Алое, бьющееся

Астариону не нравилось, когда дела шли не по плану. Конечно, он был неплох в импровизации, но план, имеющий пункты и подпункты, и стрелочки, ведущие от них к запасным пунктам и подпунктам, всегда успокаивал его тревожную, жаждущую порядка душу. Естественно, людям он будет говорить, какой он беспечный и импульсивный: это тоже часть плана, часть образа, представления, поделённого на акты, где он — ведущий актёр, играющий обаятельного повесу. …но иногда он действительно был импульсивен, и собственный образ выходил ему боком. Ну кто тянул его за язык вчера? Да, давай — вкусил свободу и вот уже можно болтать, что вздумается, ага? Тупица. Закрыл рот и взял глупый цветок, «спасибо, прелесть, ты, как всегда, совершенство, иди поцелую». Всё! И нет проблемы! Касадор всегда говорил, что язык — его благословление и проклятие одновременно. Обычно после этого ему в рот клали угли. Астарион долго размышлял. И на дежурстве, и в походе, лучи солнца грели, пытаясь успокоить его, но безуспешно. Скарлет вышел на разведку и пропал для команды на целый день, лишь отметки на дороге и деревьях сообщали о его незримом присутствии. Даже перекус с собой взял, не пришёл ни на один привал. Неужели его настолько задели эти глупые слова? Астарион ведь не отвергал его самого, ему просто не понравилось сравнение. Ну что ему, умереть теперь, если хочется… выглядеть в глазах людей гордым и величавым… а не… заурядным и маленьким? Его аристократическая натура требовала большего. От себя и от других. Масштаб и помпезность — эльф жаждал размаха и… смысла. Разве ромашка вмещает, отражает его имперские амбиции? Ромашка — это для наивных дураков, для простачков, что пляшут босиком на деревенских фестивалях, незначительных и мелких — пару пачек таких можно легко пожертвовать во имя… ах, ну, во имя имени какого-нибудь большого и сильного, с амбициями и железной рукой. Астарион был чужд простоте. Но почему тогда Скарлет, не разбирающийся в метафорах и подарках, неграмотный Скарлет, предпочитающий словам холодные ножи, показался ему вчера таким… сложным? Всего пара необдуманных фраз, и он расплылся, потерялся, уменьшился, а потом пропал. Что-то в его движениях было такое… напуганное, растерянное, отчаянное, под трещащей коркой гордой стойкости. Такое… детское. Астарион никогда не видел дроу таким, даже 12 лет назад, когда он и был ребёнком. Ему показалось… он был готов расплакаться… Не разреветься, не устроить истерику, а скорее тихо пустить, а затем тут же сморгнуть пару слёз. Напуганный, уязвимый ребёнок, загнанный в угол. Отчего? Что не так с этой ромашкой? Что не так со словами Астариона? Вампир не мог прийти к ответу. Он не знал Скарлета. И колебался с решением вытекающего вопроса: «А должен ли он?» Одна его сторона фыркала и с привычным цинизмом предлагала знакомый надёжный путь. Снять рубашку и поманить пальчиком, напевая сладкие песни о любви — что может быть проще? Мальчишка не был отличен от других — глупости всё это, уже проверено, нет у него иммунитета к вампирскому очарованию — приползает, как верный пёсик. И забывает. А если и не забудет, то неважно. Важно — верность. Важно — поводок. Контроль. Но вчера не было контроля. Астарион сомневался, что попытка уложить дроу на лопатки что-то бы дала, кроме как возможный синяк на ребре или где пониже. Скарлет явно… выпал из реальности. Ничто не смогло его вернуть. …даже искренность. Тут и появлялась вторая сторона души. Эта дурацкая, мягкотелая, вечно мешающаяся со своими «я чувствую» и «это жестоко». Сколько бы Астарион ни бился, никак не мог её задушить. Она всегда воскресала. И сейчас она тыкала его не просто в невыгодность и недальновидность той речи про ромашку, а в её грубость, невежество и полное отсутствие в ней эмпатии. Что, судя по реакции, вампир ранил чувства юноши. Он хотел сделать приятное, он подумал о тебе, протянул тебе кусочек сердца, а ты его растоптал. Астарион ненавидел, как против его воли ныло что-то в области груди, когда перед взором представали эти раненные разные глаза, дрожащая рука, прижимающая к телу, как бездомного котёнка, маленький цветок. Саботаж. Его собственный рассудок восстал против него. Никакого контроля. …что-то таяло, там же, стоило мысли о том, что кто-то желал видеть у него на лице счастье, прошмыгнуть в разум. Осторожная, раненная, такая же, как те глаза, мысль, ощущавшаяся больше, как сладкая отрава, нежели настоящий мёд. Опасная, опасная. Найти её, убить её, загнать её в угол, быстро, СЕЙЧАС ЖЕ! Вечером, когда Скарлет вернулся с разведки, он говорил с Гейлом у костра. Разговор вёлся вполголоса — явный намёк на желание относительной приватности. Вампир догадывался, о чём речь. Из-за книги, он ловил расстроенное, растерянное выражение дроу, его пальцы, нервозно прощупывающие шрамы на руках. Взгляд, убегающий от собеседника. Потом он играл со Шкрябом. Вместе с Карлах. Улыбался. Почти без тоски в глазах. Вопрос всё крутился в голове: «А должен ли он?»