Алое, бьющееся

Когда Астарион проснулся, Скарлет уже сидел, облачённый в свою кожаную броню, на спальнике напротив, и методично затачивал один кинжал об другой. — А вот и Спящая Красавица, — прокомментировал его зевок Гейл, рядом. — Тише, иначе разбудишь Злую Ведьму, — пробормотал вампир, переворачиваясь на спину. Солнце приветствовало его с голубого неба. Волшебник усмехнулся, но и вправду тише. Похоже, Астарион не один желал как можно меньше тревожить местную жрицу. — Как спалось? Рот вампира растянулся в улыбке. Он поймал кабана. Но вместо этого, смотря в небо, он сказал: — Камень воткнулся мне в позвоночник всего три раза за ночь, спасибо. — Мда, я прав. Нарекаю тебя нашей принцессой. Астарион сел и зачесал волосы назад. — По крайней мере, вы все тут признаёте мои королевские достоинства. На последнем слове он стрельнул глазами в Скарлета. Весь диалог на юноше держалась легкая ухмылка — в этот раз она расширилась, когда он опустил взгляд обратно к кинжалам. Вампир наклонил голову. — Что с твоим лицом, м? С кратким «хм» Скарлет вновь обратил к нему внимание. — О, я не про татуировки — очень даже неплохие, подчёркивают скулы, знаешь? Хотя сколопендры — не мой первый выбор в тотемных животных. Здесь и здесь, — указал эльф на подбородок и глаза. — Белое что-то. Я думал, это слизь вчера, но… Гейл вежливо прокашлялся, но вампир его проигнорировал. — Я ожидал, ты будешь оригинальнее, — ухмыльнулся Скарлет с толикой присущего ему холода. — Все про это спрашивают. — Не могу их винить. — Ах, да, куда без многозначительного: — Ты довольно уникальный экземпляр. Юноша пожал плечами, обманчиво, его внимание занимали скребущиеся лезвиями кинжалы. — Это просто пятна. Кожа другого цвета. Я таким родился — здесь нет никакой истории. Это было самая длинная речь, которую он произнёс за их знакомство, а до этого — самое широкое подобие улыбки. И Астарион, с ёкнувшим сердцем, не мог не заметить… — Ты это тоже видел? — обратился он к Гейлу, резко поддавшись вперёд. Гейл, явно понимавший, о чём он, также явно не хотел затевать конфликты и тыкать пальцем, поэтому, с выражением осторожной неловкости, сказал: — Как насчёт не обсуждать внешность знакомых с тобой один день людей, м, Астарион? Вампир не отрывал взгляда от дроу. Скарлет же явно нашёл эту ситуацию забавной. Нагло потешаясь, он с преувеличенно растянутой улыбкой поинтересовался: — Видишь что-то особенное? Обнажённые ряды зубов были оскалом, но не просто звериной пастью, а скорее… акульей, где каждый зуб — наточенный клык. Получив лучший обзор, Астарион расслабился. Не вампирские клыки, точно не вампирские. Их было легче прятать — эльф давно научился улыбаться так, чтобы не вызывать подозрения, но эти зубы спрятать было просто невозможно. Молчанием, если только. И неэкспрессивной мимикой. Скарлет был неразговорчивым и замкнутым. Ага. Понятно. — О да, — ухмыльнулся вампир. — Любопытное зрелище. — Достаточно или мне уже брать с тебя золото за просмотр? — Острый язычок в комплекте с острыми зубками. Не ожидал меньшего. Скарлет хмыкнул и соединил губы, вновь возвращаясь к кинжалам. Астарион не сомневался, что они давно наточены. В этот раз первым заговорил Гейл. — Не хочу показаться грубым, но это и впрямь… любопытный… феномен. Проклятие? Чудная родословная? — Угу. — Ясненько. Теория дворняжки крепчала. — Ладно, как насчёт разговора о чём-тоООО, Шедоухарт, доброе утро. Жрица смотрела на Гейла сонным и недовольным взглядом. Естественно. — Почему вы не разбудили меня? — Это было бы невежливо, разве нет? Девушка села на спальнике. — У нас нет времени на вежливость. — А завтрак? Как насчёт завтрака? Губы Шедоухарт образовали кривую линию, однако она промолчала. Очевидно, согласно. Улыбнувшись, волшебник хлопнул в ладоши, материализуя перед спутниками тарелки. — Я подумал, если уж я официально первый бодрствующий, то почему бы не воспользоваться этим временем? У гоблинов было немного грибов и лука, и… вот. Грибной суп. Я