Eyes like hazel,
twinkle in the starlight
Свет вечернего солнца мягко отсвечивал контур окна, проникая в комнату. Если присмотреться, то на лучах светила можно рассмотреть мельчайшие частички пыли, витающие по воздуху, стоит руке резко опуститься на лежащий на полу ковер или вздернуть ткань штор... Как бы это ни было странно, но наступали моменты, когда маленькому шатену хотелось стать таким же, как эта пыль: лёгкой, невесомой, способной при мельчайшем движении воздуха устремиться куда угодно, а главное — незаметной.Так, чтобы его не замечал он.
Чтобы от него отстали они.
Взгляд перемещается на группу игрушек, разместившихся в углу. Плюшевые звери безвольно облокачивались друг на дружку, маленькие черные шарики, расположенные на месте глаз, выражали лишь одну эмоцию вкупе с улыбкой, но, несмотря на это, маленький мальчик всё равно считал их своими друзьями. Пожалуй, единственными. В комнату проникает слабый аромат еды. Шатен переводит взгляд на часы — скоро время ужина, буквально через несколько минут вся семья спустится ко столу. Эвану хочется побежать в комнату сестрёнки, чтобы не встречаться со старшим один на один. Он думает об этом с полминуты и в итоге приподнимается, аккуратно усаживает плюшевого Фредбера на подушку и выходит, предварительно высунув голову из проёма двери и убедившись, что в коридоре никого. Практически на цыпочках приходится добираться до комнаты Элизабет, что находилась через дверь. Проём той приоткрыт, но Эван и не думает заглядывать туда — в прошлый раз он отделался ударом по лбу. В голове так и проносится злорадный смешок старшего, что нагло усмехается, стоит ему только завидеть своего братца:«Какой же ты жалкий»
«Что тебе могло понадобиться в моей комнате? Ты совсем не видишь, куда идёшь?»
В позапрошлый раз его грубо повалили на пол, когда мальчишка столкнулся с Майклом в коридоре, и тогда он больно ударился локтем. До сих пор саднит. Мама в тот момент была в гостиной, Элизабет вместе с ней. Он до сих пор помнит, как она увлеченно разыгрывала сценку со своими самыми любимыми куклами, а перед тем, как начать играть, звала братьев: «Эван, Майкл, поиграйте со мной!» Парень не знал, на что надеялась девочка, предлагая подростку то, что предназначалось едва ли не для малышей, хотя младший так совсем не считал: игры с сестрой всегда были интересными и забавными, и не важно, что это было — куклы, прятки или догонялки. Хотя Эван знал, что Майкл ведёт себя с сестрой куда лучше, чем с ним. Иногда он проводит с ней время, особенно если об этом попросят родители: приготовит ей завтрак, поиграет с ней, вместе посмотрит какую – нибудь программу по телевизору. Никогда Майкл не позволял себе каким – то образом обидеть сестру, разве что подколоть за что–то – за петухи в причёске, за кусочек пищи в уголке губ... Но то, что творилось между ним и Майклом – это что–то. Эван отлично помнит, в какой момент всё пошло не так. Он заметил это сразу. Два года назад, стоило старшему брату появиться в прихожей после того, как отец довёз его после школы домой, Эван понял: что – то не так. Тогда подросток не поздоровался ни с сестрой, ни с ним, хотя оба ожидали его возвращения. За столом больше не было смешков, улыбок – старший не торопился рассказывать, как у него прошел день в школе, как было всегда до этого. Между детьми ужин прошел в неловком молчании, пока Клара и Уильям разговаривали о своём, кажется, совсем не замечая состояние сына. Единственное, что не давало покоя, из – за чего кусок в горло не лез — это сверлящий взгляд Майкла на Эвана. Когда шатен заметил это, едва ли не подавился молоком. — М–Майк... — тихо произнес мальчик, не понимая, в чём дело. Брат что — то хотел от него? Подать соль, кетчуп? Что случилось? Почему он молчит и ничего не говорит? Шатен мельком бросил взгляд на сестру – та тоже заметила положение вещей и в ожидании уставилась на родителей. Майкл смотрел на него, практически не моргая. Шатен смотрел в ответ, но не с вызовом – на собственном лице застыло выражение