… *** К полудню следующего дня команда вновь ходила по тропинкам заброшенной деревни неподалёку от Изумрудной Рощи. Без гоблинов тут сразу стало тише. Хотя их скрюченные трупы тут и там и высохшие красные лужи всё же… добавляли месту особый шарм, так сказать. Астарион болтал с Шедоухарт о рыбе во Вратах Балдура, когда голос Скарлета привлёк внимание группы. — Он пустой. Юноша задумчиво пялился в колодец. — Думаешь, там может быть что-то стоящее? — поинтересовался Уилл. Дроу пожал плечами. Лицо нейтрально и бесцветно. — Вам решать. — Сделав паузу, он добавил: — Камень не издал звука. Отряд переглянулся, как бы спрашивая друг у друга мнение насчёт находки. Так как у них уже сформировалась привычка тянуть ко всему руки и исследовать всё, что можно и нельзя, то решение было очевидно. Спускаться по верёвке было так себе идеей: как минимум, потому что все из них весили больше 10 килограммов. Так что Уилл поднял ведро, и Астарион, с, возможно, самой довольной улыбкой за день и фразой: «Да светится имя моё», наколдовал выученное пару дней назад Падение Пёрышком. Гейл, ссылаясь на плохое самочувствие (что такое он съел, что никто из них не съел, и где он мог так неудачно постоять, как никто из группы? Он выглядел сиреневее, чем обычно) сегодня с ними не пошёл, так что почётное звание палочки-выручалочки досталось ему. И они прыгнули по одному, и совершенно безболезненно приземлились на дне колодца. Однако «Слава великому мне» застряла у вампира в глотке, когда он увидел огромную, покрытую паутиной пещеру. Без сомнения, тёмную. Вместо этого он сказал: — Блять. Шедоухарт тихо угукнула. — Дайте угадаю: здесь куча пауков, — хмыкнула Карлах. — Да ну? — вздохнул Уилл. — Мы можем телепортироваться назад, — предложил Скарлет. В голосе нотка неуверенности. — Мы уже пришли в это глупое место, — прохрипела Лае’зель. — Только трус отступит. — Да… Так что они пошли дальше. Был ли это лёгкий сквозняк, колышущий паутину, или эхо, делающее зловещую тайну из каждого упавшего камешка, но пещера создавала ощущение постоянного взгляда на затылке. Издалека то и дело слышалось урчание. В одном из закоулков команда набрела на укромное место какого-то путешественника. Всё было оборудовано под комнату: даже каменные полки выступали над твёрдой кроватью. Там был стол, чашки и кружки, рюкзаки и книги. Всё — заросшее паутиной. Оказалось, хозяин был дроу. И… сумасшедшим. Шедоухарт пробежалась глазами по его дневникам и дала такой профессиональный вердикт. — Он говорил с пауками, хотел стать матриархом… — нахмурилась она над блокнотом. — Это какой-то бред. — Он это сделал. Астарион обернулся на Скарлета, и понял, что, несмотря на бесцветный тон, юноша бледен и сливается с паутиной. Он смотрел в пол. — Что ты имеешь в виду? — спросил Уилл. — Столько паутины могло образоваться только от чего-то… огромного. Здесь стая пауков. И им… им нужен матриарх, чтобы плодиться в таких количествах. — Знания дроу? — А ты как думаешь? — отрезал Скарлет внезапно, обнажая зубы. Колдун вскинул руки в знак перемирия, растерянный. Дроу прикрыл глаза, успокаиваясь. Астарион уже начал искать кусочки пазла, с помощью которых можно было бы проанализировать видимое, которое ему более чем не нравилось. Пока не стало поздно. — Прости, — пробормотал юноша. Он сложил руки на груди. — Это был драук, кто жил здесь. Он исполнил ритуал и стал матриархом. Они так могут. Больной ублюдок. Шедоухарт прочистила горло и положила книгу обратно на стол. — Как я понимаю, этот матриарх — не самый слабый противник? — Это огромная паучиха, контролирующая всю популяцию мерзких чудовищ. Нет. Она не слабачка. — Класс, — с сарказмом высказалась Карлах. — Что ж, надеюсь, она горит. Скарлет не ответил. Астариону вообще, вообще это не нравилось. И, на самом деле, всё оказалось гораздо хуже. Через пару минут, стоило команде забраться выше по скалам, начался бой с пауками. Более того, эти пауки могли телепортироваться, эффект напоминал