Каменный мост, служивший переправой с одного берега на другой, привлек взор любопытной Эвтиды, что с жадностью поглощала каждый уголок. С отцом, когда тот брал с собой торговать в соседние города, не могла себе позволить бродить по незнакомым улочкам, так как нужна была для помощи отцу: обслужить нового клиента, пока Нелей разбирался со старым; сбегать до повозки и принести недостающих камней или бечевок. Но сейчас, когда она была предоставлена самой себе, не упустила возможности Неферут насладиться вечерним, незнакомым городом.
Эва позволила себе остановиться, понаблюдать за закатом. Золотые, оранжевые блики отражались от водной глади. Захотелось к ним прикоснуться, стать таким же лучом, растворяющимся в этом мире. Ни бед, ни хлопот. Она вытянула руку вперед, играя длинными пальцами, на струнах только видимого ей инструмента.
Голова больше не казалось тяжелой. Чудилось Эвтиде, что с каждым пройденным шагом, что отдалял её от родного места, ей делалось легче, спокойнее. Больше она не вернется в Мемфис — столицу, где в его окраинах расположена родная деревня. Вела её дальше невидимая нить, тянущаяся от самого сердца.
Торговцы, путники и местные горожане неспешно прогуливались по узким улочкам, спеша домой к семье. Сможет ли Эва найти новое место, которое назовет своим домом? Или же ей придется всю оставшуюся жизнь скитаться и прятаться от отца?
Дорога выложенная из речного камня вела её дальше. Дальше от храма, от центра, от людей. Шла она сама не понимая куда, разглядывала глиняные дома, что, казалось, были наставлены друг на друга как деревянные кубики, в которые в детстве играла Эвтида.
По мере того, как стройные ноги уводили её дальше, самих домов становилось меньше. Более редкие, или же совсем простые, обшарпанные и ветхие глиняные одноэтажные хижины без ярких красок и камней, что встретились ей изначально. Воздух и атмосфера была другой. Более мрачной, удручающей. Другой мир. Изнанка того великолепия, что скрывали большие города. Хоть Гермополь и не относился таким, тёмная сторона была и у него.
Вот бедняк сидит и милостыню просит. Вот грозная женщина с морщинистым лбом кричит на мальчишку, зазывая домой. А за углом, до которого дойти успела Эвтида, слышит, как господин какой-то кричит, угрожая кому-то.
Влекомая любопытством, Эва, что ступала беззвучно на носках, крадется в сторону ругани, что от каждого шага отчетливее становится, пока не предстает перед ней совсем печальная картина: лысый мужчина преклонного возраста замахивался поленом на беззащитного котёнка, что от ужаса трясся, сжавшись в углу меж старых сараев. Умиротворённость, что Эвтида успела ощутить от прогулки, улетучилась вмиг, стоило ей только увидеть всё безобразие этого мира.
Сильные против слабых.
Сама помня как доставалось ей в детстве, выросла девушка с сильным чувством справедливости. Всегда Эвтида по совести поступала так, как считала сама. Воровство фиников у соседа было не в счет, от него не убудет!
Вывернув из-за угла, она грозным голосом проговорила:
— И не стыдно тебе? Животинка какое зло тебе сделала, Господин? Думаешь, на Великом суде зачтется, что само воплощение Баст обидел?
Он вздрогнул от девичьего голоса, но, приметив, что Эвтида одна, — шагнул в её сторону, не опуская полена.
— А-ну, прочь пошла, пока и тебе не досталось! — замахнулся он, на неё наступая.
Не успев и слова дерзкого ответить, Эвтида увидела, как на лице подлого господина застыл искренний ужас, а рука, что до этого крепко сжимала деревяшку, медленно опустилась, отшвыривая ту в сторону.
— Что за вопли тут развели? — прозвучал за спиной низкий басовитый голос.
Она медленно обернулась, решив взглянуть на незнакомца. Первое, что замечает белую накидку, схенти, с висящим на них хопешем. Солнце, глаз, анх и длань — метки охотника видит на руке, что сжимает эфес клинка. Ведет взглядом выше по обнаженному торсу, что не укрывает ткань, подмечает удивительно светлую кожу, усыпанную шрамами, метками битв, так отличающуюся от привычных смуглых жителей Та-Кемета. Но стоит ей встретить пронзительный, прямой взор прозрачных глаз, как её всю передергивает.
— Незримый бог, быть того не может… — едва шевеля губами шепчет она.
