Психиатрическая лечебница

      В девять утра Годзё позавтракал, как и накануне, избегая всяческого человеческого контакта, после чего вернулся в палату, где просидел в одиночестве вплоть до девяти пятидесяти пяти. В кабинет врача явился ровно в десять, предварительно постучав, после чего, как и днём ранее, занял своё место на диване и отстранённо посмотрел на доктора, выжидая.       – Доброе утро, Сатору. Я ведь могу называть вас так? – доктор сразу предпринял некоторую попытку сближения. И слава богу, от обращения «господин Годзё» хотелось блевать.       – Конечно, док. С чего начнём?       – Для начала я бы хотел дать вам анкету-опрос. Он называется “шкала депрессии Бека”. Ранее доводилось такое видеть? – Сугуру передал пациенту лист бумаги и ручку. Судя по растерянному выражению лица мальчишки, доктор смог его удивить. Для Гэто это определенно было хорошим знаком.       – Понял, вы проверяете версию, на самом ли деле я унылое говно. – Доктор ничего не ответил на это хамство, а только молча сел за свой стол в ожидании, пока парень ответит на все двадцать вопросов. Тот почеркал ответы довольно быстро и практически швырнул опросник доктору.       Ответы были как на подбор правильные: нет ни одного человека, кто бы так ответил. «Отлично, значит, этот умник ещё и макиавеллист». Что ж, Сугуру был готов и к этому. Он поднялся из-за своего стола и положил перед пациентом другой лист бумаги: это был тот же самый опросник.       – А теперь попробуйте ответить честно, а не так, как нужно, чтобы вас сочли счастливым человеком. Меня-то вы зачем обманываете? Я на вашей стороне.        Сатору поглядел на врача из-за очков, ничего не сказал, но Гэто понял по этому взгляду, что, к его великому облегчению, он сейчас попробует ответить честно. Правдивое заполнение анкеты ожидаемо заняло больше времени, но теперь доктор точно мог быть уверен в отсутствии фальсификации результатов. Он пробежался глазами по листку, который отдал ему Сатору. Налицо тяжелая депрессия, ему даже подсчитывать баллы не надо, а когнитивно-соматические проявления зашкаливают. Ужас. Неудивительно, что парень попытался выпилиться, и Сугуру, честно говоря, был рад, что у него не получилось. Несчастный.       – Сатору, – промурлыкал он мягко, – я очень сочувствую вашему состоянию. Обычный вы так себя не ведете, не так ли? Скажите, как вы отнеслись бы к тому, что я настоятельно порекомендовал бы вам антидепрессанты?       – Нет, – ответ довольно резкий, а пациент сидит в закрытой позе. Ну ничего, Рим не в один день строился…       – Я вас понял. Хорошо, а теперь нам с вами предстоит много говорить, – Сугуру передислоцировался со своего рабочего места в кресло, стоящее напротив пациента. В руках у него был планшет с бумагой и карандаш. Понятно, для каких целей. – Пожалуй, начнём. Задам вопрос напрямую, который, возможно, вам задавали уже приличное число раз и столько же раз вы на него не ответили. По крайне мере, не ответили честно. Что привело вас к попытке суицида?       «Проницательный засранец». Годзё сел, положив ногу на ногу, сцепил руки и положил на колено, после чего картинно вздохнул, прикрыв глаза. У него была заготовлена на этот случай «легенда», которой он придерживался из раза в раз. И внезапно сказал иное, почти правду:       – Я не хочу об этом говорить.       Сугуру пристально наблюдал за поведением пациента: «Принял защитную позу; чувствует себя не комфортно в моём обществе – не мудрено». Делает пометку в блокноте: «Разумен, серьёзен, недоверчив».       – Давайте тогда начнём издалека. Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне о своём детстве. Всё, что вспомните, всё, что в голову приходит.       – О моём детстве? – переспросил парень растерянно. Это хорошо, значит, будет говорить честно. – Хм, ну... рос я без родителей, меня воспитывал Яга. Он был достаточно строг со мной, заставлял учиться. Бил меня и не раз, если это важно. Ну знаете, в то время ещё лупить ребёнка по заднице не считалось чем-то зазорным. Я часто сбегал от него по этой причине – ну то есть, как сбегал, просто старался проводить больше времени вдали от нашего дома.       – В одиночестве?       – По-всякому. У меня были дворовые друзья в детстве, такая мальчишеская банда. Мы играли вместе во всякие... Ну, вы знаете, салочки, прятки, строили кучу всего. Все как у всех. Я был проблемным ребёнком, постоянно что-то ломал, разбивал, ходил вечно в синяках. Много дрался, поэтому родители не разрешали другим детям со мной общаться. Потом я пошёл в школу, и в целом, ситуация продолжилась, – Сатору поморщился, напрягая память, – ну вот разве что, учёба мне нетрудно давалась, так что я был счастливчиком. В остальном я был сильнейшим по физической силе и спорту, и Яга меня сплавил в разные спортивные секции, чтобы я изливал свою чрезмерную энергию.       