Уши и хвост – не помеха для пионерки

      Прекрасное солнечное лето. Пионерский лагерь, безмятежность и красота. Великолепие обыденности лучше всего проявляло себя в этом месте, где каждый хотел бы остаться навсегда, окажись он здесь впервые. И кому-то действительно понравилось бы до такой степени жить в «Совёнке», что он наплевал бы на день сурка, в котором его запер необычный случай. Для Семёна эта смена была второй, и ему бы обязательно она надоела, если бы не одно «но». Причина, которая не заставляла его скучать, бежала прямо сейчас к нему со всех ног со стороны столовой. — Семён! Наконец-то я нашла тебя! — кричала милая девушка, не обращая внимания на оглядывающихся на неё пионеров. В следующее мгновение она добралась до него и обняла смертельной хваткой любви, что было привычно для обоих.       Эту девушку звали Юля. Одетая в классическую пионерскую форму, она заметно выделялась на фоне других своим внешним видом: на голове были большие кошачьи уши, а из-под юбки вилял длинный хвост. Ничего из этого она не скрывала, как и близких отношений с пионером, с которым у них развивался бурный роман. Шёл третий день смены из полных трёх недель, поэтому большинство уже более-менее привыкло к девочке-кошке. Как ни странно, они легко поверили в то, что это всего лишь украшения для создания уникального образа. В этом удивлённых и вопрошающих пионеров убеждали как Персунов, так и сама Юля. — Ну и где ты был целый день, а? — кошко-девочка гневно уставилась на Семёна жёлтыми красивыми глазами. Но как бы она ни смотрела, в её взгляде явно читалось сильное чувство к объекту воздыхания. — Нельзя тебя оставить одну, как ты уже сильно скучаешь, — улыбнулся Семён и погладил любимую по голове. Каштановые волосы были длиной по пояс и заплетены в одну небольшую косу, ложащуюся на грудь. Ростом она доставала чуть выше плеч Персунова. — Я всего-то помогал Ольге Дмитриевне с её поручениями. Извини, что так долго, мне пришлось перетаскать с десяток мешков с сахаром. — Поручения Ольги Дмитриевны, значит, да?.. — недовольно спросила девушка, и тут Семён понял: сейчас произойдёт что-то непредсказуемое.       Юля оттолкнула пионера и смерила его презрительным взглядом. В такие минуты он называл её неко-цундере. Это выглядело очень мило, даже когда вызывало проблемы у него или окружающих. Поведение девочки-кошки было необычайно странным, как и её характер. От дерзости до добродушия, от гнева до спокойствия. По сравнению с Алисой или Ульяной она была сущим дьяволом для «Совёнка», но об этом пока мало кто догадывался. Что же от неё ждать сейчас? Семён не знал, но приготовился ко всему. — Милфхантер! — укоризненно сказала она. — Стоп… что?! — Персунову не понравилось неаргументированное обвинение. — Я не виноват, что она наша вожатая! И у меня с ней нет ничего общего! — Но ты живёшь с ней в одном домике! Изврат. Нельзя вот так пропадать из моего поля видимости, не сказав ни слова! Я, между прочим, волновалась! — Я понимаю, но мы не можем быть вместе постоянно, это летний лагерь. Можешь не волноваться, со мной ничего не случится. И если я сплю с вожатой в одном домике, это ничего не значит, я люблю только тебя!       Юля широко раскрыла глаза, оставив непримиримое выражение на лице. В этот момент она была смущена, хотя и слышала подобные слова от него десятки раз. Не показывая истинные чувства, она держалась. Конечно, ей было известно, что любимый не такой человек. Он не стал бы даже думать о других девушках в том ключе, котором думал о ней. Однако ей нравилось подшучивать над ним и лишний раз выпытывать слова любви разными способами. — Если и правда любишь, живи рядом со мной, — сказала она. — Переселим эту рандомную пионерку, с которой я делю домик, к вожатой. И это не обсуждается! — Но Ольга Дмитриевна вряд ли это так легко допустит, — ответил Семён. — Она говорила, что жить парню и девушке одного возраста вместе нельзя. Это обязательно приведёт к нежелательным последствиям. — Да для кого они нежелательны? Что за бред? Забей на эту скучающую по членам бабу, я сама с ней договорюсь. Можешь на меня положиться.       