Шлейф

— Ну ты и налил конечно, — сменщик встряхивает плечами. После Келуса вечно приходится убираться: кеды впитывают грязь, как губки, и оставляют черные следы на входе и около шкафчика с верхней одеждой. Если не успеть убрать, управляющая обязательно проследит по камерам и позвонит — причем именно Дань Хэну. Менять старую обувь и парку Келус не собирается — их подарила приемная мать. До сих пор чувствуется легкий коньячный аромат с табачной горечью, когда сменщик проходит мимо или обнимает при встрече. Никакие зависания в кальянных и барах не выветривают то, что пропитывает каждую ниточку, если и не саму кожу Келуса. — Скучаю по морю, — Дань Хэн отжимает швабру. — Ты опоздал. Келус пожимает плечами, прежде чем на ходу обвязать пояс вокруг талии и туго затянуть, будто хвастается перед зашедшей гостьей, что талия у него уже. — Добрый день, подсказать? Девушка выбирает долго, понимая, что возмущенная очередь ей не грозит: середина дня, за окном пустота и мороз. Дань Хэн перепрыгивает по разведенным лужам в душную подсобку и ждет крика сменщика. Они еще ничего не разбирали и сунули поставку в холодильники как попало, поэтому мысленно Дань Хэн расчерчивает схему продуктов и хлопает по картонной коробке, на которой сидит — под ним находится молоко. Однако вместо крика за дверью слышится ровный, мертвенно холодный голос: — Чизкейк шоколад грецкий орех, шевелись. — Принял. Как запрограммированный, Дань Хэн безошибочно залезает в ящичек одного из морозильников. Келус точно запутался бы — сразу подмечает парень и мысленно желает коллеге успеха на вечернюю смену. За спиной шумит машинка и прочищается патрубок, когда Дань Хэн с непроницаемым лицом отдает завернутый в крафтовый пакет заказ. Девушка кривит губы, заглянув внутрь. — У вас что, дефицит салфеток? Дань Хэн молча заносит руку под прилавок — пальцы невольно замирают на яшмовой брошке у пояса — и вытаскивает щедрую стопку. Всегда забывает. — Хорошего дня! — Келус ставит кофе на прилавок. Парни отчасти дополняют друг друга: один в поддержании порядка, другой в общении с клиентами. Как только девушка отходит за двери, Келус шепчет: — Пусть скажет спасибо, что я ей в него не плюнул. Дань Хэн снова с головой погружается в уборку, выходя в зал с парой разноцветных тряпок. Запах кислого моющего средства вытесняет горький от кофейных зерен. Чтобы не оставить после себя химический душок, Дань Хэн заменяет в углу одного из столиков едва слышимые ароматические палочки и проводит ими от скуки по запястью — ничего криминального — гипоаллергенный, пресный запах шоколада и миндаля. — Я ничего не успеваю с этой работой, — вдруг признается сменщик виновато. — Сегодня поспал полтора часа. Храни господь Март за то, что приняла мастера за меня. У тебя все не к месту. Дань Хэн педантично натирает зеркальные дверцы. Келус горя не знает — коллега часто выступает добровольцем в мытье всего, чего касается взгляд, а управляющая ходит, как ревизор, и показывает белоснежную от чистоты перчатку. Постоянно в рабочей группе ставит их смены в пример. Пока никого нет, Келус фотографирует неровно освещенный прилавок. Из-за быстро темнеющих дней управляющая решила украсить точку крупными шариками гирлянд: бледно-желтые, они облепляют края стекол витрины и тянутся по углам окон. Так что несмотря на накрывшую город раннюю ночь, светло так, что порой слепит глаза. Дань Хэн разминает веки и наконец бросает тряпки в подсобку. — До встречи. — Ага. Он набрасывает на плечи куртку и неряшливо обматывается красным шарфом. Когда Дань Хэн после окончания смены смотрит на зеркальную дверцу шкафа, иногда думает, что чем-то с Келусом похож: неотдохнувшие, сонные, у обоих старая одежда, явно пережившая по внешнему виду несколько войн. Только вот Дань Хэн, в отличие от коллеги, не помнит, откуда у него этот шарф. Келус оправдывает повидавший гардероб теплыми воспоминаниями, а Дань Хэн отсутствием замены. Менять не хочет. Почему — также загадка, ответ на которую, видимо, можно получить после долгой и глубокой рефлексии. А оно ему совершенно не нужно. Такси бы.        