***
"Блять! Ебучий пиздец! — Россия, кажется, хотела утонуть в нескончаемом потоке матов, что крутились в ее голове, лишь бы не видеть эту ехидную улыбочку... Третьего Рейха, вроде? — Агрх, чёрт, дурная ты голова! Какая мне вообще разница, как зовут этого ублюдка!? Хотя, он же ничего не сделал плохого - по сути, это же отец меня продал... Так, стоп! Он купил меня, а значит, не ставит ни во что чужую жизнь! Его не волнует моё личное мнение. Сволочь просто! Или нет..." — в голове был рой различных мыслей, и, пересекаясь между собой, все они начинали войну, подрывая уверенность в правоте друг друга. Если говорить о самой девушке, то та просто глупо пялилась на ладонь а потом, переведя взгляд выше, на обладателя этого куска плоти. Сам Рейх стоял и терпеливо ждал, когда та очнётся от своих раздумий. Ему было всё равно на её состояние, но знал, как этой девчушке сейчас тяжело — не каждый день узнаёшь, что тебя собственный отец продал кому-то, даже несмотря на то, что от Союза это можно ожидать. Россия так бы долго стояла, если бы не то, что её ощутимо подтолкнули плечом. Обернувшись, она поняла, что это был отец, по глазам которого можно было понять, что тот говорит: "да жми ты руку уже". Поняв немой приказ Союза, девушка протянула свою худую ладошку на встречу к ладони Рейха. Он, увидев, что русская все-таки решилась, аккуратно обхватил руку России и легонько поцеловал ее. От такого неожиданного движения со стороны немца девушка отдернула свою ладонь и покрылась розовым румянцем, а Николаус все также продолжал улыбаться. "— Если ты не прекратишь лыбиться, я тебе в рожу дам", — молча мечтала Россия, но, увы и ах, такой прекрасной возможности не предоставится ей — нужно было быть хотя бы старше. "— Я ей еще ничего не сделал, а она смотрит на меня так, как будто наброситься на меня готова", — Третий Рейх чувствовал эту ненависть со сторону русской к нему, но продолжал улыбаться ей — нельзя показывать свою грубость в первую встречу. Особенно при ее отце, и не важно, любит он ту или нет, — "Долго придется мне ее перевоспитывать под себя, но это того будет стоит, я в этом уверен" — Не смотри на него так, — шепнул на ухо русской отец, — спугнешь же. POV: Russia Я? Спугну? Чего-чего блять? Это еще кто кого спугнет. Этот мужлан зловещий пиздец, кому ты меня вообще продал? Никакого кандидата лучше не мог найти? Или тебе настолько на меня наплевать? Я уверена - этот немец - монстр. От одного монстра к другому, ха-ха. Черт, он правда страшный... Спасите меня, прошу. Как же я хочу домой, к сестре... Василиса, Солнце мое... Прошу, прости. END POV: Russia***
Прошло время, и вот черная машина подъехала к особняку немца. — Ого, — шепнула Россия, с интересом рассматривая жилище Рейха. Последний же, услышав тихий восторг русской, улыбнулся, гордясь архитекторами, что строили этот особняк. У входа ожидал дворецкий средних лет с темными волосами, где местами уже виднелась седина, и в солидном костюме. — Укажи нашей гостье ее комнату и расскажи правила, — произнёс холоднокровно хозяин особняка и скрылся за углом. — Пройдёмте-с, — промолвил протяжно, даже с ноткой певучести, дворецкий русской и уверенным шагом зашагал на второй этаж, пройдя длинный коридор. Пока они шли, девушка рассматривала обстановку дома: высокие стены в высоту примерно три метра, выполненный, наверняка, из редкого и дорого дерева, пол, который блестел то ли от чистоты, то ли от лака, постоянный двери, не сильно выделяющиеся, длиннющие красный ковры и громадные окна, которые пропускали миллионы солнечных лучей — все это вызывало восторг у русской, несмотря на то, что владельца этого шедеврального дома Россия должна, как она считает, ненавидеть. Спустя минут семь этой безостановочной ходьбы девушке наскучило идти молча. — Извините..? — голос девушки, как бы она не старалась выглядеть, по ее мнению, достойно, был неуверенным и дрожал. Дворецкий взглянул на Россию, дожидаясь продолжения ее мысли, — Как Вас зовут? — Меня? — удивленно переспросил он. — Д...да, — девушка уже пожалела, что вообще спросила, а то смеяться будет еще. Но, на удивление русской, Дворецкий не смеялся, а улыбнулся. Улыбнулся теплой и какой-то даже отцовской улыбкой, которой так не хватало русской. — Я Альберт, и мне правда приятно, что тебя это интересует. — А я Россия, приятно познакомиться, — немного застенчиво сказала белокурая. — Да-да, я знаю: мне сказали. Мне тоже приятно, — дворецкий, названный Альбертом, улыбнулся. Всю остальную дорогу они шли, болтая о различном и узнавая друг друга получше.***
