Марсианское господство

      Впрочем, Чонг была не единственной, кому приходилось страдать в марсианском плену. Её коллеге Виктору Елизарову тоже приходилось несладко. Вот уже несколько часов бывший командир первой пилотируемой миссии на Марс, а ныне — такой же раб тарков, как и остальные члены его экипажа, висел посреди ненавистной темницы. Его запястья охватывали удобные золотые браслеты, не ранившие кожу даже при длительном наказании. Госпожа специально рассчитала длину цепей так, чтобы он мог коснуться пола лишь кончиками пальцев. Да и то, если стоял вытянувшись в струнку. Она говорила это удерживает его тело в тонусе и не даёт бездельничать даже когда её нет рядом. Мотивировала заботой о его физической форме, но Виктор-то знал, что это просто ещё одна пытка. И любой, кто пробовал хотя бы минуту постоять на цыпочках или повисал на вытянутых руках, согласился бы с ним.       Ещё марсианка говорила, что подвешенный парень это красиво, и что она обожает вид напряжённого из-за неестественной позы, мужского тела. На это пленнику нечего было возразить. Он не знал, как выглядел, ведь его глаза застилала тьма в которой изредка вспыхивали зелёные огоньки консолей. То, что он видел, тоже зависело от желания Киришины. Госпожа не любила когда что-то отвлекало её раба от его ощущений — болезненных или приятных не важно — главное он должен быть всецело поглощён переживаниями, которые по большей части сосредоточились внизу живота. В паху, где тлел огонь нереализованного вожделения.       Вот уже несколько часов подряд его гениталии терзала адская машина, представляющая собой суставчатую, шарнирную лапу с металлическим цилиндром на конце. Внешний корпус был выполнен из нержавеющей стали, а внутри него находился мягкий вкладыш из силикона. Обёрнутый вокруг его члена, он имитировал акт дикого механического секса, распространяя волны удовольствия по телу пленника. Пульсирующий вакуум заставлял устройство скользить вверх-вниз, то отпуская пенис то жадно втягивая обратно.       Лучше любой мастурбации — заявила Киришина. И с этим трудно было не согласиться. Доильная чаша прижималась к пенису Виктора, интенсивно пульсируя. Всасывала в себя, в бездушном стремлении выдоить досуха. Не сразу, разумеется, а как следует помучив перед этим. Элементы управления позволяли марсианке регулировать уровень пульсации доильной чаши и уровень всасывания. Сегодня она начала медленно и мягко, установив медленную частоту, чтобы он смог продержаться подольше, но увеличила мощность всасывания, чтобы всё происходящее ощущалось более… интенсивно. И это было ещё терпимо. В тех случаях, когда Виктор отказывался сотрудничать, или раздражал её, Госпожа врубала максимальную скорость и полное всасывание… и не останавливалась до тех, пока не извлекала всю имеющуюся сперму. Подобные наказания заставляли его «дружка» гореть огнём.       Однако и сегодняшнюю поездку нельзя было назвать лёгкой. Виктор страдал не от гиперстимуляции, а от её отсутствия. Поршень на его члене двигался вверх и вниз, в размеренном, монотонном темпе. Примерно один раз в секунду. Было похоже, на то, как если бы сильная рука медленно сжимала его член, в то время как всасывание заставляло сотрясаться всем телом. Перерывы между всасываниями были достаточно длинными, чтобы заставить мужчину ждать следующего. Боли не было — чаша была достаточно гладкой внутри, чтобы не вызывать трения, а обилие смазки ещё больше облегчало процесс — медленный, мощный и… чувственный.       — Я заставлю тебя так сильно хотеть кончить, что ты будешь умолять меня об этом, — пригрозила она. И ведь не солгала, сучка.       Виктор был полон решимости не просить милостыню, но ему очень хотелось. О, как же сильно ему нужно было прийти! Бедняга буквально сходил с ума, ощущая пульсацию во всём теле. Каждый раз, когда пыточное устройство втягивало в себя член, его бёдра дёргались. Он задыхался, сотрясаясь в оковах, которые тоже были довольно хитро устроены. Ноющая боль в напряжённых мышцах ослабляла удовольствие, служа дополнительной гарантией его неспособности кончить. Как будто одной только машины было мало!       Подавляя стоны нужды Виктор поднял глаза и посмотрел на свою мучительницу, сидевшую в похожем на белое яйцо кресле.       