Драконам иногда бывает холодно. Так холодно, что рядом может замерзнуть несколько городов.
«Трактат о драконах» Ян Словик
Это сон-сон-сон, — про себя твердил Рю, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Конечно, это кошмар, можно было легко догадаться. Рю глубоко дышал, пытаясь прогнать оттенки улыбающегося Ясуши, отголоски рева пилы, стальные отблески на ноже и клещах. Он не почувствовал, лишь краем сознания отметил, как его трясущегося бережно завернули во что-то теплое и мягкое, прижали спиной к чему то, обняли по бокам, медленно укачивая из стороны в сторону, бормоча что-то в шею. Рю закрыл глаза, пытаясь очистить сознание, прогнать воспоминания детских чувств, успокоиться, включив логику в своих размышлениях. Конечно, это был кошмар. Тогда не всё было так. В тот самый неудачный момент в своей жизни Рю действительно пережил практически натуральные пытки. Ему действительно прожигали ногу огнем, выдирали чешую, заливали внутренности пылающей жидкостью, поджигали пламя прямо во рту (спасибо, что хоть этого удалось избежать в прошедшую ночь), правда в реальности его не распиливали на части пилой. В разгар изрыгающего пламя огнемета в рот Рю, маниакально улыбающегося и всё конспектирующего Ясуши, в палату ворвалась Масами. Тогда его нежная, цветочная мама впервые в жизни применила свою причуду со столь убийственным намерением. Глаза ее засверкали ярко-голубым, а Ясуши запнулся, шагнув назад, и судорожно захрипел, беспомощно заскреб пальцами горло, пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха. Шок от того, что Масами действительно напала на него, несмотря на то, что они были соулмейтами, неожиданное чувство безысходности и медленное почернение сознания Ясуши, помогло Масами добежать до застывшего, скованного на койке Рю. Со слезами на глазах, она яростно пнула ногой огнемет подальше, в стену (он разлетелся на многие маленькие и крупные части), трясущимися пальцами рванула ремни на теле Рю. За спиной кулем повалился на пол Ясуши, почти полностью ушедший в болезненное беспамятство. Масами подхватила своего ребенка на руки и выбежала из лаборатории, действие причуды ушло вместе с ней. Лучше бы она его убила, — сожалеюще подумал Рю, но тут же фыркнул на себя. Нет, конечно же было бы не лучше. Если бы она убила практически самого гениального, достигшего успеха и богатства ученого в делах причуд, близкого друга президента Китая, их бы не оставили в покое. Не важно было бы при каких обстоятельствах и как нашли бы тело, вина бы всё равно пала бы на Масами в стране, столь подверженной коррупции. Рю в последний раз глубокого выдохнул, сердце его перестало отбивать чечетку, восстановив ритм под стиснутым на футболке кулаком. У меня уже много лет не было подобных кошмаров. Видимо, то нападение разбередило старые раны. Рю открыл глаза. Да и сон, по его мнению, вышел особенно ярким. Смешались сознания его-шестнадцатилетнего и его-одиннадцатилетнего, наложились эмоции одни на другие, возросли по остроте реакции, Рю полностью потерялся в кошмаре, увяз по голову в черном болоте, утонул без права нормально дышать в темном море. — Всё нормально, всё хорошо, ты в порядке, — донеслось до ушей Рю слабое бормотание в шею. Рю улыбнулся уголками губ, солнышко расцвело у него в груди, когда он в полной мере ощутил горячее дыхание от нежного, успокаивающего шепота, крепкие руки, обвитые поверх одеяла, прижимающие его к груди сидящего за спиной Кацуки. — Я в норме, — тихо проговорил Рю, слегка поворачивая голову в сторону. Кацуки замолчал, ловя глазами взгляд Рю, и расцвел облегченным выражением лица. С размаху откинулся