бы сделал что-то более легкое, но не нам выбирать. Приятного аппетита. Гейл выглядел настолько довольным, что Астариону почти стало совестно (почти), когда он отодвинул тарелку и, изображая сдержанную улыбку, сказал: — Очень мило с твоей стороны, Гейл из Глубоководья, но, боюсь, я не ем по утрам. Ещё вчерашнее яблоко поперёк горла встало. Надо придумать, как бы отвертеться от еды в будущем. Уголки губ волшебника заметно упали. — Кто хочет мою порцию? Скарлет молча забрал тарелку, не отрываясь от поглощения своей. У гоблинов не было столовых приборов, поэтому он буквально пил суп, как воду, что сделало сцену для троих наблюдателей невероятно смешной. Услышав хохот, юноша остановился и, красный от щёк до кончиков ушей, спросил: — Что? — Дай мне сразу список любимых блюд — такого ценителя моей готовки я не упущу точно. Всё ещё смущённый, Скарлет вытер рот и пробормотал: — Я ем всё. — Прям всё? Он кивнул. Затем, слегка усмехнувшись, ещё тише добавил: — Очевидно, нет ничего, что я не мог бы прожевать. Неловкая шутка вызвала на лицах улыбки. — Неужели он шутит? — не упустил момента Астарион. — Что дальше? Начнёшь открываться и рассказывать личные истории? Абсурд. — Заткнись, — вспыхнул Скарлет ещё сильнее, — я есть хочу. Вампир коротко рассмеялся. — Мм, прелесть. Пока они ели, Астарион отошёл переодеться. А когда вернулся, Шедоухарт ушла к реке чистить зубы (откуда у неё с собой щётка? чёрт, как же всё хреново). Гейл, собрав тарелки, объявил: — Я не думаю, что мы скоро наткнёмся на чужие припасы, так что это стоит помыть. И тоже ушёл к воде. Астарион ухмыльнулся, наблюдая, как Скарлет вновь вернулся к кинжалам. Новое наблюдение: стесняшка. Однако прежде, чем вампир произнёс первое слово, юноша спросил: — Ты встретил их в тот же день, что и я, верно? Астарион изогнул бровь, не совсем понимая суть вопроса. Не отрывая взгляда от полированных лезвий, юноша подытожил: — Они не знают, что ходить под солнцем для тебя ненормально. На мгновение, Астарион ощутил удар молнии. Однако, помня о представлении, в следующую же секунду он взял себя в руки и расслабленно улыбнулся, отвечая на проницательный взгляд исподлобья. — Милый, ты перечитал книжек. Не все бледные красноглазые красавчики — вампиры. — Он прошептал, преувеличенно изображая передачу секрета: — Моя бабушка была дроу. Скарлет просто ответил: — Я не умею читать. Астарион так и не разобрался, что на это сказать, когда вернулся Гейл и начал собирать рюкзак. В конце концов он решил, что разговор утонул, как только появились чужие уши. Как он понял? Где была ошибка? Он хочет шантажировать его? Он бы сказал при всех, если бы не было личной выгоды. Что это за игра? Блять, какой же этот мальчишка странный. Астарион отошёл к реке и умылся. Надо быстрее найти что-то, хотя бы отдалённо похожее на щётку и пасту, иначе от них от всех будет пасти за милю, и все целители в радиусе километра съедут отсюда к чёртовой матери. Он даже не искупался вчера. С такой гигиеной никого не соблазнишь. Когда Астарион вернулся, лагерь был собран, а Скарлет и Гейл ждали Шедоухарт, натягивающую сапоги. Дроу провёл по кинжалу пальцем… …и соскользнул. Запах крови проник вампиру в лёгкие, и их глаза тут же встретились. С непринуждённым, нарочно невинным немым вопросом, Скарлет положил раненный палец в рот. Астарион сделал всё, чтобы его усмешка была такой же лёгкой и как бы смеющейся над глупыми подозрениями мнительного юнца. Совсем не ядовитая и обещающая играющемуся с ним крысёнышу скорую расправу. Я играю в эти игры 200 лет, сучонок, что ты о себе возомнил вообще? *** Если бы у Астариона спросили, он бы сказал, что их компания благополучно заблудилась. Целый день они ходили по лесу, считая деревья. И это почти даже не шутка, ведь в какой-то момент эльф начал играть с Гейлом в «Я вижу». Слишком много деревьев, названий которых Астарион не знает. Потом они набрели на храм. Оказалось, вполне себе буквально «Богом забытый». Спугнули и убили