Тем утром Семён проснулся в автобусе. Снова этот автобус, снова пионерлагерь. Он точно помнил, как закончилась смена, как он покидал «Совёнок» с другими пионерами, которые стали для него родными за прошедшее время. Он пробыл здесь меньше месяца, но до чего же близкими стали все эти парни и девушки. В конце концов, он признался себе, что не хотел бы покидать этот мир. Откуда ему было знать, что лагерь и не собирался отпускать кого бы то ни было из собственных владений. Семён, разумеется, не понимал ничего. Любые естественные вопросы оставались без ответа, и искать ответы на них не было смысла. Что ж, это означало только одно — продолжать довольствоваться благами лагеря.
Персунов вышел на улицу. Снял зимнюю одежду, оставшись в тонких штанах и футболке. Открыл и осмотрел содержание сумки. В ней ничего не поменялось, все те же вещи из того времени, в котором он жил. Ничего из того, что он брал в прошедшую смену. Значит, всё повторяется, будто бы это новый цикл. Вот чего не хватало, так это циклов. Впрочем, Персунов решил не удивляться ничему из того, что произошло, и что ещё поджидает его впереди.
Схватив одежду с собой, Семён направился к воротам. Дальше всё шло по старому сценарию, разве что он не стал искать никого из пионеров, чтобы задавать вопросы по поводу того, куда ему идти и что делать. В прошлый раз ему всё объяснила помощница вожатой, в этот она даже не встретилась на пути. Тому, что всё повторяется, служило множество доказательств, в том числе и те же самые пионеры, которые должны были покинуть лагерь. Алиса и Мику, которые шли к музыкальному кружку, увидели его впервые. Было неловко заново знакомиться с теми, с кем хорошо знаком. Сегодня был первый день смены, для остальных пионеров тоже всё было в новинку, но приезжали на место они чуть раньше Персунова — вечером, за день до цикла.
Семён пришёл в домик Ольги Дмитриевны, познакомился с ней и даже получил то же самое общение. В общем, вскоре он стал новым пионером этого лагеря. Одевшись в пионерскую форму, вышел с обходным листом из домика вожатой, которая раньше его куда-то пропала по важным делам.
— И что мне теперь, снова его заполнять? — спросил сам себя Персунов, посмотрев на бегунок.
Делать это не особо хотелось, но обходные сегодня заполняли все. Всё-таки наживать лишние проблемы не стоит. Мало ли, что случится тогда. Тем более, слушать ворчание Ольги Дмитриевны такое себе удовольствие.
— И ты просто возьмёшь, да и примешься исполнять то, что тебе приказали? — прозвучал незнакомый женский голос.
Это стало неожиданностью для Семёна, так как он думал, что находится здесь один. Повернув голову в сторону голоса, увидел странную девушку на шезлонге. Она сидела, сложив ноги и предоставив пионеру взор на своё нижнее бельё. Делала она это ненамеренно, потому что носила короткое коричневое платье, поношенное и старое от жизни на улице. Нет, это была не какая-то там бездомная. Уши и хвост показывали, что она вообще не является полноценным человеком. На глазах у неё были чёрные солнечные очки вожатой. Видимо, та их забыла в прошлый раз, как сидела здесь. Как они вообще держались там, где не было человеческих ушей?
— А что же мне ещё делать? — задал встречный вопрос Семён, не расспрашивая про внешний вид девочки-кошки, хотя очень хотелось.
Девушка самодовольно сложила руки на груди, чтобы ответить:
— Послать её к чёрту, конечно же!
Улыбнувшись, она сняла очки, и Семён увидел красивые жёлтые глаза. Вслед за этим он понял, что она выглядит как-то по особенному. Она была милой, как и многие в лагере, но что-то возникло в нём, какое-то необъяснимое предчувствие. Он не мог отпустить от неё взгляд и приглядывался к лицу незнакомки. Пока что всего лишь приглядывался.
— Что ты так на меня смотришь? — спросила кошкодевочка и резво вскочила на ноги. Правая нога у неё почему-то была перебинтована. — Думаешь, что я шучу? Если бы ты был настоящим свободным мужчиной, то не стал бы страдать ерундой и подчиняться кому бы то ни было! Порви этот бегунок и пойдём со мной!
— Пойдём? — недоумевал Персунов. — Куда пойдём?
— Вершить благую анархию, друг мой. Меня, кстати, Юля зовут. А тебя как?
— Семён… Семён Персунов.
