Кто мы на самом деле

Книги всегда были неотъемлемой частью её жизни. Человечество столько всего написало и продолжает писать, что можно читать всю свою жизнь. Она раскрыла том в розовой обложке где-то на середине, приготовила карандаш для подчёркивания интересных моментов и записывания своих мыслей и продолжила читать. Жирар лежала на грибной полянке, подперев голову одной рукой и болтая босыми ступнями. Сбоку донеслось неразборчивое бормотание. Желание погрузиться в книгу было настолько сильным, что она почти не замечала странных звуков. Лицо - сосредоточенное и бледное - частично скрывали пряди голубых волос. Появление сбоку тени было замечено её боковым зрением, но интереса не вызвало всё равно. - Ревную тебя к книгам! Дивненько! При внутреннем хаосе, происходящем у него каждый раз при встрече с ней, внешне он держался невозмутимо и мог казаться легкомысленным. Суетной манерой поведения обычно отличались люди при встрече с такими, как он, но никак не наоборот. - Есть плод ревности - страдание, так что не надо оно тебе; да и с чего вдруг, я же говорила, что книги всегда на первом месте. - Субъективная штука - ревность, у каждой свои плоды. Внутренний медиатор в его голове пытался стабилизировать его состояние, найти какой-то баланс, а вообще, ему было интересно наблюдать за самим собой в её присутствии. - Героини твоих книг ведут себя также безразлично, как ты? Что такое ты вообще сейчас читаешь? Можно считать, что он привлёк её внимание. - Отношений тут описано не так много, поэтому насчёт безразличия не могу сказать, но героини тут сильные - мать и дочь, участвующие в войне. - Исторически выходит так, что подвиг женщины всегда более ярок и удивителен, нежели подвиг мужчины. Встаёт Жирар с травы, чтобы размяться, каждый раз, когда он начинает рассуждать с ней о прочитанном. Является пред ним во всю полноту своего роста, демонстрирует свои хрупкость и худобу. Ком в горле мешает ему говорить каждый раз, а замолкать нельзя, иначе она снова уйдёт в книгу. Образовал в лёгких пустоту, задержал дыхание, а потом глубоко-глубоко вдохнул. - Навязчиво преследуешь всех, кто приходит сюда? Этот вопрос больно ударил по нему - он ощутил себя никому ненужным стариком, едущим ночью на старом автобусе в никуда. Интересно, почему именно этот образ? - Дивненько... Сюда никто, кроме тебя, не приходит. Есть ли у меня хоть один шанс стать важнее книг? Вокруг него колыхалась энергия, образуя другое пространство. - Тезис - ты книгам не соперник - всё никак усвоить не можешь? - Потому что отказываюсь в это верить! Его кости затрещали, мясо заворочалось под кожей, кишки поползли кто куда. - Я уверен, что ты хочешь большего, чем просто читать книги сутками напролёт, уверен, что у тебя есть потребность в общении, в действии, а иногда возникают мысли, что я тебя вовсе не раздражаю, ведь ты приходишь ко мне снова и снова. Он сказал ей слишком многое, но и на этом не мог остановиться. Пол его тела уже поддалось силе и эмоциям. Мир вокруг уже начал сжиматься и меняться. В первом же порыве он схватил её тонкую бледную руку слишком сильно. Как тектонические плиты, под ними разверзлись куски земли. Разум бушевал, путая причинно-следственные связи. Рот сам раскрылся, и из него неслось всё, что он сдерживал в себе так долго. - Что ты будешь делать, когда книги не будет рядом? Выберешь меня? Она смотрела на всё будто через очки, которые скрывали происходящие вокруг метаморфозы. Несмотря на погружённость в книги, краем сознания она всё равно наблюдала за ним, ощущала какую-то борьбу в нём и понимала, что сейчас он выбрал отречься от медиатора и отдаться потоку раздирающих его чувств. А они уже оказались в странном месте, будто на тёмной улице с домами из огромных жестяных коробок. Мимо них шли люди в безликих масках, напоминающих противогазы. - Добро пожаловать в мой религиозно-антропологический эксперимент. Хочу доказать, что люди самые слабые, безвольные и скучные существа на свете. Литература здесь напрочь отсутствует, так что бежать от реальности некуда. Разве что, вглубь самой себя. - Корректно истолковываешь мысли, - выплюнула она, срывая его руку со своей. - Семье доказать что-то хочешь, друзьями, а, может, самому себе? Одиночество заставляет делать всё это, поэтому ты решил, что мне должно быть одиноко тоже? Почти крича, она выплёвывала фразы острые как ножи. Желание дать ему отпор заполнило каждую клеточку её тела, не давая осознать ужас ситуации и существа, с которым столкнулась. Монстр, представший сейчас перед ней был всё тем же её "приятелем", просто хотел казаться больше и страшней. И у него это получалось. - Я был всё это время для тебя лишь надоедливым приставучкой. Однако у Кихотао есть и другой лик для тебя. Романтичное настроение прошло, теперь я буду настоящим. Я устрою тебе такую историю, что будет лучше, чем у любого другого автора, ведь ты не читать её будешь, а проживать. После этого любая книга для тебя будет как посредственное чтиво. Ты узришь, что персонажи Кихотао - сплошь сломленные людишки! Желания их низменны! - Кто ты вообще такой? - Жирар всерьёз задалась этим вопросом. - Возомнил себя учёным от мира нелюдей? Я уверена, что этот твой "эксперимент" и не из любви к наукам, если ты пытаешься так это для себя оправдать, если тебе вообще нужно оправдание, чтобы творить такое... - Воистину я вижу в твоих глазах страх. Дивненько! Господин де Реналь. Рядом возник человек в пальто и в маске. - Кихотао никак не может сладить со своей любительницей книг?