Алое, бьющееся

На следующий день Скарлет остался в лагере. Вместе со всё ещё хандрящим Гейлом. Волшебник был ну просто никакущий — вряд ли скоро войдёт в строй. Такова сила безнадёжной любви, похоже. Астарион же с остальной группой в тот день занимался снятием проклятия. Хальсин наконец-то решил встать со скамейки запасных — отлично, им как раз нужен толковый маг, архидруид звучит, как великолепное приобретение. Они уничтожили вагон и маленькую тележку проклятых и утёрли нос одному раздражающему пацану, который оказался тёмной частью местного духа природы, с которым корефанился Хальсин. Друид сказал, Таниэль был его первым другом. Любопытный выбор. Однако проклятие просто так не снять, как выяснилось. Да, даже с помощью силы дружбы. Естественно, нужно убить главного плохого парня. Местный негодяй — Кетерик Торм, бывший жрец Шар этих земель, наложивший проклятие много лет назад. По словам Джахейры, мертвый. И бессмертный. Миленько. Так или иначе, день был завершён. Ночью вновь посиделки со Скарлетом, небольшой обмен слюной и — спатоньки. Утром отряд телепортировался в заброшенный город и направился наконец к Лунным Башням. Там основная проблема, там много информации, которую предстоит выведать. Они поиграли в культистов, чтобы войти. Червяки в этих случаях были невообразимо полезны. И снова Скарлет сходит с ума. Стоя рядом, Астарион ощущал волны безумия, жажды крови, что захлёстывала его, когда после внушительного представления своих возможностей Кетерик Торм приказал новоприбывшей группе расправиться с отбросами-гоблинами. Лае’зель дала им дозволение выиграть свою свободу — сразиться с отрядом или умереть. Скарлет бросился в атаку первый, как бешеный пёс, спущенный с поводка: он разрезал ближайшую к нему мишень пополам, а потом мощным взмахом кинжала снёс её голову. С другим расправилась сама гитьянки. Вампир не упустил безумное утробное хихиканье, что сорвалось с губ дроу по завершению драки. Хотя, скорее, избиения. — Скарлет, — позвал он, и юноша тотчас выпрямился, повернувшись к нему, в крови, но с невинным вопросом на лице. Вменяемым. Астарион не знал, почему сказал это, но тем не менее произнёс: — Осторожнее. Ладно? Скарлет задумчиво осмотрел свои клинки, а затем кивнул, словно бы сам не понимая, зачем, ради самого жеста, ради голоса, что просил его. После разговора с местным боссом и получения миссии уже от культистов (ага, артефакт, имеющий отношение к бессмертию Торма — да что ж вы сразу не сказали?), было решено разделиться для обыска Башен. Прежде, чем уходить, нужно было устроить побег тифлингам. Если они вообще всё ещё здесь. Астарион пошёл с Карлах и Скарлетом. Сначала они все подшучивали, представляя балаган в группе с Лае’зель и Шедоухарт. А потом Скарлет зарезал кошку. В один момент они решают воспользоваться зельем разговора с животными, чтобы узнать у неё что-нибудь о пленниках, а в другой — внимательно слушающий собеседницу дроу вынимает кинжал и засаживает его в брюшко несчастной охотницы. Карлах вскрикнула. — Ты что делаешь?! И снова юноша вздрогнул, прежде чем обернуться. Взгляд, которым он встретился с девушкой, был озадаченным. Рука крепко сжимала рукоять. Карлах отступила. — Скарлет… — сглотнул Астарион. — Убери нож. Он совершенно не понимал, что происходит. Посмотрел на кинжал. Очевидно, не помнил, как и зачем его вытащил. Затем в поле зрения попалось тело кошки, и он соединил дважды два. Во взгляде поселилась тревога. Дроу убрал кинжал и медленно, как будто не желая нервировать спутников сильнее, встал. — Что… что она тебе сказала? — тихо спросила Карлах. Астарион был на 100% уверен, что ничего из ряда вон. — Ам… она… она не знает… не знала, где пленники… — И ты поэтому убил её? — Нет… Он не знает, почему. — Извините… Они оставили это в покое, но атмосфера шутливой беседы утонула безвозвратно. Когда начинал свою игру, Астарион не подозревал, что будет так… тяжело… смотреть на это… В том же настроении трое вошли в следующую