— Ну и даунская фамилия у тебя, — усмехнулась Юля. — Но мне нравится. Давай, рви эту нелепую бумагу. Докажи, что документы ничего не решают.
Семён не знал, что ответить, как отреагировать на такое. Незнакомая странная девушка заставляла пойти против общепринятых норм общества. Подшучивает ли она или говорит всерьёз? В любом случае, это правда. Этот документ — обычная бумага, которая не должна ничего решать. Так чего бояться? Гнев вожатой больше не беспокоил его. Он забыл обо всём, и руки сами уничтожили переработанную древесину. Бумага была разделена на две части и пущена по ветру. Юля возгордилась смелым поступком и протянула Семёну руку.
— Вот так, ты сделал всё верно, — сказала она. — Я прекрасно знаю, что ты не из этого мира, и ни капли не сомневалась в тебе. Кто ты и откуда на самом деле? Захочешь ли рассказать? И может, захочешь провести со мной куда больше времени, чем это мгновение?
Персунов по-прежнему оставался в шоке. Тем не менее, протянул руку в ответ и пожал девичью, нежную и гладкую. Как бы не упасть в обморок от прикосновения к девушке! Общение с ней уже начинало нравиться. Предчувствие образовывалось в более ясные мысли. Она знала, что он из другого времени, но ни больше. Видимо, поэтому и пожелала познакомиться. Семёну хотелось узнать её тоже.
— Я с радостью поговорю с тобой обо всём, — ответил он. — Но и ты расскажешь о себе, хорошо?
— Само собой, — согласилась девушка и отпустила мужскую руку. — Поговорим в лесу, там уж никто не помешает.
Персунов кивнул головой и последовал за Юлей в близлежащий лес. По пути им не встретился ни один пионер, что шло на руку кошкодевочке. Было бы не очень хорошо, если бы кто-то увидел её, но сама она, казалось, совсем не беспокоилась по этому поводу.
Наконец, они нашли подходящее место для общения. Небольшая поляна в лесу, два пенька друг против друга. Они сели на эти пни и завели разговоры о важном.
— Кхм… — начал Семён с того, что прокашлялся. — На самом деле, я из будущего, из две тысячи двадцать третьего года. Попал в этот лагерь, когда ехал, как обычно, утром на завод. Заснул в одном автобусе, а проснулся в другом. Так началась моя жизнь пионера. Ничего необычного я здесь не заметил за минувшие три недели. И вот, всё началось заново. Выяснить что-то у меня не вышло, и я забросил эту затею. Такие дела.
— Всё ясно, — ответила Юля. — Ты попал сюда не случайно, а с важной целью — создать свой собственный гарем из миленьких пионерок.
— Мне они неинтересны, — сказал правду Семён. — Да и глупость какая-то.
— Ага, глупость, — улыбнулась девушка. — Ты бы всё равно не смог сделать это, никогда в жизни. По-любому девственник, я права?
— Права, — не скрывал Персунов.
— Ну, это даже к лучшему. Потому что… а впрочем, расскажу-ка сначала о себе, — девочка-кошка покраснела от чего-то такого, что хотела только что произнести. — Ты заметил, я выгляжу не так, как все остальные. Это потому, что моя мать — кошка, а отец — человек. Они очень любили друг друга, да так, что батя вступил с ней в любовную связь. Тогда-то в мою маму и попала папина молофья. Разве это не прекрасно?
Семён решил промолчать. Это было как минимум необычно, но логично. Или почти логично.
— Так вот, — ничуть не смущаясь, продолжала она, — скоро подошёл конец срока беременности моей матери. К сожалению, после родов она… она…
Юля заплакала. Семён похлопал её по плечу, дабы успокоить бедняжку.
— Из всего помёта выжила только я. Три года мы с папой жили в небольшом домике на берегу тихой речушки. Когда вскрылась правда о том, что отец издаёт самиздатом противозаконные книги, его репрессировали, и я осталась одна. Это был тысяча девятьсот семьдесят третий год, мне тогда недавно исполнилось четыре года. Они хотели репрессировать и меня, представляешь?!
Юля неустанно плакала, рассказывая о своём горьком прошлом. В итоге встала с пенька и села прямо на Персунова, обняв и уткнувшись ему в плечо.