Дань Хэн жмурится от прилетающих в лицо снежинок. Уличные фонари подсвечивают их и превращают в золотые искры, что оседают на ресницах и таят, заливая глаза. Мороз точно притупляет запахи, от него немеет в горле. Большие городские часы пробивают семь, когда парень заваливается в одинокую комнату — сегодня кровать Келуса пустует до десяти вечера. — Дань Хэн! — в дверь раздается звонкая дробь от костяшек пальцев. — Я видела, как ты вернулся, так что можешь не притворяться мертвым! — Я и не хотел, Март, — он дергает за ручку, пока не успел отойти от вешалки. Сначала в глаза бросаются розовые волосы соседки по этажу, а потом настигает сладкий цитрусово-жасминовый парфюм. Он щекочет ноздри и вытесняет уже пропитавший ткань его кардигана тяжелый аромат кофе. — Есть ко мне дело? — Есть одно, — она раскачивающейся походкой проходит внутрь, как к себе домой. — У Келуса и Стеллы скоро день рождение… Дань Хэн отвечает резко: — Я уже договорился забрать смену Келуса завтра. — … Март медленно моргает. Создается ощущение, что Дань Хэн огрел ее учебником за недавние прогулянные пары, а не просто поделился уже распланированным днем рождением их общего друга. — И все? — глаза распахиваются, а тонкие персиковые губы чуть приоткрываются. — Даже если и так, мог бы предупредить! А что насчет Стеллы? — У тебя есть идеи? Март садится напротив соседа и стучит тонкими пальцами по столику. Прозрачная клеенка местами пожелтела и сползала, когда на нее опирались локтем — девушка косо глядит на Дань Хэна и устраивается поудобнее. Стул предательски оповещает об этом скрипом. Если бы не недавний мастер, заливался бы пением еще и холодильник. — Из-за ее странных предпочтений, мне ничего толком не лезет в голову! Может, просто пойдем посидим в баре? — она неловко приглаживает волосы, видя, как Дань Хэн равнодушно сербает из чашки свежезаваренный, зеленый чай. — Мы должны все вместе отметить! Возражения не принимаются. — Давай подарим им обоим сертификаты на несколько готовых рефератов. Март охает. — А такое есть?! — Забей в интернете, — Дань Хэн поддевает пальцем заветренное печенье. Келус не то, что в работе, но и в рядовой жизни не знал, что такое порядок, поэтому приходится довольствоваться доверенной товарищу окаменевшей выпечкой. Даже чай не спасает. — Вижу! — глаза Март загораются и она почти готова перевалиться через стол, чтобы поцеловать Дань Хэна, но благоразумно сдерживается и трясет телефон в руках. — Скинемся? Дань Хэн молча кивает. Усталость и недосып, как ему казалось, серьезно сказываются на его общении с другими. Только Март продолжает как ни в чем не бывало звонко и с энтузиазмом вламываться к нему в комнату. Она даже с пониманием относится к тому, что Дань Хэн мог спонтанно глубоко потянуть воздух, будто гончая на лесном выгуле. С каждым прошедшим годом это помогало все меньше и меньше, подпитывая отчаяние и туже затягивая колючий обруч вокруг легких. Март покидает комнату, сияя от счастья. Как легко можно было ее порадовать, также легко вычислить ее присутствие. Когда уставший Келус заваливается в комнату и вдыхает, то таращится на лежащего соседа. — Она была здесь? Дань Хэн снова молча кивает. Универсальное средство. — Почему она постоянно приходит тогда, когда меня нет? — Келус камнем падает на кровать. — Зато за тобой бегает, ты заметил? — Не ревнуй, — бесцветно отвечает Дань Хэн и пролистывает очередной тикток. Запахи Келуса после смены подобны белому шуму. — И без обид. — Дань Хэн открывает окно. — Еще чего. — Сосед резким движением стягивает с себя футболку и запуливает ее в угол. Неряшливая стопка вещей лежит серо-желтой горой, а сверху, похоже в довершении композиции, сползает черный пояс. В химчистку это добро отправится только тогда, когда будет сваливаться под ноги. — А вообще, к тебе только мухи клеятся. Дань Хэн показывает Келусу средний палец. Голый по торс сосед достает из холодильника баночку безалкогольного пива. Характерный пшик от сломанной открывашки заставляет Дань Хэна скосить глаза — и уже их не отвести. У Келуса разряд по баскетболу и это ярко отражается в рельефе мышц спины, груди и руках. Из-за травмы сосед еще постоянно встряхивает кистями и растирает шею — в такие моменты Дань Хэн едва сдерживает желание провести ладонью по выступающим ребрам или хотя бы шутливо ущипнуть за бок. — Нравлюсь? — Придурок. Келус кивает на зеркало и смеется. — Ладно, не буду искушать нашего дракона. — Совсем не смешно. Келус зарывается носом в одеяло. Длинные ноги торчат, упираются в тумбочку, дергаются прежде, чем сосед наконец находит удобное положение и затихает. — Спокойной ночи, Дань Хэн. — Переживи эту ночь, Келус. Дань Хэн ворочается беспокойно, удрученно наблюдая, как электронные часы показывают два часа ночи. Будто он проклят чувствовать во сне запахи, в носу отпечатывается ни с чем не сравнимый аромат — его не перебивает ни кофе, ни