комнату и застали там копошащуюся над алхимическим столом дроу. Вампир на инстинкте схватил идущего впереди Скарлета за рукав. Звук шаркающих шагов привлёк внимание незнакомки. Конечно, её глаза были красными. Так начался тот злосчастный разговор. Араи, как девушка представилась, была высокомерной и заносчивой алхимичкой, что проводила эксперименты с кровью. С первых секунд она узнала в Астарионе вампира и с первых секунд заинтересовалась. Эльфу не понравилось её внимание, гнилой запах её крови, но он попытался скрыть нервозность за привычным шутовством. — О, не волнуйся, мы все здесь друзья под сенью Абсолют. Я не кусаюсь. — Я бы предпочла, чтоб кусался, — ответила Араи с ухмылкой, и вампир почувствовал, как желудок сделал кульбит. Это выражение… Он видел такое сотню раз, все его возможные вариации, но общий перевод всегда был такой: «Ты вещь, и я хочу тебя использовать». — У тебя есть имя, отродье? Он уже ненавидел каждую клетку её души, за то, как её надменный тон заставил его выпалить: — Астарион, но погоди… — Славно. — Заткнись, заткнись, заткнись, ты ничего не получишь, он сам по себе, он хозяин своего тела. — Так вот, Астарион, я ещё девочкой мечтала, чтобы меня укусил вампир. Да блять она ещё более двинутая, чем Скарлет. — Чего, прости? — Голос то и дело подрагивал. — Ты хочешь, чтобы тебя покусали? — Почувствовать, как утекает моя жизнь? Ещё как, — довольно ответила дроу. — Я даже вознагражу тебя: зелье, что навсегда увеличит силу, очень мощное. Не для продажи. Я отдам его, если укусишь. Эльф не думал ни секунды. — Вынужден отказаться, — спрятал он за фасадом ядовитой улыбки приступ защитной агрессии. Отстань, отстань, отстань. — Извини? — нахмурилась Араи, возмущённая. — Такая возможность выпадает раз в жизни, а ты… — Я дал тебе ответ, — обнажил клыки Астарион, в этот раз всё же поддаваясь инстинкту защищающегося хищника. Араи едва не топнула ногой, обращаясь теперь к Карлах: — Вразуми его, они оба принадлежат тебе, так? Искра пробежала вдоль позвоночника. Его сейчас заставят… Однако в этот раз был спровоцирован другой хищник. Быстрее, чем кто-либо мог среагировать, Скарлет хватает дроу за горло и, впечатывая в стол, рычит: — Он тебе не вещь, дрянь! Араи отчаянно сглотнула воздуха, держась за сильную руку, и нечестивый убийца нагнул её над колбой с зелёным паром, отчего та закашлялась. — Скарлет, — начала было Карлах, но юноша был неумолим. — Ни он, ни я, — прошипел он, явно надавливая на трахею. — С тобой пытались по-хорошему, но ты берегов не видишь. — Пусти… — Астарион, мне её отпустить? В первую секунду вампир даже не понял, что обращаются к нему. Скарлет смотрел на него, совершенно вменяемый, хладнокровный и серьёзный, ожидая ответа. Не приказа… но разрешения. Как паладин мести, одолживший свои чёрные руки прекрасной даме, как чемпион её чести. Это было бы даже смешно, если бы… мёртвое сердце не издало одинокий стук. — Да… да, этого достаточно, — выдохнул Астарион. Скарлет резко притянул дроу к себе. — Если бы он сказал: «Убей», я бы убил. Он отпустил её, ошеломленную, и подошёл к следующей двери. — Мы здесь закончили? Карлах вздохнула. — Пойдёмте. Астарион едва произнёс за дальнейший день больше десяти слов. Каждое было направлено на миссию по спасению тифлингов, которых другая группа нашла в подвале. Они приехали с ними на лодке в «Последний свет», и весь вечер вампир сидел у своей палатки и пялился в землю. Он решил, что он сволочь и мразь, и так больше продолжаться не может. *** — Я хочу поблагодарить тебя. Они не отошли далеко: проклятье всё ещё не снято, опасно праздно разгуливать в этих краях. Тьма шуршала вокруг них могильными перешёптываниями, но Астарион едва услышал собственный голос. Ком в горле мешал говорить. Скарлет нахмурился. — Ты серьёзный сегодня. Странно всё это… Вампир собирался это сказать, и никто, даже сам юноша, не сможет его остановить. — Ты никогда не говорил со мной об этом, но ты знаешь… 200 лет я