Снова пометка: «Увлекающийся, поддающийся обучению, конфликтный, провокатор, энергичный».       – А что насчёт страхов? У вас есть какие-нибудь фобии?       – Я бесстрашный.       «Нарцисс? Маккиавелист?». Сугуру старался нащупать что-то, с чего можно было бы начать плясать и пытаться расколоть альбиноса, но пока ничего подозрительного он не улавливал, а интуиция предательски молчала, поэтому он тыкал пальцем в небо по списку.       – Мучают ли вас кошмары?       – Нет, не мучают, – быстро соврал Сатору, прикусив губу. Сугуру мысленно закатил глаза, но снаружи остался невозмутим. «Мучается от кошмаров».       – Последний сон, который вы помните, пусть даже он из далёкого детства.       Сатору начинал надоедать этот допрос, потому что он не совсем понимал, причем тут сны. Предыдущих психотерапевтов он обманывал довольно-таки умело, а этот… Неужели он о чём-то догадывается? Да нет… Просто рядовые вопросы.       – Как правило, не запоминаю сны, когда удаётся заснуть.       – Вас часто мучает бессонница? – «Блять, всё-таки спизданул лишнего».       – Не мучает, – вновь слишком уверенно заявил Сатору, уже загривком чувствуя, что его ложь видна, как на ладони. Он переменил ноги и опёрся локтем о подлокотник дивана, стараясь демонстрировать всем свои видом, что всё в порядке. Гэто, в очередной раз что-то чиркнув, взглянул на пациента из-под очков. Белобрысый поймал прямой взгляд доктора и резко отвёл глаза. Он чувствовал, как начинают гореть щёки. Да что же это за доктор такой ему попался? Лучше бы он, как и другие терапевты, не слишком резво выполнял свои должностные обязанности…       – Часто меняете партнёров? – Гэто услышал возмущённое сопение в ответ. – Это важно. – Сатору закатил глаза, но все же ответил.       – Ещё в школе был влюблен безответно, ну знаете, первая любовь, которая меняет представление о тебе самом... В университете довольно часто менял партнеров, девки постоянно вились вокруг. После выпуска как-то поостыл. Длительных партнеров у меня не было.       Гэто не удержался и почесал затылок карандашом, глядя на свои записи.       – Ориентация?       У Сатору поползли брови вверх. Вместо того чтобы отвечать – не хотелось вообще-то – решил сыграть в дурачка.       – Не понял?       Сугуру устало посмотрел на него.       – Сексуальная.       Сатору вновь сложил руки на груди и отвернулся.       – Я бисексуал.             Гэто равнодушно кивнул, сделал соответствующую пометку и поставил рядом жирный восклицательный знак – парень отреагировал весьма неоднозначно, как ему показалось.       – Извините, если последний вопрос застал вас врасплох, но для меня это важно. Вредные привычки?       – Нет, я идеален.       Гэто обвёл кругом заметку «нарцисс» и внимательно рассмотрел все свои пометки, задумчиво покрутив в руках карандаш.       – Ха–ра–шо, – отчеканил он, поднимая взгляд на пациента. – Расскажите мне о вашей нынешней жизни. Где работаете, кем, нравится ли вам подобная деятельность? Какие люди вас окружают? Что вы о них думаете? Есть ли что-то, что приносит вам дискомфорт, беспокоит?       Сатору не выдержал. Он чувствовал нервное напряжение и желание закрыться от своего врача, но вместо этого вспылил и выплеснул то, о чём не хотел говорить.       – Последние несколько месяцев меня окружают сплошные мозгоправы, которые задают мне одни и те же вопросы, думая, что это мне поможет. Если что-то меня и беспокоит, то только это, – Сатору вполне отдавал себе отчёт, что выплескивает зло на человека, который ему пока ещё ничего толком не сделал, но остановиться не мог. – Не работаю на данный момент, всё ещё лечусь, – сообщил он радостно, сделав ударение на последнее слово.        Гэто даже бровью не повёл. Не впервой уже такое выслушивать. Он просто спокойно ответил.       – «Мозгоправы» всё правильно думают – при должном содействии со стороны пациента это действительно поможет, но вы это содействие оказывать отказываетесь, в чём я не могу вас винить. Очевидно же, что вас достали, – он снова взглянул на белобрысого паренька из-под очков. Сатору почувствовал… чувство стыда? – Моя работа – понять, по какой причине вы сделали то, что сделали, объяснить, почему всё так произошло, и дать вам понять, как подобных ошибок избежать в будущем. С моей точки зрения вы совершенно нормальный, и я могу понять ваше недовольство по поводу всего этого концерта, устроенного родственниками, друзьями и персоналом психлечебницы в моём лице. Но один лишь факт заставляет торчать вас здесь – то, что вы пытались себя убить. Взрослый, совершенно нормальный парень внезапно запивает димедрол водкой по никому, кроме него, не известным причинам. Лишь это ненормально. И лишь это пугает и настораживает, заставляет всех окружающих носиться вокруг вас, постоянно наблюдать за вами, водить по врачам и задавать тупые вопросы. Вы не виноваты в том, что оказались в таком положении, человек вообще не виноват в том, что с ним происходит. И все же вы оказались здесь, и чтобы помочь вам, я должен выяснить главную причину, по которой вы хотели свести счеты с жизнью. Поэтому не повышайте на меня тон, пожалуйста. Мы оба договаривались вести себя хорошо.       