Наташа
Нечто твёрдое, с острыми гранями, обхватило запястья Наташи. Она лежит на какой-то твёрдой и тёплой поверхности, то ли из пластика, то ли из камня, и нечто, обхватившее её запястья, обвивается и вокруг щиколоток тоже. Наташа сопротивляется, но её конечности кажутся ей удивительно тяжёлыми. Кожу покалывают искры странной энергии, подобной электрическому току, а простейшие движения тела становятся ей не по силам: когда она пытается открыть глаза, она не помнит, как это сделать. Наташа всё равно пробует, снова и снова, пока её глаза не закатываются, голова не запрокидывается назад, а губы не приоткрывается. Паутины зелёной энергии танцуют на внутренней стороне её век, и Наташа чувствует, как они пронзают её кожу, следуя узорам её вен – но что они такое? Где она? Нить паники прошивает Наташу, когда она понимает, что не знает. Её пульс ускоряется, как и дыхание. Прохладная сухая ладонь касается её щеки, успокаивающе поглаживая. Наташа не доверяет её ласке. Дезориентированная, она безуспешно пытается поднять голову, зная, что ей необходимо что-то предпринять, как-то освободиться. Но она не может бороться, сил не осталось, нужно подождать, пока она не проснётся, снова собравшись с силами. Больше ничего не остаётся. Отвернувшись от успокаивающей её ладони, Наташа вздыхает и расслабляется, желая потерять сознание. Сон приходит быстрее, чем она ожидала.Локи.
Локи ненавидит. О, этот навык он оттачивал на протяжении веков, собирая каждую обиду, каждое пренебрежение и жестокость в свой адрес, каждый момент, когда его игнорировали, не замечали или в чём-то обделяли, и хранил их в глубине своего сердца. Все эти обиды порождали медленно тлеющий огонь, который время от времени взрывался пламенем чистой ярости. Локи ценил этот огонь как часть своей натуры. Часть, которая даёт ему силы и которая никогда его не оставит. Несмотря на свою долгую, очень долгую жизнь, мало что из испытанного в прошлом может сравниться с тем, как Локи ненавидит Наташу Романофф. Ничтожная смертная, она умудрилась нанести Локи полное поражение, а её жестокое искусство сделало нанесённую ею душевную рану ещё более болезненной и горькой. Откровенно говоря, Локи, невольно, аплодирует её методам. Подумать только: она одурманила его своими мидгардианскими зельями, ранила его в самую душу ядовитыми речами, всколыхнувшими в нём самые худшие воспоминания и самые тайные кошмары, а затем, воспользовавшись его слабостью и одурманенным рассудком, утешила ласковыми руками и убедила в заботе и нежности. И он, Локи, Бог Обмана и Коварства; он, Локи, чей взгляд пронзает чужую ложь, как нож масло… поверил ей! Её слова походили на точный удар острого долота, ударившего под нужным углом и расколовшего большой и твёрдый камень сразу надвое. Простая смертная победила его и, ох, как же это знание жжёт! Но, конечно, едва ли она смогла бы прознать про всё это сама. Вероятно, это Тор рассказал ей. Уверенность, что именно Тор снабдил Наташу знаниями, которые помогли той навредить Локи, ещё больше распаляют в нём пламя ярости и негодования, несмотря на слова брата, эхом звучащие в его памяти. Брат, зачем ты всё это делаешь? Брат, вернёмся домой. Локи, ты любим, ты часть семьи, вернись к нам! Лжец. Дурак. Фальшивый брат. А ведь она, Наташа Романова, его друг. Да будь он даже куда более благородного сорта, Локи никогда бы ей этого не простил.Наташа
Очнувшись снова, Наташа уже более настороженно анализирует своё положение и окружающую обстановку. Она лежит на каком-то столе. Разведённые в стороны руки и ноги прикованы к четырём углам этого стола цепями, чья длина позволяет лишь немного сгибать конечности в локтях и коленях. Её сознание всё ещё слегка затуманено, хотя, приложив усилие, она может сконцентрироваться. Ранений нет, хотя она и ощущает по всему телу притупленную боль. Наташа не берётся утверждать, является ли боль следствием схватки с противником, которую она не помнит, или длительного пребывания в одном положении. Она голодна, но пока не обезвожена. Память о предшествующих похищению нескольких часах ( а может, и сутках) у неё отсутствует. А ещё она полностью обнажена. Вот это уже несколько напрягает, сухо думает Наташа. Но с чем только ей не приходилось сталкиваться за свою карьеру. Наташа приоткрывает глаза, лишь самую малость, и осторожно оценивает обстановку. Комната, в которой она