Ещё вина!

Горташ скучал по Темному Соблазну. По тем временам, когда говорил: у меня гениальный план, и Соблазн спрашивал, что надо сделать. А не: "Сколько будет трупов? Что?! Сам убивай", - голос Орин в его голове становился еще более мерзким. На трупах империю не построишь... Теянцы и Орин поспорили бы с ним, но Горташ был старомоден: править надо живыми, настоящее почитание можно получить лишь от живых. Поднятый труп не испытает к тебе ни страха, смешанного с уважением и восхищением, ни почтения, наполненного ужасом. Он не хотел быть хозяином безмозглых тварей, они и так каждый день его окружают. Горташ встал у окна в своем кабинете на Змеиной скале и сквозь бокал с вином посмотрел на Врата Балдура. Когда он просил Соблазн устроить беспорядки на площади, труп лежал там, где надо, а не полплощади залито кровью и по округе носятся полоумные допельгангеры. С допельгангерами надо бы поработать. Они неплохи для планов быстрого захвата, но стоит придумать что-то сложнее "стой со стремной рожей в виде зеленщика" и полный провал. Может, они обучаемы? Отобрать парочку посообразительнее, подержать без Орин, вдруг появятся проблески осознанности. Рядом с ней даже Горташ чувствовал, что деградировал. Он с горечью допил вино и налил себе еще. Сколько его слуг Орин подменила допельгангерами? Двух точно. Он не подал виду, что знает, пусть следят за ним. Всех она все равно не сможет заменить. На всякий случай он держал под рукой сферу неуязвимости, продумал несколько планов побега, если не успеет убрать ее раньше. Темный Соблазн действовал аккуратнее, хитрее. Без него они бы не стащили корону Карсуса. Не пнули под зад Рафаила. Горташ довольно улыбался, проведя пальцем по нетерийскому камню в своей перчатке. Ничто не доставляло ему столько удовольствия, никакой секс, никакая власть, никакие рабы... О сладость мести! За всё то время, когда это дьявольское отродье измывалось над ним, держало мальчишкой на побегушках. Без преувеличения - лучшее, что случилось в его жизни. Он любил представлять, как припекло Рафаила, когда тот узнал, что его паж мало того, что стал избранным Бейна, так еще и спер нужную ему корону у папочки, при виде которого Рафаил поджимал хвост и стоял паинькой. Сам-то он до одури боялся приближаться к сокровищнице Мефистофеля, тек на нее всем, чем мог, и боялся. Энвер Горташ с Соблазном вихрем вломились в сокровищницу, отчаянно, бесстрашно, взяли, что хотели, и исчезли. Слабо, Рафаил? С каким бы удовольствием Горташ всадил этому дьявольскому выродку личинку, поставил рядом со своими родителями и слушал, как он рассыпается в восхвалениях. Жалкая тварь. Когда он захватит весь Фаэрун, он не оставит Рафаилу ни одной лазейки, ни единой души, Дом Надежды разрушится, забытый всеми. И сам Рафаил будет забыт. Горташ не заметил, как допил бокал вина, покрутил с недоумением его в руках и налил еще. Темному Соблазну он бы уготовил красивую смерть, не эти идиотские пытки, которыми развлекалась Орин, а по-настоящему красивую, он был ее достоин. На центральной площади. Украсить ее цветами и фонариками, волшебными огоньками, устроить ярмарку и под ее конец разорвать Соблазн лошадьми на части. Орин он бы бросил в плавильню литейной, большего она не заслужила. С Кетериком сложнее. Если его разрубить на куски и разложить в мешки, он не воскреснет? Или из его кусков вырастет несколько Кетериков? Со сколькими из них он бы смог договориться в таком случае? Так-то дед был меланхоличен, безумен и, возможно, просидел бы, пялясь в стену еще пару тысяч лет, никому не мешал бы. А возможно, пошел бы махать молотом во славу Миркула. Угораздило же его владыку Бейна связаться с ними. Ему нужны раболепные слуги, покорные, запуганные, боготворящие его. А Миркул и Баал жаждут смерти и крови. Если они придут к власти в Фаэруне втроем, править будет некем. Кто ему сделает вино? Сложит о нем песнь и будет распевать в каждой таверне? Кто будет служить его светлости эрцгерцогу Врат Балдура? Кажется, он прикончил еще бутылку вина, так себе он будет выглядеть на инаугурации.