Туманный Шаг. Ах да, это были довольно БОЛЬШИЕ пауки, не домашние. Размером с кабана, точно. Если честно, Астариону всё меньше и меньше хотелось идти дальше. Паутина путала его движения, монстры пахли едкой слизью и противно визжали. Кусали тоже больно, но вампир не решался пробовать их кровь в ответ. И только зарубив раздражающего противника, Астарион понял, что до сих пор не видел Скарлета. Обычно дроу расправлялся с врагами быстрее всех и мелькал на поле боя, подобно смертоносной тени. Вампиру нравилось за ним наблюдать в такие моменты, подмечать детали признанно мастерской техники. Если это не мешало ему самому не умереть, конечно. В этот раз… ничего. Оглядев местность, занятых боем союзников, Астарион нашёл, что искал. На том же самом месте, где и в последний раз был замечен, Скарлет стоял перед пауком в защитной стойке. Нога шаркнула и дотронулась до стены за спиной. …он отступал? Паук издавал щёлкающие звуки, без сомнения угрожающе играясь клыками, и Скарлет, не отводя от него взгляда, словно загипнотизированный, держал у груди и бёдер кинжалы, пассивно не давая врагу прохода. Если присмотреться, легко можно заметить, как его напряжённое тело бьёт мелкая дрожь. Дроу закусил губу, и Астарион увидел, как по правой щеке скатилась слеза. В голове сразу раздался хлопок. Он боится. Он боится пауков. Чудовище завизжало, Скарлет дёрнулся к стене, и эльф, не думая, использовал собственный Туманный Шаг и, оказавшись позади, воткнул меч в брюхо паука. Скарлет сжимал кинжалы с закрытыми глазами. Когда Астарион понял, что сделал, вынимая меч из тела, он скинул монстра со скалы и встал перед дроу. Играть. Играть героя, да. Это просто представление. Это просто выгодно. Воплощая своего рыцаря, Астарион сказал, как бы заводя дроу себе за спину: — Держись ко мне ближе, и всё будет хорошо. — Прости… Вампир попытался подавить волну непрошенных воспоминаний, поднятую этим тоном, непрошенного, разрушительного сочувствия, скребущегося о стенки его души. Он не должен. НЕ должен. Это никогда не заканчивается хорошо. Это никогда того не стоит. Спектакль. Просто спектакль. Сценарий написан, не делай глупостей. Никто не потревожил их двоих до конца схватки: союзники взяли на себя всё внимание и перебили монстров, пока оба плута таились в тени. Шум утих, и Скарлет сполз по стене. Когда Астарион обернулся, он увидел, как юноша сжал волосы обтянутыми перчатками пальцами. — Что случилось? — подходя к ним, спросил Уилл. Шедоухарт обыскивала дроу взглядом целителя. Разумеется, ничего не находя. — Скарлет струсил, неужели не ясно? — фыркнула Лае’зель. — Извини, принцесса-лягушка, не существует идеальных людей, а ещё шоколад делается из тараканов, доброе утро, — ощетинился Астарион, в миг вставая между девушкой и дроу. После этих слов он попытался остудить зажжённую ею кровь, но отчего-то потребовалось больше усилий, чем обычно. — Успокойтесь все, — развела их Карлах и присела рядом со Скарлетом. — Ты боишься пауков, да? — Её голос стал тише, мягче. — Простите. Дроу не желал показывать лицо. Он зарылся в волосы сильнее, опуская голову ниже к коленям. — Ничего. Все могут бояться. — Простите. — Хватит, хватит. Почему ты не сказал сразу? — Пр… — Он глубоко вздохнул. И промолчал. — Скарлет… — Что угодно, только не пауки, что угодно, — выпалил дроу. — Я не пойду туда. Пожалуйста. Я убью, кого хотите, только не пауки. Не надо. Отряд переглянулся. Лае’зель снова фыркнула. Астарион безмолвно обнажил на неё клыки, а затем сообщил всем: — Не знаю, как вы, но мы уходим. — Он прочистил горло и заговорил уже более привычным капризным тоном: — Паутина и слизь плохо влияют на мою кожу. Вставай, солнце, — похлопал он юношу по плечу, и разные глаза посмотрели на него исподлобья, — я телепортирую тебя на… ну, настоящее солнце. Неуверенно, оглядываясь на команду, Скарлет поднялся. — Не уходите далеко, — улыбнулась Карлах. — Вы тоже. Лучшая тактика боя — избегание боя — на будущее. — Извините, — вновь пробормотал дроу, и Астарион, цокнув, взял его за руку, перенося с собой к руне в деревне. Он уже ненавидел разговор, который должен случиться. Секунду юноша не отпускал ладонь. Затем всё же одёрнул себя и, подойдя к стене ближайшего здания, спустился по ней и положил руки на колени. Потом и голову. Его взгляд был тоскливым и немного… злым. Эти сложности не входили в план… Астарион подавил ещё один цок и протянул: — Итаааак… — он сел рядом. — Небо сегодня такое… чистое, не находишь? Скарлет