находится, окружена каменными стенами, имеет высокий потолок и тускло освещена мерцающим светом, похожим на блики огня. Но, как ни странно, Наташа не чувствует ни запаха дыма, ни воска, который мог бы указать на свечи или факелы. Полы помещения устланы мягкими и пышными коврами, явно дорогими. К её смущению, двери в помещении не видно. Вообще. Но, напоминает самой себе Наташа, ей стоит начать беспокоиться о наличии выхода, как только она сможет им воспользоваться; сначала нужно осмотреть свои наручники. Запрокинув голову, Наташа осматривает оковы на предмет дефекта или слабого места, которым она сможет воспользоваться, чтобы разломать их. Странно. Качество литого металла без единой царапины и отсутствие замочной скважины изрядно контрастируют со средневековым дизайном помещения. Внезапно, порыв ветра нарушает тишину комнаты. Наташа немедленно закрывает глаза и обмякает, чтобы вошедший – интересно, как он вошёл – подумал, что она ещё не очнулась. Она слышит, как он подходит к её столу и ощущает легчайшее, как перо, прикосновение чьих-то пальцев к своим оковам на лодыжках. Вместе с вошедшим комнату наполняет поток холодного воздуха, отчего кожа Наташи покрывается мурашками, а соски напрягаются. И теперь она буквально ощущает на себе, как незнакомец в упор пялится на её грудь. Извращенец, значит, думает Наташа. Ну, просто блеск! К её удивлению, даже своим обострённым слухом, Наташа едва слышит его дыхание. Повисает тишина, и Наташа подозревает, что в настоящий момент является объектом пристального изучения неизвестного. Обычно, она может почувствовать наверняка, когда её желают. В конце концов, она провела часть жизни манипулируя людьми, в том числе мужчинами, которые хотели бы её трахнуть (и при этом имели несчастье недооценить в процессе), поэтому ей знакомо чувство пристального взгляда на себе. Однако, этот случай отличается. Во взгляде этого незнакомца примешивается что-то чуждое, почти инопланетное. – До чего же приятно видеть вас вновь, агент Романофф, - наконец нарушает тишину елейный голос незнакомца, и Наташа в страхе замирает. Её глаза распахиваются, и она поворачивает голову, чтобы встретить взгляд своего похитителя. – Локи, - потрясенно выдыхает она. Бог Обмана улыбается ей. В его улыбке светится затаённое торжество, но в глазах пляшет мрачное обещание чего-то гораздо, гораздо более страшного. Кажется, эта переделка не кончится для Наташи добром. – Да, - отвечает он, – Ты в руках Локи. Скажи мне, тебе достаточно удобно? Решил поиграть с ней. Значит, ей нужно подстроиться под правила. – Кое-что можно сделать удобнее, - отвечает Наташа, – Возможно, я бы больше оценила твоё гостеприимство, если бы ты любезно снял с меня оковы. – Возможно, сними ты тогда мои, я бы так и сделал. Повисает неловкая тишина. Затем Наташа отвечает как можно более ровным голосом. – Я всего лишь исполняла приказ. Это не было личным. – Не смей лгать Богу Обмана! – Локи замахивается рукой, и Наташа звякает цепями в тщетной попытке закрыться, когда он останавливает ладонь в сантиметре от её лица и вместо удара нажимает ей пальцем на кончик носа, – О, я-то знаю, что это было личным! Местью за разрушения, нанесённые твоему мидгардианскому городу и местью за твоего драгоценного лучника! Говоря это, Локи нажимает на кончик её носа, пока давление не начинает приносить боль. Наташа пытается отвернуться, но он хватает её другой рукой за волосы и не даёт это сделать. Раздаётся треск, и из её ноздрей начитает струиться кровь. Простой перелом, она исцелит его за пару дней, но Наташа всё равно морщится от боли. Локи стирает пальцами кровь из под её носа, и, поднеся окровавленные пальцы к своим губам, слизывает её с непередаваемым выражением на лице. – Это, маленький паучок, тоже личное. Ты помнишь, что я пообещал тебе в тот день, когда ты так очаровательно меня допрашивала? – вкрадчиво спрашивает он. – Да, помню, - отвечает Наташа, отведя взгляд. Его нарочито любезные манеры пугают её гораздо больше, чем едкие обличительные тирады, – Что-то банальное насчёт того, чтобы изнасиловать меня, убить и кинуть мои бренные останки волкам… – Оркам, я полагаю, - поправляет он, – Не самая впечатляющая из моих угроз, но она дала мне основу, от которой мы и пойдём. Наташа облизывает вмиг пересохшие губы и мысленно хочет воды. – Я надеялась, что ты проявишь оригинальность. Эти речи в стиле «трахни-мерзкую-шлюху» я слышала уже тысячу раз. Они мне даже наскучили. – Ужасно жаль тебя разочаровывать, но это всё равно включено в программу, - улыбается Локи с деланным сожалением, и чёртов ублюдок звучит почти искренне, – Не обольщайся, не ради моего удовольствия – я обычно избегаю совокуплений с низшими существами, подобными тебе – но это необходимый первый шаг в моём плане насчёт тебя. – А каков второй шаг? Наташе часто приходится испытывать страх, в конце концов, это часть её работы. И когда страх под контролем, он помогает ей сосредоточиться. Пока её страх под контролем. Пока ещё. Локи отвечает ей нарочито доброй улыбкой и нежно кладёт руку ей на живот. Его пальцы поглаживают её в области шрама, и Наташа инстинктивно, но безуспешно отшатывается. – Когда те, кто сделали тебя тобой, вырвали твоё чрево, было ли тебе больно? – спрашивает он. Наташа морщится и тут же ругает себя за это. Операция была очень давно, она была ещё подростком, когда Красная Комната решила, что потенциальные беременности – слишком большой риск для будущих Чёрных Вдов. Но Наташа помнит всё довольно ярко. Помнит боль, панику и мрачное удовлетворение от принесения жертвы во имя своей Родины. – Не особо, - лжёт она, – Я быстро привыкла. Локи изгибает уголок его рта в улыбке. Значит, он уловил ложь. – Какая досада, - произносит Локи с фальшивым сожалением, едва скрывающим насмешку и предвкушение из его голоса, – Ведь тот опыт мог бы подготовить тебя к этому. Он прижимает ладонь к низу её живота, касаясь кончиками пальцев мягких волос на лобке, и посылает искры странной энергии в её тело. Наташа сгибает голову, чтобы посмотреть, что он делает, но, внезапно, её настигает обжигающая боль, струящаяся из под его ладони и разливающаяся по всему животу. О нет, о нет, стой, стой, стой, больно –! – Сможешь выдержать это, Наташа? – спрашивает её голос Локи, доносящийся через её вопли. Его лицо сияет злым торжеством, – Сможешь выдержать такую агонию? Наташа разрывается от боли. Её внутренности горят и отслаиваются, плавятся и расширяются, ей кажется, что она слышит, как её плоть рвётся на части, и ей больно, о боже, как больно – Локи наконец убирает руку и боль начинает утихать. Но теперь шрама исчез, а в её теле ощущается тяжесть чего-то, чего там быть не должно. И у Наташи сводит внутренности, когда она понимает, что он сотворил. – Какого чёрта ты всё это делаешь? – голос Наташи - одно сплошное рыдание, ей хочется убить его больше, чем кого-либо в своей жизни. – Разве не очевидно? На этот раз его хватка не отличается осторожностью. Он наваливается на неё всем телом, вжимая в стол тяжестью своего веса; его прохладные ладони скользят по её коже вниз, затем жёстким хватом сжимают её ягодицы и бёдра, словно он оценивает стать животного – Я собираюсь размножить тебя, Наташа, - выдыхает он, глядя ей прямо в глаза; его лицо всего лишь в дюймах от её лица, – Как на псарне разводят породистых сук. Я помещу в тебя дитя и заставлю тебя его выносить. Ты породишь мне армию, Наташа! Легион моего чудовищного потомства, которое будет сражаться с твоими проклятыми друзьями! И когда я выжму тебя досуха, может быть, я прощу тебе твои прегрешения против меня. Может быть, даже когда-нибудь отпущу. – Что-то я сомневаюсь! Наташа не может говорить, не может дышать. Она лежит под ним, как подраненное животное, потрясённо глядя на своего похитителя. Локи отпускает её, отступает назад и улыбается, наслаждаясь её ужасом. – Таковы последствия для тех, кто посмел пытать бога, - прошептал он. Она сжимает зубы, не отводя взгляд, – Усвой свой урок, несчастная девчонка. – Ты думаешь, то, что я с тобой сделала, было вершиной всех пыток?! – шипит Наташа, яростно сжав ладони в кулаки, – Да я даже не начала как следует, ублюдок! В ответ Локи весело смеётся и, отступив назад, растворяется в золотисто-зелёных искрах. Одновременно с ним растворяются и все её оковы. Наташа поднимается, хватаясь руками за живот. Когда она надавливает на то место, где была его ладонь, её тело прошивает такая резкая боль, что её тошнит. Ненавидя Локи, ненавидя себя, Наташа медленно соскальзывает с массивного деревянного стола на устланный коврами пол, сворачиваясь клубком на мягкой ткани. Она не плачет, хотя ей очень хочется. Наташа тупо смотрит пустым взглядом в стену напротив, медленно дышит и молится в пустоту о луче надежды.