Психиатрическая лечебница

      Масамити Яга заверил его, что они едут просто на очную консультацию с лучшим в городе психо-кем-то-там, по знакомству, разумеется. Вот только для него эти -терапевты, -логи и другие представители «псю»-профессий все одинаковые – мозгоправ он и в Африке мозгоправ. Однако если он и будет работать с врачом, то только один на один – Сатору согласился поехать исключительно с этим ультиматумом, хотя догадывался, что если он не согласится на добровольные встречи, то его упекут в клинику насильно с нарядом на принудительную госпитализацию. Не то чтобы это имело значение – в конце концов, сложись все удачно – или наоборот, неудачно? – его уже не было бы на этом грешном свете. И всё же Сатору был, поглощал кислород, вырабатывал углекислый газ, заполнял пространство, в общем, – продолжал влачить своё жалкое существование. Сам же он считал, что жизнь его с некоторых пор окончена, но думать об этом не то, что не хотелось – скорее не моглось.       Здание психиатрической клиники показалось из-за угла, и белобрысый парень волком уставился на него. Конечно же, оно совсем не было похоже на лечебницу Аркхэм, которую он нарисовал в своём воображении, равно как и на любую другую типичную психиатрическую клинику, какие бывают в популярных триллерах и фильмах ужасов. Обывательское кирпичное здание, которое можно принять и за санаторий, если бы не угрожающего вида колючая проволока над забором.       Сатору совсем не нравилась вся эта затея. Ну какой смысл беседовать с очередным врачом обо всем, что случилось? Только лишний раз проезжаться по его больному месту, теребить не успевшую даже затянуться рану. Он и так уже натерпелся с полицейскими мозгоправами, когда они допрашивали его после несчастного случая. А ведь он тогда в больнице под капельницей лежал – то ещё удовольствие было с ними беседовать! В общем, мягко скажем, Сатору негодовал и демонстрировал это весьма открыто.       – Слушай, может, не поздно ещё передумать? – он покосился на опекуна, когда машина проезжала в ворота лечебницы.        – Думать надо было, когда таблетки глотал, – проворчал тот. Сатору прикусил язык.       Молодому человеку было стыдно перед Масамити – в конце концов, он его родная душа, единственный член семьи, который воспитывал его и растил с самого детства, а Сатору, зараза, подложил ему такую свинью, даже не объяснившись. Яга ничего не знал о причинах произошедшего, и с этой точки зрения Годзё понимал, почему тот так себя ведёт, но говорить о случившемся с ним он не мог, отмалчивался. Кто вообще разговаривает со своими предками в двадцать лет? Ага, ну точно не он. Тем не менее, чувство вины сыграло определённую роль в том, что Сатору всё-таки согласился на эти дурацкие встречи с психиатром.        Пройдя через стеклянные двери, они оказались в холле напротив ресепшн. Масамити Яга представился женщине, и та принялась копаться в компьютере. Затем позвонила кому-то и доложила: “Годзё Сатору прибыл”. Спустилась молоденькая медсестра, которая пригласила их следовать за ней. По какой-то причине молодого человека такой эскорт взбесил, но что он мог поделать? Сжимая кулаки в карманах спортивной куртки, он закусил кожу щеки во рту и молча последовал за девушкой в медицинской форме, а Яга замыкал шествие. Почувствовал металлический привкус во рту – так сильно себя укусил, аж до крови. Опомнился, встрепенулся.       Наконец, они подошли к кабинету его, Сатору, лечащего врача. На именной табличке иероглифами было выгравировано “Гэто Сугуру, заведующий клиникой”. Годзё тяжело вздохнул: по какой-то причине, было ожидаемо, что его поведут не просто к какому-то рядовому врачу, а к высококачественному специалисту. Он уже нарисовал себе в голове образ презентабельного мужчины лет сорока в английской жилетке.       