спиной назад, на матрас, всё также прижимая завернутого Рю к своей груди, и расслабился. Тишина окутала комнату, темнота ночи уютно обернула пару на кровати, ветерок сквозь приоткрытое окно донес стрекот сверчков, шебуршание листьев. Кацуки ровно дышал, приподнимая грудную клетку, убаюкивая лежащего на нем Рю. Рю прикрыл глаза в умиротворение. Спать ему не хотелось, но было прекрасно после такого ужаса просто полежать в тишине и вместе. — Что тебе приснилось? — негромко и спокойно спросил Кацуки спустя минут пять. Рю завозился головой на чужом плече, пытаясь поудобнее уложить волны одеяла, подогнутые под шею. Вздохнул, понимая, что от Кацуки-то точно будет неправильно скрывать свое прошлое, особенно такого характера. — Ты почувствовал, когда мне было одиннадцать лет, что я чуть не умер? — для начала как ни в чем не бывало спросил Рю. — Да, было что-то такое, я даже не сразу понял, что ты в беде, — пренебрежительно отмахнулся Кацуки, устремив взгляд в потолок. Рю фыркнул, ничуть не поверив в такую откровенную ложь. — Изначально я родился в очень богатой семье, — размеренно начал рассказывать Рю. — Меня с детства начали обучать всему, чему можно: языки, боевые искусства самых разных направлений, давали знания практически во всех сферах. Не повезло лишь в том, что у меня появился соулмейт и очень сильная причуда. Мой отец был ученым, поэтому он не смог устоять перед таким чудом света в виде меня. Он начал в тайне проводить исследования. — Рю горько усмехнулся и продолжил. — Сначала они были безобидны, да и мне тогда не было даже десяти, так что за лишнюю конфету я легко мог позволить ему потыкать мои зубы, выдернуть волосы и тому подобное. Постепенно эксперименты начали становиться всё опаснее и сложнее. — Рю говорил практически без эмоций, словно это не он рассказывал, как его пытал родной отец. — Он мог до обморока выкачать из меня кровь, практически до потери сознания заставлял выдыхать пламя, которое всё-таки имело свои пределы, запирал в разных комнатах и играл с окружающей температурой, усыпляя, обмораживая и практически поджигая меня. Всё было, он не стеснялся доводить меня до грани каждый раз, выясняя мою физиологию, слабости, строение тела. Иногда пытался сделать что-то с красной точкой за правым ухом, но особо исследовать связь душ, имея лишь несмышленого меня, было практически невозможно, так что потом бросил эту идею, полностью погрузившись в изучение причуды. Рю замолчал, затуманенными глазами смотря в белый потолок. Он не чувствовал ни гнева в объятиях Кацуки, ни боли, позабытой спустя долгие годы. Осталась лишь печаль за свое детство и легкая обида за мать. — А что Масами-сан? — тихонько спросил через пару минут Кацуки, обнимая крепче, заземляя. — Она была сначала слишком погружена в работу, не замечала. А потом долго решалась пойти против мужа, с которым была чуть ли не с детства, — Рю под покрывалом стиснул кулаки, а потом побеждено расслабился. — В какой-то момент он совсем двинулся на своем маниакальном желании изучить своего сына, что однажды схватил меня, связал и полностью оторвался. Я думаю, он даже не осознавал в полной мере, что я мог умереть. А, возможно, ему было всё равно. — Рю слабо дернул плечами, а Кацуки утешающе выдохнул в черную макушку. — Но мама успела вовремя, она его оглушила, схватила меня и мы сбежали в другую страну, подальше от этого психа. Рю замолчал и тряхнул головой, прогоняя отголоски прошлого. У него есть Кацуки, у мамы — Кенджи. Юэй за ними стоит, пусть этот момент и под вопросом, так что они точно со всем справятся. — А этот Сяолун Шэнли? Кто он? — спросил Кацуки, отнимая одну руку от талии и зарываясь пальцами в черные волосы. — Он был моим преподавателем по боевым искусствам и хорошим другом отца, — ответил Рю, немного прикрывая глаза и погружаясь в ощущение горячих скребущих по коже головы пальцев. Кацуки нахмурился, а Рю вздохнул безмолвно соглашаясь.***
