На железной дороге

Январь 1928, Москва       Был вечер, когда в дверь постучали - крепко, решительно. Наталья наливала чай сыновьям и замерла от неожиданности, не замечая, что золотистая ароматная струя вот-вот достигнет опасной границы у края кружки. Ойкнув, потрясла ладонью, на которую попали горячие брызги. - Ты кого-то ждёшь, Лёва?       Глава семейства, красивый черноволосый человек средних лет с необыкновенно острым, пронзительным взглядом, молча покачал головой, скрестил руки на груди, отвернувшись к окну. - Я открою! - подхватился с места юноша лет двадцати, пока его старший брат придерживал гончую Майю. Собака требовательно лаяла, почуяв недоброе.       Щёлкнул замок, и в коридоре затопали чьи-то сапоги, послышались грубые мужские голоса. Цепкий слух Льва Давыдовича разобрал слова "арест", "ссылка", "покинуть город". Ахнула жена, громко возмутился Сергей, стал что-то доказывать визитёрам.       Когда Наташа спросила, ждёт ли он кого в этот вечер, Троцкий сразу подумал о товарищах, оставшихся в Москве. Мог бы зайти Христиан, например. А незваные гости... Лев Давыдович понимал, что Сталин будет стремиться обложить его со всех сторон, и к худшему, как давний революционер, всегда был готов морально. Ничего не меняется с царской поры! Всегда нужно застать человека врасплох, выдернуть из уютного благополучия, когда он особенно уязвим. И тогда уж - бери льва голыми руками! Но одно Троцкий знал наверняка: важно оставаться хладнокровным, даже если кажется, что хуже быть не может. Не первая высылка! Нужно беречь силы, чтобы потом нанести удар сильней, когда противник не ждёт.       Он не вышел навстречу сталинскому конвою, сидел в кресле с кружкой остывающего чая. В столовую прошагали шестеро. Лев Давыдович не шелохнулся, приблизил кружку к губам, чтобы скрыть усмешку. Боится, что ли, Коба, что целый взвод отправил? - Гражданин Троцкий, - заговорил один глуховато, беспристрастно. - В течение трёх часов вы обязаны покинуть Москву. Особым совещанием при ГПУ СССР местом вашего дальнейшего пребывания определён город Алма-Ата, куда ваша семья сегодня до полуночи должна отправиться. Вам отводится полтора часа для сбора необходимых вещей, поспешите.       Троцкий протянул руку за ложечкой, медленно перемешал тёплую жидкость, сделал глоток. Казалось, он совсем не реагирует на то, что ему говорят, и сотрудник политуправления занервничал. Другие отводили глаза, словно они были случайными людьми в доме и не имели отношения к ситуации. - Вы нас вообще слышите? - повысил голос.       Не глядя на конвой, Троцкий вышел из комнаты. Наташа уже суетилась, укладывала в чемодан тёплые свитера, и свои, и его. Правильно, хоть Казахстан и южнее, а там морозы сейчас покрепче нашего. Майя бестолково крутилась под ногами, ударяя хвостом по коленям, и горестно выла. - Серёж, ничего не оставляй в шкафчиках на кухне! - крикнула Наталья, скручивая одеяло. - А ты, Лёва, помоги отцу в спальне, - муж с женой еле заметно кивнули друг другу.       Старший сын-тёзка подхватил Льва Давыдовича под локоть и хотел было заговорить, но поймал пристальный взгляд гепеушника и досадливо нахмурился. В спальне он будто бы случайно смахнул со столика толстую книгу, и они с отцом одновременно наклонились её поднять. - Что будем делать? - прошептал Лев-младший. - Ты серьёзно собираешься сдаться? - Задержать их мы сможем, - ответил Троцкий. - Самое главное сейчас - выиграть немного времени и остаться в комнате без надзора.       Лев-младший вытащил из комода какой-то свёрток, словно они шли именно за ним, и вернулся в столовую, где были мать и брат. Гепеушник сидел рядом на табурете, угрюмо изучая узор скатерти, остальные разбрелись по большой квартире. Собака скрутилась в клубочек и дремала под столом. - Я попрошу оставить нас на несколько минут, у нас очень личный разговор, - заговорил Лев Давыдович, глядя на приставленного к нему человека поверх пенсне. Опытный революционер знал, что именно такой тон сейчас возымеет эффект: вежливый, уверенный и чуть жёсткий. Что-то раздражённо пробурчав под нос о высокомерной оппозиции, представитель власти, однако, вышел и даже закрыл за собой дверь. Троцкий задвинул щеколду.       В тот же миг Лев-младший, разгадав замысел отца, придвинул к двери стол. Сергей там же поставил чемоданы, где не было хрупких вещей, которые могли бы разбиться, и стулья. - Долго мы, конечно, держать их не можем, но несколько минут есть, - заговорил Лев-младший, повторяя недавние слова Троцкого. - Будут выламывать дверь - пусть! Побольше внимания нам сейчас только на руку. Не какого-то вчерашнего рядового мелкого партийца ссылают - Троцкого! Пусть знает Москва! Не пойдёт Сталин против всего города, будут возмущаться массы, кто тебя знает, не устоит против мнения советского народа, - казалось, что юноша уговаривает в первую очередь себя, а потом и родных.       Тут в дверь постучали, и Лев замолк. - Ну что, господа, закончили свои секреты? - послышался голос охранника. Никто не откликнулся; глаза Льва-младшего и Сергея горели азартом, братья заговорщицки переглядывались. Лев Давыдович был сосредоточен, как хищный зверь перед прыжком. Готова была дать отпор по мере сил и Наталья, кажущаяся совсем незаметной в тени именитого супруга... - Не забывайте, что ваше время ограничено, - чувствовалось, что дверная ручка по ту сторону двери ходит ходуном. - Что за шутки?       Неожиданно стало совсем тихо, видимо, конвоир всё понял. - Гражданин Троцкий, это несерьёзно, - какие-то просительные нотки появились в его голосе. - Вы только ухудшите своё положение, а оно и так незавидное. В наших силах сделать ваше пребывание в Алма-Ате комфортным, да и путь неблизкий, понимаете ли... Не нужно на нас сейчас смотреть, как на врагов, не подумайте, что нам в радость было явиться к вам по такому поводу, но мы - только исполнители.       Дверь сильнее затряслась, задребезжали стулья. Снова послышался топот сапог и ожесточённая ругань. - Умно придумали, Лев Давыдович, но как бы вам не оказаться погребённым под этой дверью!       Когда последняя деревянная преграда жалобно затрещала под напором шестерых, Лев Давыдович поманил семью стать у противоположной стены.