Распустившийся цветок в ночи

На темном небе расступались за день набежавшие тучки, открывая взору распустившиеся звезды, словно отражая Сияние средь снегов. Лань Сичень удобно расположился на полу за чайным столиком с резными ножками, попивая медленными неторопливыми глотками теплый напиток. После собрания кланов в Башне Кои все тело гудело — несколько часов к ряду сидеть с идеально прямой спиной и лёгкой улыбкой на губах, только кажется с виду простым занятием для тренированного тела. На деле же — активные обсуждения спорных вопросов ночной охоты, участие в полемике по поводу новых способов борьбы с нечистью и распределение (пока даже не пойми откуда взявшихся) темных тварей по классификациям, давалось ему гораздо сложнее, чем он мог это показать. И только сейчас, оставшись с собой один на один, после вечерней медитации и омовения, Лань Сичень дал себе право спокойно вздохнуть, любуясь красотой открывающегося с балкона живописного пейзажа. Как раз луна взошла и в полной своей красоте освещала безлюдный двор, что совсем недавно был переполнен. Покатые крыши отливали золотом в тусклом прохладном свете, макушки деревьев трепетали от лёгкого ветра, огни ложились тёплыми тенями на белые каменные ступени — все это завораживало взгляд человека, не ровно дышащего к искусству и эстетике этого мира. На душе стало спокойнее. Глава клана Лань, привыкший к тишине Облачных Глубин, привыкший к размеренности и неспешному, вдумчивому образу жизни, испытывал некий диссонанс и небольшую эмоциональную усталость от общения с таким большим количеством людей за один раз. Допив чашу ароматного травяного чая, он устроился удобнее, собираясь перед сном сыграть на изысканной Лебин пару мелодий, расслабляющих тело и уравновешивающих дух. Ещё раз вздохнув с облегчением, он только коснулся губами прохладного инструмента, но остановился, услышав нервный стук в дверь. Вздохнув снова, он поинтересовался, кто его беспокоит в такой поздний час. — Глава Лань, — за дверью послышался голос слуги что недавно подавал ему чай, — простите за беспокойство, хорошо, что вы ещё не спите. Голос юноши сбивался и дрожал. — Глава Цзян…он…он, он очень бы хотел вас в-видеть прямо сейчас. — У Главы Цзян что-то срочное? — Все верно! Глава клана Цзян сказал, что это очень срочно, и если вы не явитесь, то господин переломает этому несчастному слуге ноги! Беззвучно фыркнув, Сичень поднялся с места, оглядел себя в бронзовое зеркало и направился прямиком в покои Цзян Чэна. Слуга проводил его по витиеватым коридорам Башни Кои, и оставив его перед дверью, мгновенно удалился, чтобы ни при каких обстоятельствах не попасть под Цзыдянь главы Цзян. Лань Сичэнь был как всегда в белых одеждах, не имеющих ни единой складки, белая лента с плывущими облаками была ровна, а шелковистые черные волосы рассыпались словно водопад. На лице играла лёгкая спокойная улыбка. Внешне он был идеален и непоколебим, а вот внутри у него разгорались искры от нетерпения. Зачем же в такой поздний час он понадобился Цзян Чэну? Дверь перед ним казалась невообразимо крупной, но интригующей преградой. В один миг, он представил, как глава Цзян ждёт его, откинувшись на кровати, и на его теле нет ни лоскутка одежды. Только блики свечей играют на блестящей, от ароматного масла, коже. Как в те разы, которые он ждал с нетерпением снова и снова. От этих мыслей пересохло во рту и запершило в горле. Этот образ, тревожащий его сны, отнюдь не в благопристойном виде, в котором должно рисовать воображение праведного главы ордена Гусу Лань, возникал в долгие ночи их разлуки. Секундное преждевременное помешательство. Лань Сичэнь пригладил и без того хорошо лежащие волосы, поправил идеальную налобную ленту, одернул рукава. И сбросив напряжение этими простыми движениями, усмехнулся собственным мыслям, потому что, как только он переступит порог этих покоев, он не глава Лань, а Цзян Чэн — не глава Цзян. Они уподобятся простым смертным, желающим получить немного чужого физического тепла. Негромко постучав и прочистив горло, Лань Счень аккуратно позвал: — Глава Цзян, глава Лань у ваших дверей. Дверь открылась почти