— Тогда я бежала. Бежала так долго, пока не оказалась здесь. Разумеется, никто не знал обо мне, я тщательно скрывалась. Шли годы, я училась жизни на улице, читала книги в местной библиотеке и таила злобу на коммунистов. Изучив основы анархии, я выбрала самый радикальный и подходящий для себя способ борьбы с государством и стала анархо-примитивисткой. На моём опыте много убийств, очень много, но этого мало. Я должна добиться большего, понимаешь?
Юля посмотрела на Персунова заплаканными глазами, но уже заметно успокоилась. Слёзы начали высыхать.
— Когда мне исполнилось восемнадцать, в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, с лагерем произошло что-то странное. И не только с ним, весь мир изменился. Он стал цикличен. Ты видишь этих пионеров вторую смену, а я целый год. Да, невольно мне пришлось следить за процессами и людьми в этом месте, только так я узнала про эту странность. В прошлом цикле изменилось кое-что ещё. Появился ты, Семён. Я всего лишь наблюдала за тобой всё это время, но ты появился вновь. Я подумала, что стоит поговорить с тобой.
История Юли растрогала Персунова. Он не упустил ни одной детали, но понял, что ему недостаточно услышанного. Хотелось узнать больше, как можно больше о ней. Узнать всё по возможности, но возможно ли это? Не важно, главное к этому стремиться. Близость девушки, её голос, её глубокая душа — всё это натолкнуло ранее возникшее предчувствие на осознание. Эта девушка… с ней хочется общаться и быть вечно. Неужели это что-то большое?.. непонятное чувство, впервые возникающее внутри.
— Спасибо, что рассказала мне всё, — сказал Семён. — Спасибо, что начала со мной общение. Всю свою жизнь ты была одинока, да?
— Да, — ответила Юля, ощутив, как Персунов кладёт свои руки у неё на спине. Приятно. — Я была одинока, но привыкла к этому. Одна из моих главных целей — отомстить за отца. И я хочу, чтобы ты… был рядом…
— Хочешь, чтобы я тебе чем-нибудь помог? Проси о чём угодно.
— Нет, я буквально. Хочу быть с тобой. Твоя помощь мне тоже не помешает, но я говорю о том, что… Кажется, я влюбилась в тебя, Семён.
Юля примкнула к губам Персунова. Это был их первый поцелуй, и впереди таких ожидало ещё очень много, но думали они лишь о том, что происходило в настоящий момент. Семён понял, что возникшее чувство и есть любовь. Первая и единственная, прекрасная любовь. Кто бы мог подумать, насколько она внезапна. С этого момента они ощутили полноправное счастье, ведь больше никогда не будут одиноки. Никогда.
Когда поцелуй закончился, и они обратили друг к другу влюблённые взгляды, Семён произнёс:
— Наверное, я тоже влюбился в тебя. Знаю, что всё не так просто, но я ощущаю именно это. Давай будем вместе, Юль.
— Давай, — улыбнулась девочка-кошка.
Обеденный горн было слышно даже отсюда. Они ушли недалеко от лагеря. При мысли о лагере, Семён распознал первую проблему. Если они всегда хотят оставаться вместе, то как же им быть? Жить в лесу Персунов не мог, а Юля в «Совёнке» привлечёт к себе нежелательное внимание. Над этой сложной задачей не пришлось много думать, ведь кошкодевочка поднялась с любимого и мило спросила:
— Пойдём на обед, дорогой?
— Я-то пойду, а ты? Как ты собираешься заявиться там в таком виде?
— Ты меня недооцениваешь, Семён. Оно и понятно, ты ещё мало обо мне знаешь, как и я о тебе. Думаешь, я не найду решение? Пионеры и не заметят, что я от них отличаюсь. Вот увидишь!
— Что ты задумала? — удивлённо спросил Семён, на что получил в ответ лишь самодовольную мину Юли, которая уже стала привычной.
***
— Юля, ты уверена? — выразил в который раз волнение Семён, когда они стояли перед входом в столовую. — Не находишь, что эта рубашка чересчур обтягивающая для тебя?
— Я тоже заметила, — кошкодевочка, одетая в пионерскую форму, оглядела себя ещё раз. — В груди так и жмёт, но ничего не поделаешь. Попрошу у вожатой другой комплект.
— Хорошо. Значит, как и договаривались?
— Естественно, — произнесла Юля и открыла дверь в столовую.
