MMCCCLX

— Серега! — Ау? А… Не Серега, а Сергей Александрович, договаривались же. — А оливье у нас в этом году из чего? Как в прошлый раз или что-нибудь новое сообразишь? — А в этом году не я готовлю. — А кто? — А я. Разговор Антонова и Сереги… Сергея Александровича, прошу прощения, был прерван внезапно влетевшим в помещение Пашей, который держал в руках какой-то дымящийся противень. Все недоверчиво переглянулись, один Никита стоял в углу кабинета и дымил в окно, перекрытое ржавыми советскими решетками. — Кто ему духовку доверил? — слегка скривившись, Костенко оторвал глаза от каких-то очередных документов. — Да, кстати, Андреич… В Этом году же тебя запрягли стол накрывать. — А какая к черту разница? Это, — он указал сигаретой на Пашу, — считайте, тоже я. — Эксплуатация научных сотрудников в абсолютно противоположных целях… — грузно выдохнул Вершинин, опуская противень на стол. — А мы опять тут Новый год встречаем? Дома никого никто не ждет? Антонов вдруг внезапно опомнился. Разве дело это, вот так новый год встречать уже который раз подряд? Девяностый год встречают, как-никак. Смену десятилетия. — А то ты не знаешь, — откликнулся Костенко, — У одного жена умерла, у другого ее никогда и не было, а с Вершининым… Вершиниными, — он со вздохом махнул рукой, — С ними и так все понятно. — И то верно. До чего компания собралась… Интересная, Господи прости. По правде говоря, так называемого «новогоднего настроения» не то что даже не ноль, оно где-то в минусе. Работы по самый не волнуйся, проверки, документы, отчеты, документы, документы, документы, отчеты, отчеты, а потом снова документы, документы, документы, отчеты и документы… Да и какое там может быть настроение, особенно новогоднее, когда эти четверо страдальцев из НИИ не вылезают, из окна вид на решетки, хрущевки, голые деревья и хрючево из говна и грязи вместо снега? Не до нового года сейчас, им надо было успеть доделать то, что они начали. Костенко вдруг резко оживился. — Так, давайте, хватит лясы точить, у нас еще, — он вздернул голову на верх, сверяясь с часами, — 6 с лишним часов до конца смены, а нам за это время, я повторяю, — нам, Паша, надо разобраться с этим… — ой, ну началось, — с… вот этим, — Сергей Гордеевич, Никита и Паша с противнем в руках закатили глаза и стали разбредаться за свои рабочие места, пока Костенко причитал, разбрасывая по углам своего стола папки с макулатурой, — С вот этим… Это эксклюзивно для тебя, Павел. За то, что посторонними делами занимаешься в рабочее время, — Костенко натянуто мило улыбнулся, протягивая Вершинину стопку с курсивной надписью «Гидродинамика восходящей пленки. Теплообмен в аппаратах с восходящей пленкой». При виде этого остается только креститься. — Эй, вообще-то это не… — Да ладно тебе, Серег, — Никита выскользнул черт знает откуда, перехватив из рук Сергея папку, — я его этим запряг, давай я его часть работы возьму. Не сломаюсь. У Паши на уме пока только одно: «Я уж не знаю, что хуже». Как говорится, на одной чаше весов бог-знает-что на противне, а на другой — гидродинамика восходящей пленки на пару с теплообменом в аппаратах. Хуже, однозначно, первое. Точнее — возня с ним. С этим, к счастью, решили и со спокойной совестью разбрелись работать. Никита с Сергеем Гордеевичем зависли у маркерной доски, рисовали какую-то мало понятную им самим схему из учебника по газожидкостным реакторам. Постройка огромной машины времени на ЧАЭС под руководством драного Глобал Кинтек должна была закончиться к следующему кварталу, а у них не рассчитана даже половина того, что нужно реализовать. — А мы подписывали какие-то бумажки насчет того, как и во что будет перестраиваться разрушенный реактор? — Паша вдруг ни с того ни с сего опомнился, пока наблюдал за расчетами на доске. Все переглянулись. — Э… Да? Ты не подписал? — Если бы подписал, я бы не спрашивал. Как проект одобрили без четвертой подписи? — Вершинин завозмущался, вскинув руками. Вот уже вопрос-загадка, ага. Как… Киняев же больно трясется об этом, да? Лишь бы построить побыстрее, чтобы денежки в карман капали, а «умные дядьки пусть продумывают». — Киняеву этот многомиллиардный проект важнее одной твоей Паш, при всем уважении, — Никита отошел от