сразу, высунулась чужая сильная рука и стремительно затащила его внутрь. Тот только и успел широко раскрыть глаза. Как только дверь захлопнулась, Лань Сичэнь не смог ничего разглядеть. Кругом стояла темнота, хоть глаз коли. — Глава Цзян? — произнес Сичень шёпотом. В ответ услышал лишь судорожный вздох и рука на его запястье сжалась сильнее, отчего сердце пропустило удар от беспокойства. — Цзян Чэн, ты в порядке? — В порядке. Голос звучал немного сдавленно, как тогда, когда он сильно злился, но изо всех сил пытался не сорваться. «Хм, интересно, подумал Сичэнь про себя, что же стряслось?» — Тогда если все в порядке, может быть, ты отпустишь меня? — Нет, — отрезал тот, — нет, мне… нужна твоя помощь. Лань Сичэнь попытался найти хотя бы лицо Цзян Чэна на ощупь, чтобы лучше понять в чем же дело. Перехватив руку, что удерживала его на месте, он притянул мужчину к себе. Однако, услышав рваный выдох и почувствовав чужое возбуждение даже сквозь ткани одежд, понял причину столь странного поведения. Цзян Чэн стиснул его руку в ответ и уткнулся лбом в плечо, неровно выдыхая. Все его тело было охвачено жаром, тут и думать не надо было. Помимо этого, ещё кое-что беспокоило Сичэня — наличие темной ци вокруг. Однако, ее количество было мало, и не являлось чем-то редким. Зачастую, после ночной охоты, темная энергия могла «зацепляться» за заклинателя на какое-то время, но для такого мощного золотого ядра, как было у главы Цзян, не должно было составить труда защитить владельца и развеять ее со временем. — Глава Цзян…вы для решения этой проблемы вызвали меня в час крысы? Тут, кажется, Цзян Чэн больше не мог выдержать и начал шипеть от злости, словно змея. — Конечно! Думаешь, стал бы я тебя беспокоить без причины? Больно надо! Осознав, что сморозил полную чушь на эмоциях — ведь сам только что просил о помощи, он снова уткнулся в чужое плече, вдыхая аромат сандала. Он всегда его успокаивал. Лань Сичэнь, поняв, что скорее всего, ничего серьезного и правда не произошло, и жизни Цзян Чэна ничего не угрожает, не мог позволить себе отказаться от поддразнивая такого уязвимого сейчас человека, находящегося в его цепких объятиях. Он прекрасно чувствовал, что тот был уже на взводе, но именно по этому, его хотелось немного…приручить. Конечно, после он даст ему сполна все, что тот пожелает получить. — Но почему глава Цзян сам не может разобраться с этим насущным вопросом самостоятельно? — Я… — протянул Цзян Чэн, запнувшись в самом начале фразы. Лань Сичэнь приблизился к его уху и прошептал. — Разве глава Цзян не всегда справляется в одиночку со всеми своими проблемами? Только было Цзян Чэн хотел что-то возразить на эту возмутительную дерзость, но не смог. Одна рука Сиченя властно легла на его талию, а вторая на шею, не давая дёрнуться и притягивая ближе к себе. Сичень жалел в душе, что не может видеть этой картины из-за полного отсутствия света. Если только был хотя бы маленький лучик, он наверняка бы увидел ярко красное лицо Цзян Чэна…его воображение разыгралось окончательно, а жар начал наполнять тело. Не сдерживаясь, он оставлял влажные следы там, куда мог легко дотянуться — на виске, на острой скуле, и проследив языком дорожку, смог прикусить нижнюю губу. Цзян Чэн полностью затих на некоторое время, поэтому Сичэнь отстранился, тем самым требуя дальнейших объяснений. — Я…я пытался, но у меня ничего не вышло! — бросил тот с раздражением. — О… — святые небожители, это «о» вместо тысячи слов. От прилива стыдливого гнева и возбуждения Цзян Чэн с трудом подбирал слова, и слегка заикался, а Сичэнь чувствовал, что он в его полной власти, и сам начинал распаляться ещё больше. — Хорошо, — продолжил он голосом, полным спокойствия, — тогда мы разберёмся с этим вместе. А пока, я жажду рассказа. Продолжайте, глава Цзян. Губы Лань Сичэня опустились на пульсирующую вену на шее, а затем последовал легкий укус в ключицу. Ещё мгновение и глава Цзян был прижат к прохладной стене. Послышалось мычание со стороны Цзян Чэна и тихий стон, а глава Лань все же показывал не дюжую гусуланьскую выдержку, хотя сам уже начинал испытывать дискомфорт от нарастающего возбуждения. Он