доставлял жертв моему хозяину, и все 200 лет я использовал себя, своё тело… как приманку. — Он заставил себя укрепить голос, вспоминая о злобе, о яде. — Что я чувствовал, что я хотел на самом деле — это никогда не было важно. Никогда не принималось в расчёт. Пару секунд, всего пару секунд, чтобы собраться. — Я знаю, — украл это время Скарлет, глупый Скарлет, не понимающий, что оттягивает. — Меня тоже… никогда не спрашивали. Мне это знакомо. Поэтому я не… наседал. Я знаю, что это нелегко. — Ты моя цель! — выпалил вампир, не в силах держать эту дамбу. Не в силах слушать слова, не наполненные обманчивым смыслом, не приказы и не лесть. Не в силах терпеть больше искренность. Скарлет лишь моргнул. — Да, я понял, — ответил он. — Ты так, хм, ощущал себя в безопасности, да? В смысле… делая то, к чему привык. Ты… — он сделал неопределенный жест, — пытался купить мою, эээ… благосклонность с помощью секса. Я понял, что это не твоё желание. Это… логичный вывод. — …что? Дроу провёл рукой по волосам, брови не покидали переносицу. — Ты использовал секс, когда тебе было что-то нужно. В первый раз. Во второй раз ты использовал его в качестве благодарности и… способа задабривания? «Задабривание» — так же правильно, да? Ты хотел, чтобы я расслабился и «простил» тебя, но я никогда и не злился. И в третий раз, когда ты пытался… ты хотел сделать то же самое. Чтобы ощутить себя в безопасности. Я тебя напугал. Астарион сделал всё, чтобы не накрыть уши ладонями и не закричать: «Прекрати». Он тяжело вздохнул, сжимая и разжимая кулаки. — Ты видел меня насквозь, — подытожил он. — Тогда почему? Зачем всё это, если знаешь, что я лжец? — Ты не лжец, — пожал дроу плечами. — Серьёзно? — воскликнул вампир, тембр голоса предательски скакнул на два регистра вверх. — Ты просто хотел выжить. — Ты больной?! Удар наотмашь, но в цель. Скарлет осёкся. Он поджал нижнюю губу, но лицо сохраняло достоинство. — Ты знаешь ответ. Астарион повторил его выражение, только со своей более экспрессивной мимикой. Он и знал, и не знал, почему ему хочется кричать. — Я просто хотел быть с тобой… — прошептал Скарлет наконец, опуская голову. — Потому что ты идиот, — отрезал вампир. — Как можно любить вруна? В чём смысл? Тебе нравится, когда об тебя вытирают ноги? — Нет, это не так… — Я вижу это только так! Подумать только! — махнул эльф рукой. — Ты всё это время просто молча глотал всё дерьмо, что я на тебя вываливал, да ещё и волновался обо мне, совершенно искренне, дрался за меня, будто… будто всё нормально! Ёбаная собака! Скарлет медленно прикрыл веки. — Ты закончил? — спросил он с напряжённым спокойствием. — А тебе есть, что сказать? С той же эмоцией юноша облизнул губы. — Ты мне не безразличен, и я хотел, чтобы ты сначала привык ко мне. Я должен был сыграть по твоим правилам. Мне самому… сложно доверять, поэтому я… заставил себя… — Сложно? Да ты бросил к моим ногам всё, что у тебя есть — «сложно ему доверять»! Ты решил быть моей чёртовой шавкой ещё 12 лет назад! Ты был самой лёгкой моей победой, ещё когда я даже штаны с тебя снять не думал! Складка между пепельных бровей всё более явно выделяла мышцы лба. — Я был неправ? — тихо, хрипло спросил Скарлет. Не желал открывать глаза. — В чём конкретно? Я могу список выложить. — Я тебе… ты ничего… ничего не чувствуешь? Астарион стиснул зубы. Плевать, это невыносимо. Ни одной манипуляции, ни одной лжи, передёргивания в ответ — ничего. Только голая, трепещущая правда. Так нельзя. Он не заслуживает такого, как ты. — Я никогда не собирался возвращаться за тобой. — Голос был твёрд, но сжатые кулаки дрожали. — И тебя никогда бы не казнили за убийство, совершённое в качестве акта самозащиты, тем более, пока ты был несовершеннолетним. Я просто испортил тебе жизнь, милый. — Маска язвительности и самоуверенности никогда не впивалась в лицо настолько сильно, ещё чуть-чуть, и Астарион зашипел бы от воображаемой кровоточащей раны. — Надеюсь, отныне ты повзрослеешь. Игры в доверие