Высокая, выше его головы на три, она обладала непропорционально-удлинённым сложением, подходившим скорее насекомому, чем гуманоиду. При этом очертания её тела и фигура оставались почти человеческими. Если забыть о наличии дополнительной пары рук. Широкие бёдра, округлая задница, едва прикрытая полосой алой ткани, тончайшая талия и сиськи, похожие на два силиконовых арбуза. Их обладательница даже не пыталась как-то прятать и они свободно покачивались за завесой ожерелья, сплетённого из золотых цепочек. Кроме него марсианка носила золотые браслеты на руках и ногах, кольца на шее и причудливый головной убор в виде золотого кокошника, инкрустированного фиолетовыми камнями. Визуально увеличивая размер её и так-то широкого лба, он придавал инопланетянке царственный вид. А ещё у неё были волосы — длинные густые и чёрные, стянутые в хвост на затылке.       Зная, что пленник рассматривает её, и ничуть не смущаясь, зеленокожая картинно развела ноги в стороны. И единственное, что не позволило Виктору увидеть самые интимные части её анатомии — узкая полоска фиолетовой ткани. Единственное её облачение.       Пленник застонал, ощутив как член дёргается внутри трубки, реагируя на столь провокационное зрелище. Он ненавидел свою пленительницу, но одновременно страшно желал. Она позаботилась об этом. И сейчас, поймав его реакцию, чувственно усмехнулась.       — Нет-нет, ещё нет, — прошептала она, снижая скорость почти до нуля. — Я не могу позволить тебе прийти так быстро, малыш.       Елизаров закусил губу, подавляя стон. Марсианка всегда так делала. Внимательно следила за его реакцией, не позволяя кончить без разрешения. Если стимуляция переставала быть волнительной, она увеличивала частоту пульсации, а если подходил к кульминации слишком близкое, уже ощущая напряжение в своих яйцах, внезапно и резко выключила машину оставляя ни с чем.       — Что, даже не будешь скулить? — толстые зелёные губы изогнулись ещё шире. — Какая выдержка! Подумать только, ты уже почти два часа привязан к доильному аппарату. С трудом могу поверить, что человек может так долго пробыть на краю и не сломать?       — Поверьте, это не так легко, как кажется… — сквозь зубы процедил Виктор, но пот ом всё же добавил нехотя. — Госпожа.       — Какой смелый раб, — сладко шипит марсианка угрожая ему коробочкой пульта управления. — Но как долго ты сможешь терпеть, прежде чем начнешь умолять меня? А главное — как долго я смогу заставить тебя терпеть уже после того, как ты начнешь умолять, прежде чем позволю тебе кончить? Сколько раз мне удастся поднять тебя на пик, чтобы потом скинуть с него обратно?       Зловещий вопрос повис с воздухе. Землянин понимал, что ему не следует сердить Киоишину, нарываясь на неприятности. Но поступить иначе значило бы смириться со своим рабством. Признать и принять его. А он не мог. Пусть его тело было сковано, а удовольствие находилось в руках извращённой инопланетянки, дух оставался свободным. Главное в плену — не терять достоинства.       — Мне нравится твой несгибаемый дух, — похвалила его, между тем, зеленокожая. — Раб, способный сопротивляться удовольствия, это просто находка! Благодаря твоей беспримерной стойкости я могу играть на твоём теле, как на прекрасном музыкальном инструменте: могу брать высокие ноты, а могу брать низкие.Могу сыграть простую мелодию или делать то, что делаю сейчас, исполнять целую симфонию, — марсианке явно нравилось дразнить пленника безо ограничений. Она кайфовала от этого, в красках расписывая, какими именно способами будет мучить своего раба сегодня, и что именно он будет при этом испытывать.       — Я хочу заставить тебя извиваться и наслаждаться так долго, как только смогу. Чем больше раз я смогу довести тебя до грани, тем больше ты будешь наслаждаться этим, когда достигнешь кульминации, и тем больше я буду наслаждаться, наблюдая, как ты извиваешься, мой непокорный раб, — её смех сопровождался клацаньем аметистового кристалла, «утопленного» в панели пульта.       Одновременно с этим его пенис начинает втягиваться в чашу чуть сильнее, заставляя стонать чуть громче. Виктор старался сдерживаться, но воздействие стало уже слишком сильным. Влажные внутренности машины двигались по его стержню вверх и вниз. Поднимались, а затем снова засасывали в себя, и это можно было сравнить только с быстрым ртом или рукой, способной сосать. Понимая, что приблизился к краю, которого ему снова не позволят достичь, мужчина напрягся в цепях, пытаясь подработать бёдрами. Он боролся как мог, но все усилия не только оказались тщетными, но ещё и сделали его положение более… чувственным.       