отодвинул край чужих нижних одежд, стаскивая их. Нежно опускаясь вниз, касаясь губами каждого сантиметра вечно запрятанной мягкой кожи под тугими одеяниями, он чувствовал дрожь предвкушения. Цзян Чэн весь был как струна, напряжен до отказа, натяни чуть больше и лопнет, но если уметь вести себя с ним правильно, понимать его прихоти с полу слова, тогда можно было извлечь дивную музыку, услаждающую слух. Руки Сичэня заскользили по обнаженным бёдрам, сдавливая и прижимая к себе ещё ближе. Когда Цзян Чэн только хотел продолжить свой рассказ и приоткрыл рот, то не смог ничего выдавить, кроме рваного выдоха. Горячий и влажный рот накрыл его возбуждение. Казалось, что почва выбивается из-под ног, колени слабели с каждым новым движением. Но уверенная хватка главы Лань на его бедрах не позволила ему скатиться вниз ни на цунь. Собрав волю в кулак, глава Цзян попытался продолжить свой рассказ. — Это началось…после ночной охоты… три дня назад. Между вздохами он все же продолжал начатое. — Я был в лесу, неожиданно забрел в какие-то колючие кусты, а там наткнулся на демонические цветы… В этот момент его тело накрыло наслаждением, и он крепче вцепился в плечи Сичэня, пока сладкая нега не ослабла. Бережно опуская Цзян Чэна на пол, глава клана Лань поинтересовался: — Неужто в наших краях завелись «Нежные объятия»? — Они самые…да чтоб их! Слава богам, что ещё это я им попался, а не кто-нибудь из детей… Темные отродья, паршивые девицы… — Ну-ну, глава Цзян, - прошептал Лань Сичэнь, привлекая его внимание, - они уже давно позади, мы разберёмся с ними в кратчайшие сроки. А сейчас ты здесь, со мной, не думай о них… Сичэнь неторопливо и глубоко целовал Цзян Чэна, теперь нависнув над ним сверху. Все также ничего не было видно в темной комнате — слышались только звуки сбивчивого дыхания, шелест спадающей на пол одежды и приятный запах сандала. Теперь, откинув лишнее, они могли лучше чувствовать тепло их тел. — Эти проклятые женщины! — не успокаивался глава Цзян, — я даже не успел призвать ни Цзыдянь, ни меч, а они уже успели окинуть меня пыльцой с головы до ног! Их поцелуи не длились долго. Цзян Чэн взял чужую горячую руку и положил на свой вновь возбуждённый член. — Поэтому…такая ситуация… как сейчас, происходит каждую ночь, а с рассветом все проходит. Если бы только здесь не было так темно, то Цзян Чэн увидел бы искристый огонек в глазах главы Лань. — Именно по этой причине я не могу спать ни днём, ни ночью, и долго так не протяну! Из-за своего природного упрямства, Цзян Чэн не мог уклониться от выполнения обязанностей главы клана, отправляясь на покой до полного восстановления. Что эта, что любая другая болезнь — не причина расслабляться и прохлаждаться. Какой пример слабости он подаст адептам его ордена? После небольшой паузы, Лань Сичэнь продолжил шептать над его ухом. — Глава Цзян сегодня такой откровенный…когда мне ещё представиться шанс увидеть вас таким? — К-каким таким? Ничего же не видно! Что ты несёшь? — Глава Цзян, мне кажется, что вы не до конца понимаете. Вы настолько прекрасны, что уверял бы вас в этом, даже будь я слепцом. Голос Сичэня был тихим и спокойным, что только злило Цзян Чэна, давно потерявшего остатки контроля. — Не моли чепухи и закрой уже рот! Глава Лань, и правду немного издеваясь, гладил уже полностью обнаженное тело, искусно обходя те участки, которые больше всего требовали сейчас внимания. — Ты что там делаешь? Хватит возиться! - послышался гневный шёпот Цзян Чэна. — Что? Разве это не то, за чем вы вызвали меня, глава Цзян? — Не за тем, чтоб ты меня обцеловывал и лапал, как нежную барышню. Скорее войди в меня уже! От того, что не было видно даже кровати, они рухнули прямо на пол, и только сейчас в голове Сичэня возникла мысль, что после таких вот ночных игрищ, колени главы клана Цзян будут не живы. Поэтому он спешно отодвинулся и отправился на поиски кровати в слепую. — Куда тебя демоны понесли? Сичэнь оторвался от ласк и это ощущалось как сущая пытка для разгоряченного тела. Даже не видя комнаты, он довольно быстро в ней сориентировался. — Подушки…- глава Лань прополз дальше и вскоре достиг своей