальный вид. Не собирался он, конечно, убивать Чана. Завидовал он ему по-чёрному, конечно, сам хотел быть на его месте, но причинять ему вред — ни за что. — У меня никогда не светились. Ты же сам знаешь, я мало чем похож на нормального оборотня. — Ага, пока дело не касается Минхо, и когда он рядом, — усмехнулся Хёнджин, потягиваясь и подмигивая. — Чего ты так зациклен на нём? В нём же нет ничего особенного, кроме мордашки, — специально дразнился вампир, клацая зубами с самой раздражающей ухмылочкой. Конечно, никто не считал своего господина таковым, просто весело было смотреть на то, как Джисон сразу же хохлился, становясь тем, кем ему по сути своей нужно было быть. — Хёнджин, — предупредительно прошипел парень, делая шаг в сторону высокого и наглого вампира. — Не говори так о господине. В нём идеально всё: от внешности до его глубоко интересной и замечательной личности. Он спас меня от неминуемой смерти. Ты думаешь, что я позволю говорить о нём хоть что-то похожее на оскорбление? — прорычал он, сверкая золотистой радужкой в тени кроны дерева, к которому он прижал Хёнджина. Его ладонь, на которой резко выросли когти, впилась в кору, неприятно шаркая и оставляя следы. — Никогда не говори такой бред. Не смей даже заикаться о нём так, иначе я честно надеру тебе зад и не посмотрю на то, что ты мой близкий друг. — Тоже мне защитник, — фыркнул недоверчиво вампир, но дразниться перестал. Кто знает, ведь, как говорилось, в тихом омуте черти водятся. Джисон выглядел самым милым добродушным щенком, но, оказалось, даже его что-то могло вывести из себя, превратив в действительно пугающего оборотня. Когти проскрежетали прямо рядом с ухом Хёнджина, и пара прядей светлых волос резко осели на траву под их ногами. — Эй, успокойся. Я же шучу. Всё, убирай когти, Джисон. — Я тебя предупреждаю, — опять начал младший, когда за их спинами послышались отдалённые знакомые голоса и смех вернувшихся друзей, которые, похоже, не собирались уходить далеко, за стены, вообще. Золотистые глаза тут же погасли, а их форма тут же округлилась, вновь превращая оборотня в милого щенка, радующегося возвращению своего господина. Он радостно обернулся, и если бы у него сейчас был за спиной хвост, то он точно начал бы им вилять из стороны в сторону, но, к счастью, он лишь прожигал старшего вампира Ли восхищённым взглядом. — Джисон, иди сюда, — позвал его Минхо, и парень, не думая, сразу же сорвался с места, ведь его позвали сами. Оборотень честно пытался сдержать свою радость, но каждый раз, когда дело доходило до старшего, он ничего не мог с собой поделать. Именно поэтому он вновь стоял перед ним почти на коленях, потупив взгляд в землю, пытаясь контролировать себя. Но, к его стыду, серебристые повисшие уши уже прижимались к голове, а пушистый хвост всё-таки начал ходить маятником из стороны в сторону. Джисон всегда отрицал это, но он был болезненно зависим от Минхо. Его это тоже раздражало в первое время, ведь почему Чан всегда был независим, спокойно вел себя со всеми, может, на каплю заботливее с Феликсом, а он — нет. Его раздражало, что ему нравился именно его господин, который никогда не ответил бы ему взаимностью. Где он, а где вампир? Это резало по сердцу. Может быть это наследственное, но все в замке склонялись, что это из-за того, что он был слабым в детстве, да и сейчас не сильно уж и отличался силой, поэтому его потребность найти себе ту самую единственную, или, как почему-то вышло с ним, того самого единственного, была сильнее. По крайней мере так однажды ему объяснил Сынмин, когда одиннадцатилетний Джисон тихонько приоткрыл дверь в его кабинет и, вытирая кулаком слёзы, спросил про то, как можно разлюбить Минхо и почему он вообще его любит. Вампир со смехом пропустил серебристые волосы сквозь свои пальцы, задевая подушечками пальцев мягкие опущенные ушки, отчего Джисона почти передёрнуло. Глаза заблестели, но он всячески пытался это скрыть, а радость переполняла всю его грудную клетку, что он был готов скулить, и он этого не стеснялся. Проблема была в другом. Просто было уже такое, и Минхо каждый раз думал, что делает больно своему любимчику, из-за чего останавливался и избегал всеми силами чужих чувствительных вторых ушек. — Ты так и не научился контролировать свою сущность, да, щенуля мой? — ласково щебетал с ним