приторный шоколад с миндалем, ни застывшие по сию минуту духи Март. Ароматические палочки у изголовья кровати, ядреный шампунь в волосах — бестолково. Дань Хэн садится на кровати, облитый лунным светом, и утыкается в телефон. Четыре часа ночи. Дань Хэн переводит заранее деньги Март и, подождав еще немного, выключает всплывшее уведомление будильника. Вот оно, счастье. Келус спит как убитый, обнимая подушку, а Дань Хэн, прижав ладонь к носу, делает пару глубоких вдохов. Наконец исчезло. Правда что физическая, что социальная батарейка на нуле — он не понимает, как отрабатывать смену в кафе. С застывшими от зевков слезами, Дань Хэн одевается и на едва держащих ногах выходит в студеное темное утро. • Дань Хэн каждый раз говорит себе, чтобы не смел брать больше четырех смен подряд. Во-первых, серьезно просядет учеба. Во-вторых, от амебного состояния захочется пустить пулю в лоб. Кому правда больше — вопрос вторичный. В-третьих, без Келуса туго. Глаза слипаются, а язык походит на сухую деревяшку. Парень молча отдает кофе с лицом вселенской усталости, ни улыбки не выдавить, ни доброго дня пожелать. Еще и управляющая поглядела в камеры, мол, твою кислую мину сквозь объектив замечательно видно. — Латте средний, — тихо объявляет он, чтобы слышали только тараканы под плинтусом, отворачивается и прочищает патрубок для следующего заказа. С утра наплыв гостей, так что он не следит кто и что берет с прилавка. — Парень, скоро уже? — бурчит мужчина и опирается рядом с терминалом. — Какой у вас заказ? — через плечо отвечает Дань Хэн. Прибитые над головой чеки хрустят под пальцами. Еще немного. — Средний латте. — Так я же вам поставил, — Дань Хэн бросает взгляд на пустой прилавок и тотчас возвращается к машинке. Он никогда не спорит, даже в душе никого не проклинает и не ругает. Не то занимает его мысли. — Сейчас, секунду. Пена поднимается никакая, последние капли молока вяло шлепаются на поверхность жженого кофе. Очередь не собирается рассасываться. Дань Хэну кажется, что он отдает один заказ в обмен на два, а то и три новых — потом взмыленный бежит в подсобку и извиняется за отсутствие фрешей. От очередного такого отказа телефон вибрирует уведомлением от управляющей.       «Нам оставили две звезды в отзывах.       Премии не жди». Издевательство. Вроде в этот момент и Келуса ни в чем не повинного проклясть хочется, и фартук снять, как в фильмах, бросив на пол, свернуться калачиком под стойкой у салфеток, которые он опять забыл положить. Бледно-желтые шарики оформления продолжают назойливо гореть, уже оставив на боковом зрении Дань Хэна размытые пятна. Он вновь задерживает пальцы на яшмовой броши, гладкой и прохладой, как шелк. Дышать становится труднее. — Мальчик, переделай, будь добр. Пить невозможно! Дань Хэн не препирается, но вдруг горячий стаканчик едва не выскальзывает из пальцев — в нос ударяет ночной аромат, пряный, терпкий, ни с чем не сравнимый. Будто под дых ударяют и выбивают воздух из груди. Парень распрямляется, откладывает жженный латте и бросает взгляд в очередь. Где? От кого? Стаканчик? Нет. — Я опаздываю, если не видно! Парень! — Да, да сейчас исправлю! — он дергается, будто снова получает удар, наспех проливает эспрессо и на глазок плещет молоко. Руки пробирает мелкий тремор, то ли сказался недосып, то ли неожиданно окутавший аромат средь белого дня. Нет. Он точно исходит от кого-то из гостей. Однако когда Дань Хэн возвращается на прилавок, запах исчезает — остается только ничем не выводимый кофейный, и все снова стало как обычно. Гостей точно было больше. Напоминает себе Дань Хэн и до боли в висках пытается вспомнить, кто стоял за той миловидной женщиной у входа. Подобных гостей он видит каждый день по нескольку раз, они давно стали для него друг на друга похожими. И постояльцы, и мимо проходящие — о своем пренебрежении остается только горько жалеть. Порыв выйти из-за прилавка и броситься на улицу в одном фартуке едва не сжигает очередной кофе. Дань Хэн сдирает тонкую кожицу с губ и слизывает выступившую каплю крови. Каждая секунда ощущается жизненно важной, почти концом света. Теперь он поглядывает в окна, будто запахи могут передаваться через зрительный контакт. Параноидальная идея бросить работу и найти обладателя несравнимого аромата, который преследует его во снах, казался нерациональным и абсурдным. А пока Дань Хэн взвешивает все «за» и «против», болезненная мысль набатом бьет в грудь. Поздно. Последний напиток отдан гостю. 21:34 @kelus Ты живой?