Окна в маленькой комнате были зашторены, светильники погашены, двери заперты. Подростки внутри постарались сделать всё, чтобы создать загадочную темную обстановку тайного собрания, но самый разгар солнечного дня мешал им, полуденное солнце без проблем пробиралось сквозь преграды, освещая комнату. — Собрание «тайная любовь» объявляется открытым, — торжественно и загадочно заговорила в полной тишине Мина, одетая в черную толстовку явно с чужого мужского плеча с накинутым капюшоном и черные штаны. — Наша цель — помочь понять Юдайю и Бакуго, что они любят друг друга. Да будет любовь! — Да будет любовь! — нестройным хором ответили ей еще три голоса. — Итак, для начала, что у нас есть? — строго спросила она. — Вот, — проговорил Серо, сидящий справа от нее на полу, и положил включенный телефон экраном вверх в центр круга. Мина, Киришима и Каминари склонились над фотографией, где под неудобным углом камеры, словно снимали из-под тишка сверху, Юдай мило спал на плече спокойного Бакуго. По видимому, Серо смог уловить этот момент как раз, когда они ехали в автобусе на эту практику. Серо гордо вскинул подбородок на довольных хмык Мины, тяжело выдыхая в черную медицинскую маску. Ему было жарко в черной майке и такого же цвета штанах в жару в закрытой, душной комнате, но он не хотел раздеваться, с азартом окунувшись в идею Мины стать ими всеми секретными агентами в черном и провести сложнейшую операцию, способную спасти 1-А класс и всё Юэй (потому что если Юдай и Бакуго станут меньше ссориться между собой и взрывать всё подряд вокруг себя, все вздохнут с облегчением). — Теперь я! — радостно прощебетал Каминари спустя пару минут разглядывания фотографии Серо. Он достал свой телефон, немного повозил пальцем и горделиво развернул экраном к остальным. Фотография была темная, явно сделана в сумраке, которую четко не могла передать не очень хорошая камера телефона, но достаточно легко можно было узнать в очертаниях Бакуго, довольно лежащего на коленях прислонившегося к стене Юдайя. — Так и знал, что она мне пригодится, — выгнул грудь Каминари, словно он только что победил самого Всемогущего, а не просто вовремя нажал на затвор камеры. Мина покивала, задумчиво хмуря брови и перевела взгляд на Киришиму, надменно выгнула бровь, полностью войдя в образ строгого начальника, не дающего спуску подчиненным. Киришима нахмурился, замялся. — Э-э-э-э, ну-у-у, — протянул он, суетливо суя руку в карман черных штанов и доставая телефон. Бегло промотав галерею, Киришима с легким страхом в глазах нажал на одну из сотен других фотографий и развернул экран, показывая остальным. На фото Бакуго и Юдай сидели друг напротив друга в столовой, близко склонив головы, и о чем-то яростно спорили. Вилка Юдайя угрожающе смотрела зубцами прямо в лицо Бакуго, а нож того зло уперся основанием рукоятки в стол рядом с тарелкой, словно Бакуго только что им зверски ударил по столешнице с намерением проломить не дерево, а лицо перед ним. Мина досадливо цыкнула, не приняв предложенную единственную фотографию Киришимы, и тот немного сжался, убирая телефон. — Ну ладно, — задумчиво протянула Мина. — Тогда у нас по плану следующее: мы должны составить список, почему мы считаем, что Бакуго и Юдай по-особенному относятся друг к другу. Она включила свой телефон и открыла