бандитов (про населённые пункты придурки всё равно ни черта не сказали), потом ограбили их и то, что хотели ограбить они. Из саркофага вылез скелет и попросил ответить на вопрос о цене жизни. Астарион хотел всадить ему стрелу в глаз, но Гейл вежливо ответил, и тот ушёл. Мда, а вчера казалось, что самое странное — это иллитиды и корабли из мяса. По крайней мере, теперь у них больше припасов, среди которых и мыльно-рыльные принадлежности. И столовые приборы тоже. Они уже выходили из храма, слегка подпалённые последней ловушкой («У нас же два плута — вы должны их обезвреживать, какого чёрта?»), когда наткнулись на незнакомца. Очень дурнопахнущего незнакомца (хотя, не то, чтобы им самим привередничать). — Огх, — отмахнулся Гейл, — добрый день. — Извините, — отступил мужчина с вежливой улыбкой. — Это от монстров. Не все они любят жевать кого-то с настолько протухшим запахом. Какая ирония. Да вампир сегодня почти что окружён. С язвительной ухмылкой Астарион вышел вперёд. — Охотник на монстров? Как мило. А я думал, вы, гуры, только безжалостные головорезы. Гейл за его спиной закашлялся. — Астарион! Незнакомец только добродушно рассмеялся. — О, ничего страшного. Ещё мы крадем кур, соблазняем юных девиц — список до сих пор полнится! Было бы славно, если бы у меня была хотя бы часть той силы, что приписывают люди моему народу. Но, увы, я простой скиталец. Никакой не головорез. — Я бы тоже не признавалась, будь я головорезом, — хмыкнула Шедоухарт беззлобно. — И на что же ты охотишься, не-головорез, м? — продолжил развлекаться Астарион. Он обожал дурить героев и терпеть не мог проклятых гуров — как тут стоять смирно и молчать? Он напустил театральности. — Что-то ужасное затаилось в этих руинах. Дракон? Циклоп? Кобольд? Мужчина пожал плечами. — Моя цель менее впечатляющая, я боюсь. Я хотел проверить этот храм на наличие прячущегося от солнца вампирского отродья. Астарион закрыл рот. Весь его налёт язвительной насмешливости сдуло порывом ветра. Первой мыслью было осторожно поинтересоваться о цели, о заказчике — гур, кажется, довольно открытый и бесхитростный малый, а эльф спокойно стоит под солнцем. Однако слова умерли в глотке — сзади стоял молчаливый дроу, который утром заявил о вампиризме ему в лицо. Если гур не посчитает это подозрительным, то мальчишка — точно. Пиздец, между молотом и наковальней. Лучше бы вообще не высовывался. Хотя, даже общее знание о том, что за тобой ведётся охота — стоящее преимущество. — Там только мертвецы, сэр, — пожал плечами Гейл. — Некоторые из них кусаются, конечно, но не думаю, что это то, что вы ищете. — Спасибо, я всё же проверю. Будьте осторожны с приходом ночи. — И вы. Гур исчез за дверью храма. Они пошли дальше. Скарлет так ничего и не сказал. Астарион решил, что охотника послал Касадор. Никто другой не мог. Особенно, учитывая его национальность. Садистский ублюдок. Что ж, пускай гур ищет, сколько влезет. До его скудных мозгов вряд ли дойдёт, что он повстречал свою цель сегодня при свете дня. Если он ещё раз встанет на пути, Астарион убьёт его. Если придётся сделать это на глазах спутников, он придумает отмазку. Можно сказать полуправду. Работорговец, да. Касадор Зарр — жестокий, мерзкий работорговец из Врат Балдура, который прикрывает свои грязные делишки расправой над монстрами, а он всего лишь несчастный, невинный раб в бегах. Если придётся, вампир даже слезу пустит. О, он умеет. И, видимо, у них начинает формироваться традиция, потому что на закате был завербован новый член команды. Грозная воительница гитьянки, которая утверждала, что только её народ может извлечь личинок, и им срочно надо найти какие-то ясли. Она была ещё более хмурая, чем Шедоухарт, и, иронично, с первых же секунд эти двое начали лаять друг на друга. Астарион сразу смекнул, что развлечение предвидится славное. О, ещё поиск населённого пункта сдвинулся с мёртвой точки: Лае’зель пленили какие-то тифлинги из какой-то «Изумрудной рощи», они же сказали, что