Юля снова вернулась в норму и сделала доброе лицо. Её чудесная улыбка сводила с ума Персунова. Он понял, что спорить с ней бесполезно, да и ему тоже хотелось жить вместе. Раз она говорит, что договорится, то непременно добьётся этого. — Хорошо, я только за, — ответил улыбкой Семён. — Пошли на ужин, дорогая, пока за нас всё не съели. — Да, — согласилась девушка, — пошли.       Горн созывал пионеров ещё десять минут назад. Все пионеры уже скрылись в здании, когда парень и кошко-девочка добрались до столовой. Внутри ничего не менялось: звон посуды, оживлённые разговоры, длинная очередь, матерная ругань поваров, одинокий Толик. Сегодня на подносах пионеров стояли чашки с картофельным супом и стакан компота. Любовная пара села за один стол с Ульяной и Алисой. — Привет всем, — произнесли Юля и Семён, прежде чем приземлиться на удобные стулья, на что им ответили взаимностью. — Как прошёл день? — осведомился Персунов. — Ольга Дмитриевна нагружала и вас, верно? — Да, мы сегодня умаялись, — ответила Двачевская. — Красили памятник Ильичу на площади. Прошлая краска вся облезла. — Я слишком устала… — проговорила Ульяна, не пышущая энергией. — Я с трудом держу ложку… Помогите мне… — Помоги себе сама, — ухмыльнулась Алиса. — Ты больше всякой ерундой страдала, чем работала, а ещё жалуешься. — Зря красили, — спокойно и многозначительно сделала вывод Юля, хлебая суп. — Хм? Почему это? — искренне не поняла её Двач-тян. — Юля, ты что удумала?.. — скосился на неё Семён, сидя возле.       Девочка-кошка ответила ему лишь таким же многозначительным взглядом и хитрой улыбкой. Не к добру это всё. — Хочу спать… — зевнула Ульяна и от усталости действительно заснула, упав лицом прямо в чашку. Чашку, полную горячим супом.       Остальная компания прекратила есть и уставилась на пионерку. Она не подавала признаков жизни, если не считать бульканье супа от её дыхания. Крепкий девичий сон, как прекрасно. — Не будем ей мешать, — сказал Семён, и все согласились с ним. — Она такая милашка, — словно бы по-сестрински произнесла Алиса. — Даже завидую тому, как она может так быстро засыпать. Один раз она спала в душевой кабинке, представляете? — Да уж, няшка, — задумчивость Юли настораживала Семёна всё больше и больше, но он не стал приставать к ней с расспросами. Всё равно ничего не выяснит. — Да вы издеваетесь! — внезапно подняла голову Ульяна, проснувшись. — Я вообще-то могла захлебнуться! — Где минусы? — насмешливо спросила рыжая подруга. — Было бы намного тише. — Эй, не будь такой эгоисткой, Алиса! И вы двое! Неужели людям и правда на всё насрать? — Лучше вытри лицо, испачкалась же, — Семён подал девушке одну из салфеток, которые были на столе. — И вовсе не насрать, мы просто шутим. — Спасибо, Семён, ты по-настоящему добр, — приняла СССР-тян протянутую салфетку. — Но за такие шутки я тебя не прощу, как и всех вас. — Да ладно тебе, умей ценить чёрный юмор, — сказала Юля и преподнесла к своим губам стакан, когда доела суп.       Персунов посмотрел на то, как его любимая пьёт компот, и обратил внимание, насколько грациозны движения её глотки, какие нежные у неё губы. Они, конечно же, сохранят вкус этого великолепного напитка, и он почувствует его, когда их губы сомкнутся в новом поцелуе. Жидкость вишнёвого цвета медленно покидала стакан с каждым глотком и уходила в желудок. Юля видела краем глаза, как парень на неё глазеет. Она всегда знала или чувствовала, когда он не мог оторвать от неё глаз. Каждый раз волновалась, ценила эти моменты. Так же, как и сейчас. Она хотела, чтобы любимый как можно дольше наслаждался ею, а она — его вниманием. Однако одно не давало ей покоя, а именно вкус напитка. С него хотелось блевать, и вкусовые рецепторы били тревогу с того, насколько отвратителен этот компот. Прости, Семён, ещё успеешь полюбоваться ею. Ну а сейчас…       Юля закончила пить и резко поставила стакан на стол, чем заставила вздрогнуть сидящих за ним. Затем так же резко поднялась, с шумом отодвинув собой стул. На лице застыло негодование. — Скажите мне, чем занимаются повара в этом лагере? — спросила она — Это не компот, а моча какая-то! Да я сейчас прикончу этих кухонных дегенератов! И не смейте меня останавливать, ясно?       