Алое, бьющееся

Волшебнику было мало спасения из рунного камня. Сунуть нос в нестабильный участок Плетения тоже было недостаточно — ему хотелось, видимо, застрять и в какой-нибудь подозрительной слизи на корабле кальмаров-телепатов, поэтому любопытный смертник повёл их обратно к месту крушения. Недовольный взгляд на девчонку-клирика не дал плодов, хотя, казалось бы, она выглядела, как человек с мозгами. Не слишком отшибленными падением с хрен-знает какой высоты. Астариону не оставалось ничего, кроме как пойти за новоявленными союзниками с самой демонстративной угрюмой рожей из своего репертуара. В конце концов, он нашёл удовлетворение в наблюдении за закатом, тусклые лучи которого проглядывали сквозь обломки наутилоида. 200 лет во тьме. 200 лет без солнца. И вот, тепло нежно касается открытой кожи — робкая, аккуратная ласка, лучшая из всех, что знало его перенасыщенное всеми видами прикосновений тело. Как и многие вещи из своей прежней жизни, Астарион не помнил, как ощущается счастье, но сегодня решил, что вот так и должно. Волшебник что-то бормотал на научном. Жрица что-то отвечала на хмуром. Астарион пялился в закат, невольно подставляя лицо под тепло уходящего солнца. Он сосредоточился, только когда они вошли в один из разрушенных залов этого странного полумясного судна. Не хотелось бы, только обретя свободу, умереть от того, что тебе разодрал глаза мозг на ножках. Если никто из его компаньонов не ценит жизнь, это не значит, что он согласен перенимать их наклонности, лишь бы влиться в коллектив. У него обычно свои методы. Так что Астарион был первым, кто засёк движение в следующей комнате, и жестом остановил спутников, на ходу тут же сгибая колени в крадущейся стойке. Так уж вышло, что за 200 лет уши наточились на любые гуманоидные звуки. Не привлекать внимание проще, если заранее замечаешь, кто мог бы это внимание к тебе проявить. Двери были сломаны (фу, всё такое розовое и липкое, как будто ходишь по желудку гигантского зверя), и эльф бросил быстрый осматривающий взгляд в помещение. — Там мозгоед, — шепнул он прячущимся рядом с ним… товарищам по несчастью? Что ж, он сам решил, что они ему нужны, наверное, всё же товарищи. Союзники. Вот это слово. Да, более… нестабильный титул, верно. Конечно, волшебник подобрался ближе. Конечно, он заглянул внутрь. — Убьём его? — пожав плечами, предложила Шедоухарт (ну и имечко). Волшебник (Гейл, вроде? Г — Глубоководье, Г — Гейл, да, правильно) подкрался ещё ближе, отчего Астариону пришлось потянуть его за рукав, предостерегая от обнаружения. — Он ранен, — задумчиво объявил мужчина. — Мне интересно, что… Закрывая рану на животе, иллитид подошёл к одной из капсул. Судя по всему, это был некий инкубатор — здесь их было много, как и трупов, выпавших из них при крушении. Эта капсула была относительно нетронута. Человек внутри закашлялся, стоило треснутому стеклу отойти. Иллитид сделал приглашающее движение длинной рукой. Юноша (кожа и волосы почти идентичного пепельно-сизого оттенка) грузно опёрся о капсулу, мышцы его лица слегка напряглись, выдавая вмешательство телепатии со стороны существа со щупальцами. Как и тот мозгоед ранее, этот хотел заманить носителя личинки в ловушку своих объятий и съесть для восстановления энергии. Астарион даже подумал, что хотел бы это увидеть. Пожирание мозгов менее эстетичная процедура, чем питьё крови, явно, однако, не менее любопытная. Приятной была также мысль, что какому-то неудачнику (и в этот раз это будет не он) достанется за грех бытия… неудачником, собственно. Но юноша дёрнул головой, и его (разные?) глаза, впившиеся в монстра, вмиг загорелись намерением, которое Астарион узнал бы как и где угодно. Жестокая, кровавая расправа. В его руке вдруг оказался кинжал, и он прыгнул на мозгоеда, лезвие точно вонзилось в правый глаз. Иллитид издал звук, похожий на стон. — Твоя ошибка, кальмар, — не с яростью, а с (ещё одна знакомая до боли эмоция) садистским удовлетворением прошипел незнакомец. Он вынул нож и, задумчиво проводя языком по зубам, осмотрел свою жертву. — Никогда не убивал тебе подобных. — Его голос был ровным, слегка приглушённым бормотанием уверенного в себе человека, который всегда знает