издал неопределённый звук. — Знаешь, мне нравится голубой. Лазурный — персональный оттенок неба. Не видел его 200 лет. Один блевотный красный и могильный чёрный. Иногда никакущий серый. Для того, кто мнит себя поэтом, у Касадора вкус на прекрасное просто отвратительный. Какой твой любимый цвет, милый? — Я знаю, ты меня ненавидишь. Тяжело. Это будет тяжело. — Вот всё у тебя всегда мрачно. Тебе бы точно понравился замок Зарр, — хмыкнул вампир. Скарлет не ответил. Он поджал губы. Астарион вздохнул. — За что мне тебя ненавидеть? Дроу пожал плечами. — Откуда мне знать? Всегда есть причины. Сегодня я трус, например. — Скарлет, единственное, в чём ты виновен, это в том, что до последнего строил из себя крутого парня. Лае’зель просто злая сучка — не слушай её. Я выясню, чего она боится, и мы вместе будем смеяться последними. Юноша отстранённым жестом зачесал чёлку назад с лица. — Извини… — Да хватит! — взорвался Астарион, ударив по деревянной стене. — Не за что тебе извиняться, идиот! Прекрати это! «Проститепроститепроститеянехотелхозяинненадопроститепростите» Его руки дрожали. Голос Скарлета был тих. — Как мне не извиняться, если ты недоволен? «Я буду лучше, я буду стараться, хозяин, пожалуйста, простите, простите…» Эльф сплёл пальцы вместе, приложив этот трясущийся комок к губам. — Я… я тобой не недоволен. — Как мне это понять? — повысил теперь тон Скарлет. — Ты насмехаешься надо мной, растаптываешь меня, а потом зовёшь «дорогой» и спасаешь мою шкуру! Я не понимаю тебя! — А ты у нас дохрена понятный! Мне напомнить, как ты грозил выколоть мне глаза или отрезать язык, а потом тоже спасал меня, а? Ты не имеешь права предъявлять мне в противоречивости! Скарлет зарычал, откидываясь к стене. Его кулаки на вытянутых руках сжимались и разжимались. — Хочу ударить кого-нибудь, — процедил он сквозь зубы. — Ты только что отказался от драки внизу, золотце. Вампир пожалел, что сказал это, в ту же секунду, как лезвие кинжала воткнулось в стену рядом с его головой. Скарлет вскочил и зарычал, почти что закричал, на этот раз уже на ходу, куда-то в землю. Астарион пялился на него в полном ошеломлении, боясь отчего-то вынуть оружие или отодвинуться от него подальше. Боже, как же легко забыть, что мальчишка двинутый. …он ведь не промахивается. Если бы он хотел, эльф секунду назад в лучшем случае остался бы без глаза. Блять, охренительная идея — провоцировать баалопоклонника, что нахрен с тобой не так? — Милый, давай… — Хватит играть со мной: мы вместе или нет? отвечай! Астарион мог легко представить, что глаза дроу красного цвета — так они горели, сверкали, искрились. Он тяжело и шумно дышал, а его руки словно бы чесались, беспокойные и напряжённые. Вампир не мог ответить иное. — Конечно! — Он прижался к стене, но вскинул руки навстречу, пытался унять дрожь в голосе, когда растягивал по лицу улыбку. — Конечно, душа моя, я люблю тебя, как иначе? — Он обнял себя, не в силах держать позу открытой. Рукоятка кинжала всё маячила в боковом зрении. «Скажи, мальчишка, я хороший хозяин? Скажи!» Скарлет вдруг застыл. Его дыхание успокоилось, он бросил взгляд на одну из рук и затем, словно бы пробно, сжал и разжал пальцы. — Блять… — прошептал он, прикрывая глаза. Астарион следил за ним, не моргая. — Прости меня… В этот раз… та же фраза ощущалась по-другому. Астарион не разрешил себе расслабляться, но тело почему-то не слушалось, глупое, наивное, как будто не было столетий пыток и унижений, как будто не знало, что слова ничего не значат. Он как все. Как все. …и как ты. Астарион не дёрнулся, когда Скарлет присел перед ним. — Я так больше не буду, — сказал дроу тихо. — Я не хочу… я не хочу делать тебе больно. Не надо меня бояться. Даже не потянулся, чтобы дотронуться. Когда эльф понял, что тишина и осмысление затянулись, он усмехнулся, но и сам осознал, насколько фальшиво. — Миииилый, я тебя не боюсь. Нужно собрать себя по кусочкам и сделать всё правильно. У Астариона был только один план на случай осложнений в таких сценариях. Он приблизился и, взяв Скарлета за ворот брони, притянул к себе для мягкого поцелуя. Искусная имитация чувственности с кокетливым намёком. — Я считаю, злые мужчины невероятно возбуждающие, — прошептал он дроу в губы. — Астарион, не надо. Выражение, которое вампир увидел в разных глазах, было болезненным. Ни капли желания. Эльф тут же отстранился, растерянный. — Что… что не так, прелесть? Что не так, что не так? Скарлет продолжал смотреть на