Ещё раз глубоко вздохнув, молодой человек постучал и, дождавшись разрешения, вошёл в кабинет.       Все его представления разбились о реальность буквально вдребезги при виде настоящего доктора Сугуру Гэто, потому что за столом главврача сидел довольно молодой – вряд ли сильно старше него самого – человек с длинными чёрными волосами. Его нетипичный образ украсили тоннели в ушах – неужели врачи действительно так ходят? Сатору завис, даже не поздоровавшись.       Доктор Гэто улыбнулся ему уголками губ, встал со стула и дружелюбно поприветствовал своего новоприбывшего пациента:       – Доброе утро. Меня зовут доктор Сугуру Гэто. Приятно с Вами познакомиться, Сатору Годзё, – он протянул руку через стол своему пациенту. Сатору немного нерешительно прошагал вперёд и поздоровался с ним за руку. – Присаживайтесь. Мне нужно разобраться с кое-какими вашими документами, это не займёт много времени – буквально пару минут.       – Не торопитесь, док, – прохладно ответил парень, вкладывая в ответ побольше враждебности. Он уселся на диван и вытянул свои длинные тощие ноги. По правде говоря, чисто внешне врач ему скорее понравился, нежели нет, но Сатору всё ещё пребывал в плохом расположении духа оттого, что он здесь находился. Он довольно мрачно разглядывал своего врача сквозь очки, несколько удивляясь, почему главврачу позволяется выглядеть.. так? Он знал, что в последнее время табуированность на нестандартный внешний облик во многих местах работы уходит, но Годзё думал, что это не распространяется на поликлиники, а впрочем…       – Все готово, – спустя несколько минут Сугуру Гэто оторвался от своей писанины и взглянул на пациента. – Осмотрите свою палату сейчас или оставим это на потом?       – П-палату? – недоверчиво переспросил Сатору. Внутри обрушились последние с таким трудом возведённые кубики доверия к этому миру, хотя ещё оставалась некоторая надежда на то, что это какая-то ошибка. Ах эта надежда, скольких она предала смачным ударом лопаты по голове? – Я приехал на очную консультацию, а не на госпитализацию.       – В самом деле? – осторожно уточнил доктор. – Но тут совершенно ясно написано. И вот наряд на госпитализацию... Подождите, господин Годзё!       – Яга?.. – белобрысый нервно подскочил с дивана и направился к двери. Сугуру Гэто последовал за ним. Трясущимися руками пациент открыл дверь.       – Постойте.       – Яга, что это всё зна...? – Сатору осёкся на полуслове, когда распахнул дверь и уткнулся взглядом в пустое кресло приём-покоя, где должен был сидеть его опекун. Зато там лежала спортивная сумка, на которой валялась записка, где косым почерком было начеркано: "Извини, тебе так будет лучше. Надеюсь, вы подружитесь с Сугуру".        Тоже мне.       – Твою мать, – громко выругался молодой человек, со злости лягая кушетку. – Просто заебательски! Так и знал, что не стоит верить этому прохвосту! Ну, я до него доберусь! Доктор, – он повернулся к Гэто, – мне нужен телефон.       – Успокойтесь, пожалуйста, – мягко ответит тот, – не нужно пока никому звонить. Для начала, давайте вернемся в кабинет. Только прошу вас, пожалуйста, не ругаться и не портить больничное имущество. – По мере того, как доктор говорил, его голос становился более строгим. – Ничем хорошим ваше деструктивное поведение не кончится.       Сатору разгневанно зыркнул ему в глаза сквозь очки, потом отвернулся, громко фыркнул, подхватил свою дорожную сумку с кушетки и демонстративно высокомерно прошёл в кабинет. Только после того, как белобрысый, злобно скрипя зубами, плюхнулся на диван, сложил руки на груди, закинул ногу на ногу, болтая той, что сверху, и отчаянно начал дуть губы, Сугуру Гэто закрыл за собой дверь и вернулся за рабочее место.       – Итак, давайте попробуем разобраться... – Сугуру присел на краешек стола, скрестив руки на груди, и начал говорить успокаивающе, почти мурлыкать, глядя прямо собеседнику в глаза. – Понимаю, что слушать меня вам сейчас не слишком хочется, но придётся – выбора у нас обоих нет совершенно никакого, как видите. Вы будете госпитализированы в одиночную палату. Никаких уколов и прочих агрессивных лекарственных вмешательств, только витамины и особенно много витамина D. Если, конечно, я сочту нужным после нашей беседы, назначу антидепрессанты по вашему согласию. Однако это только если вы будете себя хорошо вести и не станете проявлять агрессию, иначе в ход пойдут суровые лекарственные препараты.        Сатору склонил голову набок, приподняв брови.       – Если все так просто, то почему я не мог просто приезжать на эти ваши сеансы каждый день и принимать витамины дома? Что, обязательно госпитализировать? – Он тяжело вздохнул, так или иначе, внутри смирившись, кажется, с текущим положением дел. Вспышка агрессии, от которой пострадала кушетка в коридоре, прошла, и к Сатору вернулось меланхолическое настроение. А гадости он говорил скорее чтобы защититься от притязаний доктора. – Не хочу общаться с местными психами.       Сатору представил себе, что ему придётся выходить из палаты и разговаривать с людьми, после этого он схватился за голову и простонал, проводя рукой по волосам. Конечно, в любой другой ситуации он не стал бы так откровенно хамить, но ему, честно говоря, было все равно. Сатору был зол. Ну, поболтают они на этих сеансах – и, кстати, нужно как можно скорее дать понять этому придурку, что он, Сатору, полностью здоров… Ну да, жить он особенно не хочет, ну так и что ж с того?       Доктор Гэто нахмурился.       – Я бы вас попросил выбирать выражения – особенно с этими, как вы выразились, психами. Тут есть несколько пожилых джентльменов, которые могут неадекватно отреагировать на оскорбления любого рода. – Он разглядывал своего пациента, который снял очки и устало тёр переносицу. Его глаза были тёмного синего оттенка, и не выражали примерно ничего, кроме крайней степени заёбанности жизни. Его опекун Масамити Яга по просьбе врача накануне передал несколько фотографий Годзё из обычной жизни – парень об этом, конечно, не знал. Однако разница была колоссальной, вместо жизнерадостного яркого парня, сверкающего лучезарным оскалом на всех фотографиях, на доктора глядело угрюмое, агрессивное и напуганное существо, которое хотелось пожалеть и обнять. – Я вижу, что вы парень весьма и весьма адекватный и сдержанный, несмотря на все недоразумения, с вами произошедшие. Можете считать, что приехали в пансионат на отдых. Из всех лечебных процедур вам показаны лишь сеансы у лечащего психоаналитика, коим буду я. У нас ежедневно проходят различные мероприятия, на которых вы можете присутствовать: йога, медитации, успокаивающие ванны, групповая терапия для желающих, терапевтические арт-практики. Также у нас есть библиотека, да и медсёстры вас вниманием обделять не будут. А если будет слишком уж скучно, то можете им помогать. У нас довольно приличная территория с парковым пространством, при желании вы можете ухаживать за цветами, это тоже своего рода терапия.       – Я понял, понял, – перебил его белобрысый. – Может, начнете уже вправлять мне мозги?       – Вы слишком нетерпеливы, – доктор сошёл с насиженного места и присел обратно за стол, нацепив на нос очки-полумесяцы. – Первый сеанс у нас с вами будет завтра, а сегодня вы будете обживаться в нашей клинике.        Сугуру Гэто оторвался от документов и посмотрел на пациента. Тот сидел, подперев подбородок кулаком, и смотрел на доктора с выражением дикой усталости и каплей иронии на лице. Не выдержав этого, Сугуру взглянул на него из-под очков и серьёзно спросил:       – Скажите мне честно, вы считаете себя здоровым?       – Разумеется, считаю. – Возможно, Сатору ответил слишком быстро, чтобы это было искренней правдой. – Но так говорят все больные, разве не так?        – Разумеется, – тем же тоном ответствовал доктор. – Я здесь для того, чтобы доказать вам обратное.        Молодой человек не успел спросить, потому что врач довольно стремительно занялся классической процедурой: сбором анамнеза. Сатору тяжело вздохнул и прикрыл глаза от раздражения. Опять и в который раз он отвечает на одни и те же вопросы: нет, хирургических вмешательств не было, нет, аллергии на лекарства тоже нет, нет, хронических заболеваний тоже не имеется… Да, он альбинос. Да, зрение было хорошее до несчастного случая… Да, он почти незрячий еблан Годзё, бла-бла-бла. Да, тёмные очки носит из-за светобоязни. Нет, доктора он видит прекрасно, благодаря каплям зрение немного восстановилось…       В какой-то момент в палату зашла медсестра. Как выяснилось, она явилась для того, чтобы проводить Сатору в палату. Белобрысый не был уверен, рад ли он покинуть, наконец, своего мозгоправа, но в итоге ему пришлось поспешно следовать за сестрой. Поддерживать разговор ему не очень хотелось, и, выяснив это за пару реплик, Мимико – как звали медсестру – продолжила путь молча. Они поднялись на третий этаж и прошли в правое крыло, после чего молодая женщина открыла одну из дверей. Сатору прошёл вслед за ней: к счастью, оказалось, что это самая обыкновенная палата с кроватью, тумбочкой и шкафом – никаких излишеств в виде кушеток с ремнями, никаких мягких стен.       – Надеюсь, вам тут будет уютно, – ласково улыбнулась Мимико. – Если появятся какие-то вопросы, я буду на посту напротив лифта.        Вместо ответа белобрысый кивнул. Когда сестра покинула помещение, он бросил дорожную сумку на пол и завалился спиной на кровать, закинув руки за голову. Перевёл взгляд на окно: решёток на нём не было, но при беглом осмотре выяснилось, что окно не открывается, отсутствовала ручка. Белобрысый усмехнулся.       Молодой человек оглядел убранство палаты ещё раз: тут больше не было ничего, здесь все так уныло, минималистично и строго, ему бы точно понравилось. Сатору тяжело вздохнул и помотал головой. По необъяснимому стечению обстоятельств, он продолжал с тоской думать о том, кто практически лишил его зрения – уму непостижимо. Сердце кольнуло болью. Чтобы хоть как-то отвлечься, парень потянулся к сумке, глянуть, что там припас для него чертов Яга.       Первый день в клинике прошёл достаточно нервно. Если бы он так внезапно оказался в подобном месте, допустим, несколько месяцев назад, то, да, ему не составило бы особого труда подружиться со всеми, а сейчас... Сейчас он просто хотел, чтобы его больше никто не трогал. Желательно, чтобы так было всегда. К нему, в общем, и не лезли – и на том спасибо. Благо, по палатам никто не ходил и не зазывал посетить сегодняшнее мероприятие – медитативные раскрашивания. Ну так оно и славно, чай, не в санатории, в клинике все же. Сходил разузнать потом у Мимико, где и во сколько здесь обедают – выяснилось, что столовая на первом этаже. Душ, к большому облегчению Сатору, был у него в комнате. Правда, зеркала там не было – интересно, почему?..       Просто так валяться в палате было не то что скучно, скорее непродуктивно, поэтому молодой человек решил исследовать больницу, насколько это было возможно.       Воспользовавшись вспышкой интереса к жизни, Сатору направился гулять, благо, никто не препятствовал его уходу с этажа, так что он быстро прошёлся по всем трём этажам, крыша оказалась закрыта, и тогда белобрысый вышел на территорию небольшого парка вокруг больницы. Обошёл его вдоль и поперек, потаращился на изгородь, размышляя, не попробовать ли ему сбежать, но решил, что пока повода для побега нет, и вернулся в здание, заглянул в "гостиную", потоптался на пороге, посмотрел телевизор в компании дряхлых старикашек, как обозвал их про себя Сатору, после чего заглянул в маленькую библиотеку. От нечего делать схватил наугад пару увесистых томиков и вернулся к себе.       