Девочка-кошка побежала в сторону кухни, нарушая всю идиллию столовой. Алиса и Ульяна, для которых она всегда была примером для подражания, кинулись за ней. — Да, накажем дебилов! — воодушевлённо воскликнула Алиса. — Больше их беспредел продолжаться не может! — Подождите меня, я с вами! — бежала следом Ульяна.       Семён, который привык к такому, спокойно смотрел, как они скрываются на кухне и наводят разборки с работниками столовой. Он облокотился о стол, подставил под голову руку, отодвинув от себя полный стакан компота, и слушал сладостные звуки разгоревшейся ссоры. Если Юле так не понравился напиток, то и он не будет притрагиваться к нему. Другие девушки тоже ещё не успели взяться за него. Странно, почему тогда эта девушка опустошила стакан полностью? Могла и сразу кинуться к поварам. Он не мог догадаться об истинной причине такого поступка.       Ольга Дмитриевна, которая всегда следила за порядком в столовой, поднялась из-за своего места. Она была очень сердита от того, что её приём пищи прервали. И снова это были они, эта неугомонная троица. За три неполных дня они успели натворить много всего, и сколько бы вожатая не отчитывала их, им было наплевать. Даже сложно представить, какая тяжёлая ноша легла на её плечи. Вот только дебоширов не волновали чувства таких, как она, ведь Юля очень активно занималась пропагандой анархизма. Идеи этого движения уже въелись в Ульяну с Алисой, и позлить тех, кто пытается ими командовать, являлось их приоритетом. Правда, иногда они всё же слушались Ольгу Дмитриевну. Они понимали, в отличие от Юли, что она просто выполняла свою работу без злых намерений. Да и боялись, что их могут выгнать из лагеря. В голове же у девочки-кошки происходило непонятное нечто, и у неё был плюс в собственном положении — она жила в лесу, не имела никакого гражданства. Ей было нестрашно покинуть лагерь, и только Семён удерживал девушку здесь. Порою она шутила, что будь её воля, она бы стала анархо-примитивисткой и стала бы рассылать всем подряд бомбы по почте, но вряд ли до такого дойдёт. Она была очень умна не по годам и намного добрее, чем кажется.       Спустя десять минут трое пионерок вышли из кухни. Вожатая их сильно отчитала за содеянное, но и обсудила поданный напиток с поварами. Всё-таки протест прошёл не зря. Тем более, Ольге Дмитриевне самой не понравился этот компот. Им пообещали, что больше не будут подавать такую мочу. Довольная Юля пошла к Семёну, а Ульяна с Алисой покинули побыстрее столовую, попрощавшись с подругой. Они не захотели, чтобы над ними продолжались нагоняи от вожатой. — Хе-хе, сегодня победа за нами, — сказала девочка-кошка и рассказала Персунову, что всё прошло успешно. — Идём уже, нечего здесь делать. — А у тебя есть планы, как провести этот вечер? — спросил пионер, поднялся и направился с девушкой к выходу. — И кстати, молодец, я горжусь тобой. — Спасибо. На самом деле никаких идей нет. Будем импровизировать, как всегда. — Понятно. А знаешь, мне не терпится… ну, это… — Что такое? Если хочешь грибов, то так и скажи, я их запросто отыщу, — подмигнула Юля, и они вышли из столовой.       