Мучительница же смотрела на него и подхихикивала в кулачок. Она была рада видеть, как её раба мучают. Как он сходит с ума, пока его пенис стимулировался до такой степени, что это казалось почти невозможным. Затем она замедлила проклятую машину!       Наградой за её жестокость стал ещё один стон Виктора. Уже более тяжёлый. Он был так близко! Буквально вышел на новый уровень возбуждения. А она не дала ему кончить. Снова. Он так хотел кульминации, что просто сходил с ума, ощущая как его яйца дёргаются в тщетной попытке освободиться. Нужно было всего чуть-чуть. Так мало и тогда бы он точно получил заветный приз.       — Ты слишком весело проводишь время. Если так будет продолжаться и дальше ты ещё, чего доброго, и вырваться сможешь. Так что лучше настроить машину двигаться медленнее и оказывать меньше давления. Мы ведь не хотим, чтобы ты пришел слишком рано. Нет я собираюсь найти скорость, которая удержит тебя на грани, но не позволит финишировать, — проворковала марсианка, наслаждаясь его страданиями даже больше обычного. — Твои оргазмы принадлежат мне, раб, и ты будешь их у меня выпрашивать.       В своём непреклонном желании добиться от раба устной просьбы о разрешении кончить, зеленокожая несколько раз повторяла трюк. Увеличивала частоту пульсации, а когда он приближался к своему пику, опять уменьшала его. Чтобы затем снова увеличить. Она имела полный контроль над телом Виктора и он прекрасно это понимал. Но всё равно не собирался сдаваться. Пусть его сопротивление не имело смысла, пусть с самого начала было обречено на провал. Он всё равно не собирался облегчать сучке путь.       Ну и себе тоже. Мягкость резиновой чаши и количество залитой внутрь смазки предполагало, что марсианка сможет держать его так всю ночь. Не совсем на пике, достаточно близко к нему. А ведь пока что Машина работала над его пенисом всего два часа!       — Что-то ты сегодня скучный, раб. Не скулишь, кончить не просишь. Ну что же, раз тебе всё нравится, то я пошла отсюда.       Встав со стула она приблизилась к Виктору, запустила в его волосы пальцы большей руки, прогнула назад и поцеловала.       Впилась в губы своими полными, нет даже толстыми губищами, жадно высасывая язык из его рта. Как будто хотела вырвать его. Ощутив боль, мужчина вскрикнул от неожиданности, хотя подобное обращение и было ему не в новинку. Киришина часто награждала его такими вот маленькими знаками «расположения», по факту являвшимися просто ещё одним способом подоминировать над ним. Принизить, указав рабу его место. И это действует, ведь Елизарову нечего противопоставить нападкам похотливой марсианки. Она терзает его язык всасыванием столько, сколько считает нужным, а затем резко отпускает с пошлым, отвратительным чпоканьем.       — Я буду в соседней комнате. Как созреешь — зови. Я вернусь и заставлю тебя кончить со всей возможной интенсивностью. Моя машинка высосет тебя досуха. Но. Только после того, как ты попросишь меня об этом, рабы. Не скучай, малыш, — шепнула госпожа, сильно сжав зубами мочку уха на прощание. Киршина ушла. Свет погас и Виктор остался в непроницаемой, багрово-красной тьме.       Это напомнило астронавту о том безотрадном дне, когда он впервые оказался здесь — после бесконечных допросов, сопровождавшихся ударами зелёного кулака по морде и пинков ногами под рёбра, перемежающихся короткими сеансами исцеления. Желая получить от него информацию марсиане перепробовали всё — избиения, ожоги, холод, электрический ток. Женевская конвенция об обращении с военнопленными здесь не действовала и ему вполне могла грозить даже гибель от пыток, если бы таркианский учёный — ублюдок по имени Дарджум — не ввел ему какие-то препараты, после которых Елизаров выложил всё, что знал. О миссии, экипаже, Земле, а главное — об устройстве планетолёта, способного доставить туда зеленокожих захватчиков.       Получив всё, что хотели, военные сплавили его учёным, где он некоторое побыл в роли подопытного кролика, которого тыкают иголками и подключают к различным приборам, чтобы пронаблюдать за агонией, записав — через какое он вырубится. Другие его коллеги тоже оказались там. Сара Чонг, во всяком случае, точно. Елизаров слышал её полные страдания крики из соседнего помещения, но помочь девушке, конечно же не смог. Зеленомордые выродки очень ответственно подходили к технике безопасности. А потому во время каждой «процедуры» он неизменно оказывался надёжно закреплён на прозекторском столе. Прозондировав его организм во всех полостях и изучив реакции на всевозможные виды раздражителей Дарджум просто списал подопытного.       