Тени в звуках

— Нет, возить кота с собой на гастроли — это чистейшее проявление альтруизма и верности по отношению к нему. Верно, я говорю, Данго? — тонкие пальцы нежно почесывали рыжего кота, очевидно того самого Данго, за ухом. Тот, сидя на руках хозяйки, тихо мурчал и не проявлял никакого интереса к разговору. Чего нельзя было сказать про собеседника девушки. Крупный, рослый мужчина сидел в кресле напротив и нервно покусывал потушенную курительную трубку во рту. Первое, что бросалось в глаза, глядя на него — высокий лоб, отмеченный несколькими линиями морщин. Сейчас они были видны еще сильнее. То ли за последнее время он так часто морщил лоб и хмурился, или же это злая шутка теней от освещения внутри вагона. — Возить с собой кота, Сив, это чистейшее проявление твоего эгоизма. Они созданы, чтобы жить на понятной им территории, а не менять 7 стран за два месяца. — мужчина слегка наклонился в сторону собеседницы, пытаясь добавить веса своим словам. Но не получив нужного внимания, опустился обратно в кресло. — Это безумие. — мученически вздохнув, тихо, словно самому себе, прошептал. — Безумие? — тон холодный, спокойный. — Безумие, мой дорогой Ал, это краситься перед выходом в магазин за хлебом. Ей не нужно было объяснять своему спутнику, что для нее кот стоит выше него, и если потребуется пожертвовать жизнью друга для спасения Данго, Ал — покойник. К своему большому сожалению, он тоже знал это. Давно выучил этот урок. Какие бы чувства он не хранил к ней, как бы не пытался ухаживать, помогать. Все, что ему было позволено — это быть рядом. Быть ее агентом и верным другом. Он сам выбрал такой путь. Сильвии Плат, или как ее называли друзья — Сив, была выдающейся скрипачкой. И красивой женщиной. Не ровня слегка крупному, уже начинающему лысеть Алу. Ее длинные, до поясницы сиреневые волосы всегда привлекали много внимания, как мужчин, так и женщин. Ал помнил случай, как в колледже, на вечеринке, один сумасшедший подошел к Сив с ножом, остриг прядь волос и убежал. Вокруг была безумная суматоха, а она просто смотрела вслед убегающему парню. Все, что тогда сказала, было: "Как жаль". С каждым годом взгляд ее синих глаз становился все более меланхоличным, она будто смотрела сквозь этот мир. И сквозь людей. Общение ей давалось сложно, но будучи знаменитостью, от него было не убежать. Наверное, Ал не знал наверняка, именно поэтому появился псевдоним – Мэри Вентура. Никто не знал, кто такая Сильвия Плат, но многие знали Мэри Вентуру. А раз такого человека на самом деле не существует, значит можно приписать ему характеристику “загадочный”. Да, это была загадочная темноволосая талантливая скрипачка Мэри. Она давала интервью, но не отвечала на вопросы про личную жизнь. Ей всегда казалось, что людям должно быть интересно узнать про ее музыку. Но вопросы всегда касались ее детства, интимной жизни, вредных привычек. Сив это жутко злило, и со временем интервью стали появляться все реже и реже. К удивлению, это повлияло на популярность девушки в лучшую сторону. Приглашать ее стали чаще. Те, кто знал об этом мире чуть больше других, предполагали, что ее музыка — это результат особой способности. Так это или нет, Ал не знал, хоть он и был ее другом, агентом, спутником во всех путешествиях.  