Как уже говорилось, в голове у Юли творилось неладное, но помимо этого она ещё и употребляла галлюциногенные грибы. Съедобные она старательно избегала и выбирала всегда мухоморы или поганки. По правде говоря, она и не умела находить съедобные. Однажды отчаявшись, Юля перестала их искать вовсе. С момента встречи с Семёном она больше не ела грибы, потому не было необходимости, и Персунов пока что не знал, какие трипы она может словить. Только слышал из её слов. Он бы на её месте давно свихнулся, если бы такое продолжительное время ел галлюциногены. К счастью, у него не было такого опыта, и приобретать его не очень хотелось. — Нет, спасибо, — ответил Семён. — Зачем мне грибы? Просто хотел… Поцеловать тебя. — И всего-то? — удивилась Юля. — Мы делаем это часто, чего стесняешься? — Дело именно в этом, слишком часто. Может, тебе уже надоело. — Никогда и ни за что! Сделаем это там! — указала она за угол столовой.       Любовники обошли здание и встали у стены в том месте, где их не могли бы увидеть. Они были защищены от любого нежелательного взора. Обнявшись, слились в поцелуе. Время словно остановилось, слух обострился, а всё внимание было сосредоточено на друг друге. Семён гладил Юлю по спине, плечам, шее и голове. Чесал за ухом, как и любую другую кошку. Их языки игрались вместе со всей той неловкостью, на которую были способны. Пять минут прошло незаметно. Наконец, усилием воли закончили с проявлением нежности. — На вкус и правда, как моча, — произнёс Семён, нарушив тишину.       Логично, что после этих слов он согнулся в три погибели от женского удара по яйцам. Невыносимая боль, её не передать словами. Юля сочувственно наклонилась, больше никак не выражая злости. — Сёмчик, ты извини меня, я случайно, — сказала она. — Слишком больно, да? К сожалению, плата за неправильные слова такова. Но я больше не буду, если и ты не будешь так говорить, хорошо?       Юля мило улыбнулась, сощурив глазки и похлопав любимого по плечу. Тот улыбнулся в ответ и через боль ответил: — Конечно, любимая… Больше никогда не скажу… — Вот и ладушки! А теперь прогуляемся до пляжа, пока не стемнело. Ты же в курсе, как быстро здесь наступает ночь. Я хочу искупаться. — А ты умеешь плавать?.. — Что за глупый вопрос, Семён? Разумеется, это заложено в меня природой. Говорят, кошки не любят воду, но мне она нравится. Всё-таки я не совсем кошка и не совсем девушка. — Да, ты самое настоящее чудо природы, — Персунов начал медленно поправляться от удара и последовал с любимой в сторону пляжа. — Прекрати, смущаешь, — покраснела Юля. — Я бы не стала гордиться этим, но… Я великолепна, и это факт. Умеешь же ты делать комплименты. Благодари природу за то, что я твоя тян. — Благодарю. Если бы не ты и не природа, чтобы я вообще делал? Не хочется даже думать о том, как я сейчас бы жил самой обычной жизнью, изнывая от скуки. — Знаю, ты рассказывал. Хикка, задрот, тру думер… — Я никогда не говорил тебе эти слова, откуда ты их вообще знаешь? — Не суть. И не переживай, сейчас мы вместе. Всегда будем вместе. Выдаю гарантию, слышишь? Я тоже не хочу возвращаться к скучной жизни в одиночестве и питаться одними мухоморами. Моя жизнь была ничем не лучше твоей, просто немного в другой атмосфере. Я так счастлива, что встретила тебя, Семён. — Да, я тоже счастлив, — Персунов выпрямился и взял за руку девочку-кошку. Так они продолжили идти в наступившей тишине к пляжу.       Сегодня у реки собралось не так много народу. Семён и Юля отошли подальше от группы пионерок, веселящихся на песке, и избавились от верхней одежды. На девушке было красивое нижнее бельё синего цвета, а на парне обычные трусы. Другие смотрели на них издалека, как на идиотов. Потому что кто приходит на пляж без плавок? Уж точно не добропорядочные пионеры. Но глупо было полагать, что они считают себя таковыми.       