искреннего непонимания происходящего. Так продолжалось до тех пор, пока Лизи не позвала отца, и строгий голос Уильяма не окликнул: — Майкл, — вилка со звоном опустилась на тарелку, заставив мальчика подпрыгнуть, — ешь. Это прозвучало властно, почти что приказом. Если раньше Уильям, мягко говоря, давал сыну указания, что нужно делать, то сейчас это прозвучало, как приказ. И только тогда Майкл притронулся к своей еде, опустив взгляд в тарелку. Только тогда послушался звук столовых приборов с его стороны. Клара не произнесла ни слова, лишь наблюдая за тем, как сын поглощал приготовленное ею. До самого конца ужина в тот момент воцарилась тишина, не прерываемая ни тихим разговором взрослых, ни голосами детей. После трапезы Элизабет звала Эвана к себе в комнату: — Наверное, в школе что – то случилось. Видишь? — девочка глазами указала в сторону удаляющегося к себе подростка. — У него плохое настроение... — Уильям, — позвала мужчину Клара, направляясь к тому в кабинет, — нам нужно поговорить. Элизабет повернула голову в сторону двери, крепче прижимая к груди рыжеволосую куклу. Настроение родителей не могло не насторожить ребят – теперь и Эвану, и Элизабет стало ясно, что произошло что – то, что было связано с Майклом. Но Лизи, кажется, не хотела знать об этом. — Не хочу, чтобы мама ругалась с папой, — говорит малышка, поворачивая куклу в руках и поправляя той хвостик. Шатен молча наблюдал за её действиями, пока в голове крутились мысли о том, что могло произойти. Майкл что – то натворил в школе, о чём узнал папа, и поэтому тот ходит таким нахмуренным? Но почему тогда Майкл так смотрел на него самого? Ведь с утра всё было хорошо: завтрак в компании семьи, пожелания друг другу хорошо провести этот день. Они не виделись в течение всего дня, так что могло произойти за всё это время? Когда Элизабет удалилась к себе в комнату, ясно обозначив, что не намерена тревожить старшего брата, Эван решил, что будет правильно, если он заявится к нему сам. В конце концов, чтобы не случилось, он, как младший брат, поддержит Майкла и, возможно, приободрит. Предварительно взяв из шкафчика на кухне несколько конфет и сжав их в кулачке, мальчик почти бегом направился к комнате брата, чувствуя, как на губах расцветает улыбка: сейчас он развеселит старшего брата, и все проблемы сойдут на нет! И всё будет хорошо, и Майкл больше не будет грустить! Застыв перед закрытой дверью, шатен постучался и, не услышав ответа, робко заглянул в комнату. Всё, что он успел увидеть, так это пустующую кровать. — Майк? — позвал он, приоткрывая дверь перед собой, пока в следующий миг ту рывком не потянули с той стороны, лишая мальчика опоры. Эван еле устоял на ногах, нагнувшись корпусом вперёд. Конфеты, захваченные с кухни, упали на пол. Он приподнимает глаза, в негодовании смотря на брата, что держал дверь за ручку. Взор его всё так же был мрачен. На миг сделалось так страшно, так непонятно, что младший успел пожалеть о том, что решил прийти к брату — Чего тебе? — Майкл оглядывает мальчишку с головы до ног, выгибая бровь. От непонимания всей этой ситуации, от того, какой грубый голос был у старшего, Эван растерялся, чувствуя, как подкашиваются коленки. Все слова куда – то улетучились, только и оставалось, что хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу, хотя именно так и ощущал себя в этот момент маленький мальчик. Он всего лишь хотел помочь. Что такого он сделал, что Майкл так ведёт себя с ним? — Я... — Тогда проваливай, — подобно грому среди ясного неба, произнес Майкл. И тогда Эван понял, что скрывалось до этого во взгляде брата — ненависть. Испепеляющая, отталкивающая, угрожающая ненависть, готовая обрушиться на его голову со всем рвением, что у неё только имелось. И тогда стало по–настоящему страшно. — Но... Но что я сделал? — заикаясь, задал вопрос шатен, чувствуя, как предательски начинает подрагивать нижняя губа. — П–почему ты такой... Брюнет отпустил дверь и приник плечом к косяку, вызывающе смотря ребенку в