И это наш танец над пропастью любви

Я выбежала в сад, укрываясь в кустах. Чёртов отец, чёртов день рождения. Словно какой-то шайтан портит мне все. Так хотелось сбежать к друзьям, которых у меня почти и нет, но отцу стало остро необходимо устроить праздник со своими. А разве может меня интересовать компания взрослых мужчин, обсуждающих глобальные проблемы? Хочется убежать, укрыться от лишних глаз, ничего не видеть и не слышать. Слеза скатилась по щеке, обжигая кожу раскаленным железом. Я ведь ничего плохого не сделала почему все так? Тяжёлый груз одиночества и оторванности от мира, сдавливал сердце, которое кажется, скоро лопнет. Дрожь обнявшая плечи, неприятно холодила тело. Я запрокинула голову в попытке усмирить рыдания, но стало лишь хуже. Резкие порывы ветра трепали платок, что прикрывал густые волосы. — Прошу прощения, что нарушаю Ваше одиночество, но думаю Вам стоит вернуться на праздник, — как всегда, спокойный голос господина Зейна вызвал лишь раздражение. — Думаю сегодня, я сама вправе решать, где мне находится, — хриплый от слез голос, мгновенно выдал меня с потрохами. В обычный день он начал бы учить послушанию и говорить о том, как не хватает воспитания современным девушкам. Но сейчас Зейн просто отвёл взгляд и подошёл ближе. — Ваш отец очень старался обрадовать. Сюрприз не удался? — Абсолютно. Меня не интересуют посиделки с душными стариками за чашкой кофе и чего покрепче. — Понимаю, что вам как юной девушке подобное не интересно, но надеюсь мой скромный подарок как-то скрасит этот день, — он вытянул маленькую коробочку, сразу же протягивая ее мне. Под крышкой оказался изысканный пузырек духов. Стекло было выдуто в форме павлина, а его хвост кажется инкрустирован изумрудами и сапфирами. Любопытство пересилило меня и я откупорила бутылек. Сладкий цитрусовый запах с нотками хвои приятно пощекотал обонятельные рецепторы. Неопределимое спокойствие закружило меня в кокон, освобождая от навязчивых мыслей. Я дёрнулась вперед, порываясь обнять мужчину, но вовремя остановилась. Он не мой друг, не брат, не охранник с которым я провожу каждый день. Просто друг отца, который появляется в моей жизни слишком часто. — Благодарю, господин Зейн, — я улыбнулась и отвела взгляд не в силах сдержать резкого желания вновь разрыдаться. Ко мне вышел чужой человек, а не отец. — Не стоит благодарности, Ваши слезы последнее, что я хотел бы видеть в такой праздник. Не сочтите за наглость или переход границ, но, — он замялся, а я опустила взор на руки. Они дрожали, я вновь всхлипнула. За какой-то миг я оказалась прижата к груди Зейна, а его руки аккуратно погладили меня по спине. Бессилие, овладевшее мной, заставило прижаться ближе, утыкаясь в его рубашку. В любом другом случае я бы оттолкнула его и отшутилась, но сейчас было так плохо, что сил не нашлось. — Пятнадцать лет исполняется лишь раз, мне не хотелось бы, чтобы Вы запомнили этот день в плохом окрасе. Вряд ли мои слова как-то Вам помогут, но улыбка подходит Вам больше, — колючий Зейн прямо сейчас успокаивал меня, когда всем было плевать. И я знаю, что завтра мы вновь будем холодными по отношению друг к другу, я вновь буду ненавидеть его «павлинность», а он мою экспрессивность. Но все, чего мне хотелось сейчас, это стоять и плакать уткнувшись в его плечо, вдыхать этот неизвестный дорогой одеколон и освобождать себя от оков боли, что плотно сдерживают мои руки уже долгое время.