что и зачем он делает. Он взял одно из щупалец, иллитид жалобно замычал. — Но бьюсь об заклад, тебе будет больно, если я отрежу это. — Да ради всего святого, просто убей его! Волшебник — зануда. Если бы у Астариона был дневник, он бы жирно подчеркнул это, как вывод сегодняшнего дня. Юноша не дёрнулся, только поднял глаза, когда трое наблюдателей вышли из тени. — Я как раз собирался, — просто сказал он. — Перед тем, как реализовать свои грязные фантазии — конечно, — саркастично ответил Гейл. Не отрывая от него невозмутимого, с толикой наглости, взгляда, дроу (а он им и был) перерезал иллитиду горло и встал. Окровавленный кинжал он подкинул, поймав после за кончик, Астарион понял, несколько предупреждающе. Ммм, осторожный и расчётливый. Неплохо. Главное, чтобы это всё не оказалось бравадой. Он выглядел совсем мальчишкой. Пока его занудные спутники не испортили чего, Астарион подскочил вперёд, решив взять дело в свои руки. — Только подумать — каких опасных красавцев можно встретить, если обследуешь местность как следует, — начал он с привычного забалтывающего флирта. — Ты знаешь, как произвести впечатление, милый. Дроу отступил (Астарион заметил, как напряглась рука, державшая кинжал, готовая вновь пустить оружие в ход), не позволяя вампиру войти в его личное пространство. Хорошо. Умный мальчик. А затем он вгляделся. И что бы он в нём ни нашёл, это заставило его расслабиться. Астарион не почувствовал соединение личинок, тогда отчего? Странно… — Они с тобой? — кивнул юноша с оттенком фамильярности на Гейла и Шедоухарт. На этот раз озадаченными были и они, не только вампир. Очень странно. Что ж, это подождёт. Астарион изобразил смех, прикасаясь к сердцу. — Ахах, а ты льстец, дорогуша. Ну, что выдало мои блестящие лидерские качества? Польсти ещё. — Тебе нечего выдавать, кроме пустой болтовни, а это, напомню, не считается за признак лидерства, — вперила руки в бока Шедоухарт, сообщив язвительно. — Я упоминал, что окружён занудами? — Вампир сделал шаг к дроу и взмахнул рукой у его груди, как бы сообщая сплетню: — Мои слуги такие скучные, ещё и не знают манер. В этот раз юноша не отступил. — Я думаю, это момент, когда ты перестаёшь играться, и мы переходим к делу, — снова твёрдо напомнила жрица. Какая серьёзная девочка. — Я делаю вам услугу, ребята. Никогда не слышали про «непринуждённые разговоры»? Вы могли спугнуть такого кадра своей… занудностью, убежал бы и ищи с факелами, — улыбнулся он юноше многозначительно. Тот не пытался ни уйти от вампира, что теперь едва не опирался на его плечо, ни, доказывая свою заинтересованность во флирте, приближался. Он молча наблюдал идущий рядом с ним диалог умными, проницательными глазами (всё же разными — чёрный правый и хрустально-янтарный левый), как бы прикидывая расположение фигур на развернувшейся перед ним шахматной доске. Приподнятый уголок губ выдавал любопытство. — Нужно быть дружелюбнее, понимаете? — Ты пытался убить меня в первую встречу. — А кто бы нет? — Дама, джентльмен, — прочистил горло Гейл, вставая между ними. — Как насчёт поговорить наконец с новым лицом? — Я уже говорю. — Проверяя границы, Астарион всё же положил локоть на плечо дроу. Юноша на секунду напрягся под прикосновением, но затем, видимо, усилием, заставил себя вновь расслабиться. Интересно, очень интересно. — Очаровываю для нас нового союзника, — улыбнулся вампир одной из самых своих кокетливых улыбок. Наконец-то нормальная реакция. Щёки юноши покраснели, и он поспешил отвести взгляд, спрашивая волшебника: — Союзника? Мило. — Да, молодой человек, — ответил Гейл, в миг выпрямляя спину в своей учёно-ораторской манере, — если ты ещё не заметил, у нас здесь, — указал он на голову, — поселилась одинаковая проблема. Одинаковая проблема — общая проблема, не находишь? Юноша опустил взгляд, издав краткое: «хм». — Ты был в капсуле, значит, ты заражён, как мы, я прав? — …да. — Знаешь, что будет, если мы не найдём способ извлечь незваных гостей из черепа? — Мы… умрём? — О, гораздо хуже, мой друг, мы превратимся в моезгоедов. Щупальцы и всё прилагающееся. На всё-про-всё неделя. Небольшая пауза для размышления. — Блять. — Вот так! — воскликнул Гейл. — Вижу, я донёс тебе наше