него с жалостью и неподдельной болью. Взгляд словно бы снимал с души эльфа слой за слоем, оставляя уязвимым и напуганным. Что не так? Что? — Прости… Астарион нахмурился, в этот раз в лёгкой панике. Он привык, что его раздевают, но вовсе не так. — За что… милый? Улыбка трескалась, как содранный слой засохшей краски. — Тебе не нужно это делать. — Делать что? Скарлет взял его руки в свои, соединяя вместе. — Я не сделаю ничего без твоего согласия, я обещаю. Один из самых глупых, нервно звучащих смешков вырвался из глотки. — Я даю тебе согласие, дорогой, что за вздор? Ты убиваешь всё веселье, не надо так. Скарлет покачал головой и встал. — Помоги остальным, а я пойду в лагерь. Астарион не стал держать его. Он остался сидеть на земле, маленький и совершенно потерянный, без опоры и какой-либо уверенности в завтрашнем дне. Словно бы вместе с дроу ушла частичка его души. *** После убийства паучихи была найдена новая руна телепортации, а также возможный проход в Подземье. Всего-то надо разбежаться и прыгнуть в бездну. Уилл предложил использовать Падение Пёрышком, но Астариона в тот момент больше интересовал загадочно мерцающий камень в логове огромной склизкой сучки, что натравила на них орду своих склизких сучьих детёнышей. Мысль, о том, что это когда-то был дроу-мужчина, если честно, была жутенькой. Что у них там в Подземье вообще происходит? Одним словом, Астарион отвлекался от размышлений о Скарлете, как мог. Он даже подумал, что знает, куда можно вставить этот странный камень. У него в рюкзаке уже неделю валяется книга со страшной рожей, во рту которой подозрительно много места. Выпросил у Гейла — волшебник не нашёл способа её открыть. Ха. Дурачок. …ну вот и что теперь делать? Это же был самый надёжный поводок, о котором знал Астарион, как же быть теперь, каков план, какова стратегия? Взял и отказался от секса на блюдечке — не было такого никогда в его жизни — и как с этим работать? Что было не так? Слишком фальшиво, да? Всё было слишком фальшиво, и он не поверил, включил святошу блять опять: «ах как я, да как без любви, да дай мне согласие». От такого не отказываются! Ладно, ладно, ещё не всё потеряно, всё под контролем, всё будет под контролем. Представление сорвалось, нужно стараться лучше. Возьми себя в руки! Отрядом было решено сделать пробный прыжок. Мало ли, там внизу небезопасно? Уилл и Лае’зель вызвались в добровольцы, Астарион не возражал. Наложил заклинание и помахал ручкой на прощание. Они телепортировались назад через 3 минуты, утверждая, что внизу куча костей, но также и Подземье, которое им надо исследовать. Блеск. Команда отправилась в лагерь. Надо было собрать вещи и, взявшись за ручки, совершить коллективный прыжок веры. Почему бы и нет? Они уже достаточно чокнулись… Так и произошло. На упаковку вещей не ушло много времени: Гейл, насколько бы фиолетовым ни был, всё же наколдовал им бездонные рюкзаки (как жаль, что на время…), а потом они все телепортировались в логово паучихи. Скарлет был отнюдь не рад лицезреть дом. В свете люминесцентных грибов он будто бы сразу удвоил бдительность, просматривая открывшуюся местность сузившимися глазами. В поисках места для лагеря отряд наткнулся на склад Зентарим. На удивление всем, именно Гейл предложил его обыскать. Он был неподдельно расстроен, когда не нашёл ничего, кроме золота и пары воровских инструментов. Там было неудобно, поэтому команда устроила лагерь на аванпосте селунитов, в который вторглась позже. Пришлось использовать Полёт, чтобы не поджариться от местной охранной системы. И там волшебник остался безутешен. И когда уже Астарион намеревался спросить, что за жадный демон овладел их светлым умом, Гейл сел на сундук, который до этого обыскал, и, грузно проведя ладонями по лицу, сообщил: — Я не был честен с вами. Вампир не смог без сарказма. — Как неожиданно. Мужчина не отреагировал. Сейчас Астарион смог полностью разглядеть несколько пурпурных вен, тянущихся от шеи к левому глазу волшебника. Выглядит… нездорово. — У меня есть… кхм… проблема, — продолжил Гейл. — И сейчас… я не могу решить её без вашей помощи. Шедоухарт вздохнула. — Говори. Мы и так уже все в одной лодке. Что-нибудь придумаем. Вампир сложил руки на груди. Всё зависит от истории и усилий, которые им придётся прилагать. «В одной лодке» — состояние динамичное. В этот момент что-то под робой волшебника вспыхнуло фиолетовым, освещая его болезненные вены, и Гейл согнулся, сжав ткань на груди. — Я всё расскажу, только