глаза. Под этими глазами, что раньше выражали только дружелюбие, любовь ласку, сейчас хотелось сжаться в комочек. От взора этих синих очей сейчас хотелось скрыться куда подальше и не возвращаться более никогда. — Что ты сделал? — переспросил подросток. — А знаешь... — он опирается руками о колени, приближая своё лицо к Эвану. — Ничего. А теперь... Он хватает его за плечо и грубо разворачивает в сторону коридора: — Проваливай. Когда дверь захлопывается за ним, Эван чувствует, как по щекам текут слезы, и, заметив под ногами брошенные конфеты, уже не сдержал рыдания. Элизабет тогда долго смотрела на него в недоумении. Поведение брата также было ей непонятно, но, в отличии от Эвана, она не хотела даже подходить к старшему. — Не плачь, успокойся, — поглаживая того по волосам, шептала девочка, — завтра он обязательно извинится перед тобой! Но Майкл не извинился. Встретив брата безразличным взглядом, он направился к дивану, пропуская мимо ушей яростные возгласы сестры: — Зачем ты довел братика до слёз?! Кажется, Майкл очнулся только тогда, когда его позвала мама на кухню, все так же не обращая на младших никакого внимания. С тех пор всё пошло наперекосяк, и в чём была причина, для мальчика до сих пор осталось тайной. Не укрылось от детей и то, как изменились отношения у отца с сыном — Уильям стал требовательнее к старшему, в его голосе всё реже можно было услышать мягкость. Маму всё чаще можно было увидеть задумчивой, грустной. Каким – то образом в их семье поменялось всё: от теплых вечеров, когда вся семья непринужденно собиралась за телевизором, смотря смешные развлекательные программы, не осталось и следа, только лишь видимость; Эван чувствовал, что теперь они все были просто обязаны сидеть вместе перед ящиком, как будто ничего не случилось, потому что... — Майкл, — позвал отец, усаживаясь рядом с супругой и прижимая к себе дочь, — спускайся. Если брат не отзывался и не приходил, произносилось следующее: — Немедленно. И подросток тут как тут. И снова они все вместе смотрят развлекательное шоу, но всё было не как раньше. Краем глаза смотря на брюнета, мальчик понимал, что тот совсем не следит за развитием событий на экране, лишь голубой свет отражался на его коже, а Элизабет и вовсе уснула на коленях отца. Кажется, что в телевизор смотрели только трое, и это волновало. Майкл со временем стал абстрагироваться от них с сестрой. Если раньше они могли развлекаться все вместе, то теперь старший называл их совместное времяпровождение "играми для малышей" и уходил либо к себе, либо гулять с ребятами постарше, оставляя их. Но стоило Эвану остаться наедине с Майклом, начинался какой – то кошмар. И каждый раз шатен терялся в догадках — почему, за что? Что он сделал не так, что Майкл перестал любить его? А как ещё можно объяснить поведение родного человека, когда он без эмоций смотрит на то, как компания незнакомых ребят издевается над его же собственным братом, и никак не препятствует этому? Как же он скучает по тому времени, когда он и Майкл были не разлей вода. Вместе играли, дурачились, дружили, а когда младшему снились кошмары, он всегда знал, что может пойти к Майклу и тот непременно защитит его от всех монстров, что являлись к нему во снах. Старший в то время был заботливым, понимающим. Он был лучшим старшим братом!.. Но теперь у него осталась только Элизабет и мама с папой. Мальчик честно пытался найти ответы на эти вопросы, но с каждой попыткой приходил к неутешительному выводу — он, по сути, ничего и не делал. Либо же он просто не мог вспомнить, чем обидел старшего брата, что тот начал относиться к нему, как к чужому. Но как остановить это — тоже не знал. Оставалось лишь предпринимать попытки вернуть его старого Майкла — доброго, заботливого старшего брата. Вот только по истечении этих двух лет едва ли какие — то попытки могли увенчаться успехом... Но в скором времени у Эвана будет день рождения — быть может, стоит что — нибудь придумать, чтобы его старший брат испытал радость хотя бы от праздника?