дорого обходятся. Можешь не благодарить — я старался быть хорошим учителем. Скарлет всё не открывал глаз. Должно быть, очередной его защитный механизм, как с ромашкой. Пытается сохранять контроль или же, наоборот, уплывает, прячась от мира. Ещё более гадко становилось от осознания, что пару часов назад он чуть не порвал глотку девушке за меньшее. Что месяц назад за слова, не менее провокационные, он пытался порвать глотку и самому Астариону. Нечестивый убийца, верный пёс Баала. Держит свой собственный поводок ради сволочи, которая ни во что его не ставит. Астарион сомневался, что был в его жизни момент, когда он ненавидел себя больше, чем сейчас. — Всё? Ничего больше не скажешь? — спросил вампир. И дроу открыл глаза. — А что ты хочешь? — произнёс он бесцветно. Рука прикоснулась к груди, — здесь пусто, — а затем упала, легко: ни напряжения, ни яда, ни задора. И также, без драмы, красивостей, сложностей, юноша развернулся и ушёл в сторону лагеря. Астарион же сел под дерево и уставился в тёмное, вечно подёрнутое здесь туманом, небо. Он не пытался отогнать ни единую мысль о собственной никчёмности или недостойности жить. Потом он отстранённо подумал, может, это и к лучшему. Это и было к лучшему. Скарлет окончательно уйдёт в себя и больше не обманется, а Астарион… Возвращаясь к жестокому хозяину, он не будет жалеть о том, что оставил позади что-то особенное. Он будет жалеть лишь о том, что является существом, которое не достойно любить. *** Ночной дозор прошёл одиноко, но вампир не жаловался. Молча и безмятежно отсидел свои часы, пялясь в обугленное кострище (слишком много пепла), а потом уступил место Уиллу, что странно на него посмотрел, но ничего не сказал. Погружаясь в транс, эльф размышлял о наказании, которое приготовит Касадор, когда всё вернётся на круги своя. Размытые видения пыток в тёмном замке прервал толчок в плечо. Просыпаясь, он ощущал, как сильнее и сильнее ногти впиваются в его кожу. Скарлет тряс его за руку. Инстинктивно, хриплый ото сна, вампир произнёс: — Солнце? Потом он понял и окончательно вернулся из транса. И мысленно дал себе по лицу. — Спаси себя. — Что? Дроу явно сделал усилие, чтобы оторвать от эльфа пальцы. — Я… он хочет, чтобы я… не дай мне… Скарлет выглядел безумнее, чем прежде. Он был… напуган. — Успокойся, — нахмурился Астарион, — скажи, в чём дело. — Я убью тебя, если ты мне не помешаешь! — выпалил юноша. Вампир опешил и отодвинулся. Напряжение проникло в мышцы. — Скарлет, ты… — Не дай мне, не заставляй меня! Движение головой, и на эльфа смотрят уже совсем другие глаза. Такие же разные, чернота и белая пелена, но оба — налитые кровью очи жестокого хищника. Резкое движение, секунда. Астарион толкает юношу назад, и в ночи сверкает лезвие кинжала. Вампир бросился вон из палатки, с противоположной стороны, сметая все свои подушки и ткани, едва не запутался в коже. Он остановился, выпрямившись, со сбитым дыханием, и бросил беглый взгляд на лагерь. Хихиканье резало уши, дроу напоминал бешенное животное: сгорбленный, клыкастый, сверкал глазами в темноте, следя за загнанной в угол жертвой. Хищник, знающий, что он вершина пищевой цепочки. — Ты будешь самым красивым моим трупом, — сказал безумец с лицом Скарлета, указав на Астариона ножом. — Стой!.. Выпад, отступление. Оббежав свою палатку, вампир бросается в следующей и кричит, как можно громче: — На помощь! Слава всему, что можно, потому что ближайшая палатка принадлежала чутко спящей Лае’зель. — Я же предупреждала, истик…! — Только не убивай его! Эльф прикрылся от очередного замаха тренировочным чучелом гитьянки. Скарлет захохотал, и Лае’зель, выглянувшая из палатки, осознав, что происходит, кинулась к мечу. — Не убивай! — повторил Астарион, продолжая уворачиваться. С каждым разом становилось всё сложнее. Блять, как же было бы проще, действуй на этого двинутого сонные чары. Вампиру было нечем парировать. Он не хотел летального исхода. — Точняк! — клацнул зубами дроу. — Этим