Ал Альварез знал ее любимые блюда и дурные привычки. Его работа состояла в том, чтобы организовывать площадки для выступлений, оплачивать все расходы и собирать прибыль, покупать билеты, искать отели, и вовремя бронировать звукозаписывающую студию для записи новых композиций. А также следить за безопасностью. В мире не часто нападают на скрипачек, у них нет сумасшедших поклонников, но исключить такую вероятность — глупо. Завтра состоится последний концерт в рамках тура, можно будет уехать обратно в Америку и немного отдохнуть. Они уже две недели ездили по Японии, и Альварез порядком устал от восточной культуры, языка, которого он не знал; людей, которые плохо говорили на английском, и местной еды. Его раздражало, что именно в этой стране он впервые почувствовал себя ненужным Сив. Она знала язык, неплохо ориентировалась в местной культуре и с особым интересом изучала всё, что касалось Японии. Как-то она обмолвилась, что её бабушка была родом с Японии, и именно поэтому она могла спокойно говорить на местном языке. Ал чувствовал себя лишним, девушка редко объясняла ему, что происходит, о чём с ней говорят. А ещё этот чертов кот Данго. Кто ж знал, что им не позволят жить в отелях с животным, придётся постоянно искать съёмные квартиры. Оформление документов на провоз кота в страну восходящего солнца вообще было сущим адом. Куча документов, разрешение от правительства, прививки, общение на ветеринарном контроле в аэропорту. А всем этим занимался Ал. Сив же отсиживалась дома и репетировала. По крайней мере, именно так она ему и сказала. Как он ждал, когда же наконец-то пройдёт концерт в Йокогаме. Оттуда они сядут в самолёт и вернутся домой. А пока, скоростной поезд вёз их из Киото. "Всего каких-то три-четыре дня, и всё закончится," - покусывая трубку, смотрел в окно Ал. Поезд ехал настолько быстро, что рассмотреть окружающий пейзаж было трудно. Да и ему не хотелось. Достало. Украдкой мужчина посмотрел на свою спутницу. Девушка всё так же одной рукой чесала кота и, подперев другой рукой щеку, смотрела в окно. Спокойная, задумчивая, тихая. Совсем не такая, как во время концерта. Она надевала черный парик, своё любимое бархатное платье под горло и играла. Играла так, что, казалось, может коснуться души даже самого черного человека. Она была страстной, неистовой. Отдавала всю себя музыке и зрителям. Именно такой была Мэри Вентура. Приятный женский голос объявил скорое прибытие на станцию Шин-Йокогама, значит, пришло время собираться. С тяжёлым вздохом Ал поднялся со своего сиденья, достал один чемодан, затем второй. — Мы почти прибыли, пора собираться. Нужно посадить Данго в переноску. А там вызовем такси, и через 20 минут будем в гостинице. - Ал укоризненно смотрел на кота и его хозяйку, которая совершенно не торопилась. "Может снова прослушала объявление," – подумал Ал, ведь так случалось достаточно часто. Уходя внутрь себя, девушка не видела и не слышала ничего вокруг. Сколько раз Ал спасал её от внимательных воров, которые мгновенно находили девушку среди всех людей и норовили украсть телефон или кошелек. Но бдительный и внимательный Альварез был рядом. Порой ему приходила в голову идея, что Сив может уйти в себя настолько глубоко только благодаря его присутствию, что она уверена в том, что он ее спасет, не даст причинить вред. Но слов благодарности агент никогда не слышал, только невнятное "Мгм…" на очередные причитания о её невнимательности и новости о спасенном кошельке. Не находя подтверждения своим догадкам, он боялся даже надеяться на подобный расклад.  Не увидев никакой реакции на сборы и его слова, Ал осторожно коснулся плеча девушки. Кот недовольно мяукнул и продолжил вальяжно сидеть на руках хозяйки. — Вот же морока… – тихо, едва слышно, пробурчал Ал. – Сив, приём, как слышно?  Перед лицом девушки появилась крупная рука агента и раздражительно начала махать со стороны в сторону. Медленно моргнув и издав тихий вздох, Сив отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на своего сопровождающего. — Знаешь, Ал, у меня есть предчувствие, что Йокогама приготовила для меня что-то интересное. – в её глазах проскочила еле заметная искра любопытства. В такие моменты агент совсем переставал понимать девушку, она казалась ему чужой незнакомкой, разделившей короткий путь в дороге. К этому невозможно привыкнуть. Или он слишком постарел за эти годы. Неспеша, спокойно Сив посадила