заметки, ожидающе подняла глаза на остальных. — Они называют друг друга по имени! — радостно закричал первым Каминари. Мина одобрительно промычала, важно кивнув головой, и внесла это под номером «1». — И очень злятся друг на друга! Постоянно ссорятся! — продолжил крики Каминари, чуть не подпрыгивая на месте от энтузиазма. Мина вскинула на него глаза и яростно шикнула, приказывая убавить голос. Каминари резко замер и рывком запечатал ладонями свой рот, словно не был уверен, что сможет удержать слова внутри себя, интенсивно закивал. — Это не значит, что они любят друг друга, — нахмурился Серо на последние слова Каминари, поворачивая голову к тому. — Не-е-ет, — лукаво протянул Каминари, тут же с легкостью отлепив ото рта ладони. — Юдай же меня готовил к контрольной, так он за те почти десять часов разозлился только один раз, да и то только потому, что я в третий раз написал, что два в квадрате будет десять. — Горделиво проговорил он. — Юдай даже совсем не больно ударил меня по голове тетрадью. В отличие от Бакуго. — На последнем Каминари слегка сморщился, вспомнив те самые темные времена. — Да ладно, Баку-брат не такой уж и плохой учитель, — слабо возразил Киришима со страданием в глазах, который все эти часы провел именно с тем, терпя многочисленные удары, крики и прочие всплески эмоций. — В любом случае, Юдай еще никогда настолько яростно не ссорился ни с кем, кроме Бакуго, — подвела итог Мина, записывая второй пункт. — Что еще? — Юдай постоянно в комнате Бакуго, — через какое то время раздумий сказал Киришима, который часто заглядывал в комнату Бакуго (тот его дальше порога никогда не пускал, с яростью льва охраняя собственную территорию) и в половине случаев Юдай валялся на чужой заправленной кровати либо с телефоном, либо с книгой в руках. — Угу-у, — промычала Мина, не отрываясь от экрана. На пару минут в комнате повисла задумчивая тишина, даже Мина направила невидящий взгляд куда-то мимо телефона, уходя в мысли и перебирая воспоминания. — Я видел несколько раз, как Бакуго готовил еду специально для Юдайя, — нарушил тихий шелест ветра Серо, подпуская завистливые нотки в свой голос. — Что-о-о?! — возмущенно вскричал Каминари, своим голосом перекрывая щелканье клавиш Мины. — Но я тоже хочу хотя бы второй раз в жизни поесть божественную еду Баку-брата! — Это Юдай, Каминари, — сочувственно проговорил Киришима, опуская успокаивающую ладонь на содрогающееся чужое плечо.***
В дверь негромко постучали поздним утром, когда Бакуго и Рю спокойно валялись на кровати. Бакуго смотрел очередную серию какого-то посредственного аниме-боевика, звездой развалившись на матрасе, опустив ноги на пол и привалившись через подушку головой к стене. Рю непонятным, незнакомым, успокаивающим образов лежал головой на его плече, читая книгу, вытянув тело вдоль кровати. — Открыто, — громко прокричал Бакуго, ставя видео на паузу и немного опуская телефон, чтобы взглянуть на входную дверь. Бакуго ожидал Айзаву, пришедшего с информацией об вчерашнем нападении, поручениями, поэтому удивленно немного вскинул брови, когда на порог ступила миниатюрная и очень знакомая женщина. — Мама, — нежно поприветствовал Масами отвлекшийся от книги Рю. Блять. Сука. Неожиданно. — Да не съест она тебя, — насмешливо фыркнул в сторону Бакуго Рю, садясь и улыбаясь матери. — Как ты? — Как я? — мягко пожурила его Масами, торопливо, с тревогой в глазах, входя в комнату и приближаясь к Рю. — Это я должна у тебя спрашивать. Она, не сдержавшись, наклонилась и крепко обняла Рю, прижалась виском к виску, утопая в крепких руках выросшего сына. Бакуго тоже сел рядом, с долей дискомфорта