дайте мне магический артефакт! — выпалил он. — Это жизненно важно! Для вас тоже! С прямым лицом Скарлет сорвал с шеи амулет, зачарованный Невидимостью, и направился к Гейлу. Астарион перехватил его прямо перед носом у волшебника. — Стоять, — отрезал вампир. — Сейчас не время. — Это Подземье так влияет на уровень интеллекта или я всегда был особенным? — съязвил эльф, обращаясь сразу ко всем. Затем повернулся обратно к дроу. — Сначала история, потом выполнение требований. Пока он в таком состоянии, он расскажет правду. Дай ему то, что он хочет, и мы потеряем преимущество. С вероятностью в 50% нам скормят сказку. — Астарион, не будь таким злым, — вмешалась Карлах. — Мы все тут союзники, помнишь? Вампир закатил глаза. — Да-да, мы все лучшие друзья и по вечерам плетём друг другу косички, разъезжая по радуге на единороге. — Он сменил тон с саркастичного на настойчивый. — Мы все тут уже вскрылись, но по какой-то причине этот конкретный индивид, прошу заметить, каждые пять минут извергающий речи о честности и доброте, тянул до последнего. Какова может быть причина этому? Правда нам не понравится. — Прошу… — проскулил Гейл со своего места. Скарлет попытался вырвать руку, но Астарион не позволил. — Хватит вести себя, как козёл, — прошипел дроу. — Спасибо за комплимент — я называю это «мастер выживания». — Это не выживание, это мудачество — то, что ты делаешь прямо сейчас. Ты хочешь сделать гадость, потому что хочешь сделать гадость — это никак не связанно с выживанием. — Ах, а я помню времена, когда ты казался мне самым надёжным из нашей многоуважаемой шайки. — Хочешь прагматики? Давай. Умрёт он — никто больше не научит тебя трюкам, которыми ты потом будешь выпендриваться. Умрёт он — мы потеряем лучший магический урон, который есть в нашей группе. Умрёт он — и мы потеряем ходячую энциклопедию с расширенной секцией о магии. Не прикрывайся логикой — ты действуешь против неё. Злишься на меня — злись, но не приплетай невинных людей. Скарлет выдернул руку и протянул амулет Гейлу. Астарион поджал губы. Подавил порыв, только из детского стремления вставить последнее слово, выпалить: «Иди к чёрту». Волшебник едва ли не вырвал у дроу амулет, шепча: «Спасибо, спасибо», а затем дрожащими руками приставил его к груди. Снова фиолетовое свечение, глаза мужчины полностью растворяются в нём, и через мгновение предмет трескается, а фигура Гейла расслабляется. — Спасибо, — повторил он. — Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Астарион нахмурился, однако же волшебника эти странные, неуместные слова заставили мягко улыбнуться. — Я тебя не заслуживаю. Что-то вспыхнуло в глазах Скарлета, что-то, сходное с воодушевлением и озадаченностью одновременно. Он это не озвучил. Заговорил Уилл. — Мы все очень рады, что тебе полегчало, — приблизился он и, касаясь плеча Гейла, присел рядом с сундуком, — но мы также задаёмся справедливым вопросом. Что это было? Гейл вздохнул. — Я сделал большую ошибку… История была длинная и запутанная, с множеством лирических отступлений и самокопания. В духе волшебника. Естественно, дело было в любви. Естественно, дело было в жажде знаний. Естественно, он получил по заслугам за тупые действия. Оказалось, их маг был ни много ни мало — любовником богини Магии, и та его отвергла за подвиг (ошибку), о котором его никто не просил. Подвиг во имя любви, который отныне вполне себе буквально висит у Гейла камнем на шее и более того — грозит взорвать всех в радиусе нескольких миль. Вроде волшебник, учёный, а не знает, что не стоит тянуть руки к подозрительным сферам в руинах королевств сомнительных личностей. Главное, что Астарион вычленил из этой истории — Гейл законченный дурак, и его тупость может стоить всему отряду жизни. — Я не понимаю, зай, почему со всеми этими проблемами ты до сих пор не точка на горизонте? — со сдерживаемой злостью поинтересовался вампир. — Это и впрямь опасно, — нахмурилась Карлах, неуверенная. — Да ладно?! — вскинул эльф руки. Гейл поджал губы. — Я знал, что это будет слишком… Все выглядели растерянными и задумчивыми. Разумеется, никому не хотелось жить рядом с бомбой. — До сегодняшнего дня всё было хорошо, нет? — тихо заговорил Скарлет минуту спустя. — Проблема ведь будет, только если сферу не накормить, правильно? — Ну… да, — согласился волшебник. — Гейл — полезный член группы, — поддержала мысль дроу Шедоухарт. — Было бы упущением лишиться его сейчас. — Часть команды, верно, — кивнул Уилл. — У нас у