Не что, а как

Когда Иззи пришёл в себя первый раз, то глядеть ему было некуда кроме расположившихся прямо перед его носом рук. Руки были красивые и изящные, такие, какие и ожидаешь увидеть у принца, будь он хоть самым младшим и самым нелюбимым в семье. По их обладателю — Рикки Бейнсу, впрочем, было видно, что его дома любили и баловали, точно он был декоративной собачонкой, и при взгляде на него в голове разбегалась добрая сотня мыслей, но ни одну из них Иззи не успевал закончить, и от этого сознание всё норовило уплыть куда подальше. Шутка ли: потерять столько крови. Второй раз за такой короткий срок. Но флотский хирург велел ему оставаться в сознании, и Рикки Бейнс тоже велел — и что-то странное было в его голосе, что-то, что опять ускользнуло от Иззи, и из чистого упрямства он не закрыл глаза. Кто он был, в конце концов, чтобы спорить с флотским хирургом, этим маленьким богом смерти, поэтому и смотрел на чужие руки, всё равно девать взгляд было некуда. Опускать было никак нельзя, потому что над всем, что было ниже плеч властвовал ныне хирург, и, судя по напряжённому лицу и морщинке между глаз, владения не приносили ему радости. Смотреть наверх значило видеть лицо Рикки Бейнса и его самодовольную улыбку, вбок — выдавать свой страх, но страха в Иззи почти не осталось, а была только какая-то совсем глупая усталость, так что он смотрел. И думал. В основном, о всякой чепухе. Например, о том, что Рикки Бейнс сложил пальцы домиком и сжимал их так сильно, что они побелели. Щёгольское кольцо должно было больно впиваться в кожу, и Иззи опять подумалось, что никакое королевство не спасёт человека от собственной глупости, потому что любой, кто был достаточно умён, знал, что памятные вещицы стоило носить на шнурке или цепочке, а не вот так беззаботно. Он хмыкнул, но вышло больше похоже на жалкий стон, и как же унизительно это было осознавать. Если — не когда, а если — он переживёт эту операцию и Рикки Бейнса, ему всё равно больше никогда не ходить под чьей-то командой — Тихо, — сказал Рикки Бейнс внезапно мягко. Голос у него был хитрый и приглушённый, словно он пришёл в каюту, где было не продохнуть от запахов пота, крови и железа, сообщить великую тайну бытия. — Тихо, мистер Хэндс, тихо, почти всё закончилось. И действительно всё закончилось, вот так ирония. Перед глазами взорвалось болью, все его мысли брызнули в стороны, как перепуганные корабельной кошкой крысы, в голове на секунду стало блаженно пусто, а потом всё потемнело. Когда Иззи пришёл в себя во второй раз, за окном была глубокая ночь. Он лежал мокрый от пота, на самых чистых простынях в своей жизни и совсем ничего не происходило. Стояла удивительная тишина, такая, что было слышно, как хлопают паруса и как голодно и зло за бортом шумит море, и от этой тишины становилось не по себе. — Мы не договорили в прошлый раз, — раздалось откуда-то справа, и в поле зрения Иззи вплыл Рикки Бейнс, успевший сменить рубашку на ещё более воздушную и, кажется, протез для носа тоже. — Я бы хотел продолжить, возможно немного ближе? Как вы пираты говорите: врагов надо держать ближе всех? Говорил он как обычно, и ничего в нём не осталось от того человека, который сидел с Иззи, пока хирург вытаскивал из него пулю. Кроме взгляда. Рикки Бейнс наклонял голову на бок, словно ждал его слов, словно согласие или отказ Иззи действительно имели для него значение, и смотрел так, как путешественник, исходивший весь мир, смотрит на величайшее сокровище, которое удалось найти; как умник, закончивший колледж, смотрит на вытащенную из воды редкую морскую тварь. — Заденешь ногу, — выдохнул Иззи почти ласково, но больше неверяще, — убью, будь ты хоть десять раз король Георг. На деле, у него не хватило бы сил даже подняться с кровати, и, хотя они оба это знали, Рикки Бейнс только легко пожал плечами и сел рядом. Взгляд его не изменился. — Я буду осторожен, — протянул он и улыбнулся. — Позволите осмотреть повязку?