Психиатрическая лечебница

      Выходные пролетели для Сатору незаметно. Он старательно выполнял домашнее задание своего доктора. Положим, наставление ничего не испортить и не сломать было самым легким, а вот закончить все текущие дела и попробовать социализироваться… Дел у него почти никаких не было, впрочем, а вот социализация… Что ж. Это был непростой вызов, но Годзё привык их принимать, так что решил сделать то, чего не делал уже давно.       На следующее утро он вскочил рано-рано. Был только седьмой час, а парень уже прекрасно выспался. Недолго думая, Годзё умылся и переоделся в спортивную одежду. Пора было приводить себя в форму. А ведь раньше они с Тодзи бегали вместе... Тодзи. Сатору сорвался с места ещё в комнате – наверное, хотел убежать от воспоминаний.        На улице было прохладно, и холодный воздух сразу заполнил его лёгкие. Горло и нос засаднили к концу первого круга по периметру сада. И ладно. Всё-таки он давно не тренировался.        Выжав из себя пять кругов, белобрысый сделал ещё один уже шагом, чтобы восстановить дыхание. Весь мокрый, он вернулся в палату и принял душ, чтобы привести себя в порядок.        Было всего лишь восемь утра, и парень маялся, не зная, чем заняться. В итоге решил вернуться к чтению – нужно было закончить начатые книги, а потому уткнулся в одно из сочинений, которое начал читать раньше. Это был сборник из двух эссе писательницы Сьюзен Сонтаг: первое "Болезнь как метафора", в которой Сонтаг сравнивает рак и туберкулёз, и второе "СПИД и его метафоры", написанное в продолжение первому.        Читалась книга с большим удовольствием, потому что Сонтаг умудрилась написать "вкусно" о таких неприятных вещах, как неизлечимые болезни. Сатору понравился подход: писательница собрала метафоры по книгам и газетам и обобщила результаты. Посему получилось, что туберкулёз – возвышенная и романтическая болезнь. Как правило, больные описывались как томные, болезные, непременно с горячечным румянцем на лице люди. Достаточно вспомнить Ипполита из романа Достоевского "Идиот" или угасающих героинь Ремарка. Неспроста у этой болезни имелось наименование "чахотка", человек увядает, чахнет. В романах зачастую это сопряжено с несчастной любовью, отсюда и стойкий образ влюбленного, умирающего от любви в прямом смысле.        Напротив дело обстоит с раком. Рак – болезнь тела, у него есть географическая локация (да, у туберкулёза тоже; принято считать, что лёгкие, но где легкие – там душа), рак же "распространяется" по всему телу и "пускает метастазы". Эту болезнь сравнивают с гангреной, здесь уже нет ничего романтического. Тут Годзё хотел вступить с Сонтаг в полемику исключительно потому, что эссе написано в 1978 г., а спустя годы эту болезнь успели осветить в масс-медиа и придать ей столь же романтический характер, что и чахотке в XIX в. Ну кто не плакал над фильмами "Виноваты звезды" или "Осень в Нью-Йорке"? Метафора рака превратилась, кажется, в романтический повод взглянуть, как влюбленных разделяет жизнь и смерть.       Наконец, СПИД. С метафорической точки зрения говорить о СПИДе у человека, все равно что вешать на него ярлык – "нечистый", "виновный", "грязный". Благодаря политическим дискуссиям эта болезнь считается очень заразной, хотя передаётся только при определенных взаимодействиях, а ещё сочетается с содомитским грехом. Болеть СПИДом вроде как даже не столько больно и смертельно, эти качества, самые важные, как будто отходят на второй план. СПИДом болеть стыдно.        Почему Сатору схватил именно эту книгу? Дело ясное, все из-за прославленного имени Сьюзен Сонтаг. Тяжело ли ему было читать подобную литературу? Не особенно. Однако нужно было дочитать суждения писательницы и вернуть в больничную библиотеку, в которой Годзё с таким трудом навёл порядок. А других незавершенных дел у него, вроде как, и не было.        Не считая домашнего задания, которое задал ему Сугуру. Надо было дописать сто пунктов для списка дел, которым он станет заниматься по выходе из больницы, а еще ответить себе на вопрос: что он приобрел за время, проведенное в клинике?...        Встреча начиналась довольно нервно для них обоих. Сугуру чувствовал, что делает очень правильную вещь, но при этом его не оставляло чувство непонятного беспокойства. Сегодня был завершающий сеанс и последний день пребывания Сатору в больнице. Это вызывало странную печаль. А вот что испытывал по этому поводу пациент, ещё только предстояло узнать.       – Доброе утро. Ну что, как настрой? – спрашивает Гэто, привычно улыбнувшись. Ему правда интересно.       – Волнительно, – неопределённо пожимает плечами Годзё. – Давно такого ощущения не испытывал. Как в первый день в университете или типа того. По ощущениям, знаете, словно новая жизнь открывается чистым листом передо мной.       – В каком-то смысле так и есть, разве нет?       – Наверное. В определенном смысле я даже переродился. Причем буквально. – Он ухмыляется.       – А что насчет ваших планов на будущее? Первые десять пунктов вы составили. Удалось ли справиться и сделать ещё сотню?       – Это было непросто, но я сдюжил. – Сатору вспоминает о перечне, над которым он трудился в последнее время, и передает его на суд доктору. Сугуру внимательно изучает написанное.        Перечень парня представляет собой сборную солянку желаний обычного здорового человека: прыгнуть с парашютом, сходить на концерт любимой группы, вырастить ребенка и так далее и тому подобное. Список был большой, сто пунктов набралось, хотя некоторые по своим характеристикам повторяли один другой.       – Допустим. – Задумчиво говорит доктор. Пробегается быстрым взглядом по пунктам еще раз, но не замечает ничего криминального. Это радует. – А какие у вас есть мечты и цели? – интересуется Сугуру. – Наверняка, у вас была какая-то глобальная цель, может быть, счастливая семья, пропутешествовать по всему миру, получить Нобелевскую премию, стать музыкантом, не знаю… что угодно.       – Я хотел стать учителем, – признается Годзё. – Но я не уверен, что смогу заниматься преподаванием теперь, после… всего. Меня не пустят к детям, думаю, раз уж я на учете теперь стою.       – Вы не представляете опасности для окружающих, поэтому все должно быть в порядке. Необходимо навести справки, конечно, но уверен, что количество препятствий – минимальное. Учителем – каким именно, если не секрет?       – Английского языка.        – Rondon isu tha capitaru ofu Gureato Buritan, – выдаёт единственное запомнившееся со школьной скамьи выражение Гэто с ужасным японским акцентом. Сатору фыркает в кулак. – В крайнем случае, вы могли бы начать с репетиторства. – Выдает идею Сугуру.       – Думаю, что так и попробую сделать, – задумчиво тянет Сатору.       – У моей приятельницы дочка маленькая, кажется, она как-то говорила, что планирует начать давать ей уроки английского языка. Я могу справиться об этом. Если, конечно, вы любите маленьких детей. Ей лет пять.       – Обожаю, – с придыханием отвечает Сатору. Сугуру приятно видеть его таким увлеченным. Сравнивая то, как парень выглядел в первую их встречу, и сейчас – просто небо и земля. Вера в человечество живет.       – Вот видите, – назидательно говорит врач, – пусть и не вполне невнятно, но вы нарисовали картину ближайшего карьерного будущего. Это очень и очень хорошо! Давайте теперь поговорим о прошедшем. Вот вы пробыли в моей клинике месяц, – произносит Сугуру Гэто после небольшой паузы, – давайте представим, что, когда вы только приехали, ваше состояние можно было оценить на два балла из возможных десяти, где ноль в этой шкале – «я ненавижу эту жизнь и сведу с ней счеты», а десять это «я люблю себя и всю свою жизнь»…       – На один, – перебивает Сатору.       – Хорошо, на один, – соглашается Сугуру, – так вот…       – Нет, все же на ноль, – снова перебивает доктора парень.        Гэто смотрит на него осуждающе, потому что Годзё по какой-то причине не хочет заткнуться и дать ему договорить. Тот улыбается во все тридцать два зуба и поднимает руки: мол, все, сдаюсь. Врач закрывает глаза – как хорошо, что можно больше не сдерживаться, – и демонстративно переводит дыхание.       – Итак. На сколько бы вы оценили свое состояние сейчас?       – Шесть или семь, – не задумываясь отвечает Годзё. Сугуру удовлетворенно кивает: эффект такой, какой и ожидался от сертралина спустя три недели регулярного приема препарата.        – Вы помните тест, который проходили на первом нашем сеансе? – спрашивает Сугуру. – Хочу предложить вам пройти его повторно. Его и ещё один тест, с которым вы не смогли справиться в прошлый раз.       