цели, — масло, где масло? — Масло слева от кровати… — практически в забытие пробормотал Цзян Чэн, — слишком далеко, давай так. — Глава Цзян либо переоценивает свои возможности, либо жаждет боли — в любом случае, я не могу вам уступить. Сичэнь вернулся быстро. И как только под коленями Цзян Чэна оказались мягкие подушки, и тот услышал звук открывающейся баночки с маслом, был готов отключиться уже на месте. Все же, когда он почувствовал горячую ладонь на своей ягодице, его нутро напряглось, и от входа пальца он протяжно и негромко простонал. — Глава Цзян, не стоит быть таким упрямым, расслабьтесь… почему вы мне не сказали об этом раньше? Увидев ваш измождённый вид, я было подумал, что вы просто переутомились и сегодня вам точно не нужна будет компания. Цзян Чэн нечленораздельно выругался. — О, глава Цзян, я восхищён… В его голосе слышалось нескрываемое желание и щиплющий глаза восторг. — Вы — словно редкий цветок, что распускается в ночи. Я чувствую себя так, будто мне выпал редкий шанс…один я, один я могу любоваться вами таким. Сичэнь неторопливо добавлял пальцы и двигался плавно, стараясь не спешить, не причиняя боли и не доставляя неприятных ощущений. Все так, как любит глава Цзян. — Плотское желание и бешеная страсть — это меня полностью устраивает, Цзян Чэн, — Сичэнь склонялся после каждого предложения и целовал взмокшую спину, — то, что ты можешь мне довериться, говорит о наших отношениях мне гораздо больше. Это гораздо важнее и гораздо…увлекательнее. Глава Цзян, пребывающий на грани пытки и наслаждения, то замирал, то вновь начинал двигаться в такт пальцам внутри него. Он чувствовал, как от обилия, масло стекает по его напряжённым бёдрам, медленно щекотя, добавляя остроты чувствам. Тем временем Сичень не мог остановить свой монолог и продолжал. — Ты весь источаешь такую неукротимую энергию, Цзыдянь и правда под стать тебе. Яркая молния. Твое доверие, как ускользающая от взора, такая же мгновенная вспышка… — Прошу тебя! — взмолился глава Цзян, — умоляю тебя, заткнись уже! — Прямо таки умоляете? — усмехнулся глава Лань, — Какая честь для меня, я должен оказать вам должную благодарность… За несколько лет их скрытых, но оттого не менее редких встреч, Сичэнь изучил это тело так хорошо, как знал наизусть правила своего ордена. Он знал, что Цзян Чэну больше всего нравится, когда он входит резко до упора, чтобы аж звёзды из глаз посыпались, а потом дает привыкнуть к новым ощущениям, начиная медленно двигаться внутри него. Он знал, что Цзян Чэн никогда это не подтвердит, но ему особенно нравились нежные поцелуи и долгие поглаживания — тот становился спокойным и покорным. Он знал, что Цзян Чэн злился, когда кто-то нечаянно касался его волос, но ему давал делать с ними все, что заблагорассудиться в порыве особой, исключительной нежности. Он понимал, что такое доверие это — не просто для главы Цзян. Раз за разом он наблюдал на его лице еле заметную, мимолетную тень сомнений. И раз за разом развеивал их своей добротой и состраданием, своей любовью. Движения в ритм бешено бьющегося сердца, и такое же сбитое горячее дыхание. Чувства на границе плавящегося сознания, сжигаемого в огне страсти. Два влажных от пота тела — кожа к коже, сердце к сердцу. Всхлипы от удовольствия, тихие стоны, страстные поцелуи, распускающиеся фейерверки перед глазами и общее наслаждение, поделённое на двоих. Доверие — не столько про обнаженные тела, доверие — дать успокоить, поддаться теплым прикосновениям к душе и только выиграть от этого. Утром раннее нежное солнце осветило комнату. На кровати сбились простыни, да и все помещение находилось в таком состоянии, будто в нем ночь напролет бушевал ветер. Только главы двух кланов, сплетённые телами и душами мирно спали, наслаждаясь мгновениями до пробуждения. Остатки ночи сгорели в утренних лучах, как окончательно развеялось и демоническое влияние, давая столь желанное расслабление. И пускай все вокруг было в сущем беспорядке, главное — обретенный покой, духовный и телесный. *** С первым лучом и тьма рассеется, Зажжётся сладкий свет любви. Пускай во сне и в счастье вериться, Я здесь, сейчас, смотри…