я займусь! Меч Лае’зель остановил следующий удар. — Приди в себя, истик, — рявкнула она, надвигаясь на юношу. Тот перехватил кинжал, отступая. — Есть какая-то причина, по которой я вмешиваюсь в ваши брачные игры? — Я боюсь, в этот раз это не игры и совсем не брачные, — отдыхиваясь, отозвался Астарион. Тем временем, лагерь начал оживать. Шум не мог остаться незамеченным. — Конечно, ты боишься! — огрызнулся Скарлет, тоже наблюдая, как один за одним высовываются из палаток головы. — Ты только и делаешь, что ссышь, даже смерть принять не можешь! Он атаковал Лае’зель. Целился в колено, но гитьянки была готова, а потому парировала. — Сучка! Уйди с дороги и отдай его мне! Это мой труп! — Что происходит? — спросил подоспевший Уилл. — Кто-то клыкастый выбесил Скарлета, — сделала вывод недовольная Шедоухарт. Залаял Шкряб. Астарион сжал кулаки. Должен ли он сказать? Скарлет поймал меч ладонями и всё же нанёс удар в колено, ногой. Лае’зель со сдерживаемым вскриком упала, и двуручник не без усилия отправился навстречу вампиру. Эльф не предсказал такой исход, а потому не был готов к увороту. Голос Уилла произносит заклинание, и Защита От Оружия забирает половину урона. Астарион падает на землю, но единственная кровь, что он чует, это кровь, сочащаяся из ладоней усталого, но всё ещё бешеного Скарлета, что орёт: — Умри, умри, умри! Шипя от боли, вампир не смог отрицать, что всё это сейчас незаслуженно. — Скарлет, успокойся! — пытается Уилл. Скарлет ревёт и проводит окровавленными ладонями по лицу. Шкряб лает ещё громче, прыгает и скалит зубы, но держится от безумца подальше. Весь лагерь начинает перекрикивать друг друга, уговаривая нечестивого убийцу прийти в себя. Когда дроу оборачивается к нему, Астарион видит, как две дорожки слёз смазывают кровь. Но клыки сверкают в ночи. Он достаёт кинжал. …и застывает на месте, полупрозрачная магическая плёнка покрывает всё его тело. — А теперь, — обращается самый глубоко спящий Гейл к вампиру, его палец указывает на дроу, — самое время объяснить, что всё это значит. Прямо. Сейчас. — Я же говорил, что его нельзя допускать к дежурству, — процедил эльф сквозь зубы. — Не представляю, что нужно сделать, чтобы довести человека до такой степени, — сложил Уилл руки. — Да что с ним — ты можешь ответить или как?! — воскликнула Карлах. — Какого хрена он слетает с катушек посреди ночи? Он весь день будто чокнулся! Хальсин успокаивал Шкряба, шепча что-то вроде: «Нет-нет», «Мы его вылечим». Шедоухарт направилась к Астариону. Он молчал, пока она восстанавливала его повреждённые ноги. Затем, бросив последний взгляд на удерживаемого волшебником Скарлета, вампир поднялся с земли. — Это проклятие, — тихо произнёс он, отряхиваясь. Нет уже смысла лгать. Он и так заврался — и вот результат. — Что за проклятие? — поинтересовался друид, всё ещё поглаживая скулящего пса. — Скарлет… баалопоклонник, — выдохнул эльф. — Лорд Убийств помутил его рассудок. Была небольшая осмысляющая пауза. — Поэтому… он убил ту кошку, да? — едва ли не шёпотом спросила Карлах. Астарион кивнул. — И Альфиру, так? — присоединилась Шедоухарт. — Да, да, такие вот нечестивые убийцы, — цокнул вампир устало, ставя руки на пояс. — Режут котят и бардов-милашек, и много кого ещё. Разве и так не понятно? — Да, — вздохнул Гейл. — И так понятно. Они все погрузились в молчание, изредка переглядываясь. Шкряб убежал от Хальсина и бросился Скарлету под ноги, грустно ластясь к обездвиженному юноше. Очевидно, никто не знал, что делать. Астарион знал только: — Не убивайте его. Карлах тут же возразила: — Мы и не собирались! Он наш друг! Он просто… — она махнула рукой на дроу, — ну, у всех своих недостатки. Гейл вон ходячая бомба. — Ауч. — Я тоже немного бомба, — хлопнула тифлинг себя по груди. — Баалопоклонник… ну, не скажу, что видала хуже, но… блин, он же наш парень — что мы обсуждаем? — Это трудно принять, — высказался Уилл. — Вряд ли он в этом культе оказался случайно… — Не случайно, а