глядя на эту семейную сцену, но всё равно испытывая радость и тепло от такой искренней любви и заботы. — Со мной всё хорошо, я цел и здоров, меня как раз Исцеляющая Девочка полностью вылечила, когда приехала через пару часов, — успокоил Масами Рю, отстранившись и заглядывая в глаза напротив. Масами любяще улыбнулась, оставляя руки на плечах Рю, а потом отступила на пару шагов назад, скидывая с себя оттенки тревоги в морщинках глаз и губ. Лукаво окинула сидящих рядом, вплотную бедром к бедру, Рю и Бакуго, и у того мурашки пробежали по рукам, когда он узнал этот подначивающий взгляд. Ему бы убрать доли мягкости по краям да засунуть в алую радужку с вертикальным зрачком — и Бакуго не отличил бы от того самого раздражающего и любимого взгляда, который он видел почти каждый день. — Так это твой с… — лукаво начала Масами, обращаясь к Рю, но не отрываясь от разглядывания Бакуго. Волна дискомфорта с оттенком неприятия тут же взметнулась внутри Бакуго. Уголки эмоций, тлеющие еще с появлениям Масами разгорелись в пожар. Сердце забилось пальцы дернулись, сжимаясь в кулак, а сам Бакуго напрягся, готовый тут же сбежать из комнаты. Нет. Не говори. Нет. — Да, — резко оборвал Бакуго, чувствуя оттенки стеснения и скованности, какой то некомфортной обнаженности внутри себя. — Меня зовут Кацуки Бакуго. — Он постарался улыбнуться широко и доброжелательно, максимально пытаясь сделать так, чтобы это не было похоже на его обычный убийственный оскал. — Приятно, наконец, познакомиться, — ничуть не смутившись, кивнула Масами. Солнечные лучики разошлись из уголков глаз, а потом она перевела взгляд на Рю. — Дорогой, пусть и Айзава-сан вчера сказал мне, что у него всё под контролем, тебя исцелили, и лучше пока тебе до следующего дня дать отдыхать, я рада была лично убедиться, что с тобой всё хорошо. Масами легонько улыбнулась той самой сокровенной улыбкой, которые обычно не показывают посторонним людям. Потрепала Рю по голове, нежно сжала плечо Бакуго и безмолвно ушла, тихонько прикрыв за собой дверь. Бакуго в трансе пару раз моргнул, пытаясь осознать, что только что познакомился с родителем своей половинки по-настоящему. Рю проводил нежным выражением лица свою мать, пару секунд с улыбкой посмотрел на закрытую дверь, а потом резко обернулся к Бакуго, искривляясь в возмущенном выражении лица, в одно мгновение вспыливая. — Блять, Кацуки, какого хуя? — раздраженно процедил он, отодвигаясь по матрасу немного дальше. Какого хера он меня стесняется? Какого хуя он думает, что может так просто молчать о нашей связи? Бакуго встряхнулся и непонимающе нахмурился на злого Рю. — Чего, блять? — озадаченно переспросил он. — Какого хуя ты не дал моей маме договорить, что мы являемся соулмейтами? — яростно всплеснул руками Рю. — Какого хуя ты почувствовал стыд при мысли, что она это знает? Какого хуя ты думаешь, что связь со мной — это слабость?! — Последнюю фразу он уже заорал, вскакивая с кровати и нависая над оторопевшим на пару мгновений Бакуго. Удивление охватило Бакуго, чтобы потом смениться на дикий комок из гнева, непонимания, возмущения и много чего остального, которое Бакуго предпочел бы не разбирать, отдаваясь такому знакомому гневу. — Да ты, — процедил он, тоже вскакивая с кровати и тесная Рю грудью, отталкивая, да так и запнулся, не придумав, что можно сказать дальше. Бакуго сжал кулаки до боли, взрывы подорвались приглушенными хлопками, зубы оскалились, а сам он бессильно зарычал, неспособный нормально, по-человечески выговорить всё то, что варилось у него глубоко в сознании, всё то, о чем Бакуго даже предпочитал не задумываться, запихивая