Мужчина, что так похож был на того мальчика, с кем Эва в детстве играла, смотрел на неё вопросительно, вскинув белесую бровь. Должно быть, привык со своей внешностью необычной для земли их к любопытным взглядам. Чаще за любопытством скрывался и страх, что был продиктован внушительным ростом и чином. Но подобную реакцию видел впервые. Девушка, что стояла напротив, смотрела на него без тени страха или смущения.
Любопытная. Глаза её кошачьи показались тому смутно знакомыми, а повадки точно ребёнка.
Да разве может быть совпадением это? Разве возможно, что в их стране найдется ещё один такой же, каким был Амен,
её Ами… Шутки богов не иначе!
— Покажи сумку, — отвлекает её стальной голос.
Вид его надменный немного, видно было привык, что приказы его беспрекословно выполняли. Но Эвтида всё же судьбу испытать решила, руки за спину завела, да на шаг отступила.
— Плохого что сделала, Господин? — мурлычет и невинно густыми ресницами хлопает.
—
Непокорная, — выдыхает сквозь стиснутые зубы, что заставляет Эвтиду хитро улыбнуться ему.
Права оказалась. Он это. Амен — друг детства, что называл её раньше так и тот, кто так стремительно исчез из жизни её. Болезненный укол почувствовала в области сердца. Не справедливо, не правильно!
Поняла сразу — не узнал. Оно и к лучшему. Видимо, исполнил мечту свою детскую — охотником стал, цепным псом Фараона. Она продолжала молчать, лукавым взглядом его прожигая.
— Если плохого не делаешь, то покажи и ступай дальше, — настаивал он.
Терпение его на исходе было.
— А если нет, то что, Господин? Силу применишь? — дразнила и провоцировала его.
— Для жрицы любви больно дурная! — воскликнул второй мужчина, которого Эва только сейчас увидела. Сложен был атлетично, смуглая кожа, волосы собранны в тугую шишку, аккуратно подстриженная борода. Эва мазнула по нему взглядом ленивым, небрежным, приметив те же метки на пальцах. — С Верховным Эпистатом говоришь!
От последней, брошенной фразы ей захотелось присвистнуть. Высоко забрался. Не просто псом был, а главной гончей повелителя. Слухи о его чутье на черномагов и до родной деревни доходили, только, во-первых, Эвтиде дела до этого не было, так как черной магией не занималась, но и не видела ничего предосудительного в этом, а во-вторых, не знал никто в поселении их, как выглядит тот. Говорили только, что эпистат самими богами отмеченный, а как именно его отметили никто и сказать не мог. Разное говорили, сами себе противоречив.
Но зацепилась Эва только за первую часть слов охотника. Насупилась, но продолжала улыбаться, хоть и голос её походил скорее на шипение змеи гремучей.
— Раз не торгую, значит не жрица любви!
Охотник этот уже рот открыл, чтобы в полемику с ней вступить, только остановлен был властным жестом руки. Эпистат качнул головой в сторону Неферут, зажимая переносицу пальцами. Подчиненный его уверенно к девушке зашагал, что вцепилась в сумку хваткой мертвой, готовой до последнего спорить, отбиваться и стоять на своём. Дурная, уж точно!
Отобрав сумку у неё, как и ожидалось ничего в ней не найдя, мужчина разочарованно вернул вещицу хозяйке. Недовольный вернулся назад, встав за спину своего господина. Амен ещё раз глянул на неё.
— Отчего же тогда сумку не показывала, раз дел плохих не делала?
— Это допрос, Господин? — складывая руки на груди, насмешливо спросила.
— Исфет! Это уже ни в какие ворота не лезет! — возмутился мужчина с бородкой. — За такое общение с высшим чином тебя высечь на главной площади нужно, а лучше сразу язык длинный отрезать!
— Рискни, раз жизнь не дорога, — закипать уже и Эвтида начинала. Понимала же, что, если она Амена и узнала, то он её — нет. А дерзить всё равно продолжала. Уж больно язык чесался, сказать что-нибудь едкое. — Да и не могу я, Господин, по чину обращаться к тому, с кем финики в детстве у соседа Ако воровала!
Амен едва заметно дернулся в её сторону, заинтересованный её словами, только молчал, сведя белые брови в одну линию. Глубоко в свои мысли погрузился. Пока охотники его за спиной непонимающими взглядами перекидывались, перешептывались, да плечами пожимали.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, Эвтида скрылась.
Петляла по незнакомым улочкам, словно и правда преступницей была. Только после того, как одна снова осталась почувствовала, как сердце бешено в груди билось.