Минхо, казалось, пребывая в самом прекрасном расположении духа, потому что обычно он называл Джисона просто по имени. Без «мой». Просто Джисон. Оборотень ликовал в душе, прикладывая все силы к тому, чтобы не превратиться, как в детстве, при виде Минхо в волка полностью (или же в собаку; ему приятнее думать, что он превращается именно в домашнего любимца). — Ой, да ладно тебе, зачем ты его дразнишь, — Чан тоже засмеялся, зачёсывая волосы назад, смотря на своего младшего брата. — Ты же знаешь, что он так только при тебе. Говорил же, что на занятиях и просто в свободное время он самый спокойный, да и с концентрацией у него проблем нет, — Джисон смущённо отвёл взгляд, хотя, на самом деле, хотелось кивать, чтобы Минхо похвалил, сказал, что он молодец. Может быть, Минхо так бы почувствовал себя особенным, коим он и являлся Джисону, готовому сделать для своего господина всё, что угодно. Ему было нужно только попросить, сказать, например: «Принеси мне с башни чёрную пуговицу, закатившуюся под трещину в каменной стене», и Джисон точно бы вытащил её и принёс господину. Сделал бы всё в лучшем виде. Принес бы буквально в зубах, если бы это было необходимо. — Потому что он мой любимец, очевидно? — заступился Минхо, посчитав, что смущённый взгляд Джисона был о том, что он переживал из-за своей, мягко говоря, особенности, когда он рядом с вампиром. Ладонь Минхо всё ещё мягко поглаживала Джисона по волосам, и если бы оборотень был из семейства кошачьих, он бы сейчас мурчал без остановки, потому что приятно. Это ведь его господин. Чан и Минхо ещё о чём-то спорили, пока к ним не подошёл Хёнджин, до этого наблюдавший за картиной со стороны дерева с видом полного отвращения. Он делал так каждый раз, когда видел что-то, что считал милым, просто его натура такая сама по себе, немного противная временами. Они начали обсуждать что-то уже втроём, но Джисон туда не лез. Джисон просто стоял, наслаждаясь прекрасными, такими редкими прикосновениями. Никогда Минхо не гладил его так ласково, так нежно, он почти никогда не ощущал тонких бледных пальцев в своих волосах, только если делал что-то максимально выдающееся для него. Например однажды он прорешал задачки по арифметике, которые увидел на столе, а потом, как оказалось, они принадлежали Минхо, который ломал над ними голову (точнее, которому было лень их решать) уже около недели. В тот день Джисон получил столько ласки, сколько не получал за все те годы. И как же ему хотелось это повторить, вновь полежать на коленках Минхо, рассказывать ему, как всё это решалось, чтобы он смог в следующий раз решить самостоятельно, обнимать его в ответ, разговаривать. Но как-то не находилось ничего, что он мог бы сделать, а потом получить то же самое. Зато сейчас его гладят абсолютно ни за что. А это, как оказалось, ещё лучше. Он просто наслаждался идеальным моментом, пока Хёнджин изредка бросал на него неверящие взгляды. Действительно, только что этот парень мог просто разорвать его на куски, а сейчас он спокойно с удовольствием нежился под рукой Минхо, словно он самый невинный и безобидный. Словно он не оставил длинные глубокие рубцы дереву своими когтями. Джисон уже был самым обыкновенным оборотнем, но только для своего господина он оставался нежным и милым щенком, каким был в детстве. И не потому, что так хотел Минхо, а потому, что Джисон был с ним по-настоящему таким.***
Первый гон Джисона случился немногим позже, всего через месяц с того случая. Скорее всего его агрессия, направленная по отношению к Хёнджину в тот день, была связана именно с этим. Вот только если гон Чана проходил естественно и предсказуемо, как у всех оборотней, то у Джисона он начался очень неожиданно и проходил странно. Он не мог справиться со своим телом, из-за чего уши и хвост показывались даже тогда, когда Минхо был вне замка. Сам парень никого не подпускал к себе ближе, чем на пять метров. Воротил нос от запахов всех в замке так, словно они пахли гнильём, которое он ненавидел ещё с детства. Только Минхо из всех них пах чем-то словно молочным с нотками чего-то медового. Сладость оседала на языке, заставляя сглатывать вязкую слюну. Это, честно, не на шутку пугало, ведь вместе со слюной во рту скапливалось желание вкусить этот медово-молочный вкус, ощутить его на своих рецепторах, почувствовать запах ещё