Шлейф

Тик. Так. Дань Хэн лежит на кровати в свой первый выходной после пятой смены подряд. Лежит звездочкой, насколько позволяют габариты матраса, слушает звуки из открытого нараспашку окна и дышит морозным воздухом. Иногда пальцы касаются яшмовой броши с боку на ремне. Он водит по ней, точно погружается в транс. Ни одной мысли в голове. Может, только, потолок кривоватый и цвет дурацкий. Идиллию прерывает Март, которая без спроса закрывает ставню. — Холодрыга, Дань Хэн! — кричит она, демонстративно потирая плечи. — Ты не заболел? — Нет. Голова девушки преградила вид на кривоватый потолок с дурацким цветом. — Уверен? Помнишь о наших планах? Март с утра уведомила о брони столика в кальянной, за что неоднократно успела извиниться. Дань Хэн уверен, что сойдет с ума этим вечером. Придется взять себя в руки и пойти отмечать день рождение близнецов в удушающем, убийственном для его обоняния месте. Однако, что было сложнее: провести время, бегая периодически на свежий воздух, или отказать близким в празднике? К первому он притерпится — с самим с собой выяснять отношения легче. Для второго варианта придется ухищряться и объясняться чуть больше, чем в одно слово. В противном случае ждать обиды. От Стеллы. Она еще не знает о проблемах с его обонянием. Келус тоже, по-хорошему, не должен был узнать, но тесные контакты на смене за одним прилавком сдают с потрохами. Сплошная головная боль. — Может, тебе попить чего-нибудь против аллергии? Это не всегда выручало. Точнее, не так, как хотелось бы. Друзья до сих пор не понимают, какого это: остро чувствовать запахи, а травмироваться только об один — так ляпнул в свое время Келус — потому придумывали сто и одно решение, борясь с ветряными мельницами. — Я так пойду. Парень поднимается налить воды, и Март замечает дрожащие руки. — Стелла поймет, если ты приболел. — Март, — Дань Хэн поворачивается к девушке, — давай я сам разберусь? Чтобы не беспокоить Март своим измученным видом, Дань Хэн выходит из общежития. Он скитается по улицам, как бродячий кот, с красными ушами и носом. Погода выдалась холоднее обычного, но так даже лучше — морозный воздух усмиряет необычную черту его обоняния. Иногда, но глухо, травит, позволяя нужному аромату проникнуть в легкие. Только Дань Хэн опять не может ничего различить. Ежик в тумане, который посильно разглядеть только его глазами. Он останавливается на том месте, где пропал прошлой ночью пряный запах, проходит мимо кофейни, видя шуршащие силуэты Гепарда и Сампо за прилавком, двигается к парку. Скользит потерянным призраком вдоль улочек и потягивает глубоко носом. Если бы он был подписан на сообщества города, вероятно обнаружил бы себя в списке местных сумасшедших. Пусто. Дань Хэну кажется, что он неполноценен без этого въедливого запаха, который впрыскивает в кровь живительный яд. Может, и нет никакого человека? Может, он сам себе его придумывает день за днем от усталости и скуки? Однако Дань Хэн в такие трюки психики верить не хочет, потому продолжает искать, не зная кого, вглядывается в лица людей, думая, что сознание само ему подскажет верный путь. 15:13 @stella эй

15:14 @dan.heng. и тебе привет

15:14 @stella голову на пять часов На противоположной стороне улицы стоит Стелла ровно в таких же кедах и парке, как у родного брата. 15:14 @stella вот теперь привет шуруй ко мне Стелла слету обнимает Дань Хэна. В ноздри ударяет едкий аромат корицы, горьковато-сладкий и какой-то липкий. Парень голову отводит и встряхивает плечами, будто бы скидывая с тела одеяло из благоуханий. — У тебя интересные духи. — Духи? — Стелла оттягивает воротник, чтобы уткнуться в него носом. — Может, от Кафки? Я лично ничем таким не пользуюсь. Пряность. Горло вдруг перехватывает. Дань Хэн прокашливается. — Да ладно тебе, — Стелла неловко хмыкает, — какой ты чувствительный! — Весна близится, — с такой же неловкостью отвечает Дань Хэн. В своей голове он сделал отсылку на цветение и аллергию, но судя по игривой улыбке напротив, понимают его совсем не так. — Не знала, что у драконов брачный период начинается весной. — Я не про… — Дань Хэн тяжело вздыхает, втянув воздух ртом. Знакомое ощущение на корне языка цапает за горло. Не то. Оно слишком приторное, с перетертой горечью и без лимонной кислинки. Однако едва уловимая нить знакомого аромата продолжает сушить глотку. — Забудь. Ты была у Кафки? — Ты такой догадливый, — смеется Стелла, еще не подозревая о задуманном. — Хорошо. Мне нужно передать кое-что Келусу, — Дань Хэн невольно кладет ладонь на пустую поясную сумку, когда девушка скашивает глаза. Нужно намекнуть