Любовная парочка вошла внутрь. Многие пионеры уже разошлись, так как прошло полчаса с начала обеда. Внимание на девушку обратили не сразу, но увидев, не стали поднимать шум. Семён направился к подносам, чтобы взять обоим по порции приготовленной пищи, а Юля пошла прямиком к Ольге Дмитриевне. Удивлённая вожатая, только закончившая с обедом, разглядывала приближающуюся девушку. Она точно знала, что в её отряде такой не было, поэтому растерялась. Неужели, помимо Семёна, опоздала ещё одна пионерка? И почему она такая странная?
— З-здравствуйте, — сделала смущённый вид Юля. Великолепная актёрская игра. — Вы Ольга Дмитриевна, верно?
— Да, девочка, ты по адресу, — ответила дружелюбно вожатая. — А ты…
— Я Юля, новая пионерка. Простите за опоздание, были кое-какие семейные проблемы.
— Ты подавала документы? Что-то я не помню пионерку с таким именем. И откуда ты взяла форму?
— Я подавала все документы, они должны быть у вас. А форма моей старшей сестры, она одолжила перед тем, как я приехала сюда. Я говорила ей, что форма жмёт, да и выдать её должны на месте, но это же семья, сами пронимаете… У вас не найдётся одного комплекта?
— Думаю, что найдётся. Опять произошла какая-то морока с документами. В принципе, ничего необычного. Но твой вид недостоин для пионерки. Сними эти уши и хвост.
— Но Ольга Дмитриевна, это украшения моей матери! Она приказала мне долго жить и оставила на память наряд для ролевых игр. Знаете, как в Японии? Они там все с прибамбасом, а мне что, нельзя?
— Ладно, носи, если так хочешь, — смилостивилась Ольга Дмитриевна. — Но знай, что мало кто одобрит такое, в том числе и я. Но мать — это святое.
— Правильно. Как и анархия-мама, как и мать-земля. Ну, вы поняли.
— Ты добрая и умная девушка, — улыбнулась вожатая и поднялась на ноги. — После обеда подойди ко мне в домик за формой и обходным, заодно заселю тебя с кем-нибудь.
— Хорошо, — кивнула Юля и пошла к Персунову, сидевшему около окна в одиночестве.
— Ну как? — спросил Персунов, наблюдающий со стороны за их разговором, но не слышавший ничего. — Получилось стать пионеркой?
— Получилось, — ответила Юля, как ни в чём не бывало, и села напротив. Видимо, для неё это взаправду было проще простого.
Рассказав Семёну о том, как всё прошло, кошкодевочка приступила к трапезе вместе с ним. Столовая опустела ещё больше, оставалось около пяти человек. Вожатая отправилась к себе в домик, дежурные убирали со столов крошки и воду. Вскоре пара закончила есть и вышла на улицу.
— Итак, — произнесла Юля, — мы вынуждены временно разойтись. Я пойду к Ольге Дмитриевне, а ты подожди меня здесь. Или на площади. Я скоро.
— Обязательно подожду, — ответил Семён, и девочка-кошка побежала по тропинке в сторону домиков.
Семён смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду. С каждой минутой он понимал, что жизнь налаживается. Понимание это приходит вместе с любовью. Налаживается ли в действительности, или в любой момент всё может кончиться? Не хотелось думать об этом. Потерять ту, что любишь, хуже всего на свете. За что она полюбила такого, как он? Это он решил спросить в следующий раз. Ведь должна быть причина, побудившая полюбить незнакомца. Собственную причину он уже выяснил и был готов назвать вслух, если она его тоже спросит об этом.
***
После сытного обеда Алиса отправилась к своему домику, который делила с Ульяной. Войдя, она увидела, как та что-то ищет под кроватью. Тело её соседки наполовину торчало наружу. Сидя на коленях и в чём-то роясь, она не заметила, как кто-то вошёл. Двачевская этим воспользовалась и подошла сзади. Села, резко схватила за бёдра и по-дружески стала долбиться ей в ягодицы.
— Эй, что за дела?! — закричала Ульяна, не на шутку перепугавшись от такого поворота событий. — Кто там?!
— Это твоя соседка по комнате, — ответила Алиса, продолжая свои действия. — Я слышала, именно так здороваются лучшие подруги.
— Алиса, ты поехавшая! Мы даже ещё не друзья! Лучше помоги найти форму, она куда-то пропала.
— Зачем тебе вообще эта форма? Твои футболка и шорты тоже ничего.
— Но всегда так ходить не принято!