каждый раз вглубь своего мозга, оставляя там пылиться без желания разбираться. — Что я? — ядовито процедил Рю, схватив Бакуго за ворот, больно стягивая ткань у шеи. — Это у тебя какие-то выверты в мозгах! И знаешь, — шипя, приблизил он близко лицо к чужому, — тут есть несколько вариантов: либо ты думаешь, что недостоин любви, либо, что любовь — непозволительная слабость для тебя. Либо… — Рю резко отстранился, отбрасывая руку от чужой одежды, отступил на пару шагов и отвернулся, взбешенно выдыхая серый дым носом. — Ты вообще меня не любишь. — Угрюмо закончил он, скрестив руки. Я не хочу повторить судьбу мамы. Всё внутри Бакуго сжалось, а потом разбухло и перевернулась, пронзенная неожиданно появившимся острыми иголками. Блять. Нет. Нет. Нет. Сука. Блять. Как сказать. Я не могу. Бакуго впервые в жизни искренне проклял свою невозможность выразить всё, что у него внутри внятно словами, а не обрывками матов и всплесками гнева. Рю. Нет, не думай. Люблю. Бакуго с силой сжал кулаки, до боли в натянутых связках и с головой, мучительно нырнул в тот омут дерьма, что тщательно скрывал даже от самого себя, не желая признавать. Бакуго зажмурил глаза, пытаясь сделать то, что у него никогда не получалось — проанализировать собственные эмоции, понять мотивы, обличить это хотя бы в мысли. Не прошло и половины минуты, как Бакуго выдохнул, собирая весь свой словарный запас, собирая улей мыслей, призвав их к порядку, и поднял глаза на спину безмолвного застывшего Рю, который даже как будто бы старался не думать, чтобы не сбить, не помешать Бакуго. — Рю, — тяжело начал Бакуго, смотря как напряглись чужие лопатки под футболкой, — знаешь, если тебя убьют, сильно ранят или возьмут в плен, я уже не буду способен нормально продолжить бой. — Сквозь зубы выдавил он с колотящимся сердцем и удовлетворенно замолчал: он смог сказать именно то, что подразумевал ни звуком, ни словом не больше, не меньше. Че, блять, за нахуй?! Рю вспыхнул яростью настолько сильно, что Бакуго это понял, даже когда тот продолжил стоять к нему спиной, и рефлекторно внутри него заворочалось взрывное раздражение. Рю рывком обернулся, скаля в рычании клыки. Зеленый газ интенсивно, несдержанно повалил из его рта, серый дым завился плотными кольцами, уходя сквозняком через створку приоткрытого окна наружу, черные зрачки сузились еще больше посреди алой радужки. Громогласное рычание прорезало утреннюю тишину комнаты. Тонкие губы приоткрылись, тонкая ниточка слюны протянулась и лопнула между острейшими клыками, зубы рефлекторно двинулись друг другу, но Рю в последний момент смог одуматься и успел сдержать от того, что высечь искру и подорвать к хуям всю комнату (и Бакуго вместе с ней, но этому-то он был бы рад). Он думает, блять, что я настолько слаб, что могу себя вот так просто позволить устранить? Он, сука, думает, что сам такой слабак, что моя травма способна поставить его на колени перед врагами?! — То есть, — с трудом сквозь рычание и хлопки мелких взрывов пробились слова Рю, — ты настолько меня не ценишь, что даже не отомстишь за меня врагам? — Чего, блять?! — наконец, взорвался Бакуго, не выдержав. Его кулак взлетел, обвитый отблесками взрывов, и направился прямо в челюсть Рю. — Я такого не говорил! — Проорал он гневно, заряжая вторым хуком другой руки в увернувшегося до этого Рю. — Хватит перевирать мои слова! Рю отклонился во второй раз, мягко ушел в сторону, танцуя ногами в узком пространстве комнаты. Его клыки щелкнули, заскрипели, выпуская маленькую искру, но той оказалось недостаточно, чтобы подорвать постепенно рассеивающийся газ. — Ты сам сказал, что не