Но не в утиль, как полагал Елизаров, а в жёсткое сексуальное рабство к своей коллеге — Киршин. Зеленокожей сучке, ставшей впоследствии его госпожой. Их первая встреча произошла при схожих обстоятельствах. Придя в себя, Виктор обнаружил себя прикованным посреди непонятного помещения со скруглёнными стенами. Погружённое в густой, до красноты, полумрак, рассеиваемый лишь призрачно-зелёным сиянием приборов, оно обладало неясными габаритами и сомнительным предназначением.       Воздух казался стерильным, лишённым любых запахов, а единственным звуком было его собственное сердцебиение, колотившееся в висках со скоростью отбойного молотка. Несколько секунд Елизаров оглядывался, пытаясь понять, что вообще произошло, и где он оказался? Затем начал вырываться. Тщетно, надо сказать — его запястья охватили золотые браслеты. Удерживая его руки на уровне его головы, а ноги — разведёнными они отказывались двигаться в сторону несмотря на все усилия.       Виктор всегда считал себя сильным человеком, и чувство беспомощности оказалось ему в новинку. Не способный признать собственную слабость он извивался в сдерживавших тело оковах, отказываясь сдаваться и принимать поражение. Инстинкт заставлял астронавта бороться до конца, но его попытки только потешили инопланетянку, наблюдавшую за ним из теней. В какой-то момент ей наскучило смотреть на его конвульсии и она, явила себя рабу, повернувшись к нему в крутящемся, похожем на яйцо, кресле.       Их взгляды встретились и марсианка нажала на кнопку в подлокотнике кресла, избавив его от остатков одежды, которую учёные позволяли ему сохранять в перерывах между экспериментами. Из открывшегося перед его ногами люка в полу показалась огромная рифлёная труба, вызвавшая ассоциацию с пылесосом. И, надо, сказать, не напрасно — потоки всасываемого ею воздуха сорвали с него покров ткани вместе с нательным крестиком. Последнее, что напоминало о потерянном доме. Больше он никогда его не видел.       Шокированный, Виктор предстал перед инопланетной самкой совершенно голым. Не просто раздетым, а именно обнажённым. Выставленным напоказ. Как животное, как… товар на рынке, подвергающийся всестороннему изучению. То, как смотрела на Киршин, отличалось от тех клинически-отстранённых взглядов, которыми учёные окидывали его распятое на прозекторском столе тело прежде, чем приступить к экспериментам. Ни Дарджум, ни Джайли — ещё одна учёная из команды по исследованию землян — никогда не пялились на него так пристально, так оценивающе. С почти нескрываемым вожделением. Вот ведь ксенофилка проклятая!       Ситуация была смущающей и кто-то другой, на его месте, наверняка потерял бы самообладание, но Елизарову было не привыкать щеголять без одежды на глазах у дам. Он считал, что ему есть чем гордиться, а потому встретил взгляд похитительницы с улыбкой, хоть и ощущал себя под ним приготовленным на обед сочным куском мяса. Та улыбнулась в ответ, не разжимая полных, ярко накрашенных красной помадой губ и чуть подалась вперед, позволив парню увидеть привлекательное (даже несмотря на отсутствие носа и крупноватые черты) лицо. Её можно было бы даже счесть привлекательной, если бы не стервозный характер.       — А ты смелый, человек, — заметила она странным, жужжащим голосом. — Посмотрим, как ты запоёшь через цикл-другой.       Елизаров хотел было сказать что-нибудь дерзкое, сострить, как он всегда умел, но неожиданно обнаружил, что не может произнести ни слова. Язык отказывался двигаться, а изо рта вырывалось лишь жалкое блеяние, как приготовленного на убой барашка. Марсианка усмехнулась, наблюдая за его попытками заговорить с нескрываемым развлечением. Затем взмахнула руками, призвав откуда-то из темноты два похожих на летающие носики от леек предмета, оказавшиеся ручками дистанционного управления. Взяв их в руки и манипулируя с их помощью различными хирургическими инструментами, которые подносил к его телу странный механизм, напоминавший шарнирную лапку, она устроила то, о чём живописали в своих мемуарах те, кого якобы похищали пришельцы. Впрочем, их рассказы блёкли в сравнении с тем, что пришлось пережить Виктору, ибо его провели через настоящий ад.       