своего любимого кота в переноску, приговаривая при этом какие-то нежности. Стряхнула со своих черных кожаных штанов шерсть, затем прошлась по кожаной куртке того же цвета. Удостоверившись, что назойливые шерстинки упали, удовлетворительно улыбнулась. В последний раз осмотрела купе, проверила в кармане телефон, взяла на руки переноску с котом и вышла, даже не смотря на своего спутника. Точно зная, что тот покорно заберет чемоданы и пойдет следом. Выйдя с вокзала, спутников окутал легкий запах моря, шум машин, сигналы кораблей. Вот она – Йокогама. Крупнейший портовый город Японии. Современный, пестрый, многолюдный. Многоэтажки возвышались перед их взором. Рядом находилась стоянка для велосипедов, различные мелкие магазины, ресторанчики, подземные и надземные переходы. После тихого и уютного купе поезда, Сив почувствовала усталость от нахлынувших на нее звуков и пестрых огней витрин, рекламных щитов. Захотелось срочно спрятаться в тихом доме, заварить себе чаю и просто сидеть, смотря в окно. Но покоя в ближайшее время не предвидится. Альварез начнет разбирать вещи, мельтешить, рассказывать программу на завтра, надоедать вопросами о подготовке к выступлению. Рутина, которую любила Сив только тогда, когда могла выполнять все сама без спешки, в своем темпе. Но так, она бы опоздала на все свои концерты. Поэтому рядом был Ал. Порой беспокойный, ворчливый, приставучий. Они научились взаимодействовать без пререканий, но это вовсе не означало, что процесс приносил удовольствие. Обычно они старались жить в раздельных номерах, но в этот раз подходящим был только один небольшой дом на две комнаты. "Потерпеть всего каких-то дня два-три. А может снять ему отдельный номер, в качестве награды за его работу? Не подумает ли он, что я хочу от него избавиться? Ооо, кажется, у меня появилась идея." – мимолетный хитрый взгляд в сторону Альвареза не сулил ничего хорошего. К лучшему, то, что он его не заметил, погруженный в переписку, по видимому, с хозяйкой снятого жилища. Пока такси везло их по нужному адресу, девушка прикидывала, как организовать свою маленькую идею так, чтобы избежать дальнейших нравоучений и обид со стороны друга. На город медленно опускалась ночь. Машин становилось все меньше, в окнах домов кое-где горел свет, прохожие и вовсе исчезли. Повернув на очередном светофоре, светло-синее такси начало замедляться. Обходительный водитель в белых перчатках и форменной кепке указал на таксометр и предложил оплатить картой. Сив даже не взглянула на цену, спокойно дождавшись открытия автоматической двери, вышла из машины, держа в руках заинтересовано смотрящего вокруг, насколько позволял обзор в переноске, кота. Жилье, которое снял агент находилось, по видимому, в обычном жилом районе. Узкая тихая улица, рядом парковка забитая автомобилями. Рядом закрытый, то ли на ночь, то ли навсегда, магазинчик. Несколько горящих вывесок и рекламных щитов. Здесь было тихо, машины, за исключением уже отъезжающего такси, отсутствовали. Людей тоже не наблюдалось. Осмотревшись вокруг, Сив довольно улыбнулась. Все-таки он нашел ей жилье в тихом районе. Как она любит. Сколько бы Альварез не ворчал, всегда делал так, как будет удобно ей. Найдя ключ в висящем неподалеку сейфе, агент открыл дверь и пропустил девушку внутрь.  