доски, бросив маркер на стол, — Ты только магистратуру закончил, он, по правде говоря, всерьез тебя не воспринимает, несмотря даже на то, что ты, если я не ошибаюсь, предложил, что нам делать, — он в ответ только язвительно улыбнулся, мол, «и на том спасибо», на что Никита только покосился, — Ты раз умный такой, вон, — он кивнул за свою спину, а сам принялся за бумажки, — Иди думай, как это все реализовывать без основы будем. — Да, Павел, он может, слишком резко отреагировал, — не надо так на меня смотреть, Никита, — но он прав, ты предложил, а сам сидишь и молчишь. Давай подтягивайся, это общее дело. На улице уже успело стемнеть, пока они возились со всем этим. По правде говоря, практически не продвинулись. По договору им было поручено определить, как перестроить полностью разрушенный реактор типа РБМК, при этом сделать это эффективно, быстро и безопасно. За несколько часов было пересмотрено под десяток учебников по классификациям реакторов, а у доски зависли теперь уже все вчетвером. И все над той же схемой. — А мы рассматривали стекающую пленку? — вопрос звучал уже с какой-то безнадегой, потому что… Ну что еще предлагать-то? — Нет, объясни, — Антонов с недоверием повернулся на Никиту. Какая к черту стекающая пленка, если там на месте реактора под высокой температурой стекает даже бетон? — По конструктивному исполнению у нас какие строят? Трубчатые и пластинчатые. РБМК работал на кипящей воде, да? Да, а трубчатые применяются как раз если химическая реакция проходит при большом тепловом эффекте. — Так там требуется наблюдение за температурой, как мы это реализуем, позволь уж спросить? — Антонов просто не доверял идее о постройке реактора со стекающей пленкой, а Костенко, судя по его реакции, был совсем уж против. — Не горячись, Серег. У нас есть где-нибудь планы четвертого и третьего блока? Кто-то, я помню, приносил? — Никита стал оглядывать полку с тубусами, в которых чуть ли не с шестидесятых хранились какие-то чертежи. — В архиве, вроде. Вы лаборантку отпустили уже? — Да. — Сейчас схожу. Разберитесь пока со схемой барботера, — Паша кричал уже из коридора, но его почти сразу окрикнули. — Стой! Они тут. Через минуту на столе был развернул полутораметровый ватман со схемой планировки третьего и четвертого энергоблоков ЧАЭС. — Киняев говорил, что на второй очереди ЧАЭС планируется произведение рассечения коммуникаций, чтобы… — Какое рассечение? Подожди. — Смотри, — он указал пальцем на стык схем, — третий и четвертый блок имеют один совмещенный машинный зал, при этом у остальных блоков машинный зал у каждого свой. Вот, пока на второй очереди не произвели рассечение коммуникаций, надо провести новые в третий машинный зал, потому что, если меня память не изменяет, там все более менее уцелело. — Не лишено смысла… — Костенко смягчился, — Нужно мнение инженера-технолога. Антонов оживился, подходя к столу. — Вы мне сначала скажите, какие коммуникации и куда их провести, а потом уже мнение. — Смотри… Сюда распределительное устройство для жидкости, сюда… эм… сепаратор и, наверное, — Никита устало выдохнул, протирая глаза глаз, — распределительное устройство для газа, а здесь оросительные устройства. — Какие? — Что «какие»? — Ты в каком году университет закончил, что слов моих не понимаешь? — Антонов злился очень неоднозначно: не то это пассивная агрессия, не то — попытка помягче намекнуть на ошибку. Вмешался Костенко. — Либо ко… — Не лезь. Либо кольцевой коллектор, либо одиночный центральный патрубок. — Вот что мне скажи: а почему не трехъярусные распределительные тарелки? — это был очевидный вопрос, но Антонов его будто… проверял, что ли. — Там десятиметровый котлован вместо пола, остальные можно просто по воздуху провести, только закрепить по бокам надежнее, чтобы стены не посыпались. — Так бы сразу. — Ты попробуй трое суток не спать, а потом на такие вопросы отвечать, посмотрю я на тебя. — Что ж вы там такого делали, что трое суток не спали… — Костенко ухмыльнулся, но не сказать, что это все было чем-то смешным. Он понял это, когда Вершинины указали на несколько килограммовую стопку бумаги с расчетами, — Понял. Вопросов более не имею. — Хватит. Давайте… надо оформить и сдать в производство.