— Да ладно тебе, найдём мы твою форму. Сейчас, вот только… эм…
Алиса заметила движение слева и повернулась к двери. Она была не закрыта, а на пороге стояла Юля. Пока что незнакомая девушка для этих двоих. Ошарашенная девочка-кошка держала в руках пионерский шмот. Молча она прошла к противоположной кровати, где спала Двачевская, и положила на неё одежду. Сама она тоже была одета в пионерскую форму, но подходящего размера. Так ничего и не сказав, Юля вышла из домика и закрыла за собой дверь.
— Кто-то приходил, да?.. — спросила Ульяна всё в той же позе.
— Да, — Алиса залилась румянцем от стыда, что их спалили за этим занятием. — Твоя форма, кстати, нашлась. Ну ладно, продолжим.
Алиса снова начала «приветствовать» недовольную Ульяну. Да кто так вообще здоровается?!
Далее кошкодевочка направилась к домику, куда её заселили. Познакомившись с девушкой, которая сразу же запомнилась ей как рандомная пионерка, она пошла к площади. Как говорила Ольга Дмитриевна, Юле нашлась и новая форма, и обходной лист, и свободный домик. С документами в будущем могут возникнуть проблемы, но эта девушка что-нибудь непременно придумает.
Семён ждал любимую на площади. Сидя на скамье, смотрел на статую Ленина. Кто-то хорошо поработал над ней, но стоило ли оно того? Какой бы то ни было культ личности не сулил ничего хорошего. Правда, во время, в которое попал он, этот культ уже был развенчан. Хорошо бы больше они не появлялись вообще.
Наконец, Юля вернулась. Подошла к Семёну и села рядом. Отчего-то молчали, смотрели на статую Ленина. Кошкодевочка мечтательно протянула:
— Вот бы её снести…
— Ты думаешь только об одном, да?
— Не могу не думать, Семён. Это тревожит всё моё сердце. Но постараюсь заводить меньше разговоры про это. Все дела я уладила, теперь свободна до конца дня. Форма вернулась владелице.
— Ульяна не обиделась?
— Нет, совсем нет. Она занималась чем-то другим, но это не важно.
— Понятно… Слушай, откуда у тебя этот бинт на ноге? Ты поранилась?
— Ах, это. Да, упала с дерева в лесу. Думаю, его уже можно снять. Поможешь?
— С радостью, — Семён встал со скамьи и сел на корточки перед Юлей. — Ты же взяла его из медпункта?
— Ага. Я умею прокрадываться в другие помещения незаметно для всех. Можешь считать это одним из моих наиценнейших навыков. Ну что, нравится моя ножка?
— Да, очень…
Семён развязывал бинт на ноге своей девушки. Ему хотелось коснуться каждого участка её тела, увидеть всю. Даже нога была чем-то невероятным для него, каким-то чудом. Восхищение, неизгладимое и замечательное. Девушка чувствовала то же. Их чувства были едины.
— Слушай, почему ты влюбилась в меня? — спросил Семён, не поднимая головы, когда полностью развязанный бинт находился в его руках.
— Почему? Потому что я следила за тобой. Среди других ты выглядишь особенным, живым, добрым, милым. И ты так красив. Слишком красив…
Сердце бешено стучало от этих слов. Было готово прорваться сквозь плоть и продолжать стучать, будучи упавшим у ног любимой.
— Я мог бы сказать много чего и про тебя, — произнёс Персунов, подняв голову. — То, что перечислила ты, тоже причина моей любви к тебе. Пускай мы и встретились только сегодня.
— Я рада, — с лица кошкодевочки не сходила счастливая улыбка. — Давай, поднимайся. Не будешь же ты вечно сидеть на кортах.
Семён встал, выбросил бинты в стоявший у лавки мусорный бак. Забывать о правильной утилизации отходов нельзя. Юля посмотрела на свою ногу, которая уже зажила от былых царапин, и поднялась тоже лишь с тем, чтобы обнять Семёна. Простое объятие, наполненное нежностью и лаской. Но вдруг Юля шепнула на ушко:
— Вставай раком, милаш.
— Чего?..
В следующее мгновение он оказался на траве в нескольких метрах от площади. Да, в той самой позе. Юля сидела за ним и имитировала половой акт.
— Я не знаю, что это за прикол, но мне нравится! — весело воскликнула Юля.
— Что тут вообще происходит?! — спрашивал Персунов без надежды на внятный ответ.
Таковым обещал быть союз человека и кошкодевочки в прекрасном пионерлагере «Совёнок» и вне его.