смог бы потом продолжать биться, — злобно парировал Рю, стремительной змеей бросая с когтями на Бакуго. Тот было привычно увернулся бы, но угол кровати неудачно попала ему под колено, отчего Бакуго зашатался, и глубокие, совсем не жалеющие, порезы протянулись прямо ему по плечу. — Блять! — матернулся Бакуго, опираясь пострадавшей, лишь отдаленно пульсирующей болью от адреналина рукой о спинку, и направил разрушительный взрыв прямо в лицо шагнувшего было ближе Рю. Взорвалось так, что разлетелась на осколки близстоящая мебель, зашатались стены. Сквозь образовавшийся дым прорезалось знакомое рычание разозлившегося дракона, и Бакуго подобрался, готовый атаковать вновь. Да как он посмел, нахуй блять?! Но Бакуго не был готов к быстрейшей скорости змеи, резко решивший совершить бросок из засады на жертву. Рю в буквальном смысле напрыгнул на него, разрезав своим темным силуэтом серое облако, сквозь которое Бакуго ничего не видел, в отличие от Рю. Чужой вес обрушился на корпус Бакуго, когти чуть ли не до костей впились в плечи, колени намертво, до боли сомкнулись на талии. От инерции, от неожиданности Бакуго не устоял и повалился спиной на удачно подставленную кровать, да так и замер, не сумев атаковать эти пронзительные алые глаза над собой. Хватит думать об этом. Не для этого я хочу стать величайшим героем. Твои мысли будут только препятствовать нам на пути к статусу героя номер один. — Ты правда думаешь, что если я буду лежать на земле, побежденный, у твоих ног, ты просто опустишь руки? — тихо, без той яркости гнева спросил Рю, нависая, глядя прямо в красные глаза под собой. Бакуго содрогнулся. — Нет, — также негромко ответил он, не желая даже моргать, чтобы не утерять контакт. За дверью зашумело, послышались тревожные голоса, но ни Бакуго, ни Рю даже не услышали их, обернутые собственным миром. — Но, — нежно продолжил Бакуго, подняв прострельнувшую болью руку, завел ладонью черную челку со лба за ухо и положил указательный палец прямо на метку соулмейта, обняв ладонью челюсть Рю, — также хладнокровно и продуманно сражаться я уже не смогу. Рю прикрыл глаза, ныряя в ласковую, смертоносную для всех, но не для него, ладонь. Тело его расслабилось, когти втянулись, кровь полилась из ран, но была тоже проигнорирована. — А разве ты способен продолжать биться с холодной головой, если ранят не меня, а, например, Киришиму? — не открывая глаз, спросил Рю, плавая на волнах теплоты. — Даже если пострадает Мидория, — алые глаза приоткрылись и с хитринкой глянули на Бакуго, усмешка затаилась в тонких губах, — ты же не устоишь. Бакуго цыкнул, раздраженно, понимая, что Рю действительно прав (прав в той части с Дерьмоволосым, Деку пусть идет нахуй). Шум за дверью нарастал, начали звучать отрывистые указания холодным голосом. — Тогда, получается, нужно вообще ни с кем не общаться, — продолжил Рю с мягким, совсем не бесившим, укором в голосе. — Да и мы тут все в Юэй герои, которые каждый день рискуют своими жизнями. Мы сами сюда пришли, сами выбрали эту профессию своей мечтой, осознавая все риски. Да и тем более, если ты не признаешь нашу связь, меньше чувствовать ко мне ты не станешь. — Бакуго не отрываясь слушал Рю, словно попавший под гипноз удава зверек. — А врагам и так понятно, что мы влюблены и без официальных объявлений. Им стоит лишь посмотреть на наше взаимодействие. Рю медленно наклонился, конец фразы уже практически выдыхая в губы замершего, задержавшего дыхание Бакуго. Кацуки чуть-чуть приоткрыл губы, окутывая теплым воздухом всего Рю, обнимая его тело, проникая глубже, согревая сердце. Глаза в глаза они направились друг к