Прощение / Absolution / Серия Защитники, книга#1

Джонас — Добро пожаловать домой, мистер Дэвенпорт. — Спасибо, Джеймс, — поблагодарил я, коротко кивнув пилоту. Даже после четырёх с лишним лет регулярных перелетов из Парижа в Штаты и обратно на роскошном частном джете мне так и не удалось добиться от пилотов и стюардесс, чтобы те обращались ко мне по имени. Меня всегда называли мистер Дэвенпорт… фамилия, которую я всё ещё не привык использовать после стольких лет отсутствия необходимости в ней. По правде говоря, я уже давно не был Дэвенпортом — с того самого дня, когда отец обозвал меня педиком и дал пять минут собрать свои вещи и свалить. Мне тогда было всего четырнадцать лет, но, к счастью, мне хватило ума оставить такие предметы, как комиксы и видеоигры, в пользу нескольких смен одежды, «сберегательной книжки» — двадцати трёх долларов в четвертаках, которые большую часть года складывал в копилку с Человеком-пауком, — и, конечно, своего альбома для рисования. Мне было неприятно расставаться с тщательно замешанными красками и кистями, но я надеялся, что родители в конце концов сохранят их вместе с десятками картин, которыми были увешаны стены моей комнаты, до тех пор, пока не смогу приехать и забрать их. Но этого не произошло. Быть Дэвенпортом никогда не было легко, но я справлялся на удивление хорошо. Возможно, потому, что быстро понял: если родители довольны тем, как я выгляжу в их кругу, то и я, скорее всего, получу что-то взамен. Я обменял свои хорошие оценки, безупречные манеры и беспрекословное послушание на художественные принадлежности, уроки и почти еженедельные экскурсии во все арт музеи Новой Англии. Так было, пока мне не исполнилось тринадцать лет и родители не решили, что мой гениальный IQ следовало развивать в элитной школе-пансионе в Швейцарии. Это, конечно же, не имело никакого отношения к их планам отправиться в годовое кругосветное путешествие на яхте своих друзей, в чём они неоднократно уверяли меня за несколько месяцев и дней до моего отъезда. Ровно через год я вернулся домой, в величественный пентхаус родителей на Бикон-Хилл, и пытался объяснить, почему меня исключили из школы за поцелуй с сыном очень богатого британского посла. Очевидное объяснение — я поцеловал мальчика, потому что хотел этого, — не вызвало реакции, на которую я рассчитывал… Я получил билет в один конец через парадную дверь, за которой наблюдала моя мать со слезами на безупречно накрашенном лице. Я почувствовал обжигающий прилив надежды и ждал, что мама вмешается и остановит всё это, но длился он лишь до тех пор, пока не услышал вопрос, адресованный отцу, — почему я так поступил с ними. Именно тогда я окончательно понял, что эти слёзы были вовсе не из-за жалости ко мне… С того момента дом перестал быть для меня определённым местом в физическом смысле, и только по прошествии ещё года я узнал, что «дом» — не всегда означает крышу над головой.