больше, проводя носом по шее Минхо. Но это было неправильно. Неправильно, потому что никто не позволил бы им быть вместе. Никто не позволил бы Джисону даже приблизиться к господину в таком плане. Да и хотел ли этого Минхо? Иногда Джисон просто мечтал родиться вампиром, чтобы быть вместе со своей мечтой, но это невозможно, поэтому приходилось мириться с плотским желанием обладать Минхо и желанием принадлежать ему полностью. Вот только если первые гоны, проходящие до полного совершеннолетия, были более лёгкими, — приходилось лишь тереться о простыни пахом в ожидании заветных звёзд под веками, — то у Чана или других взрослых особей ситуация была другая. Приходилось изощряться разными способами, чтобы получить лёгкое облегчение перед новой волной. Так всё проходило у нормальных оборотней, а Джисон — совершенно другой экземпляр. И никто не знал, как он будет вести себя через пару лет. Ему, по правде, было самому страшно, что будет дальше (как и Сынмину, которому приходилось уже запасаться успокоительными для, казалось бы, слабого щенка). Теперь ясно, почему лекарь вампирской семьи всегда говорил о самоконтроле. Потому что гон буквально сводил с ума слабого щенка. Инстинкты брали над ним верх, управляя им, как марионеткой. Гон заставлял думать о том, о чем думать было строго-настрого запрещено. Голова переполнялась образами Минхо во всей его красе: в одежде, без, с ленточками в волосах, просто с распущенными, властного и наоборот маленького и хрупкого, коим в жизни тот никогда не являлся. Стыдно. Как же ему потом смотреть в глаза парня после такого? Как он вообще потом даже открыть свой рот в сторону господина посмеет? Об этом он подумает позже, сейчас существовали только кровать и подушка в зубах, которую он закусывал в надежде заглушить звуки и, может быть, совсем чуть представляя вместо неё плечо Минхо. Хотелось плакать оттого, что всего этого было недостаточно. Недостаточно для того, чтобы удовлетворить себя. Нужно было хотя бы Минхо рядом, хвалящего его или ругающего. Джисону без разницы, он бы принял всё от господина, даже если бы он сейчас дал ему пощёчину за такое похабное поведение. Всё это было бы приятно сейчас. Но оставалось лишь вызывать в памяти тонкие, почти хрустальные образы, которые разбивались от небольшого шума за дверью на осколки. А удовольствие, которое уже было на грани, резко отходило. Бёдра переставали чуть подрагивать, и всё откатывалось в начальную точку. — Да чёрт, — плаксиво сругнулся Джисон, утыкаясь лицом в подушку и крича в неё. Лучше бы не было у него гонов вообще. Лучше бы он был совсем обычным волком, чем проходить через эти мучения. Когда он перевернулся на спину, послышался стук в дверь. Ушки приподнялись, прислушиваясь к тому, кто там пришёл, и когда запах гнили смешался с молочным мёдом, он понял, что это Минхо с кем-то из дворцовых. Может, опять с Чаном. Это заставляло его впадать в ярость. Они не казались просто друзьями, вечно ходили в лес вместе, скрываясь от чужих взглядов в библиотеке, тихо хихикая. Вдруг Джисон сейчас тут мучался, а они целовались, обнимались и делали всё остальное, чем занимались парочки? Ему было даже противно представлять, как губы господина касались губ его старшего брата, как руки аккуратно сжимали широкие плечи, как крепкие ладони прекрасно умещались на талии. Он не должен об этом думать, потому что ему становилось грустно и тошно от себя, но почему-то эти образы теперь только и жили в голове, заставив его всхлипнуть вместо ответа на стук. Чан же не мог знать о его чувствах и быть одновременно с Минхо, так ведь? — Эй, Джисон? Ты в порядке? — обеспокоенно прошелестел голос Минхо за дверью. И в нём действительно слышался страх. — Ответь, пожалуйста, мы же все волнуемся за тебя, пёсик ты наш. И Джисон бы был рад ответить, чтобы никто не волновался, но слова просто застревали в горле. — Простите, господин. Я в норме, — прохрипел он, сжимая простыни и жмурясь до красных пятен под веками, до ярких вспышек картин, связанных с голосом Минхо и им самим. — Но вам лучше уйти, с кем бы вы там ни были. Я хочу остаться один, — прошипел он с долей раздражения, потому что молочный запах стал мешаться с гнилью. Вот чёрт, ощущение, что этаж заполнили всеми ненавистными трупами из болота, что там вообще могли быть. Как же это выводило его из себя. — У