Ангелочек

      — Ю… — «сон» задушенно тонет в протяжном хрипе, пока Юнхо закатывает глаза и кончает, крепче сжав ладони на чужих лопатках. Рука на горле ослабляет хватку и сползает ниже, гладит по ключицам, груди и животу. Эта нежность, как и глоток воздуха всеми лёгкими, разбивает Юнхо на миллионы мелких осколочков.       Собирает себя воедино после невероятно хорошего секса он на балконе, с сигаретой в зубах и оперевшись локтями на раму. В голове всё ещё туманно и пусто, горло чуть хрипит, дышать сводит с ума, но — очень хочется вернуть руку Юсона на шею. Так спокойнее и… правильнее, что ли?..       Юсон вскальзывает на балкон и мягко прикрывает за собой дверь. Юнхо кажется ему разбитым… в плохом смысле этого слова. На лице отражаются и перемешиваются волнение, беспокойство и тревога. Юнхо не то чтобы стремится этим сомнения развеять.       — Окей, гугл, — он стряхивает пепел с кончика сигареты, — что делать, если твой парень — чёртов извращенец?..       Глухо усмехается, глядя куда-то далеко за горизонт и глубже затягиваясь. Юсон становится будто ещё настороженнее, ещё сильнее опасается — хотя всего-ничего назад уверенно и бесстыдно втрахивал его в постель. Боязливо тянет руку к его голому плечу — и не касается; потому что Юнхо кажется разбитым совсем по-плохому, как будто ладонь, на пике сжавшая его горло и ненадолго лишившая возможности дышать в полную силу, стала последней каплей, которую он точно не простит.       Но всё это ложь. Юнхо оглядывается, пропускает пару ударов сердца вне очереди и льнёт к Юсону так, словно не видел его грёбаную вечность и успел соскучиться до боли в рёбрах — целует протянутую к нему ладонь, обнимает за поясницу и меленько чмокает в шею горькими от сигарет губами.       — Нет-нет-нет, Сонь, всё в порядке, — перекидывает сигарету из руки в руку за его спиной, затягивается ещё раз и оставляет сигарету тлеть на стоящей на подоконнике пепельнице. — Я просто… всё не привыкну никак, что ты… такой.       Беспокойство с лица Юсона смывает волной — он мило улыбается, и Юнхо снова думает, что за эту улыбку можно и мир завоевать.       — Ты же… ты же наш ангелочек, и ты знаешь это. А потом выясняется, что у ангелочка через спинку кровати перекинуты мягкие наручники, а сам он фанат садо-мазо и всякой жести.       Юнхо улыбается больше растерянно, пока Юсон смущённо закатывает глаза. Да, он такой. Да, Юнхо выяснил это чисто случайно, когда Юсон затащил его в постель, приковал его руки к спинке кровати и коварно им овладел. Да, именно из-за него Юнхо иногда не может утром встать с постели (хотя может, вообще-то, но предпочитает нытливо жаловаться, что его нужно теперь носить по квартире на руках, как принцессу; Юсон носит). И он не собирается меняться, потому что любит себя таким.       Его руку Юнхо кладёт себе на шею и едва ли не млеет, когда кончик пальца давит под кадык — в глазах у Юсона безбрежные нежность и обожание, но хватка крепкая; Юнхо кажется, что он сейчас описается то ли от восхищения, то ли от предвкушения.       Юнхо тоже любит его таким. Даже если иногда с ужасом осознаёт, что, вообще-то, и сам из-за Юсона становится чёртовым извращенцем.