по моей вине, — немедля огрызнулся Астарион. — Куда угодно можно попасть случайно, если подыхать не охота. — По твоей вине? Вампир цокнул. Какого чёрта он всё это объясняет? — Если бы я не спас его из-под ареста, ничего бы этого не было. Я буквально, — сказал он тише, — подложил его баалистам под дверь. А в мире много людей, — нажал он, глядя на Уилла, — которые не принимают «нет» за ответ. Ещё пару секунд тишины. Внезапно, Гейл опускает руку, и Скарлет, издав стон, падает на землю. Он обводит наблюдающих за ним товарищей взглядом и заваливается на спину, очевидно, теряя сознание. Измождённый. Ярость закончена. Пока что. Астарион подошёл к нему первый и, присев рядом, убрал волосы с лица. Даже сейчас юноша хмурился и потел, видимо, до сих пор сражаясь с Баалом. — Он ранил себя, — напомнил вампир, глядя на кровоточащие ладони. Шкряб заскулил по другую сторону, беспокойно вертясь на месте. — Он говорит, — подал голос Хальсин, приближаясь, — хозяин сегодня не мог уснуть. Твоё имя звучало в бормотаниях чаще всего. Вампир хмыкнул. — Скажи что-то, чего я не знаю. Он был рад, что никто не стал задавать вопросы. Друид остановил кровь, а после они связали дроу и, вытащив его спальник из палатки, положили юношу перед кострищем. Астарион велел всем идти спать. — Это моя ответственность. Так рад, что никто не задавал вопросы… Он не знал, сколько так сидел. Шкряб составлял ему компанию, ластился к нему, позволяя поглаживать мягкую белую шерсть. У него было ощущение, словно пёс ему сочувствует. Глупый, не понимает ничего. Принимает на веру, за аксиому, любовь своего хозяина. Господи, как же хорошо было жить без совести. Он уже был в полутрансе, когда услышал хриплое: — Ты должен был убить меня. Гримаса боли пересекла лицо Скарлета. — Не говори глупости, — тут же нахмурился Астарион. — Каждый хотя бы раз хотел убить бывшего — не казнить же за это, — хмыкнул он. Вампир услышал всхлип, а Шкряб, виляя хвостом, подошёл к юноше и стал тыкаться в него носом. — Нет, не надо, — слабо отбивался дроу, его всхлипы становились чётче. — Не надо… Пёс засопел, садясь обратно рядом с Астарионом. — Убей меня. — Хватит. Забыли. Живи дальше. — ТОГДА РАЗВЯЖИ МЕНЯ, И Я САМ ЭТО СДЕЛАЮ! Вампир уложил мечущегося юношу обратно на спальник, но тот не собирался успокаиваться. — Ты не понимаешь! Ты не понимаешь! — Да какая уже разница — никто не пострадал, кроме самого тебя, ёбаный берсерк, ляг на место и проглоти сопли! Скарлет закинул голову, выгибая спину, и вновь само собой пришло сравнение с собакой, потому что звук, который он издал, напоминал вой. Крупные слёзы градом катились по щекам, смазывая засохшую кровь. Астарион пытался, честно пытался выстроить между ними двумя эмоциональную стену, но разбитый, совершенно жалкий вид этого вечно хладнокровного юноши взывал к нему, заставляя подавлять все порывы прижать его к себе и держать, пока он не соберёт себя заново. — Ты не знаешь! — закричал Скарлет. — Ты ничего не знаешь, я монстр, я грёбанное чудовище, убей меня, чёрт возьми, я снова это сделал! Ты умрёшь, я убью тебя, я уничтожу тебя, как ты не понимаешь?! — Пока ты уничтожаешь лишь мои барабанные перепонки. Не ори — сейчас опять вся округа сбежится, ещё и арфисты в придачу. То, как дроу обливался слезами, было сравнимо только с тем, как рыдал Астарион в первые дни заточения в склепе, отчаянно царапая каменную крышку. Вампиру пришлось держать его руки, потому что одна остервенело грозила раскровить рану другой. Астариону не понравились эти параллели. — Ты меня не знаешь, — уже спокойнее, но не менее разбито, прошептал Скарлет, глядя эльфу прямо в глаза. С засохшей кровью на щеках он смотрелся гротескно. — Я не собака, я чудовище. Эльф не удержался. Свободными пальцами стёр слёзы с ближайшей пепельно-синей щеки. — Ну какое ты чудовище? — в тон ему ответил Астарион и грустно усмехнулся, всё ещё не теряя надежды на способность поддерживать образ. — А потом говорят я всё время