Сатору все ещё был взвинчен, а особенно после несколько выворачивающего его допроса со стороны доктора. Так что недолго думая, он брякнул:       – Если вам нужна причина, то вот она: я задолжал довольно крупную сумму денег мафии.       «Интересно, если я буду смотреть доктору в глаза, он мне поверит? Пиздец тупую причину придумал, но может он хоть отстанет».       Выдержав долгий изучающий взгляд Сугуру, молодой человек снова сложил на груди руки и закрыл глаза. Он переваривал свой эмоциональный всплеск. А Доктор Гэто, видимо, понял, что тон их разговора идет не в ту сторону.       – На сегодня мы остановимся, – Гэто поднялся со стула, поставил его на место и проследовал к своему столу с планшетом в руках. – Можете быть свободны. В следующий раз мы встретимся послезавтра, в это же время. – И равнодушно кинул альбиносу вслед, когда тот уже выходил из кабинета. – Вы паршивый лжец. В названную вами причину я ни за что не поверю.       Сатору ни слова больше не сказал и просто выскочил из этого чертового кабинета и не сдержался и с силой хлопнул дверью. Да так сильно, что аж сам вздрогнул. Вот тебе деструктивное поведение, и что ты мне сделаешь?       – Ну и не верь, – бурчал Сатору себе под нос, сгорбившись и засунув руки в карманы по дороге в свою комнату. – Как будто я расскажу тебе правду.       Зайдя в свою палату, белобрысый не получил желаемого успокоения, а потому, подхватив начатую книгу, направился на улицу, рассчитывая найти уединенное место для чтения. Он не ошибся: снаружи ему и правда стало лучше. На улице не было прохладно, и дул лёгкий освежающий ветерок. Сатору ещё раз обошёл парк, после чего решил устроиться в самом его углу возле забора – лишь бы не приставал никто.       В итоге Годзё провел весь день за чтением. Закончив с первой книгой, молодой человек решил, что от них можно пока и отдохнуть, а потому развалился у себя в комнате на кровати. Долго дремал. Размышлял, как ему теперь уходить от вопросов этого Гэто. Перекатывал в своей голове их прошедший разговор, словно шарики, и гадал, не было ли где-то лазейки. Ещё раз обдумал свою «легенду», вроде всё было складно. Чёрт возьми, как же он ненавидел Масамити в этот момент, просто ужас, что такое.        Ближе к вечеру начала болеть голова и глаза, видимо, поднялось давление – стало быть, будет дождь – и это оказалось правдой. Дождь шёл всю ночь и весь следующий день.       Белобрысый томился в помещении, не зная, куда себя деть, а других пациентов он намеренно избегал. Позже его нашла медсестра и ласково сообщила, что теперь ему нужно будет пить таблетки не только утром (витамины, выписанные доктором), но и перед сном, чтобы хорошо спать. «А ведь сказал, что таблетками пичкать меня не будет без моего согласия... Вот гад». Делать было нечего, таблетки пришлось выпить под пристальным взглядом медсестры, она ещё и язык проверила, чтобы проглотил. Тьфу.       Шёл третий день заключения в больнице, и молодому человеку очень хотелось завыть. Отчасти из-за безделья, отчасти, потому что – о боже! – он принимался вспоминать нелицеприятные ему моменты. Зарывшись лицом в подушку, Сатору вспоминал былые деньки, когда ему ещё казалось, что всё можно завоевать его энтузиазмом…       Из диктофонной записи лечащего врача:       16 ноября 2020 года.       …Шкала депрессии Бека: 50 баллов, тяжелая депрессия. Из них 32 балла когнитивно-аффектических проявлений, 18 – соматических. Парню срочно нужны антидепрессанты, но он почему-то от них отказывается. Заставлять его я не могу, обещал, что обойдемся без насилия, и пока мы не наладим доверительные отношения «врач – пациент», я не вправе его принуждать.       …К выписанным пациенту витаминам добавил 25 мг седативного препарата для нормализации сна, а также 1 мг нейролептика, чтобы купировать депрессивное расстройство. Посмотрим на реакцию во временной перспективе. Обещал не выписывать антидепрессанты, пока он не согласится – не выписываю, а других препаратов обещание не касалось, так что я лукаво держу слово.       …Пациент явно настроен негативно по отношению ко мне, потому что врачи его задолбали. Недостаток внимания – не тот случай. Хорошо, по поводу причины суицида соврал – Бог с ним. Его тяжелая депрессия уже не маленький повод для попытки суицида. Вопрос, откуда она появилась? Зачем надо было врать про сны? Возможно, кошмары связаны непосредственно с причиной. Парень явно достаточно открыт, не закомплексован, но упёртый – стоять на своём будет до последнего, костьми ляжет, но не скажет ничего, раз так припекло, хоть клещами вытягивай. И только в этом проблема. И только её как-то необходимо решить.