Five Nights with Butcher

коп был красив как американская мечта. каштаново-рыжие волосы, зачесанные гелем назад и модно выбритые на висках. невысокий и не такой крепкий, как он сам, но видно, что сильный. отглаженная, блядь, форма. пластиковый и насквозь фальшивый. слишком ровная осанка, слишком выверенная улыбка, слишком чистая рубашка. такая обычно бывает у людей, изо всех сил стремящихся показать, что их руки чисты, а не замараны в крови и всяком прочем дерьме. как с конвейера "идеальный полицейский офицер США". хоть сейчас на награждение. и глаза как у дохлой рыбы. тухлой, даже так. давно и безнадежно. щеку рассекают шрамы. старые и хорошо замазанные, не стой коп так удачно в контрастном свете, эндрю бы не заметил выпуклых линий. коп слегка наклоняет голову, достает удостоверение привычным жестом, так же отточено-небрежно показывает его эндрю. как и всегда, секунд на 5. есть у копов такая привычка. — меня зовут натаниэль веснински, я заведую этим участком. обычно я заезжаю сюда во время осмотра территории, чтобы проверить, все ли в порядке. охранники часто меняются — во многом потому, что спят на работе, а заброшенные здания не следует оставлять без присмотра. вы здесь недавно работаете, верно? будем знакомы. голос спокойный, такой же подчеркнуто доброжелательный, как и весь его вид. так общаются "добрые" полицейские с малолетними преступниками, когда надеются их перевоспитать. очень скоро тон менялся. эндрю тянет нахамить, вспомнив молодость. не от намёка на лень охранников, из-за которой этому хуй-как-его-там приходится присматривать за зданием. в конце концов, работа по ночам дерьмо, если ты хочешь спать. у этого копа тоже ночная, и ему, наверное, хотелось бы отдохнуть. эндрю не хочет. он просто никогда не любил полицейских — за их бесполезность вкупе с надменностью и еще много за что. он, в конце концов, был тем, кого не удавалось перевоспитать. но сейчас он взрослый, почти законопослушный человек, у которого есть работа и сестра, и ему нельзя потерять ни то, ни другое. оскорбление полицейского слишком дорого ему обойдется. он едва заметно кивает. — эндрю миньярд. здесь два дня, устроился через агента по занятости, все официально. могу показать бумаги. ему действительно хочется добавить вечное "какие-то проблемы, офицер?". натан-или-что-то-вроде, потому что, хоть эндрю и помнит его имя, но оно слишком длинное и выпендрежное, чтобы воспроизводить его в мыслях каждый раз, раздвигает губы в улыбке, специально придуманной для успокоения невиновных, но излишне нервничающих людей. эндрю никогда раньше не видел это выражение обращенным к себе. странный опыт. возможно, все же стоило нахамить. — вам не о чем беспокоиться, мистер миньярд. очень рад, что вы приступили к работе. эндрю кивает, не вслушиваясь, опирается на косяк двери, выходя из темноты проема. коп, кажется, собирается уходить, прощается и почти разворачивается. а потом что-то меняется. этот натан хорошо владеет собой, но эндрю знает, как выглядит реакция на триггер, даже если человек встречается с ним так часто, что почти перестал замечать. полусекундное оцепенение. и только. полицейский разворачивается обратно к эндрю. — мистер миньярд, у вас кровь. что. а, ну да. эндрю почти безразлично осматривает царапину на руке. видимо, глубокая, если кровь пропитала даже одежду. но не опасная, раз не заметил раньше. чувствительность к боли не его фишка. — зацепился, пока шел. тут много углов. не о чем беспокоиться, офицер. коп суживает глаза. легкое выражение недовольства задерживается на полсекунды, прежде чем смениться нейтральной маской. — я бы посоветовал вам ее перевязать и обработать. на вашем рабочем месте должна быть аптечка. если от простой царапины так много крови, вы зацепили крупный сосуд. а углы, — он делает легкую, едва заметную паузу, будто считает, что эндрю врет, как врут женщины, что упали глазом на дверную ручку, — здесь давно не чистили. руки для охранника — важный инструмент, — это натан произносит так, как будто эндрю — неразумный ребенок, покалечившийся по своей дурости, а на нем лежит тяжкая ноша заботы об этом тупом младенце. какое ему дело? эндрю просто молча смотрит в ответ. его запас любезностей исчерпан и ему не терпится вернуться в одинокую темноту служебной каморки. еще немного и он начнет злиться. коп неверно его понимает: — если вам плохо, я, конечно, могу вызвать вам скорую. в конце концов, это можно оформить как травму на рабочем месте. вам даже заплатят... компенсацию?, — это он говорит уже не слишком-то уверенно. по ощущению эндрю, этому на-на-на просто хочется с кем-то поболтать. но в чем вообще смысл разговора, если ты притворяешься тем, кем не являешься? эндрю всегда плохо понимал социальные взаимодействия. звучало, в любом случае, как полная брехня. эндрю сдерживается из последних сил, и его слова вряд ли похожи на правду, когда он шипит их сквозь стиснутые зубы: — все в порядке. я должен работать, офицер, — и это все, но он чувствует, что должен добавить этот дурацкий вопрос, и старается, чтобы это звучало насмешливо, но не слишком, — я могу идти? он ненавидит быть вежливым с копами. он ненавидит, что он вежлив, потому что ему есть что терять. натан вновь улыбается, пока его глаза, мертвые и невыразительные, смотрят ниже глаз эндрю. на его рану. — конечно, мистер миньярд. хорошей вам ночи.