драматизирую. — Если ты услышишь это… — всхлип, — ты возненавидишь меня… Вампир вздохнул. Глупое, глупое солнце. — Скарлет, я… бесплатная проститутка и поставщик жертв на побегушках у лорда-вампира, не говоря уже о том, что просто бессердечная мразь, если уж быть честным. У меня не так много моральных принципов, которые твои действия могли бы шокировать. Скарлет приложил связанные руки к лицу, видимо, в попытке накрыть его ладонями. — Если тебе станет легче, расскажи мне, о чём ты так плачешься, — пожал эльф плечами. — У нас примерно час до рассвета в этой дыре. Рваный вздох, тело юноши дрожит. Он не открывает глаз. Шкряб издал сочувствующий скулёж. Когда Скарлет говорит, голос его дрожит вместе с ним. — Сила… нас учат, убийц Баала, что… что сила — единственное, что имеет значение. Помимо веры. Если ты сильный, обманешь смерть… и принесёшь смерть тоже… Если в Храме убьют кого-то, ни с кого не спросят, даже если жертва — кто-то важный. Он… он был слаб, плевать на него… Мы постоянно грызёмся. Судья… исключительно Баал. Остальное… в жопу всё остальное… весь мир — кладбище, которое ещё об этом не знает. Несколько секунд молчания. Похоже, собирался с мыслями. Астарион был рад, что, по крайней мере, закончилась стадия истерики. Этот Скарлет был знаком вампиру, с этим Скарлетом можно было рассуждать и вести беседу. Даже если тема нисколько не располагает к веселью. — Мне было пятнадцать. Я… проходил обучение. Мне много раз угрожали, меня уже пытались убить. Я старался… И тогда… — По трясущимся губам Астарион понял, что они приближаются к камню преткновения. — У него были белые волосы, кудрявые, он был громким и рассказывал шутки. Если бы сердце вампира билось, оно бы сейчас пропустило удар. — Но он был сволочью. — Вернулись слёзы, жёваный тон. — Я любил и ненавидел его, я… я не знаю, что я ему сделал, но он… насмешки, оскорбления, постоянно, но такой красивый, он был так хорош с ножом, мы постоянно дрались, я восхищался им, а он унижал меня… я не знаю, как так вышло… я хотел выпотрошить его и поцеловать… я больной, я больной, я отвратителен, я… — Что произошло? Рыдая, Скарлет повернулся на бок, прочь от глаз вампира, и поджал к себе колени. — Я выследил его в душевой и… он меня бесил, он… я резал его, я издевался над ним, и… больше… — Его тело содрогнулось, съёживаясь ещё сильнее, он выдавливал из себя слова, выходившие наружу сиплым хрипением. — Я хотел его, и я получил его… У Астариона закружилась голова. Бессознательно, он отодвинулся, рот беспомощно заглотнул воздух. В памяти тут же всплыли чужие руки, трогающие, хватающие, властные, грубые, сжимающие волосы, впечатывающие в стену. Сломанные рёбра, ноющие скулы, горящая спина, стонущие бёдра. Слёзы, струящиеся по синякам. Душа, разбитая на осколки, которые больше не собрать, сломанная, поруганная, истерзанная так же и оставленная умирать там же. В пустоте. Шкряб скулил, опустив нос к земле. — Я хотел, чтобы с тобой было по-настоящему, — рыдал дроу. — Я хотел… но я не могу, я не умею… я… я могу только причинять боль… прости меня, прости меня, простиииии меняяяя… Астарион не мог пошевелиться. Пустота забирала его, затягивала в бесконечное и бессмысленное. Скарлет плакал. И плакал, и плакал, и плакал. Вампир поднялся и развернулся, молча направляясь к своей палатке. Шкряб снова заскулил, собачьи лапы зашаркали по земле. …уйдёшь, и он умрёт: утопит себя или выйдет за барьер и отдастся теням на растерзание. Астарион вернулся на место. Он сел, скрестив ноги, и накрыл нижнюю часть лица ладонями в безмолвном ступоре, трансе, из которого не в силах был выйти. До самого рассвета. Утром вокруг них вновь собрался отряд. Каждый, подходя, непременно интересовался у обоих «Как ты?» Скарлет, успокоившийся, только тихо отвечал что-то односложное и кивал, он так и не повернулся обратно к эльфу. Шкряб лежал, уткнувшись в его свёрнутую калачиком фигуру, как белый пушистый коврик. Лишь когда последний член группы появился у костра, был