Через время Россия оказалась в своей новой комнате. Маленькая, но светлая и уютная. Слева от окна, которое располагалось перпендикулярно по отношению к двери, ведущую в эту самую комнату, стояла одноместная кровать, заправленная белым постельным бельем. В правом углу был стол, который, как считала русская, здесь ей был не зачем, со стулом и рядом дверь, которая вела, наверное, в душевую. — Нравится? — Россия бы долго еще осматривала помещение, если бы не голос Альберта. — А мое мнение что-то меняет? — ответила вопросом на вопрос русская. — Нет, но интересно узнать, — сказал дворецкий. Последовала гробовая тишина как со стороны последнего, так и со стороны России. Альберт, не дождавшись ответа, вышел из комнаты, — Располагайся, через час приду, — это было единственным, что промолвил он и скрылся за углом. Россия устало осела на кровать. Хотелось есть и спать, но боялась, что если что-то сделает не так, как захотел этот Третий Рейх, будет плохо — русская не раз слышала, что он конченный садист. Девушка взглянула в окно: большой сад окружал весь особняк немца, который напомнил белокурой вишню, под которой была похоронена ее мама. Это воспоминание навело тоску на душе русской. Она сразу вспомнила счастливые моменты из жизни со Светланой. Она была тем, кто останавливал пыл Союза, дабы тот ничего не натворил, следила за чистотой дома и очагом семейной жизни и главное — она любила Россию, несмотря на то, что та прожила долгое время с монархистом и была на него похожа характером, чего уж и не говоря о внешности: одно лицо. Хотелось обнять ее, как это было прежде, она бы тихо убаюкала малышку, несильно качая на руках и поя колыбельную. Россия бы прижалась к ней и вдыхала родной аромат матери...мамы. По щеке скатилась слеза. Слеза печали и горести от чувства безысходности, потерянности и дежавю. А была бы рядом Светлана, она бы успокоила Россию, приговаривая о том, что все пройдет. Да, все пройдет: не бывает безвыходных ситуаций. Россия выберется из этого не полюбившегося ей места, а потом... Придумает, что сделать. Обязательно придумает. Девушка встряхнула головой, убирая тем самым слезы, которые уже рекой катились из глаз. Она придумает, она обещает.***
Через час Россия все также смотрела грустно в окно, но уже не плакала. Вдруг она услышала скрип двери. — Привет, снова, — это был Альберт. Последовал кивок со стороны русской, — Одежду принес, — и правда: в руках лежала какая-то ткань. Альберт присел рядом с Россией, — Все нормально? — снова кивок, — Отлично. Переодевайся и спускайся вниз. Тебя ждут, — после этих слов Альберт встал и вышел из комнаты, прикрывая за собой дверь. Россия нервно взглотнула. Вся ее уверенность в хорошем исходе куда-то улетучилась. Наверное, в окно, в которое белокурая так долго пялилась. Жаль, что только второй этаж — сейчас русская только и хотела, что выпрыгнуть с летальным исходом. "Нет! Все будет хорошо... Наверное, хорошо." — А, подожди! — Альберт быстрым шагом зашел к русской, которая дернулась от неожиданного громкого звука, — Правила забыл. "А, точно... Куда же без них" — Во-впервых, тебе нельзя выходить из комнаты без разрешения Господина Третьего Рейха. "Я надеюсь, побег — исключение?" — Во-вторых, если он тебя ждет у себя в кабинете, ты обязательно должна придти к нему. И не важно, чем занимаешься. "А если буду в туалете или в ванной, то тоже?" — Все поняла? — А? — задумчиво протянула русская. Увидев осуждающий взгляд Альберта, потому что та, как он посчитал по фразе, не слушала его, она сказала, — А, да. — Отлично, через десять минут в столовую, — после этих слов Альберт вышел. "О-о, черт. Куда я вообще влипла... Так, одежда, — девушка взяла в руки ткань и разложила ее: длинная рубашка и, так как она девушка, юбка, —Зачем мне вообще эта одежда, если я утром собирала свою и взяла ее?, — после этих слов она пробежалась глазами по комнате, ища сумку, —А... Я забыла ее дома... Ладно, спасибо" Одевшись, Россия взглянула на себя. Без зеркала неудобно, нельзя смотреть со всех сторон, но сверху выглядит нормально. Девушка медленно подошла к двери и взяла холодную железную ручку. Она минуты две стояла, поднимая этот кусок металла и опуская его, так и не решаясь открыть дверь. В голову лезли нехорошие мысли о ужасном исходе ужина, чего русская вообще не хотела. Она вздохнула. Делать нечего: ее ждут. Россия открыла дверь и медленным шагом пошла