Воспитательный процесс

      - Ты какой-то нервный стал в последнее время, - Брагин перелистывает очередную страницу дела. Осталось заключение экспертов подшить. - На подчиненных кричишь, начальству хамишь.       Миша хмыкает, закрывая папку с документами. Угораздило же согласиться помочь с этим нелегким и бессмысленным делом - перешивать дела. Давно уже перешли на электронную систему, а в архив все равно все в "бумаге" требуют.       - Что с тобой происходит, Миш? - Юра еще раз бегло просматривает пронумерованные страницы и передает папку Шибанову. Тот молча ее забирает и встаёт из-за стола.       - В том-то и дело, Юрий Иванович, что ничего со мной не происходит, - он поворачивается к шкафу, с трудом отодвигает плотностоящие папки, чтобы вставить между ними еще две. Кажется, полка сейчас прогнется под весом и рухнет. Впрочем, нижняя так же туго загружена, так что падать некуда.       - А меня надо трахать, качественно и долго, - Миша усмехается своим словам и продолжает задвигать едва влезшие папки подальше на полку. А то непорядок выходит - все дела ровно стоят, а эти два выглядывают. Ухватов ведь и за такую мелочь может зацепиться.       - Может, всё-таки любить? - тихо и спокойно раздается прямо над ухом. Теплое дыхание Юры касается оголенной шеи - Шибанов впервые жалеет, что не надел водолазку, а решил выпендриться и явился в черной рубашке. Воротник к концу дня потерял форму и сполз, оголяя шею.       Юра кладет руки на его талию и смело ведет ниже. Миша расслабляется, чувствуя уверенные прикосновения и размеренное дыхание, которое совсем скоро собьется, как и удары сердца. Он прижимается к его груди и закидывает руки назад, зарываясь в отросших и уложенных волосах следователя. Мягко пропускает их через пальцы, едва прихватывая пряди.       - Руки на полку положи, - все так же спокойно, но строго заявляет Брагин, останавливаясь на тугом ремне. Это он его подарил. Год назад, когда старый был использован при задержании. Не хотел оставлять неприятных ассоциаций. А с новым ремнем и ассоциации другие приходили, и воплощались в жизнь.       Он помнил, как тугой ремень обвивал широкие запястья, как оставлял красные следы на них, раздражая, но напоминая о прекрасной ночи. Помнил, как первый раз аккуратно затягивал его вокруг шеи друга, а Миша только смотрел и облизывался, послушно подаваясь навстречу поцелуям. Помнил, как выдернул его из шлевки и замахнулся на Шибанова после долгой перестрелки, где мужчину чуть не ранили и пуля чудом прошла, едва коснувшись виска. В общем, хороший ремень, многофункциональный.       - Как скажете, товарищ следователь, - Миша растянулся в улыбке и положил руки на полку.       Юра провел носом по его шее и мягко коснулся пересохшими губами. Шибанов чуть наклонил голову влево, подставляясь под поцелуи и закрывая глаза. Так хорошо, так правильно и только так правильно: когда его руки методично расстегивают ремень и скользят сразу, без прелюдий под ткань нижнего белья; когда длинные пальцы касаются члена и мягко его ласкают, не ожидая мгновенного возбуждения; когда вместо поцелуя он получает первый осторожный укус в шею. Таких будет еще много, но не сейчас. Не в этом кабинете.       Миша выдыхает и прижимается спиной к груди Юры. Осторожно, будто проверяет, трется задницей о бедро и тут же получает резко желанное движение: чужая нога раздвигает его ноги и мужчина наклоняется вперед, заставляя прогнуться и почти упереться грудью в полку.       - Зачем так сложно? - выдыхает Шибанов, чувствуя, как умело руки пробираются под рубашку, оглаживают живот и поднимаются к груди. - Ты бы мог просто через стол меня перегнуть...       - То есть ты настаиваешь на "трахать"? - Юра усмехается и отстраняется. - Тогда еще десять дел надо подшить, чтоб освободить стол.       - Скотина, - срывается с его губ, когда все прекращается. Возбудим и не дадим - хороший девиз, особенно для следователя СК.