***

— Джонас! Я чуть не споткнулся на верхней ступеньке трапа самолёта, услышав крики, переходящие в визг, и не смог сдержать широкой улыбки при виде моей семьи, собравшейся перед внедорожником Шевроле Suburban, и державшей в руках огромный бумажный баннер с надписью «Добро пожаловать домой, Джонас!». Мой взгляд упал на двух детей, подпрыгивающих на месте, мимолётно пробежал по высокому темноволосому мужчине, отчаянно пытавшемуся удержать вырывающегося из рук огромного мастифа, и, наконец, остановился на молодой женщине, стоявшей в центре. Даже от двери самолёта я видел, как по щекам женщины текли слёзы. Именно она была моим домом. С того самого момента, как спасла мне жизнь восемь лет назад. — Дядя Дев! — крикнула девочка мужчине позади неё, и я увидел, что он держал её за воротник платья, не позволяя наброситься на меня, как той явно хотелось. Я догадался — мужчина не желал, чтобы девочка приближалась к двигателям реактивного самолёта, пока те окончательно не заглохнут, поэтому быстро поспешил вниз по лестнице и к машине. Как только я пересек невидимую черту, которую установил в своем сознании этот мужчина, он отпустил собаку и девочку одновременно. Удивительно, но девочка добежала до меня первой, хотя собака почти не отставала. — Привет, малышка! — сказал я, обхватив тельце ребенка и приподняв её, как раз в тот момент, когда мастиф врезался в меня. Но я уже привык к тактике Сэмпсона, поэтому мне удалось удержаться на ногах, и я быстро похлопал его по холке. — Мама говорит, что ты больше не уедешь, — пропищала девочка, хватая меня за щёки и не отпуская, как будто ей нужно было посмотреть мне в глаза, чтобы понять, правду ли я говорю в ответ. — Твоя мама права, Иззи, — ответил я. Её пронзительный крик заставил меня сдержать улыбку, когда восьмилетняя девочка обхватила меня за шею своими тоненькими ручками. Слышать, как Изабель Прескотт называла мою лучшую подругу своей мамой, было для меня по-прежнему странно. Не потому, что я сомневался в отношениях Кейси и девочки, на самом деле приходившейся ей племянницей, а потому, что Иззи, по иронии судьбы, до сих пор называла Девлина Прескотта, мужа Кейси, дядей. Он не был её кровным родственником, пусть и присутствовал в её жизни дольше родной матери, умершей незадолго до четвёртого дня рождения Изабель. Но я видел достаточно, чтобы понять, — отношения Девлина и Иззи были отношениями отца и дочери, и отсутствие определённого обращения или общей ДНК никогда бы этого не изменило. Пересекая асфальт, Иззи засыпала меня вопросами, а я обнимал двенадцатилетнего Райана Прескотта, с каждым годом всё больше походившего на своего отца. — Ты держишься подальше от неприятностей? — спросил я, взъерошив волосы Райана. — Нет! — ответила за него Иззи, и Райан покраснел. — Ему нравится девушка, — объявила Иззи, и бедный Райан выглядел потрясённым. Я хохотнул и стукнулся с ним кулаками. — Мило, — прокомментировал я. — Мы просто друзья, — смущенно произнёс Райан. — Не-а, — опровергла Иззи, из-за чего Райан покраснел заметнее. — Теперь моя очередь, — вмешался Девлин Прескотт, протягивая мне руку и другой рукой подхватывая Иззи. Затем он крепко обнял меня, и я почувствовал, как по телу волнами разошлось тепло. Этот мужчина не только изменил жизнь Кейси к лучшему, но и сделал то же самое для меня, причём он пошел ещё дальше и практически стал мне приёмным отцом. — Добро пожаловать домой, Джонас, — тихо прошептал Девлин мне на ухо. Меня захлестнули эмоции, и вместо ответа я просто крепче обнял его. Но стоило мне переключить внимание на Кейси, слова застряли в горле и я зарыдал, притягивая её к себе. От ощущения её тонких рук, обхвативших мою шею, как тиски, я закрыл глаза, потому что к этому никогда не смог бы привыкнуть. За те три года, что мы с Кейси провели вместе в бегах, она редко обнимала меня, а в немногочисленных случаях, когда я сам прикасался к ней, пытаясь утешить, всегда вздрагивала и отстранялась. Но Девлин каким-то образом исправил и это. Когда Кейси, наконец, отпустила меня, мы оба были в полном беспорядке, и она, смеясь, потянулась вверх, чтобы вытереть моё лицо краем рукава, а затем сделала то же самое со своим. Я тем временем опустил глаза на её уже заметно округлившийся живот. Снова встретившись с ней взглядом, осторожно коснулся его ладонью, но никто из нас не заговорил. Мы не нуждались в словах. Мы оба знали, что нам невероятно повезло выбраться из ада. Шрам, который чувствовал сквозь тонкую ткань её платья, напоминал, насколько близко я был к тому, чтобы потерять её, а легкое шевеление под моей ладонью было доказательством того, что она обрела жизнь, которая ей была предназначена. Если бы я только мог понять, как и мне обрести то же самое.