положение. Что насчёт «союзника»? — Вы хотите, чтобы я пошёл с вами? — Вместе веселее, — пожал плечами волшебник. — И эффективнее. Мы даже не знаем местности, по правде говоря, а ужасная смерть назначена в точный час. Одна голова хорошо, а больше голов — ещё лучше. Как идея? Вблизи эльфу было видно, как юноша закусил губу изнутри, обдумывая. Затем его глаза обвели присутствующих: Шедоухарт, Гейл, Астарион. На последнем он задержался дольше. — Мой клинок ваш, — сообщил он волшебнику, выходя из хватки вампира. Он собрал пальцами белую кровь с лезвия. — Пока что. — Этого достаточно, — кивнула Шедоухард. — И как же нам звать нашего нового товарища? — поинтересовался Гейл. Задумчиво перебирая окровавленные пальцы, дроу ответил: — Скарлет. *** — Что-нибудь есть? — Хм, ну давайте посмотрим: деревья, ещё деревья, и… ах, да, ДЕРЕВЬЯ! — всплеснул Астарион руками. Он только что вернулся с разведки территории. От солнца за горизонтом остался один тусклый лучик и красные облака. — Замечательно, — сухо подытожила Шедоухарт. — По крайней мере, здесь есть река, а это значит, где-то в этой богами забытой дыре должен быть город. — Деревня. — Спасибо, что напомнила, что в этом захолустье у нас нет и шанса найти ЦИВИЛИЗАЦИЮ! — Что ж, нам остаётся только разбить… лагерь? — неуверенно предположил Гейл, осматривая окрестности. Астарион взвыл. — Спать в грязи и есть гоблинские консервы — можно я сразу умру? Нет, он, конечно, никакие консервы есть не будет, но нужно было что-то для драматизма. — Ну, у нас теперь есть запасной плут — если так приспичило… — Ах вот как! Шедоухарт всучила ему один из рюкзаков мёртвых гоблинов, которых они обыскали час назад. — Хватит ныть и найди место для лагеря. — Вон тот берег сгодится, — подал голос Скарлет. Он стоял на холме и указывал в точку, невидную остальной команде. Это побудило их подняться к нему и осмотреться. Участок и впрямь был неплохой: небольшая поляна рядом с берегом реки — не слишком близкая к воде, чтобы пропитаться влагой, но и не слишком от неё отдалённая, чтобы несколько минут бегать для утренних процедур. На сегодня то, что надо. — Вот так надо делать разведку, — ухмыльнулась эльфу девушка, продвигаясь вперёд. — Я стараюсь изо всех сил, дорогая, просто у меня чрезвычайно неблагодарные спутники. И я не привык отгонять от себя во время работы жужжащих тварей! — махнул тот рукой с особым остервенением, сжигая надоедливых мошек небольшой огненной волной. — Можешь сделать с этим что-нибудь? — повернулся вампир к Гейлу. — Могу отравить их только вместе с нами, Астарион. Ещё один отчаянный стон. Во Вратах Балдура ему приходилось каждый вечер соблазнять красивых идиотов, чтобы подать их на ужин ублюдку-хозяину, чьё настроение никогда не гарантировало отсутствие пытки, да, но там хотя бы была кровать. И комната. И он не ощущал себя пропахшим слизью и грязью желе. Есть хочется… Эта мысль взбодрила вампира. Не сам голод, о нет — отчего бы ему радоваться пустому желудку? Взбодрила новая мысль. Он на самом деле мог сегодня съесть всё, что захочет. Всё, что найдёт в лесу. К чёрту крыс и клопов. К чёрту приказ терпеть и голодать сутками, потому что властная мразь решила, что это будет забавно. Боже, да он может насытиться. Вонзить зубы в разгорячённое, живое тело, и выпить тёплую, не успевшую сгнить и свернуться кровь. Столько, сколько хочет. Досуха. Бессознательно, взгляд вампира метнулся к его спутникам, занятым приготовлениями ко сну. «Не изопьёшь ты кровь думающих созданий» Астарион дёрнул головой. Прочь. Он стиснул зубы. — Не говори, что ты не знаешь, как расстелить спальник, — ворвалась в его мысли теперь Шедоухарт. Астарион сморгнул неприятные ощущения и посмотрел на ткань в своих руках. — Хочешь мне помочь? — тут же заискивающе улыбнулся он. — Если за детей делать всю работу, они ничему не научатся. — Знаешь, ты так часто подстрекаешь меня — я ведь могу принять это за определённый тип внимания, милая. — Ха. Ха. Он расстелил спальник и, поднявшись, объявил: — Я буду первый на дежурстве. — Почему это? — нахмурилась Шедоухарт. Честно, её подозрительность и язвительность сегодня уже в печёнках у Астариона сидели. — Я не усну так рано, дорогуша, — ядовито, ответил