Знакомых за день так и не завел – ни на обеде, ни на ужине. К счастью, те «умалишённые», что здесь обитали, не очень-то и набивались к нему в друзья. Для былого Сатору это было отклонением от нормы, но нормой для нынешнего. В сущности, его жизнь разделилась на «до» и «после». Иронизируя про себя, он говорил, что “после” просто стало хуже видно – ну конечно, с его-то глазами.        Молодой человек вернулся к себе в палату и, почитав немного перед сном, лёг спать. Всю ночь Сатору по обыкновению мучили кошмары. Дома он, втайне от Масамити, принимал снотворное, – удивительно, что он вообще смог его раздобыть после произошедшего, но на данный момент лекарства у него с собой не было. Как-нибудь переживём, решил он. Не очень понятно, что именно он решил переживать, учитывая, что жить он наоборот не хотел. По правде говоря, белобрысый на мгновение подумал, а не сменить ли ему гнев на милость с этим доктором Гэто – все-таки он должен попытаться ему помочь... Но, увы, эта мысль исчезла, потому что Сатору считал, что помощь ему не нужна.        Из диктофонной записи лечащего врача:       Пациент Годзё Сатору, 25 лет. 15 ноября 2020 года.       Смотрел показания полицейского психолога. Картина могла показаться странной на первый взгляд, но на деле вполне обыденная: «родителей нет, погибли, когда он был совсем ребёнком; опекун, который, в общем-то, по всем показателям вполне нормален, да и отношения с приёмным сыном имел всегда хорошие. «Работал, снимал квартиру». «Незадолго до попытки самоубийства (2,5 месяца) получил контузию глаз в результате несчастного случая». «Обстоятельства не уточняются» но, по словам самого пациента, он просто «неудачно упал» и...       – Упал? Неудачно? – недоверчиво вопросил доктор вслух, после чего продолжил изучать показания дальше.       «Попытка самоубийства: передозировка дифенгидрамином и алкогольное отравление. По счастливому стечению обстоятельств буквально через пару часов после инцидента съёмную квартиру, на которой проживал пациент, посетила арендодатель. Увидев пациента лежащим на полу с рассыпанными вокруг таблетками, женщина срочно вызвала скорую, после чего пациент был госпитализирован с передозировкой и отравлением. Госпитализация длилась около двух недель».        – Димедрол водкой запивать!.. – тихо взвыл доктор, читая это. Стук в дверь. Помяни чёрта, ага.       …Первые впечатления о пациенте. В кабинет тихо проскользнул очень высокий, очень худой и невозможно бледный – ещё бы! – молодой человек с копной белоснежных волос в круглых тёмных очках. Одет в чёрные джинсы и чёрную спортивную куртку. Под глазами пролегли невнятные синяки, свидетельствующие, с одной стороны, о плохом питании, а с другой, вероятно, о плохом сне. Парень вяло кривил губы, застыв на пороге. Очевидно, давил улыбку из вежливости, потому что я почувствовал напряжение, нарастающее со стороны новоприбывшего пациента. Белобрысый парень явно был раздражён.        …Еду домой, вспоминаю нового белобрысого мальчишку, хотя он почти мой ровесник. У меня уже зародились некоторые гипотезы по поводу его случая, и завтра на сеансе какие-то из них нужно будет подтвердить, а какие-то опровергнуть. «Несчастный случай» не даёт мне покоя. Не надо быть гадалкой, чтобы понимать, что парень что-то страшное умалчивает, а мне, доктору, придётся всё из него выжимать, заставлять его снова проходить через этот Ад, потрошить его память, сознание, чувства, чтобы в конечном итоге... что?