другу, розовая кожа только-только соприкоснулась, как шум в коридоре принял максимальную высоту, достиг нестерпимой вершины, и дверь с грохотом открылась, впуская вбежавшего в комнату в полном боевом облачении Айзаву. Бакуго и Рю сразу же отстранились друг от друга и в шоке вытаращились на ворвавшихся людей: на распустившего ленты Айзаву, на сжавшую кулаки Тринадцать, на какого-то мужика с автоматом в узком коридоре отеля. — Кажется, мы выбрали неудачное время, чтобы поссориться. Особенно после того, как вчера на тебя напали, — отвлеченно проговорил Бакуго, не отрывая глаз от медленно всё понимающего и закипающего Айзавы. — Ага, — так же в тон ответил Рю, чувствуя мурашки по спине от вспыхнувшего гнева в темных глазах Айзавы.***
— Итак, что у нас получилось, — торжественно подвела итог их часового мозгового штурма Мина, изящно вытянула перед собой телефон и принялась зачитывать получившийся список самым высокопарным своим голосом. — Называют по имени. Юдай часто в комнате Бакуго, который никогда не пускает других к себе. Бакуго готовит еду для Юдайя. Ссорятся друг с другом сильнее, чем с остальными. Юдай дает к себе прикоснуться в любом месте. Юдай только Бакуго позволяет прикасаться к себе в форме дракона. Юдай дает Бакуго себя обнять. Бакуго иногда слушается Юдайя. Они чаще всего общаются друг с другом, чем с остальными. Бакуго спокойно терпит общество Юдайя. Бакуго разрешает Юдайю ему помочь. Постоянно тренируются вместе. Хорошо понимают друг друга. Бакуго разрешает Юдайю прикасаться к ладоням. — Мина закончила говорить и отложила телефон. Сузила глаза, еще раз осознавая, какие их друзья придурки, и твердо ударила по полу ладонью. — Мы их сведем во что бы то ни стало. Да будет любовь!***
Бакуго неторопливо доедал обед в столовой, оставшись одним из последним за длинным столом, когда к нему подсела Пинки. — Слушай, Бакуго, — заискивающе улыбаясь начала она, и тот промычал полным ртом еды, давая знак, что слушает (на самом деле он наслаждался на удивление сносно приготовленной лапшой с ударной дозой перца и чужие слова регистрировал отдаленной частью сознания). — А ты знал, что Юдайя пригласили на свидание? Бакуго оторопело замер, торопливо дожевал, проглотив, и озадаченно уставился на Пинки. — Ты головой ударилась? — недоверчиво переспросил он, потому что такой откровенной чуши от самого здравомыслящего члена их компании Бакуго точно не ожидал услышать. — Да нет же, — замотала головой Пинки. — Я сама слышала, как молодая девушка нашего возраста пригласила буквально только что Юдайя прогуляться или заглянуть к ней в комнату, — убедительно проговорила она. — Слушай, Пинки, пиздуй отсюда, — проворчал Бакуго, соскребая остатки с тарелки, — и не грузи меня своей брехней. — Да как ты не понимаешь, — излишни драматично на взгляд Бакуго всплеснула руками та. — Там нашего Юдайя сейчас уведут, а ты даже пальцем не пошевелишь. — И с непонятной, слегка хитрой эмоцией в глазах она искоса глянула на Бакуго. — Да блять! — слабо полыхнул гневом Бакуго, когда понял, что ему спокойно доесть не дадут. — Хуйней не занимайся! — Он психанул и резко встал, направившись к пункту сдачи грязной посуды. Уж Бакуго бы точно знал, куда и как хотел пойти Рю, а вот что Пинки взбрело в голову и каких грибов она наелась, раз ей привиделось такое, он даже думать не хотел. К поникшей Мине приблизился Серо и успокаивающе положил ладонь на плечо. — Не отчаивайся, — проговорил он, склоняясь к ней. — Это просто Бакуго и Юдай, — как будто это всё объясняло, сказал Серо. Мина раздраженно фыркнула и яростно вычеркнула первый пункт «ревность» из списка.