Дом гостеприимно встречал своих новых постояльцев запахом чистоты и кислых ягод. Довольно странная смесь, но она делала его уютным, таким, в котором хотелось остаться подольше. Апартаменты включали в себя гостиную с большим диваном, обеденным столом и телевизором. Маленькая кухня, где, конечно же, ни Сив, ни Ал не будут готовить, и две спальни. Одна находилась на втором этаже вместе с санузлом и гардеробной. Именно эта, самая большая и уединенная комната, предоставлялась скрипачке. Вторая спальня находилась на первом этаже, рядом с гостиной. Она была скромнее по размеру, но включала в себя двуспальную кровать. Хоть жилье было предназначено для аренды иностранцам - Алу было тяжело развернуться в компактном жилье японцев. Лестницы в некоторых домах и вовсе сводили его с ума. Он то бился локтями, то поскальзывался и чуть не летел вниз, потому что его нога не могла стать целиком на ступеньку. И не сказать, что мужчина был неуклюжим. Просто ему совсем не подходила Япония. Снимать обувь заходя домой каждый раз угнетало. До чего же просто дома, в Америке, где можно ходить обутым по дому. Кушать стейки, бургеры без особых азиатских специй. Не кланяться всем подряд и избегать прямого взгляда. Ему точно, определенно, не нравилась Япония. Хорошо, что оставалось каких-то два дня. Это придавало сил и заставляло мужчину улыбаться, напевать какой-то веселый мотив себе под нос, пока он заносил чемоданы в дом.  Данго, по своим кошачьим обычаям, первым делом пошел осматривать новое жилище. Важно было исследовать каждую комнату и определить лучшее и коронное место для сна. А также найти самые высокие полки, на которые можно залезть.  Сив же тем временем занималась расставлением предметов кошачьего туалета. Каждый в доме был занят своими делами, они двигались плавно, не задевая друг друга, умело пересекаясь, в одном ритме. Это был танец отработанный годами. И каждый в нем был по-своему счастлив. Именно в этот момент никто не спорил, не мешал друг другу. Когда человек делает что-то понятное, привычное, кажется, что он контролирует мир вокруг себя и все ему подвластно. Сив и Ал были отличными партнерами. Не каждой семейной паре удавалось так наладить быт, как этим двоим. Наверное, это было залогом их длительного сотрудничества.  Монотонный ритм шагов разрушил громкий звук мобильного телефона. Звонок не стал неожиданностью ни для девушки, и тем более, для Ала. Ровно 10 вечера, значит в Нью-Йорке наступило 9 утра. Это происходило каждый день, независимо от того в какой части мира они находились. Ровно в 9 утра по американскому времени звонила жена Ала. Он почти сразу взял трубку и весело защебетал: — Доброе утро …  — моя дорогая Энн – одновременно с агентом пробурчала Сив себе под нос. Он всегда начинал разговор с женой одной и той же фразой. Что ее больше всего раздражало в друге – так это постоянство. Ничего нового, никакой другой реакции. Всем вокруг это казалось чертовски милым, но по мнению Сив - это чистейшей воды уныние. Разве в отношениях люди не должны открываться, говорить то, что у них на уме, порой нести чушь? Но в отношениях четы Альварез такого не было. Он всегда очень бережно относился к своей жене, не говорил о своих проблемах, чтобы она не волновалась. Больше слушал о ее жизни, успехах маленького Люка. Их сыну было три года, и он рос неугомонным хулиганом. Поэтому рассказы о том, что сегодня натворил этот “маленький непоседа” занимали часы.  — Да ты что?! Он просто выбросил вилку и начал есть руками? Ха-ха-ха, - громко заливисто засмеялся Ал, – А ты что?  Мужчина всегда громко и бурно реагировал на рассказы о своем сыне. Удивительно, мальчик унаследовал внешность отца, а характер, по видимому, от матери. Такой же вредный, своенравный, упрямый. Сив не ладила с его женой, та слишком резко отзывалась о занятии мужа, ревновала к девушке, жаловалась на маленькую зарплату, график концертов, длительные командировки. В общем, Энн не нравилось все, что касалось Сив. Скрипачка же просто терпела и не возражала. Как-то раз, у них состоялся разговор на эту тему и Ал попросил относиться к его жене с пониманием, ведь та фактически сама воспитывала сына, ей было трудно. И Сильвия, конечно же, это понимала. Поэтому предпочитала молчать. Чужая семья – не ее дело, да и кто-кто, а Сив последняя, кто имел право осуждать другие отношения. Ей бы разобраться у себя, а уже потом