на подарок. Вероятно, так будет меньше вопросов. — Можно я зайду? Не хочу ждать до вечера или отдавать уже в кальянной, тяжело нести два сразу. Стелла щурится. — Откуда ты знаешь, что Келус у Кафки? — Очевидно, если у нее была ты, — Дань Хэн щурится ответно. — Вы любите проводить время у нее в выходные. — Ты слишком много знаешь. В разведку тебя не брать. Стелла разворачивается на каблуках, а Дань Хэн покорно следует за ней. Походя на зависимого, он пытается с каждым вдохом насладиться этой крохотной, едва уловимой точкой ночного аромата. Возможно — допускал Дань Хэн — это самообман из-за уже сформированного душка корицы. Однако сердцу не прикажешь. Сначала оно ноет, а потом болезненно щемит, когда Дань Хэн оказывается со Стеллой в лифте. У парня идет кругом голова. Он поправляет шарф, чтобы прикрыть нос, но вот проблема — ткань пропиталась горечью, будто на него вылили литр прокисших духов. Самообман заполняет рецепторы, разрастается, как плесень во влажном чердаке. По пути к квартире Кафки Дань Хэн несколько раз думает, что идеи в голову ему приходят откровенно дрянные. — Келус! К тебе гости! — кричит Стелла, не успев закрыть дверь. Дань Хэн понимает, что стоит девушке остаться рядом в момент передачи несуществующей вещи, обман рассыпится карточным домиком. Будет неприятно. Коньячный аромат, который витает в прихожей, вытесняет остальные запахи. Дань Хэн не может в таких условиях собраться с мыслями и дышит, будто у него заложено в носу. Он надеется, что Келус поймет без слов, как минимум по виду и бледному лицу: щеки и уши остаются немного красными, но смотря на себя в зеркало, Дань Хэну кажется, что он на грани обморока. — Какие у меня гости, не шути, — бурчит Келус за стенкой. Слышатся шаги. Только с тем уже едкий, но знакомый запах табака схватывает легкие. — Тот самый ваш добрый друг, да? — Кафка упирается о дверной косяк плечом, заглядывая Дань Хэну в глаза. Женщина расслаблена и нетороплива, стоит в белой офисной рубахе, будто собирается вскоре на работу. — Располагайся как душа пожелает. — Благодарю и прошу прощение за беспокойство, я не надолго, — Дань Хэн вежливо кивает, не проконтролировав Стеллу — подруга стягивает с его плеч куртку, шикнув, что парень тормоз. — Хотел передать одну вещь Келусу. В соседней комнате, где предположительно тот лежал, раздаются активные шевеления. Парень тотчас показывается в дверях, огибает Кафку и хватает Дань Хэна под локоть. — Совсем забыл о тебе! Дань Хэн и моргнуть не успевает, как уже оказывается один на один с Келусом. Он довольный, явно собой гордый, опирается спиной о дверь и задирает подбородок, будто друг теперь ему по гроб жизни обязан. — Глаголь. — Э-э-э… — Дань Хэн хмурится и залезает в поясную сумку, не сразу осознав, что та пуста. Запутался в собственном плане, только так это можно назвать. — У меня ничего нет. — Я знаю. Это шифр? Мог бы предупредить, написать, — Келус падает на диван и хлопает рядом с собой, приглашая присесть, — но тебе повезло, что я такой исключительно догадливый. Если хочешь, можешь закрыть окно. Учуял что-то? С Келусом всегда просто. В первые дни, как он узнал о необычной «болезни» Дань Хэна, сначала третировал его почем зря — они ставили на кухне эксперименты, смешивали запахи, впутывали в это дело Март из-за обилия различных флакончиков с духами и рекомендациями косметических магазинов. Дань Хэна Келус даже устроил в кафе, в котором работал по связям Кафки. Единственное, от каких дружеских услуг и советов пришлось отказаться наотрез — это помощь специалистов. Пока Дань Хэн не верит в то, что его проблемы решатся так. С причинами такого твердого убеждения, что за этим стоит нечто иное, он до сих пор ни с кем не делится. Кажется, даже с самим собой. — На Стелле был тот самый запах, — прокашливается Дань Хэн, закрывая окно. Келус выпрямляется. — На Стелле? Так почему ты общаешься со мной, а не с ней? — Хватит с меня вовлеченных, — Дань Хэн опирается на подоконник, выглядывая на улицу, не зная, кого хочет высмотреть в редких людских фигурах, — может, мне вообще показалось. Стелла любит корицу, а тот запах очень… близок… Я не знаю, Келус, хотел посоветоваться. — Сам себя в угол загнал. — Может, она общалась с кем-то ранее? Келус хмурится.        — Стелла общается с мусорными баками от балды. Может, там источник твоего чарующего, загадочного аромата? Кстати! Мы еще не пробовали водить тебя на помойки! Дань Хэн утыкается в ладони. Келус добавил безысходности несколько дурацкими идеями, сколько осознанием, что рядом с ним такой бесполезный придурок. Ладно. Он перегибает в своих мыслях, рассерженный на самого себя, на цветущие деревья, на потепление, которое концентрирует, а не рассеивает назойливые запахи. Чем их больше — тем больше и путаница. Каждая весна — маленькая мука, которую он одержимо старается прервать последнюю пару лет. Скоро уйдут последние холода и начнется хаос. В дверь раздается настойчивый стук. — Кафка ушла, чего вы там заперлись? — рычит Стелла. Пока Келус приходит в себя, разминается и тянется, Дань Хэн давится вдохом. Нет. С приходом Стеллы становится хуже. — Или лучше спросить конкретно, чем вы там занимайтесь? Ох уж это «кое-что передать». Келус резко распахивает дверь, за которой громко смеется Стелла, чуть за живот не хватаясь. — Видел бы ты свое лицо! — Мы сами разберемся друг с другом, ок? — Звучит грозно, как надо, — Стелла по-дружески ударяет Келуса в плечо и проходит внутрь комнаты. В аромат корицы вплетается горечь, та самая неуловимая пряная нотка, от которой кругом голова. Ошибки быть не может. Это точно от Стеллы. — Эй, Дань Хэн, ты чего? Однако Дань Хэн замирает, как если бы на него наставили дуло охотничьего ружья, а сам он уменьшился до размеров запуганного зайца. Кровь заклокотала в висках, оттесняя звуки — только шевеление губ близнецов затемненный разум мог различить, словно натренирован, словно не впервой. Его приобнимают за плечи размытые руки и аромат превращается в наждачку, которую он по неосторожности заглатывает. Он не может дышать. Не может слышать. Не может видеть. Он горит. Последние слова, которые отчетливо произнесли губы Стеллы. • В комнате царствует полумрак. Шторы занавешивают окна, за которыми разливается красными всполохами закат. Душно. Жарко. Футболка неприятно липнет к телу. Покрывало, которым Дань Хэн заботливо укрыт, будто валяли в раскаленных углях. Он сдирает его с себя, расставляя руки в стороны — ладонь звонко стукается о паркет. На лбу ледяной компресс, что также заявляет о себе грохотом, когда Дань Хэн присаживается на краю дивана. Уже лучше, но в ушах продолжает нездорово шуметь. Келус. На столе выплескивает пар очиститель воздуха, он же прижимает ножками записку от близнецов.       «Дань Хэн, Акивили тебя дери, здоровье превыше всего!       Не стали будить и пошли без тебя, будем очень поздно.       Не переживай, все нормально.       Чтобы ты не сильно расстраивался, холодильник полон и весь в твоем распоряжении.       Кафки сегодня не будет. Вроде.       Как проснешься, чирикни в личку. Переживаем». Дань Хэн тяжело вдыхает пустой, влажный воздух и распахивает шторы. Медный луч солнца расползается на часах, подсвечивая глубоко вечернее время. Близнецов можно не ждать — в кальянной они пробудут до закрытия, он сто раз успеет привести себя в порядок. Стелла в записке не соврала: холодильник правда забит до отвала, однако предательски отсутствующий аппетит заставляет Дань Хэна оставить затею с бесплатным ужином. Его максимум — вода со льдом и лимоном, чтобы смочить глотку. Не помогает. Жарко. Дань Хэн оттягивает ворот футболки, оголяет максимально шею. Виднеются ключицы. Встать бы сейчас под душ, смыть с себя остатки липкого, едва уловимого запаха, от которого давит на виски, облиться одеколоном — любым — и пойти прикупить бутылочку крепкого спиртного. Алкоголь отшибет мозги, подарит желанное забвение на пару часов. Только сколько ему претворять такой трюк? До конца теплых деньков, вплоть до дождливой осени? Дань Хэн упирается затылком в плитку, слушая плеск воды из-под крана. Хлорка, цветочные шампуни, мыло, пахнущее печеньем. Он прислоняет пальцы к лицу, глубоко дыша и успокаиваясь от мягких ароматов, что неосязаемым пухом забили небольшую ванну до отказа. Снова клонит в сон. В общежитии высплюсь. Резюмирует для себя Дань Хэн, ероша волосы, будто мало ему вида бездомного, растрепанного кота. Капюшон на глаза, шарф до носа — и никто ничего не заподозрит. Дань Хэн не успевает выглянуть из ванны, как аромат вновь бьет под дых. — Сволочь, — шипит парень, хлопая дверью так, что штукатурка легко бы посыпалась. Только успокоился, только начал чувствовать себя лучше, как вновь возвращается терзающее его обоняние терпкая дрянь. Злость, как спичка, разгорается и тотчас тухнет, передавая место накатывающей меланхолии. Упасть бы да плакать отчаянно под столом, не в силах больше бороться с напастью. Дань Хэн обнимает себя за плечо, словно это могло его поддержать. Он не сразу понимает, что в квартире не один. Проходит пару шагов, прежде, чем остановиться и уставиться перед собой. Аромат стал четче, объемнее. Осязаемее. — За что на этот раз я сволочь, Дань Фэн?