всех есть… неприглядности, и мы все совершали ошибки. Кто-то больше, кто-то меньше. У нас здесь в одном лагере спят вампир, послушница Шар, наёмный убийца, дезертир войны в Преисподней, воительница гитьянки и… ну, превращённый в дьявола неудачник, — хмыкнул он. — Но мы пока никого не выгоняли за неприглядность. Можно оставить, я считаю, и волшебную бомбу. По лицам союзников Астарион понял, что решение единогласное и неоспоримое, и закатил глаза. Законченные добряки. Гейл светился весь вечер. На этот раз не фиолетовым. *** Астарион не ожидал Скарлета в ту ночь. Если честно, он и не надеялся, что дроу захочет говорить с ним после всех этих скандалов и ссор. Он боялся, что всё безнадёжно испорчено: единственный рычаг давления сегодня был отвергнут, а другого вампир не знал. И плана у него ещё не составилось. Наверное, появление юноши у кострища было всё же приятным сюрпризом. Пёсик не хочет расставаться с поводком? — Кхм, — начал Скарлет, сев рядом. Он держался на расстоянии. — Мы в последнее время… не ладим… — Как мило с твоей стороны заметить, — пробормотал Астарион. Он намеревался сказать это громче, язвительно, но передумал. Не стоит шатать эту лодку. Небольшая неловкая пауза. — Я так не хочу, — сказал дроу затем. — Хм. — Я не имею в виду всё это… на тебя. Я имел в виду… твоё поведение. Не тебя. Ты мне нравишься. Просто… я не всегда с тобой согласен. В моменте. Я… предпочитаю считать, что мы на одной стороне. Ты… понимаешь меня? Уголок губ завернулся вверх. — Немного косноязычно, но я улавливаю суть, — ответил Астарион. Брови Скарлета слегка нахмурились, однако он быстро повернулся вперёд, складывая подбородок на руки, что обхватывали колени. Наверняка не знает, что такое косноязычие. Дурашка. — То есть, всё хорошо? — спросил юноша. Астарион растянул ухмылку. — Да, милый, всё хорошо. Всё действительно хорошо. Мальчишка не брал ничего близко к сердцу — просто замечательно. Он желает всё назад. Надо вытащить его из закрытой позы. Ну, давайте поиграем в участие, почему бы нет? И заодно утолим любопытство. — Никогда бы не подумал, что дроу будет бояться пауков. Скарлет бросил на него взгляд. Словно бы проверяющий. Затем снова посмотрел перед собой. По крайней мере, никакой внешней зажатости. Он показал шрам. Конкретно, ту руку с выделяющимися отметинами на запястье, будто от двух зазубренных кинжалов. — Мне было 7, когда паучиха чуть не откусила мне руку, — сказал он. Аа, это паучьи клыки… — Кхм… Ночная Хранительница дала мне тушу крысы и велела покормить её… любимицу. — Он опустил взгляд. — Я плакал, а потом кричал, я думал, умру, но она смеялась надо мной. С места не сдвинулась. — Дроу убрал руку, вновь закрывая её подбородком. — Потом назначила меня ответственным за кормёжку гнезда. Я кормил их пять лет. Жрица иногда выпускала в мою комнату несколько мелких. Сама же потом велела их загнать обратно. — Он прикрыл глаза, челюсти напряжены. — Я ненавижу Подземье. И Подземье… ненавидит меня. Было долгое молчание. Астарион просто не знал, что сказать. Да, он сам спросил, но почему-то… он ожидал меньшего. Хотя очевидно, такой страх не будет лёгкой темой. Блестящий план. Но что-то шевелилось в эльфе, с момента, как дроу закончил, что-то откликалось, тихо скреблось о стенки грудной клетки, словно бы вырываясь наружу. Поэтому он тихо заговорил: — Мой хозяин был садистом. — Он вдруг замолчал, колеблющийся. Это было его. Что-то неназванное точно также не желало и отпускать это. Скарлет посмотрел в ожидании. Никакой жадности, насмешки в глазах. Именно что ожидание. — Ему нравилось нас мучить. До поэмы он вырезал узоры на руках и потом наблюдал, как долго они будут заживать. Любил сдирать кожу. Он всегда улыбался. Мы не могли сопротивляться. Его слово — закон: скажет — молчи, будешь немым до тех пор, пока он не решит обратно, скажет идти — вытопчешь ноги, пока ему не надоест. Меня он как-то… — он облизнул пересохшие губы. Воспоминание кровью стучало в ушах. — Он заставил меня читать его стихотворение. Два дня. Я не спал, не ел, я просто стоял в зале и говорил. — Едкая улыбка пробилась наружу. — Это потому что Касадор «хотел найти лучшее применение моему болтливому языку». Сейчас, проговаривая всё это вслух, Астарион как никогда желал старому ублюдку смерти. Мучительной. В идеале, чтобы мразь испытала сначала все те же ужасы, что и каждое его отродье от его приказов. О, эльф бы посмотрел, как придурок попытается соблазнить себе жертву. И как в конце