Как только Юля сняла одежду, так сразу же побежала к воде. Семён не торопился покидать пляж, оглядывался по сторонам и любовался красивым видом. Солнце только начинало спускаться к горизонту, даря приятное вечернее освещение природе вокруг. Среди этой красоты смеялась от радости Юля, входила всё глубже под воду. Под ногами она чувствовала такой же чистый песок, как на пляже, цепкие водоросли и небольшие гладкие камни. Стоит отдать должное тому, как хорошо пионеры следили за тем, чтобы никто не портил это прекрасное место. Мусор убирали даже добровольцы. Не ожидали, пока от него избавится кто-то другой. Поэтому пляж всегда оставался одним из самых приятных мест лагеря. — Семён, быстрее беги сюда! — крикнула кошкодевочка, стоя уже по пояс в воде. — Здесь тепло, не простудишься! — Сейчас буду! — ответил парень и направился к реке.       Признаться, он впервые видел любимую полуобнажённой, как и она его. Однако пошлые мысли не посетили их головы, несмотря на половое влечение. Им просто нравилось видеть друг друга такими, какие они есть. Хотелось увидеть полностью каждую часть тела своей половинки. И они любовались тем, что удалось углядеть, но не говорили об этом.       Девушка уже вовсю купалась и веселилась, когда Семён оказался по шею в воде. Он плыл к ней и осознавал, что прежде не получал такого удовольствия от водоёмов. Обволакивающее тепло не отпускало тело, жаждущее большего. Большее добралось до него после попадания в глаза брызг от рук Юли и её звонкого смеха. Затем она подплыла и прижалась к мужскому телу своим. Большая грудь упиралась в него, представляла вниманию себя всю. Это немного смутило его, но совершенно не волновало обладательницу прекрасной фигуры. — До чего же приятно проводить время вот так, беззаботно и весело, — произнесла Юля. Её мокрые волосы прилипали к телу. — Да, приятно, — немного обеспокоенно ответил Персунов. — Но продлится ли это дольше, чем три недели?       Этот вопрос время от времени возникал у Семёна. Он ещё не высказывал его вслух, но не смог сдержаться, чтобы не поделиться тем, что тревожит. Кошкодевочка на мгновение задумалась, чем создала неловкое молчание. Жёлтые глаза пришли к какому-то выводу. — Я не знаю, любимый. Никто не знает, потому что здесь происходит какой-то бред. Будто бы всё просто потому что… но не переживай. Мы сделаем всё, чтобы быть вместе всегда, и я не дам каким-то обстоятельствам всё испортить. Попытаемся вернуться обратно туда, где живёшь ты. Обязательно справимся, даже если сейчас ничего непонятно. Поэтому, пока что, давай наслаждаться моментом? Хорошо? — Хорошо, — согласился Персунов, почувствовав небольшое облегчение от того, что высказался. — Будем вместе всегда. — Ну конечно! Я тоже думала об этом и переживала, но нам ничего не остаётся, кроме как ломать систему и верить в лучшее. Иначе ничего не добьёмся, верно? — Верно. Ты знаешь, как приободрить меня. Спасибо, спасибо тебе… — Не за что, Семён. И тебе тоже, спасибо…       Оба боялись, что их отношения могут закончиться с окончанием смены. Семён помнил весь свой прошлый цикл, ровно как и Юля — сотни. Если девочка-кошка могла не думать о том, исчезнет ли из окрестностей этого лагеря, то Персунов был не из этого времени. Факт его появления здесь был до безумия странен и нуждался в выяснении причинности. Пока это оставалось загадкой, они не могли не помнить об этом и полностью отдаваться желанной беспечности. В этом мире, пускай и абсурдном, не может быть беспричинности. Зная это, каждый способен добиться истины.       Вечер продолжался. Пионерки, отдыхавшие на пляже, постепенно покидали его, а Семён с Юлей неустанно купались. Спустя какое-то время находиться в воде стало холодно, и они выбрались на берег. Одевшись, не второпях направились к домикам. У них было одно очень важное дело, в успехе которого Персунова убедила кошкодевочка: выселить рандомную пионерку к вожатой. Семён не предполагал, как она сделает это, но верил ей на слово. Он ещё не становился участником её дел, которые она проворачивала в «Совёнке», однако и не мешал ей. Сначала ему это не нравилось, ведь сам он был не из тех, кто может проявить протест. Вскоре даже и не заметил, как довольствуется новыми шалостями девушки. Её невозможно было изменить, да и не хотелось. Ведь Юля оставалась лучшей версией себя, потому что не сдерживала сильный характер.       