вас реально настолько хорошее обоняние в гон? — шёпотом спросил за дверью Минхо, но Джисон всё равно всё услышал, потому что да, в гон у оборотней, оказывается, все виды чувств обострялись до максимума. — Он только тебя отличить от всех может. Я и Феликс для него по запаху пахнем омерзительно. Он мне даже несколько дней назад, когда всё только начало разгоняться, сказал сходить принять душ и больше не нырять в болото, — смеялся тихонько Чан, заставляя Джисон клацать зубами. В чём проблема просто свалить? Что за тупые анекдоты рассказывались тут за его дверью? Но Джисона бесило не то, что Чан шутил или то, что Чан вообще был. Всё же старший оставался его любимым братом, к которому он, правда, безумно сильно ревновал Минхо, почти до потери пульса. Его раздражало то, что господин сейчас стоял за дверью и смеялся с другого оборотня, общался, взаимодействовал с другим, а не с ним. — У меня вообще-то и слух хороший, — рявкнул он, закусывая угол подушки и прижимая уши к макушке, немного пугаясь своего резкого тона, направленного на двух близких людей. Просто в гон сложнее себя контролировать. Сложнее держать язык за зубами. — Пусть отдыхает. Он щас наверное хочет поудовлетворять себя, а тут мы его как на допросе, через дверь держим, — тихо пояснил Чан, заставляя Джисона залиться краской, а Минхо тихонько посмеяться, как бы понимая, что да, так и есть. Иногда типун на язык старшему надо, а то болтает, не затыкаясь, а Хану потом разгребать всё. Как ему в глаза потом господину смотреть после всего? А вдруг они отойдут и Чан пошутит, что Джисон представлял Минхо? Чан-то точно знал, что его младшему нравился вампир, потому что именно он вытирал его слёзы, когда они были младше, именно ему Джисон приносил все новости, когда Минхо просто касался его случайно рукой или трепал по волосам. Чан, как оказалось, знал слишком много. Джисон прикрыл глаза, откидываясь на подушки, запуская ладонь в штаны, неуверенно обхватывая возбуждённую плоть. Стыд молнией прошиб его сознание, заставляя скулить от фантазий, где Минхо стоял над ним и цыкал, говоря, что Джисони, оказалось, плохой щенок. Щенок, за безобидной внешностью которого скрывалась эта тайная похотливая личность. Он бы трогал его, потому что тоже хотел. Был бы властным, не позволяя сильной личности оборотня сопротивляться. Пальцы скользили по крупному, как и у всех оборотней, члену, распределяя предэякулят по всей длине. Уши с каждым новым хлюпаньем разворачивались в сторону двери, прислушиваясь, не было ли никого за ней. Ведь не хотелось бы, чтобы кто-то подслушал его стоны или этот похабный звук, как рука скользит по члену. Молочный запах возникал в памяти, сводя с ума, заставляя выгибаться на кровати. Желание увидеть Минхо рядом убивало изнутри. Выдуманные монологи прокручивались в голове с ласковыми «мой щеночек», «мой пёсик», «мой». Как же Джисону хотелось принадлежать только ему. Только своему господину. Только для Минхо он был готов существовать. Только для Минхо он был готов бегать по разным поручениям, сломя голову, лишь бы получить хотя бы взгляд. Неважно, холодный или быстрый. Всё это было неважно. Важно лишь то, что он предан только ему одному. Ладонь сделала ещё пару быстрых движений верх-вниз, после чего струйка белёсой жидкости оказалась на коже и нижем белье Джисона. Оргазм накрыл волной, заставляя тихо выдыхать и жмуриться, он сжимал второй рукой простыни, стараясь прогнать с подкорки мозга образы Минхо. Пытаясь не думать о том, что Минхо мог помочь ему закончить, потому что всё это было лишь плодом его фантазий, но никак не правдой. Он старался, но всё равно видел эту картину так ярко, что неконтролируемый скулёж вырвался из его горла, утопая в четырёх каменных стенах комнаты. Он просто мечтал о том, чтобы Минхо улыбался своей хитрой улыбочкой, смотрел на него, дарил свои прикосновения и редкие слова. Чтобы всё это сокровище принадлежало не Чану, а ему. Джисон был единственным, кто считал Минхо бесценной драгоценностью, семейной реликвией, на которую любоваться могли только близкие. А лучше, только он. Минхо был его завораживающим сокровищем, к которому когда-то его привели сотни тысяч смертей его сородичей. Был сокровищем, стоящим слишком многого. Но Джисона это не разочаровывало. Он был счастлив. Счастлив, что Минхо есть в его жизни.