ночи жертвой оказывается он сам. — Он идиот, — сказал Скарлет с улыбкой. — Твой язык на месте: ты рассказываешь шутки. Астариона перекосило от злобы. — О, то есть, ему следовало бы нарядить меня в клоуна и заставить травить анекдоты? — отрезал он, ощетинившись. Скарлет тут же вдохнул от испуга. — Нет! Я имел в виду… в смысле… ты смешной, ты… ааа, чёрт, я имел в виду, он не ценил… ты и так… — Он уронил голову в руки. — Блять… Гнев постепенно покинул разум, однако осталось раздражение. Идиот. Как такое в голову вообще пришло? Шут. Шуточки у тебя хорошие. Шут. Так Касадор и думал о нём. Его персональный клоун. — Прости, — выдохнул дроу. — Я не хотел… Я хотел… сказать что-то ободряющее… — Думай лучше в следующий раз. — Да, я… постараюсь… Ненадолго между ними царила тишина. Астарион сидел, гордо задрав нос, Скарлет — пристыженно уткнувшись в локти на коленях. — Какие комплименты тогда… сойдут? — тихо прозвучало с его стороны минуту спустя. Астарион снисходительно бросил на него взгляд. — Хм. — Он ухмыльнулся, кокетливо. — А какие тебе приходят в голову? Дроу прикусил губу. — Ну, что ты… остроумный. Я пытался сделать комплимент. Мне нравятся твои шутки… — Допустим. Принимается. Что-нибудь ещё? — поиграл вампир плечами. — Ты красивый, — уловил намёк Скарлет. — Очень. — Уже лучше, золотце. — Мне нравятся твои волосы. Они мягкие и… — он показал пальцами, — вьются так, возле ушей… — Старайся, — вздохнул Астарион, драматично. — Это никуда не годится. — Поэтому я и спросил тебя. Что ты хочешь услышать? Эльф цокнул. Попытался скрыть разочарование за манерностью. — Я хочу, чтобы это было искренне, милый. Чтобы ты сам догадался, дурашка. Скарлет пожал плечами, губы недовольно скривились. — Я и говорю, что думаю, а ты критикуешь. — По крайней мере, ты знаешь, что такое критика, — пробормотал эльф. Дроу продолжал смотреть на него недовольно и испытующе. Вампир махнул на него рукой, театрально. — Ну и ладно. Ты всё равно плох со словами — не будет звучать и вполовину так профессионально, как от меня, скажем. — Ах, профессионально? — изогнул юноша бровь. — Да-х, профессионально, — передразнил его Астарион игриво. Не выходя из образа, он выпрямился и поправил рубашку, затем распушил волосы и напустил на себя преувеличенно соблазнительный вид. — Ты — самая яркая штучка в Подземье, наверняка предупреждаешь меня об опасности? Скарлет рассмеялся в полголоса. — Это было больше смешно, чем завлекающе. — Так в этом и смысл, дорогой! Ты сам сказал, что я остроумный — а это часть игры. Ты уже под моими чарами, — кокетливо хлопнул он ресницами. Скарлет улыбнулся, в этот раз слегка покраснев. — О, эта кровь, что сейчас в твоих щеках, была сладкой. — Вампир приблизился к губам дроу. — Но не такой сладкой, как твоё тело. Всё лицо юноши вмиг вспыхнуло. Но он отстранился. — Я тебе верю, кхм, очень… профессионально, — пробормотал он. Астарион не сдавался. Он сыграл задумчивость, приложив пальцы к подбородку. — А, хочешь ещё, моя маленькая радость? Мм, я бы дал тебе весь мир, но пока я беден и могу предложить лишь мои объятия. — Он снова приблизился, завлекающе. — Придёшь ко мне в постель, чтобы я мог вручить доставку? Ну же. Мальчишка определённо хотел его. Да всё кричит об этом. — Как насчёт поцелуя? — колыхнулся воздух у его губ. — Хм? — Мы можем целоваться. — Да, золотце, мы можем. А потом… Вампир нащупал руку дроу, но тот перехватил его пальцы первым. — Только поцелуй, — настаивал Скарлет. — Мне будет достаточно. А ты не… — …что? Что? — нахмурился Астарион. Юноша покачал головой. — Ничего. Тебе тоже будет хорошо. — Но может ведь быть гораздо лучше, — промурлыкал эльф и потёрся носом о его щёку. — Я… я не хочу. Не сегодня. Астарион цокнул. — Ладно. Будь по-скучному. …часть его почувствовала облегчение. Он подошёл к поцелую с большим энтузиазмом, чем обычно, вложился в каждое движение губ. Он списал это на большую сосредоточенность простым действием — не нужно продумывать весь акт, в этот раз от него требуется лишь одна сцена. Невинная маленькая сцена. — Ну как? — спросил Астарион, отрываясь. — Хорошо, — улыбнулся Скарлет. Он снова смотрел немного пьяно. Вид не мог не вызвать у вампира смешок. Глупый милый мальчишка. Он мог получить гораздо больше, не прикладывая усилий, но сидит тут, пьяный и довольный, будто после лучшего секса в его жизни. Глупый. Очень глупый. Астарион смахнул с его лица пару прядей и поцеловал снова. Ну да, он прав. Это и вправду было хорошо.