вампир. — Видишь ли, я привык к ночной жизни. Вино разливают и с полудня, но самые милые мордашки появляются в тавернах исключительно после полуночи. Логика не-девственников, понимаешь? Девушка цокнула. Отлично. — Я тогда следом, — вновь совершенно неожиданно раздался голос Скарлета. Что довольно печально, ведь его мнение Астарион хотел слышать почаще. — Ну уж нет, — обломала его жрица. Снова. — Вы двое самые подозрительные из нашей компании — я не отдам вам первые часы ночи. Я буду вторая. Возможно, это было неочевидно для остальных, однако Астарион заметил, как опустились плечи молчаливого юноши. Он… расстроился. Хотел украсть пару слов наедине? — Ладно, — согласился Скарлет, нейтральным тоном. — Я третий. — Значит, почётная участь быть сонным и уставшим на следующий вечер переходит ко мне, — вздохнул Гейл, шарясь в гоблинском рюкзаке. Он вынул оттуда яблоко и предложил: — Перекус? *** Сидя в темноте перед потухшим костром, Астарион вдумчиво анализировал день. Он ещё не принял решение касательно личинок. Все твердили о том, что надо побыстрее от них избавиться, но вампир не мог перестать вспоминать ощущение танцующих на коже солнечных лучей. Единственное, что изменилось в его организме со вчерашнего дня — эта самая личинка, так что ошибки быть не может — это её прелестный подарочек застрявшему во тьме рабу голода. А также… свобода? Астарион не мог точно сказать, свободен он теперь или нет. Рубцы на спине словно бы кровоточили, стоило вампиру вспомнить о хозяине, о том, что с ним будет, когда тот поймёт, что одно из его отродий не вернётся в замок. Он должен был уже узнать. Утро означало, что все обитатели поместья Зарр находятся внутри. «Не покинешь меня, если только не приказано» Он будет в ярости. На секунду Астарион сжался от этой мысли, словно физически ощущая направленный в его сторону удар. Паника овладела им. Он захотел встать и броситься в сторону, где желательно должны быть Врата Балдура, бежать и бежать, день и ночь, пока не упадёт на колени перед хозяином и не начнёт молить о прощении, молить о пощаде, надеясь на лёгкое наказание ввиду ничтожного облика. Пускай сдерёт с него кожу, только сдерёт кожу, не как в прошлый раз, только не склеп, не тишина, голод, только не это. Он не знал, каким образом вынырнул из воображаемой пытки. Помнил, как уже вновь сидел подле костра и тяжело дышал, сжимая пальцами землю. Три фигуры мирно спали рядом, закутавшись в тонкие одеяла. Ночь была почти без звёзд. Астарион захотел ударить себя в реальности. Какое же он жалкое зрелище. Ещё бы расплакался, нет — закричал бы. Вот было бы развлечение — как раз для любимого хозяина. Ему только жалобно звать на помощь некого. Единственный Бог в его жизни — это Касадор Зарр, его создатель и его мучитель. Только он может и начать, и прекратить пытку. Только его и имеет смысл звать. Молить. Астарион тряхнул головой. Личинка прервала их связь, рассудил он более здраво. Если бы нет — ещё утром он бы оказался перед ублюдком и получил бы за собственное похищение. Но сейчас он сидит здесь. Невредимый. За неизвестное количество километров от Врат Балдура. Способный ходить под солнцем. Астарион ухмыльнулся, представив аристократичную рожу Касадора, узнай он о том, что одно из его «никчёмных» отродий имеет то, о чём он может только мечтать. Какое было бы наслаждение — пройтись под его окном в жаркий солнечный денёк, встречаясь глазами. Дразняще улыбаться, может даже, исполнить глупый танец, наблюдая, как он бесится, пытаясь призвать его к себе и не может. И люди говорят, нет ничего лучше оргазма. Пф. Теперь надо подумать, как бы найти способ оставить эту волшебную личинку и не умереть. Было бы более, чем замечательно. Если такого способа нет… что ж, кто-нибудь из его новообретённых друзей обязательно согласится его убить заранее. Взгляд сам остановился на пепельноволосом дроу. Тоже пища для размышлений. Астарион очень даже специализировался на произведении хорошего впечатления. Это был для него вопрос выживания, в конце концов. Старый добрый танец: обаятельная улыбка, немного остроумия, многозначительные взгляды, прикосновения, проницательность и тонна сладких, сладких речей. Иногда (почти всегда) в уравнение добавлялась лучшая — и последняя — ночь в жизни несчастного неудачника. Собственно, главная приманка. Самый аппетитный кусок мяса в городе — как тут скажешь «нет»? И вот наивный дурак уже готов идти за тобой на край света. Или в логово чудовища на ужин к лорду-вампиру. Однако всё это представление обычно занимало… минимум час. Никак не три минуты. Даже самые наивные не доверяли ему так быстро. И этот даже не был похож на дурака. Наивные и замкнутые — как они обычно себя вели? Тихие, робкие, их глаза бегали от собеседника к толпе, вечно спрашивали разрешения и у первого, и у вторых, не просто подстраивались под тебя — этим как раз занимался Астарион, слишком расчётливо для таких — а стелились у твоих ног, жаждая получить одобрение. Недолюбленные, одинокие, с выраженным чувством долга — у них часто были истории, вроде: «Мои родители запойные алкаши, но я не могу их бросить, ведь у нас дерьмовый симбиоз, и я уже идиот/ка с гиперответственностью и нулём самоуважения». Нхэ, слишком легко. Тактика: играть прекрасного принца. «Пойдём со мной, в страну чудес, где нет проблем и плохих людей, я спасу тебя, ты — самое особенное, что было в моей жизни, и ты заслуживаешь любви и уважения». С одной стороны, такие чаще всего не требовали постели, но с другой — от этих рыцарских речей потом зубы неделю чистить. Один из самых лёгких, но самый ненавистный Астарионом типаж. Ему доставляло удовольствие думать после, как они умирали. Как Касадор выпивал их досуха, высушивал их тупоголовые мягкие тельца и бросал их трупы волкам на растерзание. Как это было правильно. Бестолковая, глупая смерть от бестолковой, глупой жизни. Скарлет… нет. Замкнутый — да, но робкий, услужливый? У него было достоинство, по крайней мере, на первый взгляд. Стать, ему присущая, уж точно. Он скорее… человек, который действует чаще, чем говорит. Человек эффективности. Быстрой реакции и холодного расчёта. Не вяжется с наивными дураками. Возможно, не тот подтип. Сложно сказать, когда они так мало общались, но, навскидку, учитывая, как он отреагировал на представление… дворняжка. У них тоже проблемы с привязанностью. Они тоже недолюбленные. Тоже хотят внимания, хотят близости. Их никогда не гладили, они привыкли к жестокости, к одиночеству, но, вопреки опыту, всё ещё тайно жаждут… хах… хозяина. С этими надо аккуратно. Надо притвориться слабым, безобидным. Они серые герои. Нужно стать родственной душой, тогда они пойдут за тобой в ловушку. Они сложнее. Неверный шаг — фарс, например, переигрывание, и они срываются с крючка. Если Скарлет и дворняжка, то всё равно странная. Опять же — 3 минуты, и он виляет хвостом. Ну, может, не прямо виляет, но… как минимум, потрусил за ним, будто ему уже кинули кость. Астариону не нравилось, когда люди не укладывались в типажи. Если нет закономерности, нет тактики для неё. Нет тактики, нет контроля. Нет контроля… тогда он всё ещё жалкая игрушка властного монстра, который может делать с ним всё, что пожелает. Либо хищник, либо жертва. Нет третьего. Честно говоря, до появления Скарлета Астарион планировал соблазнять волшебника. Просто потому что Шедоухарт не вариант. Слишком подозрительная. Гейл умный на поле заклинаний и толстых книжек, но, очевидно, недостаточно проницательный, когда имеет дело с людьми. В нём есть наивное зерно, которое может сыграть на руку манипуляторам, вроде Астариона. Однако теперь… С Гейлом пришлось бы притворяться хорошим парнем. Астарион не любил играть героев, рыцарей и прочий благородный сброд. …на самом деле, ему вообще не хотелось никого играть… А Скарлет… он сам явно не принц на белом коне, и не станет требовать спасать сироток. Ему не чужда жестокость. Если бы не Гейл, тот кальмар сегодня страдал бы куда дольше — просто потому что выбрал не ту жертву. С этим можно работать. Надо изучить мальчишку. Как раз такой морально серый субъект и пригодится ему в качестве поддержки. Он определенно не будет возражать, если предмет воздыхания пнёт по дороге пару белок. Или окажется кровососущим монстром. У всех свои недостатки, ведь так? А пока… кровососущему монстру надо найти, чего пожевать. Это будет первая трапеза, которую он выберет САМ.