задан главный вопрос: — Почему ты напал? Ты был… сам не свой. — Баал приказал, — отозвался Скарлет в полголоса. Карлах нахмурилась. — Ты входишь в этот… режим убийства по приказу? Ты же… не хотел… скажи, что ты не хотел… Юноша сглотнул. Он сел. Шкряб переместил мордочку ему на колени. — Я не могу себя контролировать. Я… Он дал мне выбор, когда мы пришли сюда. Он приказал мне убить Изобель. Уши Астариона дёрнулись, он приподнял голову, выходя из своего ступора. — Я не смог, — прошептал дроу. — Я отказался. Ведь если она умрёт, то и люди в «Последнем свете», это… так нельзя. Это не… не в наших интересах. Вот Лорд и… наказал меня… — Так это был не приказ, это было наказание, — рассудил Уилл. — Он контролировал тебя, правильно? Скарлет вздохнул. — Не совсем. Так действует его кровь. Это был я… но не я. Я не могу это описать — никогда не видел со стороны. — Ужасно, — подсказала Карлах, с сочувствием. — Это выглядит ужасно. — Не сомневаюсь. — Так в чём было наказание? — поинтересовался Гейл. — Убить нас всех? Я не совсем… — Он сказал, что если я ослушаюсь, я убью того, кто мне больше всего дорог. И снова сердце, мёртвое, выпотрошенное, отчего-то ноет, и что-то скребётся, такое живое, слабое. Что-то, что он собственными руками всегда старался придушить, то самое, что всегда воскресало, неубиваемое, ненавистное. Потому что оно шептало, наивное, о счастливом финале, который, все знают, чудовища не получают. После паузы, в которой товарищи переглянулись, Скарлет попросил, снова: — Убейте меня. — Нет, как не пойдёт, — немедля отрезал Гейл. — Мы найдём другой способ. — Я… — Ты разбудил меня, — вдруг заговорил Астарион, голос звучал хрипло для собственных ушей. Все повернулись к нему. — Ты предупредил меня, дал мне возможность спастись. Ты можешь бороться. Он увидел, как дроу замотал головой. — Случайность, просто случайность. Я разочаровал Лорда Баала, я ослушался, значит… — Значит, можешь официально послать его в жопу, — твёрже, заявил вампир. — Ну, — вмиг принял он привычную саркастичную манеру, чувствуя возможность, чувствуя силы и уверенность, — аккуратненько. Мы же не хотим, чтобы ты действительно умер. — Астарион… — Уже как 200 с лишним лет, дорогой. Хватит разводить драму на пустом месте. План такой: если Баал придёт за тобой, я забалтываю его анекдотами, а остальные бьют по голове. Считаю, я гений тактики, кто со мной? Все здесь любят тебя, идиот. Даже со всем своим баалодерьмом ты лучше, чем я. Конечно, отряд заулыбался. Не могло быть иного исхода, иного решения. Что бы он там себе ни надумывал. Скарлет опять поднял связанные руки к лицу, закрываясь. — Блестящая стратегия, мой клыкастый друг, — пожурил пальцем Гейл. — Я могу наколдовать много Огненных Шаров, очень много. — Мы уже бросили вызов Влакит, — раздался хриплый голос Лае’зель. — Баал не будет проблемой. — Я убивал людей! — простонал дроу. — Во имя Бога Убийств! Я не контролирую себя, чёрт возьми, что вы несёте? Астарион театрально цокнул. — Он всегда был стесняшкой. — Скарлет. — Уилл опустился рядом с юношей, серьёзный. — Скажи, ты хочешь убивать? Дроу поджал губы, очевидный конфликт на его лице. Взгляд стал метаться, растерянный, размышляющий. — Я бы не возражал… если того требует ситуация… и часто это… мой первый позыв, — признался он. — Я не знаю, как по-другому. Уилл переглянулся с отрядом. — Тебя воспитали баалисты, так? Тренировали и учили? Скарлет кивнул. — Ты не можешь быть ответственным за то, каким тебя воспитали, в изоляции и страхе. Юноша замотал головой. — Нет, я… — Но ты можешь быть лучше. — Рука колдуна опустилась ему на плечо. — Сегодняшний день это доказывает. Голос Скарлета дрожал. — Вы слишком добры, это может стоить вам жизни. — Уже забыл? — улыбнулся Гейл. — «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Баалисты вечно упускают эту мудрость в своих проповедях. Слеза скатилась по пепельной щеке, но дроу вытер её, уголки его губ не переставали стремиться вверх.