21:49 @dan.heng. Не спрашивай. … Келус.

21:49 @kelus А? Страшно

21:49 @dan.heng. Я сегодня почувствовал тот аромат. На ком-то из гостей.

21:49 @kelus О нет… Твоя болезнь прогрессирует!

21:49 @dan.heng. Не паясничай. Из-за наплыва народа я не узнал, от кого исходил запах.

21:50 @kelus Ты серьезно? Если бы меня начал обнюхивать бариста, я бы ему по морде залепил Аккуратнее там!

21:50 @dan.heng. кретин ты, келус

Дань Хэн бросает телефон в карман, игнорируя уведомление. До конца смены считанные минуты. За окном ночь, сыпет и соскальзывает с карнизов снег. Ноющая мысль о такси сверлит мозг и за уборкой зала Дань Хэн оценивает свои финансы, а с тем и ущерб от отсутствия премии. Без чуда, опять пешком. Вдоль тихих улиц не плутает ни души. Только он, уткнувшись носом в красный шарф и в по горло застегнутой куртке, скрипит снегом под сапогами. Со временем погода ухудшается и ветер грозится нагнать зимнюю метель. Опять. Несравнимый запах щекочет ноздри. Сквозь плотную шерсть шарфа, просачивается и вдыхается, тянется впереди густым шлейфом. Дань Хэн вскидывает голову, от тревоги кровь клокочет в висках — на переходе стоит группа людей. Светофор загорается зеленым. Дань Хэн шагает быстрее, и только ледяные корки, от которых ведет ноги в стороны, не дают сорваться совсем. Запах становится слабее, снег затягивает взор пуховым туманом. Разглядеть силуэты все тяжелее, но парень упрямо ступает вперед, проходит поворот к общежитию и втягивает воздух ртом. Перчено, пряно и по щелчку снова нереально. Несчастный мороз притупляет обоняние, но не полыхающее в груди желание узнать. Прямо. Прямо, прямо, прямо! — Постойте! — Дань Хэн протягивает руку и застывает. Сумасшедший. Он даже не знает, кого ищет, кого хочет увидеть и зацепить. Глупо поддался мимолетному порыву, отчего в последний момент отдергивает себя мысленно за шкирку и замирает. Мало кто обернулся на крик. Люди идут мимо и в толпе запах угасает. Собственное разочарование, неясно в чем для него самого, с болью усмиряет бьющее барабаном сердце. Несравнимый аромат вновь исчезает бесследно.