местечко их приюта тут неподалёку, и там даже есть целитель. Однако, для ночёвки компания вернулась в храм: «неподалёку» довольно относительное расстояние, когда заходит солнце. Гур уже ушёл, а крыша над головой не помешает, учитывая, что на небе собирались тучи, а у них до сих пор не было палаток. Команда не стала уходить вглубь, к мертвецам — мало ли, а осталась в трапезной. Гейл открыл «одолженную» у бандитов бутылку вина. Идея была встречена с энтузиазмом. Всеми, кроме гитьянки, конечно. — Разумеется, истики на смертном одре решат спаивать друг друга и болтать попусту. Избавьте меня от наблюдения за вашей тупостью. Она демонстративно ушла в противоположный угол помещения. — Женщины в этих краях… — закатил глаза Астарион, отчего заработал щелбан от Шедоухарт. — Ай! Серьёзно? — Ведёшь себя, как ребёнок, получаешь, как ребёнок. Всё честно. — Это не я тут дуюсь в дальнем углу, пока взрослые развлекаются. Жрица усмехнулась, отпив вина. — По крайней мере, мы согласны на этом. Вампир насмешливо сымитировал поклон. Скарлет взял бутылку у девушки, и Гейл вдруг нахмурился. — Слушай, а тебе вообще можно пить? Вопрос озадачил Шедоухарт, а у самого юноши вызвал цок. Астарион же не упустил возможности пощёлкать языком: — Да, малыш, разве тебе не пора баиньки? Со знакомой язвительной наглостью, Скарлет повернулся к нему и, состроив рожу, отпил из бутылки. — Я совершеннолетний. Абсолютно точно. — Но ты выглядишь… сколько тебе? 16? 17? — поинтересовался Гейл. Скарлет цокнул ещё раз, отчего вампир хихикнул. — Мне 25, спасибо. — С тем же сарказмом он указал на длинные уши. — Эльфийская штука. Ты умник, нет? Не должен знать? — Я изучаю магию, а не биологию. И у меня… не так уж много знакомых эльфов. И тем более — дроу. А тебе тогда сколько, Шедоухарт? — 50, — ответила она, хотя Астарион услышал нотку сомнения в голосе. Хм, хм. И вот у кого из них в этой компашке нет тайн, а? Может, Гейл?.. слишком уж хорошенький для секретов. Волшебник тем временем расширил глаза. — Да ну? Вот ты скорее выглядишь на 25… — Кх-кхм, я всё ещё здесь, — прокашлялся Скарлет. Шедоухарт усмехнулась. — Эльфы взрослеют медленнее, чем люди, господин академик, — объяснил Астарион. Он посмотрел на дроу и добавил в тон насмешливого сюсюканья: — Этот даже больше птенчик среди своих, чем людей. 25 — это и есть подросток, маааленький несмышлёныш — до взрослого имени, как до солнца. Скарлет чуть наклонился через стол, и его лицо приобрело новое выражение. Потустороннее. Мрачное. Жуткое. Голос тихий, предупреждающий о преисподней внутри. — Ещё одно слово, и мой кинжал переставит твои глаза местами, чтобы впредь они знали разницу между птенцом и орлом. На пару секунд за столом воцарилась тишина. Всё внимание было направлено на зубастого дроу. Ему потребовалось время, чтобы выйти из своего режима убийства и, оценив ситуацию, смущённо отодвинуться обратно на скамейку. Свет вокруг него как будто бы стыдливо затемнился, укрывая юношу в тени. — Простите, — кашлянул он. Неловкое молчание. — Что ж, — первым заговорил Астарион, — гиперчувствителен к теме возраста. — Он начертил воображаемую галочку. — Учтено. — Ну, — быстро перехватил прошлую тему Гейл, заминая эту, — просто это ведь так интересно. Как по-разному устроены виды. — Он обернулся, бросив взгляд на гитьянки, и, тише, сказал уже группе: — Жаль, мне… тоже проткнут что-нибудь, если я задам этот же вопрос Лае’зель. — Ещё одна причина оставить её в покое, — забрала у затихшего дроу бутылку Шедоухарт и отпила. Волшебник не стал терять времени и обратился к вампиру: — А тебе сколько тогда? Высшие эльфы — самые долгожители. Астарион напустил кокетства. — Ах, мистер, как невежливо спрашивать эльфа о возрасте. — А ты что, почётная старая леди? — хмыкнула жрица. — О, я ещё в самом соку, чтоб вы знали. — Хорош томить. — Ну, мне всего-то 200 лет — только начал жить. Абсолютно точно ему было больше, но он просто не помнил точную цифру. Все застыли в изумлении, а