В дверь постучали. Татьяна, та самая рандомная пионерка, как её привыкла называть кошкодевочка, отвлеклась от чтения. Чёрные волосы ниже плеч и серые глаза делали её несколько непримечательной среди других пионеров. Так она и получила своё прозвище. Тем не менее, кавайности в ней тоже было не занимать.       За окном стемнело, в комнате горел свет. Не успела Татаьяна что-либо ответить, как в домик вошла соседка по комнате. — Тань, собирайся! С этого дня будешь жить вместе с Ольгой Дмитриевной! — сказала она, по-доброму улыбнувшись. — А сюда я переселю своего парня, и мы будем няшиться под одеялом. Так что не обессудь. — Парень? Няшиться? — переспросила пионерка, отложила книгу на столик и поднялась с кровати. — Но Ольга Дмитриевна тебе не позволит, разве нет? — Всё она мне позволит, Танечка, не ссы, — Юля подошла к их общему шкафу, открыла его и стала выбрасывать одежду пионерки, другие её вещи. — Пока ты тут всё складываешь, я успею с ней добазариться. Ах, вот и оно! Это я заберу себе, ты же не против? — Конечно, против! — возразила девушка, когда Юля достала её красное кружевное бельё и захотела прикарманить к себе. — Это моё! — Не твоё, а наше. Так же говорят коммуняки, а ты у нас кто? Правильно, коммунистка и добропорядочная пионерка. Соблюдай узаконенные правила общества. — Что за бред? У каждого должны быть личные вещи, это в порядке вещей в любом обществе. И давай не устраивать политические срачи, в конце-то концов! — Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя, — разочаровалась Юля и бросила бельё в кучу вещей пионерки, которая лежала на полу. — Просто соберись и иди к вожатой, ладно? — Оке, — ответила успокоившаяся тян. — Мне недолго. — Вот и молодец! — Юля улыбнулась и вышла из домика, где её ждал Семен.       Ольга Дмитриевна сидела в своём домике за столом. В одиночестве она позволяла себе достать из заначки бутылку водки, которую пила прямо из горла по несколько грамм в день, чтобы сильно не опьянеть. Заначка находилась прямо под кроватью в дальнем пыльном углу, где росла паутина. «Ну и где таскается этот Персунов? — думала она, глядя в окно. — Давно пора объявиться. Опять с этой Юлей? Странная девушка. Зачем-то носит эти уши и хвост, не снимая, да ещё и бедокурит. Вот бы и мне прикупить такие же аксессуары, буду одеваться кошкодевочкой в таком же одиночестве и забываться под алкоголем… Чёрт, что за глупые мысли…»       В это раз в дверь не стучали. На пороге нежданно появилась девочка-кошка. — Здравствуйте, Ольга Д… — Юля знатно удивилась, увидев вожатую за непристойным делом. И без того большие глаза увеличились втрое, а после удивлённое выражение лица сменила ехидная ухмылка. Это определённо шло ей на руку. — Юля, это не то, о чём ты подумала… — нервно рассмеялась вожатая, закрывая и пряча бутылку, опустошённую на одну четверть за эти три дня. — Всё так, Оленька, всё так, — кошкодевочка дала понять вожатой, что теперь находится в её власти. — Думаю, вы понимаете, с этого момента я буду вас шантажировать. — Прошу, не надо! Ты даже не представляешь, как тяжело здесь работать, я не могу без этого! — Понимаю, конечно же, но шантажировать всё равно буду. Если не хотите, чтобы я настучала о вас директору и сделала врагом народа, то выполняйте мои указания. — Хорошо, я всё сделаю, — смиренно поникла головой вожатая. — Только пожалуйста, никому ничего не говори. — Так уж и быть. Тогда позвольте сделать одну вещь… — Слушаю… — сглотнула комок в горле Оля. — Переселите Семёна ко мне в домик, лады? — снова улыбнулась по-доброму Юля. — Мы подрастающее поколение в самый разгар буйства гормонов и не можем без того, чтобы жить вместе и рано или поздно того самого… ну вы поняли. Прямо говоря, перепихнуться несчётное количество раз. — И всего-то?.. — удивилась Ольга Дмитриевна. Она думала, что шантаж будет хуже. — Разумеется, это не очень хорошо, но у меня нет выбора. Я согласна, живите вместе. — Ура! Аригато, Оль. Как-нибудь попрошу тебя ещё о чём-нибудь этаком, особо не расслабляйся. Ой, простите за переход на «ты». Давайте, до свидания, спокойной ночи! — Ага, и тебе того же, — ответила вожатая. — Спокойной.       