учить других уму разуму. К тому же, пока Альварез остается ее агентом – все эти проблемы не более, чем раздражающие голоса за соседней дверью. Но чем дальше шло, тем чаще казалось, что Ал подумывает взять перерыв и посвятить себя семье. И вот уже, те самые голоса, стоят под самой дверью и настойчиво звонят в звонок. Это жутко тревожило девушку, она сложно сходилась с людьми, и найти такого же хорошего агента не представляется возможным в этой реальности. Оставаться друзьями у них бы тоже не вышло. Поэтому если, а точнее когда Альварез решит уйти – она потеряет не только отличного агента, а еще и близкого друга.  Чтобы отвлечься от грустных мыслей и бессмысленного разговора агента, Сив взяла скрипку и ушла в свою комнату репетировать. Удобно сев на пол, она достала из футляра музыкальный инструмент, канифоль и смычок. Отработанными годами движениями затянула струны, смазала их канифолью. Затем подтянула и смазала смычок, и поднесла инструмент к плечу. Этот момент единения с инструментом успокаивал, заставлял сосредоточится и отключится от всего мира. Первый звук – такой тонкий, трепетный. Постепенно он начал перерастать в полноценную мелодию – грустную, тоскливую. На звуки скрипки пришел Данго – главный поклонник творчества девушки. Удовлетворительно мяукнув, он прилег рядом и внимательно наблюдал за действиями своей хозяйки. Мелодия постепенно начала усложняться, набирать темп. Грустная атмосфера сменилась на беспокойную, тревожную. Все страхи и боль вышли наружу, и буквально пропитали комнату. Неожиданно и резко мелодия прекратилась. Сильвия устало вздохнула и посмотрела на своего кота. Тот уже безмятежно спал свернувшись в калачик. Казалось, на него совсем не влияет настроение царившее в комнате. А может кот понимал, что так хозяйка выплескивает наружу свои эмоции и просто находился рядом поддерживая, будто говоря “Я здесь, с тобой, приму тебя в любом состоянии”. А может быть, он просто кот, который уснул рядом со своим человеком и не было дела до каких-то чувств и подобной дребедени.  Отложив инструмент, Сив достала из шкафа аккуратно сложенную черную майку и штаны. Бросив на стул свои вещи, переоделась. Увязнув в собственных размышлениях, даже не сложила вещи в шкаф – а просто кинула их на стул. Начала тревожно ходить по комнате, ей вдруг стало очень душно. Завязала свои длинные лавандовые волосы в пучок, но лучше не стало. Хотелось открыть окно, но тогда она могла разбудить соседей своей игрой. Выбирая между двух зол – она выбрала играть. Вернулась на свое место снова взявшись за инструмент. Мелодия вышла рванной - то быстро, то медленно. Темп менялся с сумасшедшей скоростью, не успевая даже облачиться в эмоцию. И, наконец-то, девушка нашла то, что искала, ту самую середину. Мелодию, похожую на звуки дождя во время засухи. Даже выражение ее лица изменилось. Нахмуренные брови распрямились и еле заметная улыбка коснулась слегка пухлых губ. Да, это оно. Закончив играть быстро достала из своего портфеля сильно исписанную, потертую тетрадь и начала записывать ноты. Со стороны она выглядела слегка безумной, быстро писала, потом хмурилась, зачеркивала, переписывала заново, напевая при этом созданный мотив. Несколько непослушных прядей выбилось из пучка и упали на тетрадь. Сив попыталась их сдуть, но они упрямо падали обратно. Издав возмущенный рык, убрала волосы за ухо. За этим занятием ее застал Ал. Он остановился на пороге комнаты, оперся на дверной проем своим крупным плечом и скрестил руки на груди. Какое-то время – просто наблюдал, боясь потревожить и довольно улыбался. То, что она создала, было прекрасным. И именно поэтому он давал ей время записать, не отвлекая.  — Как там Люк? – она спросила, даже не повернувшись к Алу. — Доставляет хлопот. Знаешь же – он тот еще хулиган. – говоря о сыне, Альварез буквально светился. Не важно, жаловался он на поведение сына или хвастался достижениями – выражение лица было одинаково счастливое. — Он вырастет достойным человеком, – Сив, с серьезным выражением лица, повернулась в сторону мужчины.  — Только если перестанет создавать столько хлопот своим нервным родителям – как-то по-простому, добродушно Ал почесал своей большой массивной рукой затылок.  — Когда ты маленький – мир не осуждает тебя. И тебе можно пробовать так много всего. Или ты бы предпочел, чтобы он проверял тайное этого мира в университете? – глаза Сив хитро прищурились и с неподдельным интересом наблюдали за тем, как лицо ее агента исказилось от представленных им картинок. Наблюдая за этим представлением, девушка заливисто засмеялась.  — Вот помню я, когда мне исполнилось 16 лет, друзья устроили мне шикарную вечеринку, – нарочно серьезным, наполненным приятными воспоминаниями голосом продолжала говорить Сив, – ох, этот вкус первой выкуренной сигареты после… Не успев договорить девушка была перебита судорожными криками Альвареза, тот махал руками и просил ее остановиться. — А как же звали того парня? – не унималась скрипачка и, закусив ноготь большого пальца правой руки, продолжала свой рассказ, – Оо, Том! Хм, нет, Том был через пару лет. А тогда был Дэнни. Точно! Дэнни Блэкбэлл!  Уже не сдерживаясь Сив вовсю хохотала над бесподобными реакциями мужчины. Услышав знакомое имя, его лицо выразило искренний ужас и изумление. — Дэнни Блэкбэлл?! Он же…. Да вы же… Как вы… – захлебываясь собственными эмоциями не унимался Альварез, и как будто не замечал, что его собеседница во всю издевается над ним и нагло смеется.  — Точно, вы с ним, кажется дружили, – быстро сменив смех на серьезный тон продолжала девушка, – или подожди… Он терпеть тебя не мог, вспомнила!  Удовлетворенная, с чувством выполненного долга, Сив встала со своего кресла и подошла к агенту ближе. Ал покраснел, на лбу выступило несколько капель пота. Казалось, он задыхается от удивления и злости одновременно. — Сильвия Плат, немедленно прекрати! — Ой, как редко я слышу от тебя свое полное имя. Хорошо-хорошо, я пошутила, – нежно потрепав по плечу мужчины, она со всей серьезностью посмотрела в глаза друга, – Я не смогла удержаться, прости эту мою маленькую вольность. Медленно, грациозно девушка начала спускаться по лестнице вниз в сторону зала, оставив мужчину один на один со своими размышлениями. Он пытался понять, действительно ли она пошутила и придумала эту историю, или все было именно так на самом деле. Альварез помнил всех своих обидчиков, и главным в этом списке был именно этот наглый Дэнни – парень, задиравший его все детство. Они жили по соседству и тот вечно глумился над крупным, несуразным Алом. Даже когда они перешли в старшую школу и тело юного Альвареза немного вытянулось после посещения занятий по борьбе – насмешки не прекратились. “Ну и где теперь ты, сраный мудак, а где я!” – подумал агент и с подобием улыбки пошел вслед за девушкой.  В гостиной на столе уже ждала еда, заботливо заказанная мужчиной еще в такси. Именно запах рамена заставил девушку покинуть ее комнату и спуститься вниз. Сив обожала местную кухню и даже съедала почти всю порцию, чего никогда не было дома, в Америке. Там ее аппетит был значительно хуже и питалась она в основном салатами, мясом и сладостями. О, последнее было ее страстью. Не просто так своего кота Сив называла Данго. На выступления ей всегда приносили много шоколада, конфет и подобных вкусностей. Порой, Алу приходилось прятать излишки, чтобы они не были съедены в тот же день. Сначала девушка и не подозревала о подобных мерах со стороны агента, но один раз недосчитавшись десяти коробок ее любимых конфет, сразу заподозрила неладное. В ходе ее детективного расследования была обнаружена огромная заначка под кроватью агента. После скандала они заключили пакт “О сладостях и их количестве”. Альварез обязан записывать все количество подаренного и купленного, а так же сколько он изъял на время и даты выдачи. Со своей стороны Сив обещала потреблять не больше двух коробок в день, кроме экстренных случаев. С тех пор, все сладкое во время гастролей было строго учтено, и никто не хотел нарушать условия договора. Данные меры и метод решения проблемы могут показаться странными, но этим двоим отлично работалось в условиях ясности и прозрачности контрактов.  