вампир, тем временем, многозначительно добавил, приблизившись к Шедоухарт: — Может, подумаешь дважды, прежде чем называть меня ребёнком, внученька? Жрица оттолкнула его. — Ой, пошёл ты, старый пердун! Астарион поймал себя на мысли, что искренне смеётся. — Я оскорблён! Где уважение к старшим? — Там же, где и твоя совесть. — Хм, это имеет смысл. — Невероятно, — улыбнулся Гейл. — Хотя, признаюсь, ты и вправду не производишь впечатление… ммм, как бы так сказать… умудрённого опытом? О, если бы у меня было хотя бы столько же лет в целом, сколько для тебя только «самом соку»… как много тайн мироздания я смог бы открыть, а сколько книжек прочитать… — мечтательно произнёс волшебник. Астарион фыркнул. — Боюсь, моя жизнь более прозаична, чем тебе представляется. — И что же ещё можно делать 200 лет? О, всего-то страдать в полном подчинении у садиста-вампира, моля о смерти, и каждую ночь использовать своё тело, как приманку для тупых озабоченных идиотов, которые закончат обескровленными трупами на полу трапезной властного монстра. 2 века пройдут, и глазом не моргнёшь. — Я городской судья — это всё довольно уныло, ребятишки. Эта полуложь вызывала даже больше горечи во рту, чем мысли о рабстве. Касадор отнял у него жизнь. Жизнь, в которой он был важен, в которой у него был титул и власть, в которой он что-то решал. Теперь он даже не помнит, кого осудил, чью судьбу решил в один росчерк пера, чтобы заслужить смерть в тёмной подворотне от гурского кинжала. Пал до безвольной игрушки чудовища. Конечно, он не «умудрён опытом» — его жизнь лишь нескончаемый круговорот насилия. Откуда взяться мудрости, выше: «Спасай свою шкуру любой ценой»? Астарион забрал у Шедоухарт вино и в один большой глоток пустил горький алкоголь по саднящему горлу. Всё, кроме крови, ощущается, как ёбаный уксус, но это ему сейчас и надо. Хм, он даже ни разу не проверял, способен ли напиться. Жаль, этой бутылки не хватит на эксперимент. — Что ж, чего это мы всё обо мне, да обо мне? Ты, волшебник, в чём твоя соль, м? Гейл рассмеялся. — «Моя соль»? Хм, дай-ка подумать: я талантливый волшебник и известный учёный, я хорошо готовлю и люблю кошек. Что может быть «солёнее»? Ну хоть у кого-то здесь нормальная жизнь. — А ты, Шедоухарт? — обратился волшебник теперь к девушке. — Какому Божеству ты поклоняешься хоть? — Это всё мои личные дела, прошу оставить их в покое, — отрезала она. Гейл заметно стушевался, а Астарион насмешливо цокнул языком. Затем мужчина прочистил горло и обратился к Скарлету: — А ты… скажешь что-нибудь о себе? Юноша издал немного растерянное «эээм» и, избегая его взгляда, забрал со стола вино. Затем отпил и, как бы непринуждённо (читай: нервно), сообщил: — Я профессиональный головорез. Убиваю людей по заказу с 17ти лет. Занавес. Пока остальные бегали глазами по комнате в неловкой тишине, Астарион допил бутылку, едва сдерживая смех. Отличная собралась компания. С такой только против смерти и идти. *** Не солнце встретило Астариона, когда их команда по поиску излечения от церемофоза утром вышла из храма. Гораздо ярче сияло красное пятно у подножья статуи перед входом. Даже с такого расстояния узнавались очертания трупа. Когда же они подошли посмотреть, то окровавленное тело было опознано, как вчерашний дружелюбный охотник на монстров. К всеобщему изумлению первым заговорил Скарлет. — Похоже, он всё же наткнулся на своего вампира. Он сказал это своим обычным нейтральным тоном с щепоткой юношеской безразличной непринуждённости, однако, встретившись с ним взглядом, Астарион сразу понял, что он убийца. Дроу пытался скрыть ухмылку, а в разных глазах танцевало знакомое вампиру чувство удовлетворения. Насыщения. Это, а также факт того, что на его часах дежурства, когда он выходил на охоту, трупа здесь не было. Более того, его можно было спрятать, но он лежит тут, у статуи, на всеобщее обозрение, выставленный напоказ… как устрашение.? Астарион ни черта не понимал в этом странном, жутком мальчишке.