Как только Юля вышла из домика, внутрь вошёл её парень. Чувствуя себя немного неловко, он прошёл к шкафу и открыл нижние ящики, около которых как раз лежала его сумка. — Ольга Дмитриевна, Юля вас не обижала? — спросил он, складывая вещи в сумку и даже не подозревая, о чём шёл здесь диалог пару минут назад. — Нет-нет, Семён, всё хорошо! — отмахнулась вожатая, предпочитая не выдавать себя. — Юленька попросила меня поселить вас вместе, сделав жалобные глазки, и я попросту не могла отказать. Вы ведь так любите друг друга. — Жалобные глазки? Это вряд ли, хах, — Семён понял, что всё было не так, но не стал допытываться до Ольги Дмитриевны. — Вы извините её, если что. И меня тоже. Я должен был сам разобраться с этим, а не просить кого-то. Хотя, у меня бы и не получилось с вами совладать. — Это точно. Если бы меня попросил ты, построй мне любые глазки, я бы ни за что не разрешила. — Вот видите…       Семён собрал все свои вещи и застегнул сумку. Поднялся, пошёл к двери. — Спокойной ночи, Ольги Дмитриевна, — сказал он, повернувшись, и вышел из домика. — Фух… Ну и денёк… — выдохнула вожатая.       Как только Персунов покинул домик, внутрь вошла Таня. Она оглядела комнату, в которой ей предстояло жить, и поздоровалась с Ольгой Дмитриевной. В принципе, она была не против обитания здесь. Однако ей ещё было неизвестно, каково это — делить один домик с вожатой лагеря.       Семён и Юля уже шли к домику, где будут жить вдвоём. Мысли об этом у обоих будоражили опьянённые сердца. Заниматься чем-то таким в первую же ночь они не собирались, но спать в обнимку друг с другом — обязательно. Они принимали это, как само собой разумеющееся. — Да, мы справились! — воскликнула Юля. — Вот видишь, я же говорила! — Молодец, Юль, — похвалил её Семён. — Правда, мне уже как-то неловко, что я заставил делать это тебя. — Я сама вызвалась, ты забыл? Да и мне в кайф. Боишься, что прослывёшь бабой, ага? — Подловила…       Фыркнув, Юля громко рассмеялась, несмотря на позднее время. Лучи солнца ещё освещали горизонт, но скрылось из виду, а звёздное небо постепенно воцарялось над лагерем. Её смех был слышен далеко-далеко, и ещё не спавшие пионеры по-любому его услышали. — Лучше бойся, что прослывёшь Semen'ом, а не Семёном! — продолжала смеяться кошкодевочка. — Мало ли что, ахаха! — Перестань. Таким-то я уж точно не прослыву, — смутился и в то же время не сдержался от улыбки Семён. — Ладно-ладно, — понемногу успокаивалась она. — Ты ещё успеешь доказать, что мужик, я на тебя надеюсь. Всё равно вожатая не стала бы тебя слушать. — К слову, а как ты её уговорила? Уж явно не харизмой.       Юля не стала говорить Семёну того, какими средствами собиралась свершить задуманное. Днём, когда они разлучились от обеда до ужина, она прокралась в администрацию лагеря. Если и искать важную информацию, которая пригодится в изучении «Совёнка», то в первую очередь там. Разузнать много пока что не удалось, но по раздобытым недавним документам ей стало известно, что в прошлом вожатой кроется жуткая правда. Некоторое время та сидела за растление несовершеннолетнего пионера как раз такого же возраста, как Персунов. Каким-то чудом, невзирая на этот факт, её снова приняли на работу вожатой. Возможно, у неё были крепкие связи, или она просто дружила с кем-то из управляющих лагерем. Но раз уж Юля застала её за другим, то необходимости в раскрытии главного козыря не было. Семён и не подозревал, что его любимая уже сегодня начала подбираться к раскрытии тайн этого лагеря.       Загадочно улыбнувшись и приставив к губам указательный палец, она ответила до боли милым голосом: — Секрет!