Ал застал девушку за обеденным столом возле рамена, увлеченно набирающую что-то в своем телефоне. Ничего не спросив, он зашел в свою комнату и вышел оттуда с вилкой, ложкой и столовым ножом в руках. Да, ему пришлось взять с собой столовые приборы, когда он узнал, что они полетят в Японию, понимая что подобных удобств тут может и не быть. Не мог он есть палочками, они были слишком неудобные, маленькие и ломались у него между пальцами. Пока мужчина усаживался за стол, Сив, вероятно закончив свои дела, с довольным выражением лица посмотрела на агента. — У меня для тебя есть подарок!  Вместо радости и заинтересованности лицо Ала приобрело оттенок тревожности. — Боюсь спросить какой и за что… – не очень внятно пробубнил мужчина. Вероятно, он редко получал подарки от этой женщины, и еще реже приятные. — Ну ты чего? – по-детски надув губки сказала Сив, – я сняла тебе номер в отеле на одного со всеми удобствами. Завтра после концерта поедешь туда, отдохнешь и счастливым отправишься обратно домой.  Бурной реакции, которую ожидала Сив, не последовало. Вместо этого, мужчина с прищуром посмотрел на девушку, ища в ее словах подвох.  — Это мой подарок тебе, за что ты что так мужественно терпел пребывание в этой стране. – она сделала еще одну попытку стереть подозрительность с лица собеседника. Но он продолжал ее сверлить взглядом. — Самолет ближе к вечеру, ты успеешь приехать, проследить, чтобы я ничего не забыла.  Поняв, что ее попытки тщетны, девушка расстроилась. Во-первых, она надеялась, что Ал будет рад отдохнуть от нее и всего японского. А во-вторых, это очень ломало ее планы на вечер после концерта. Что расстраивало больше – было не совсем понятно.  — Ты опять решила найти себе компаньона на ночь? – очевидно, проследив логическую цепочку, Ал пришел к нужным выводам. Эта, если можно так сказать, “привычка” ужасно раздражала достаточно консервативного, верного Ала. Хоть он и питал некоторые романтические чувства к Сив, с тех пор как начались отношения с Энн, он закрыл их глубоко внутри себя и не разрешал даже думать о девушке в подобном ключе. Вторая причина, по которой он злился – была банальная ревность. Почему она всегда выбирала каких-то “проходимцев”, но никогда не выбирала его? Но что-то запретить он не мог, да и не смел. Поэтому оставалось ворчать и, если она выбирала кого-то совсем безрассудного – пытаться сделать все, чтобы до секса дело не дошло. В этом деле Ала нельзя назвать сильно успешным. Сив всегда добивалась чего или кого хотела.  — Ты же знаешь, если захочу – ты мне не помешаешь в этом доме, – она сказала это очень прямо, грубо. В ее глазах читалась усталость и она снова уходила от него. Снова убегала от окружающего мира внутрь себя. Заметив эту резкую перемену, мужчина спохватился и начал успокаивающе тараторить: — Знаю, знаю. Прости, ты меня своим поступком так удивила, что я не смог правильно отреагировать. Я очень рад твоему вниманию и что ты заметила, как мне тут неловко. Я приму твое приглашение. Конечно, ты сделала это только для меня, без скрытых мотивов.  