Исфет, и что это было сейчас?
Поняв, что потрясений на сегодня для неё достаточно, вышла на главную улицу, предварительно ещё раз осмотревшись, и направилась в храм.
***
Комнату выделили ей небольшую, тесную. Кровать на одного рассчитанная, стол крепкий для учебы, стул, в углу — зеркало, кадка с водой и таз для умывания стояли. Она и этому была рада. Было где и отдохнуть, и в порядок себя привести. Поняла, что комната досталась, предназначенная для поступивших на службу учеников.
Умывшись и переодевшись в ночной калазирис, Эвтида взглянула в окно. Луна, что высоко в небе ночном, будто насмехалась над ней. Вот стоило только решиться на отчаянный шаг. Начать новую жизнь, как призраки прошлого решили напомнить о себе. Только не призрак
он, а живой человек. Случайна ли их встреча была в том переулке или мама, что любила ей легенды рассказывать перед сном, права оказалась, говоря о том, что боги всё видят и сами решают, когда слугам своим испытания посылать? С этими мыслями Эвтида уснула, стоило щеке коснуться прохладных простыней.
***
Проснулась она только к обеду и то, от того, что ученики слишком громкими оказались. Не спасало от их звонких голосов ни подушка, под которую она спрятала голову, ни руки, которыми уши зажала, а последней каплей стал урчащий живот, что напомнил о том, что с привала в пустыне она и крошки в рот не клала.
Выпустив из легких обреченный вздох, Эва встала с постели. Собралась быстро и выпорхнула из комнаты своей, направляясь в общую трапезную. Сейчас, при свете дня, могла лучше рассмотреть храм, как и хотела. Резные колонны, украшенные иероглифами, что увековечивали важные мысли великих людей. Будь то фараон, жрец или лекарь какой. Высокие потолки, стены украшали рисунки рассказывающие о великих делах Тота. Главный храм бога знаний пестрил всем этим великолепием, что Эвтида задумалась о том, что было если осталась бы тут и стала одной из учениц.
Протискиваясь сквозь толпу, она рассматривала учеников, прикидывая с кем бы могла завести крепкую дружбу, какое бы ремесло выбрала для себя, какие предметы стали любимыми, а какие она могла бы иногда прогуливать, ссылаясь на плохое самочувствие.
Воодушевленная, Эвтида взяла поднос, на котором была похлебка, несколько свежих лепёшек и, конечно же, любимые финики. Найти свободное место труда не составило. Вдалеке ото всех уселась за стол, что стоял под тенью одинокой пальмы, как и Эвтида. Она тоже
была одинока.
Ела не спеша, торопиться ей некуда. Слушала разговоры учеников, что обсуждали предметы и свежие сплетни. Одной из главных тем был приезд отряда Верховного Эпистата, выделенного Фараоном для борьбы с хворью.
Из разговоров поняла, что в Гермополь прибыли для того, чтобы в храме набрать добровольцев, а следовательно вчерашняя встреча была не последней. Поговорить им вряд-ли удастся ещё, хоть и хотелось ей расспросить старого друга обо всём, что успело в его жизни произойти. Понимала, что ни к чему хорошему это привести не может. Помнила его только она. И как-бы не желала душой, чтобы и Амен помнил о ней, головой понимала, что не нужно старые раны бороздить…
Решила для себя девушка, что правильнее будет не отсвечивать, не попадаться на глаза, а потому решила в город отправиться, затеряться среди толпы, заодно продать и обменять украшения свои. Возможно, правильнее было-бы в комнате у себя отсидеться. Да правда была в том, что усидчивость никогда не была её сильной стороной.
Перед тем, как отправиться на рынок, вышла в сад, что был в храме. Небольшой пруд, по кругу которого стояли резные скамейки, чтобы в жаркие дни, находившимся в храме, было где отдохнуть, насладиться прохладой воды. Акации, яблони, цератония и множество других растений вокруг.
Она прошла дальше к площадке, что открывала удивительный вид на город. Правда на полуденном солнцепеке лучше не задерживаться, чтобы плохо не стало. Собираясь уходить, услышала шум. Подойдя ближе к перилам раздраженно выдохнула. Приехал отряд фараона.
Уходить ей скорее нужно!
Да только помедлила Эва, наблюдала за главной колесницей, что выделялась на фоне остальных. Была больше и ярче украшена. Особого знания не нужно, чтобы догадаться кому та принадлежала. Эпистат приехал, а Эвтида всё ещё в храме.