Поначалу астронавт думал, что самой унизительной частью перенесённых им опытов было анальное зондирование, во время которого марсианка согнула его в недвусмысленно-неприличной и ввела в прямую кишку устройство характерно-фаллической формы. Ширина его, кстати, была не маленькой, а потому и боль от проникновения ощущалась им особенно-остро. Но гораздо острее парень ощущал унижение, вызванное столь противоестественным актом. Прежде он и представить не мог, что однажды окажется в положении, когда девушка будет иметь его! Однако же марсианка именно это и делала, двигая игрушку и у него в заднице и обещая, что ему обязательно понравится. И не соврала. Включённый на максимум режим вибрации, стимулировавшей предстательную железу, заставил гордого альфа-самца кончить к собственному ужасу и бесконечному унижению.       Зеленокожая садистка от души посмеялась над его слезами, пролитыми по утраченной мужественности, причислила к «парням, которые любят получать член в задницу» и пообещала, что в будущем, ему ещё не раз придётся наслаждаться подобными ласками. Затем без какого-либо перерыва она приступила к пыткам члена. Чтобы совершать тонкие манипуляции с этим чувствительным и хрупким органом, не боясь нанести ему лишние повреждения, тело Виктора было перенесено на специальную плиту и зафиксировано с помощью оков, охвативших его плечи, локти, бёдра, икры, живот и грудь. Поскольку, по её словам процедура обещала быть «очень не комфортной для него» рот парня тоже оказался заткнут шариком-кляпом, сделанным из напоминавшего резину материала. Виктор мог лишь кусать его, наблюдая за, тем, что творила с его несчастным достоинством похитительница. А творила она столько всего!       Как оказалось потом анальное зондирование было только цветочками. Ягодки пошли, когда ему под мошонку сделали болезненный укол, вызвавший по-настоящему жесткий, непроходящий стояк. Эффективности инопланетных препаратов можно было лишь подивиться ведь эрекция не прекращалась на протяжении всех следующих часов, наполненных болью бесконечной агонии, вызванной тестами. Во время самого безобидного из них мучительница ввела ему в уретру здоровенную тупую иглу, заставив выть от боли, сквозь затыкающий рот кляп. Елизаров словно на собственной шкуре ощутил то, что чувствовали девушки, которых он лишил девственности в бытность студентом. Вот только их мучения длились всего несколько минут, а он страдал так не меньше часа. Никакой осмысленности в действиях инопланетянки не было — кроме, разве что причинения порабощённому боли и дискомфорта.       Затем, когда ей наскучило жалобное мычание пленника, она включила некую машину, и в его член вонзились сотни крохотных игл. Боль оказалась настолько сильной, что затмила весь остальной мир. У Виктора потемнело в глазах и он, на своё счастье потерял сознание, и уже не видел всех тех ужасных вещей, которые зеленокожая тварь проделала с его телом. В результате всех этих манипуляций его член распух, увеличился до рекордных сорока пяти сантиметров и болел просто адски. Придя в себя, Виктор поначалу даже подумал, что его кастрировали… а потом пожалел, что это не так. Его огромный, красный и отёкший член реагировал болью на каждое прикосновение. А манипуляции марсианки и вовсе, заставляли парня орать благим матом. Что, впрочем, совершенно не останавливало её. Она лапала его болящие гениталии, с улыбкой наблюдая, как он заходится криком в её руках.       — Признай меня своей госпожой, раб и твоя боль прекратится, — шептала марсианка, терзая зубами ухо несчастного парня.       Но он не сдавался. Верный присяге до конца Елизаров как мог терпел боль, то теряя сознание, то вновь приходя в себя. Через несколько циклов пробуждения и сна боль ушла, а опухоль спала, ознаменовав начало жёсточайшей сексуальной эксплуатации.       Похитительница не просто трахала его, она его использовала — целиком и полностью, вдоль и поперёк. Как свою сучку. При этом зелёная фурия прекрасно понимала, что в прошлой жизни он был настоящим мужчиной, альфа-самцом, а потому унижала его с ещё большим удовольствием — ей доставляло огромное наслаждение подчёркивать его нынешнее рабское положение при помощи закрепления в неудобных позах, порки и нестандартного секса. Все эти вещи, прежде казавшиеся Виктору совершенно недопустимыми, теперь превратились в обыденность, сопровождавшую его девяносто девять процентов времени. Он практически всё время был обнажён, связан и измучен с помощью извращённых инопланетных технологий, коими был забит марсианский город.       