Последние слова укололи девушку; она ведь ни черта не делала это ради Ала, но давать заднюю уже было нельзя, кому будет хуже – скажи она, что он прав и Сив просто эгоистка пользующаяся чувствами близких себе людей? Не оставалось ничего другого, как надеть маску праведницы, удовлетворенно улыбнуться и приняться за еду. — Приятного аппетита, Ал. — И тебе приятного аппетита, Сив. Зал погрузился в приятное молчание, нарушаемое лишь звуками поедания рамена. Завершив трапезу и поклонившись Алу, девушка отправилась готовиться ко сну. Завтра её ожидал последний концерт в Японии, терзаемая мыслями об этом, она не могла уснуть. Ей так нравилось находиться в этой прекрасной стране, но оставаться здесь она не могла. Дома её ждали дела, репетиции, запись альбома, он. Лежа на спине в своей уютной, хоть и временной постели, Сив смотрела в потолок, вспоминая. Концерты в Осаке, Киото, Токио. С каким восторгом страна восходящего солнца принимала её, словно свою. И это было так, наполовину. Бабушка, дедушка и мать Сильвии были японцами. Хотя мама родилась и выросла в США, от корней не уйдешь, как ни старайся. Даже дав американское имя дочери, она не смогла отвадить ту от любви к всему, что ей было родным по крови. Бабушка Томоко учила внучку языку и традициям, надеясь, что Сив посетит родину и не столкнется там с трудностями. Влияние бабушки на маленькую Сильвию было огромным, ведь родители постоянно были в разъездах и никогда не брали ребенка с собой. Всё воспитание и уход лежали на плечах старушки, а когда однажды родители не вернулись с командировки, бабушка стала её опекуном. Сильвии было всего восемь лет, когда она потеряла родителей. Это был сложный возраст — она понимала, что мама и папа больше не вернутся, но переживать в полной мере было невероятно тяжело для маленькой и уязвимой психики. Теперь, будучи двадцатилетней девушкой, она редко вспоминала родителей, хоть и помнила их в мельчайших деталях. И никогда, никому не рассказывала о подробностях их смерти, о которых узнала уже взрослой, не называла имен и кем были. Воспоминания о них были заперты в самой дальней и темной комнате ее памяти, куда она сама редко заглядывала, опасаясь своих чувств и переживаний. Но в Йокогаме, по какой-то причине, образы родителей сами всплыли в её сознании, они стояли и пытались что-то прокричать девушке, но пустота поглощала их слова. Сив решила, что это просто усталость от года постоянных гастролей и выступлений. Находясь на финишной прямой, бессознательное нагло подкидывало ей неприятные образы. Уснуть получалось с трудом, она меняла позы, ворочалась, комкая простынь. Вертясь в кругу мыслей о родине, бабушке, родителях, концертах и предстоящей программе, она ещё больше запутывала себя, доводила до изнеможения. В конце концов, измотав своё сознание, получилось провалиться в тревожный сон. Ей снилось как ее терзали тени, разные голоса твердили ей о бесполезности и слабости.  Пока хозяйку мучала сначала бессонница, а после кошмары, рыжий кот тихо ходил по комнате и проверял на наличие насекомых или грызунов. Успешно справившись с патрулированием территории, запрыгнул на письменный стол и долго всматривался в огни ночного города. Где-то там совершались преступления, ругались и тонули в любви люди. Ночью всегда происходит все самое темное и светлое. Несмотря на звездное небо, Данго чувствовал скорое приближение бури. Которая несла с собой не только влагу, но и что-то страшное для него и для его Сильвии. Казалось, если наблюдать, то можно заметить коснувшиеся их изменения и успеть оградиться от них. Но Данго – всего лишь рыжий, в меру упитанный, кот. Не в его силах изменить судьбу, но он точно будет рядом. Всегда возле своей меланхоличной, а временами чудаковатой девушкой. Она спасла его, маленького беззащитного котенка от острых зубов стаи собак. В благодарность, он дарит ей всю свою любовь и верность. Устав от слежки и заметив, что хозяйка крепко уснула он спрыгнул со стола, пришел на кровать и, свернувшись калачиком под боком, мирно замурчал. А вскоре и сам отправился в мир кошачьего Морфея.