Успокоила себя тем, что отсюда может понаблюдать спокойно, незамеченной оставаясь. Вот и белая накидка показалась. Амен указания свои охотникам раздавал, стоя спиной к девушке.
Повернись же, ну!
Она хотела этого и одновременно мечтала, чтобы больше они не встретились. Только у судьбы другие планы были на них. Будто почувствовав посторонний взгляд, эпистат обернулся, без проблем находя Эвтиду. Она оживилась, подалась вперед, смотря прямо в глаза. Да и тот не спешил отвести взгляда.
Смотрел прямо, пронзительно. Холод его голубых, практически прозрачных глаз, заставлял всё внутри сжаться. Взгляд казался острее клинка. Ему и делать ничего не нужно, любой под таким взором тяжелым во всех темных делах сознается.
А Эвтида смотрела хитро прищурившись, с любопытством, продолжая гадать узнал он её или нет. Битва взглядов, где каждый хотел остаться победителем. У неё свои мысли, у него другие.
«Вспомни!» — мысленно просила Эвтида.
Окликнул его охотник или служитель храма какой, неизвестно. Но, когда он снова взглянул в сторону ту, девушки не было.
***
Нити узких улочек, по которым шла Эва, привели на базар. Было громко и людно. Местный рынок был небольшим, но и тут глаз разбегался от обилия красок, товаров. Ковры, украшения, ткани для нарядов и прочие безделушки, которые здесь можно найти. Торговцы кричали, зазывали обратить внимание на их уникальный товар. Запахи трав и разных приправ, смешивались с ароматом свежей выпечки и пыли.
Побродив и изучив весь рынок, Эвтида нашла скупщика, которому можно продать свои украшения. Он было сначала решил, что Эва девка глупая, которую можно легко обдурить, заплатив меньше, чем следует. Да только не знал старик, что девушка с детства торговать обучена и уловки знает те же, что и торгаш. Смело цену набивать стала, приукрашивая где и откуда были привезены те или иные камни.
Старик сдался, заплатил достаточно, чтобы девушке хватило и на еду, и на дорогу. Продала не всё, самые любимые украшения припасла на потом, на крайний случай.
В храм Эва вернулась только с заходом солнца, так как решила отдохнуть возле Нила. Не смогла пройти мимо небольшого, безлюдного участка земли возле берега, что так напоминал дом. Скучала. Задумалась тогда, как отец её поживает. Может, весточку отправить, что в порядке она, цела и невредима? Или лучше смолчать, чтобы так же Нелей оставался в неведении о том, куда его дочь с жарким ветром унесло?
***
Когда до комнаты оставался один поворот, её остановил голос, раздавшийся за спиной.
— Стоять!
Да чтоб тебя крокодилы нильские покусали!
Стоя спиной, закатила глаза и только потом с елейной улыбкой обернулась, смотря на охотника с шишкой и ровной бородкой.
— Господ-и-ин, — потянула она, — вот так встреча. Не ожидала увидеть.
— Сумку показывай, Неферут, — скомандовал тот.
— За что заслужила осмотр? Была на базаре, потом прогулялась, сейчас же хочу отдохнуть, — но не стала, как вчера упрямиться и распахнула сумку свою.
Охотник взглянул внутрь, промял дно руками, проверяя на наличие черной пластины. Эвтида только раз ему высказала, чтобы был осторожнее, травы, что та приобрела для настоев, мог испортить.
— Учишься здесь? — голос его стал более добродушным. — Лекарь?
— Проездом я, Господин. И не лекарь, знаю немного, но ещё есть чему обучиться, — сама не заметила, как и в её речах яда меньше стало.
— Имя хоть своё назови, языкастая, — хмыкнул тот. — Моё имя Тизиан.
—
Эме, — ляпнула та. Оно как-то само соскочило с уст, намекая будто, что встречи с Эпистатом ищет. Напомнить ему хочет о девчонке упрямой, что тот всегда помогал. Качнула головой, поспешила исправиться. — Эвтида полное имя.
— С Эпистатом знакома, как я погляжу? — прищурил свои карие глаза насмешливо.
Она отпрянула немного назад, не понимая, как тот догадался. Потом вспомнила, что сказала вчера перед тем, как сбежала. Язык до боли закусила, что так глупо себя выдала.
Глупая, глупая!..
— Что ты, Господин, перепутала. Где я и где он, — она указала рукой на себя и подняла её к потолку. — Пойду я. Мирной ночи тебе.
— И тебе, Неферут.