Вот как сейчас. Аппарат продолжал безостановочно и методично доить его, заставляя Елизарова стонал от удовольствия, биться в оковах, изнемогал от возраставшего дискомфорта и, наконец, скулил от боли. Несмотря на изначальное намерение довести себя до потери сознания, не сдавшись, он был близок к тому, чтобы сломаться. А кто, на его месте, не был бы? Повисишь так пару часов и волком взвоешь! А чаша для члена, выстланная мягкой подложкой не давала ни секунды передышки — вот ведь адский агрегат.       Киришина ушла уже довольно давно — в тёмной комнате трудно было отслеживать течение времени, но парень научился измерять его по тому как затекали вытянутые над головой запястья, по онемению в пальцах, по усталости икр и конечно же, по числу остриёв. Он знал, что Госпожа вскоре вернётся. А может прямо сейчас наблюдала за ним откуда-нибудь из соседней комнаты.       Стояла за стеной и любовалась тем, как пот струится по его телу во время конвульсий, сжимая левую грудь и копаясь пальцами в складках между ног. Мысль о своей сексуальной мучительнице вызвали напряжение в паху, но так и не стали той каплей, которая выжала из него этот проклятый оргазм. Виктор трясся и выл, захваченный агонией чистого отрицания. И ему ничего не оставалось, как сдаться и обвиснуть в кандалах. Истощённый, но не поверженный он принял свои муки с честью. Как покоритель космоса.       — Склоняюсь перед твоей волей, — без тени ехидства произнесла марсианка, появляясь из тьмы перед ним. — Ты стойко выдержал испытание и получишь свою награду. Осталось выяснить только одно и я надеюсь, ты поможешь принять решение, раб.       Виктор, знал что в её словах, есть подвох, но готов был пойти на что угодно чтобы пытка кончилась. Поэтому коротко кивнул.       — Я хотела отпустить тебя в полночь, оставив подключенным к доильному аппарату на полные три часа. Поэтому теперь я могу либо заставить тебя страдать ещё полчаса, прежде чем позволю тебе достичь кульминации, либо я могу заставить тебя кончить прямо сейчас, но оставить машину доить тебя в течение получаса после того, как ты кончишь. А теперь ответь мне: что выберешь, малыш?       — Ничего из этого! — возмутился Виктор, на секунду поверивший зеленокожей сучке — И то, и другое сведет меня с ума.       Ему действительно ужасно нужно было кончить. Он не мог больше терпеть ни минуты, но кончать следующие пол часа без остановки… нет уж! Мужчина уже на своём члене прочувствовал, что будет, если его продолжат доить даже после достижения кульминации. Это было дикое чувство, подобное любви-ненависти. Удовольствие и боль, мучение и блаженство — чистейшая пытка.       — Хватит уже извращаться! Просто позволь мне кончить. Мне нужно это сейчас! Я умоляю, заставьте меня прийти… Госпожа.       Ну вот, он всё-таки сказал это. Прогнулся, признал власть Киришины. Пусть и с неохотой. Жаль только, что это уже не помогло.       — Раньше надо было думать! — оскалилась марсианка, демонстрируя свою порочную и властную натуру во всей красе. — Начал бы скулить сразу, может быть я позволила бы, а теперь будешь терпеть до тех пор, пока я сама не решу избавить тебя от страданий!       После скольких циклов приближения и повторного замедления машины она остановила её ещё на несколько бесконечных минут.       — Угадай, позволю ли я тебе прийти на этот раз, или поиграю ещё немного? — Киришина снова запустила машину на медленной скорости, ещё больше подразнив Виктора. И только спустя ещё с полдюжины циклов внезапно увеличила мощность всасывания.       Прошла пара секунд и Виктор оказался на пределе возможностей. Дёрнулся раз-другой, и кончил. Это было… взрывоопасно. Его сок хлынул внутрь чаши, всосавшей в себя каждую каплю. Когда марсианка грозила, что вышибет ему мозги через пенис, она имела в виду именно это. Виктор Елизаров потерял все свои мозги. Его IQ, вероятно, упал до однозначных цифр, когда бесконечное скольжение чаши заставило его прийти второй раз. Почти также сильно, как и первый. Он трясся в оковах. Он был на небесах.       А меж тем машина, контролируемая жестокой инопланетянкой, всё продолжала и продолжала сосать.