Он выдает Сатору опросники. На первый он отвечает достаточно быстро, и его результат колеблется между отсутствием депрессивных симптомов и субдепрессией или умеренной депрессией. Так или иначе, это всяко лучше, чем то, что было изначально. Ни дозу уменьшать, ни вовсе отменять препарат пока не представляется возможным. Впрочем, этого пока что и не требуется. Нервной системе нужна поддержка и укрепление во временной перспективе. Семимильными шагами, на самом-то деле, не всегда поможешь.       Второй опросник – тот, который Сатору не смог осилить в первый раз, касается самооценки ПТСР. В прошлый раз сам факт того, что пациент мучился от стресса при прохождении анкеты, позволил доктору определить, что у Годзё в принципе имеется посттравматическое стрессовое расстройство, но для этого и к бабке не надо было ходить – у него на лбу бегущей строкой с подсветкой это было обозначено. Теперь следовало попробовать выявить частоту и выраженность симптомов ПТСР. Скорее всего, стадия клиническая, и расстройство держит под контролем тот же самый сертралин – почет ему и уважение.       Самому Сугуру, быть может, это все не понадобится уже, но в случае необходимости, он передаст эти результаты Нанами.       – Простите, что мучаю вас этими опросниками, – виновато говорит Гэто и протягивает последний. Он не собирался его давать, но все же решается: опросник суицидального риска. Доктор признается себе мысленно, что этот тест нужен больше ему самому, чем Сатору. Он просто хочет иметь какие-то гарантии того, что с парнем после выписки все будет хорошо. Но кто вообще в этой жизни может давать гарантии? Уж кому, как не самому Сугуру это знать.       Пациенту нравится отвечать на вопросы. Тесты кажутся ему развлечением. Доктор этому рад, спокойно подсчитывает результаты: они довольно утешительные, показатель антисуицидального фактора в норме, зашкаливает только субшкала демонстративности: это про стремление привлечь к себе внимание окружающих, добиться от них сочувствия. Ну, это точно Годзё Сатору.        – Итак, что же вы все-таки приобрели за время, проведенное в клинике? – с интересом смотрит Сугуру на пациента.       – Хорошее настроение, – на полном серьёзе отвечает Сатору. – Честное слово, чувствую себя на постоянной основе в какой-то эйфории, словно я готов выжать из себя все.       Гэто думает, что не будет разуверять парня в том, что это так действует серотонин. В любом случае, прекрасно, что препарат работает – еще и с первого раза угодить в тот, что оказался эффективным и не выдал сильной побочки. Должно же было где-то повезти.       – Медитации, умение справляться с гневом, практики, – продолжает перечислять Годзё свои приобретенные достижения. – Прочёл огромное количество книг. Прикинул, сколько их было за последний месяц – штук двадцать, наверное.       – Рад слышать, что чтение вновь доставляет вам такое удовольствие, – кивает Сугуру. Пациент напротив него выглядит задумчивым. Кажется, он хочет сказать что-то ещё.       – Наконец, last but not least, – протягивает он не очень уверенно, потом, видимо, набравшись какой-то решительности, все-таки выпаливает. – Думаю, что я нашёл нового друга.       Он смотрит прямо на Сугуру. Тот выглядел искренне удивленным, но затем впервые за долгое время Сатору видит настоящую улыбку своего врача: не машинально приподнятые уголки рта с вежливым выражением, а именно растянутую от одного до другого уха широкую улыбку. Ему очень нравится это выражение лица доктора Гэто, и мысленно он договаривается сам с собой, что хотел бы видеть его гораздо чаще.       – И я так думаю, – отвечает длинноволосый мужчина, опуская взгляд. Отчего-то ему неловко, но все равно – приятно. И все же он продолжает на рабочей ноте. – Я выпишу вам рецепт на антидепрессанты. 100 мг ежедневно вы продолжите принимать до тех пор, пока Нанами-сэнсэй не скажет иное. Снотворное отменю, но если кошмары вернутся, обязательно скажите об этом Нанами-сэнсэю. Также сообщу о своих предписаниях господину Яге, чтобы он вас контролировал. – Говорил Сугуру Гэто.       В ответ на все это Сатору кивает, хотя вряд ли многое запоминает. Да и не надо, главное то, что надо пить антидепрессанты регулярно, – вот это просто, как дважды два.       Раздаётся стук в дверь. Низкий хрипловатый голос за дверью произносит “失礼します”, и дверь отворяется.