***
— Не помешаю? — весело произнесла девушка, стоявшая на пороге. — Конечно помешаешь, — так же весело ответил ей Ливий, а потом насторожился, заметив выражение лица Эвтиды. — Ты чего? Она толкнула лекаря внутрь его комнаты и захлопнула дверь. Ливий же отшатнулся и удивлённо выгнул бровь, взглянув на кувшин в её руке. А потом взгляд спустился к браслету. — Ты кого-то ограбила? — насмешливо спросил он, выгибая бровь. — Это подарок госпожи, — она покрутила кистью. — Недурно… — он, как ценитель красоты, хотел было дотронуться до золотого браслета, но Эва чуть отшатнулась назад. На самом деле, она просто собиралась с силами, чтобы сказать то, что давно уже хотела. Слова никак не хотели идти, но главное было начать, и она начала. — Так, сейчас сядь и просто выслушай меня, пока я полна решимости, — она указала ему на кровать, а когда заметила, что он стоит в ступоре, подошла и подтолкнула его. — Сказала же, сядь. И тогда мужчина сел на кровать, всё ещё подозрительно глядя на Эву. Он поднял руку и неуверенно указал на её кувшин, спрашивая: — Ты пила что-то, что ли? — Что? — Эвтида удивлённо взглянула на свою руку. Она уже и забыть успела, что в руке держала кувшин. — Что?! Нет, нет! Ничего я не пила! — Да? Дай сюда, — он потянулся к сосуду, а потом выхватил его и потряс, проверяя вес и убеждаясь, что она и впрямь ничего не пила. — Хм… Так что ты хотела сказать? — Вчера ты сказал, что мои мотивы не ясны, в отличие от твоих. Я хочу это исправить, для меня это очень важно, — уверенно начала Эва. Она стояла перед ним, говоря уверенно, но пальцы, которыми она перебирала ткань наряда, выдавали её волнение. — Я не пользуюсь тобой, Ливий… Когда я увидела тебя впервые во сне, я… впрочем, это неважно. Твои вьющиеся волосы, загорелая кожа, сладковатый парфюм, родинка над губой… — тут Эва не выдержала его пристального взгляда, отвела глаза в сторону, а потом и вовсе опустила их вниз, усмехнувшись: — Боги, я будто себя описываю… Характер, шутки, забота и доброта. Всё это стало мне так дорого… Я раньше никогда подобного не испытывала, хочется быть с тобой всегда, а как только мы расстаёмся, я тут же начинаю скучать, ожидая новой встречи. Ливий продолжал внимательно наблюдать за ней, не шевелясь. Сердце его часто стучало, а дышать он старался как можно тише, опасаясь, что спугнёт Эву, и она так и не сможет сказать того, чего он так ждал от неё. — Может, я слишком привязалась к тебе, и я этого очень боюсь, потому что боюсь остаться одна, но я лишь хочу сказать, что… — тут вдруг мужчина подался вперёд и обхватил её запястья, потянув на себя. Девушка от неожиданности не успела опомниться и почти упала на него. Лекарь же придержал её спину, а затем усадил боком на свои колени. — Прости, но когда ты стоишь вот так передо мной сидящим, то я чувствую себя так, будто ты мой ученик, который пришёл отчитаться о проделанной за день работе, — он легко провёл рукой по её волосам, а потом добавил: — Продолжай. — И часто ты принимаешь учеников в своих покоях, сидя на кровати? — ухмыльнувшись, спросила Эва. В столь волнительный для неё момент шутки были единственной вещью, которая успокаивала. Она всегда так себя вела, когда нервничала. Кто-то начинает плакать в стрессовых ситуациях, кто-то дрожать, а Эва — шутить, потому что это то, что она и так постоянно делает в обычной жизни. Смотри, Эвтида, ты шутишь, значит, ты всё ещё та язвительная шезму, всё хорошо, признаваясь ему в чувствах ты не теряешь себя. — Кажется, ты отвлеклась, прекрасная госпожа, — нежно шепнул он ей на ухо, от чего Эвтида слегка наклонила голову. — Это ты меня отвлёк… так вот… когда я вижу тебя, моё настроение сразу поднимается, а сердце бьётся чаще. Мне становится до глупого радостно, а все беды кажутся незначительными. Она замолчала, а потом подняла взгляд и встретилась глазами с Ливием. Он знал, чего ей стоили эти слова. Как сильно она, должно быть, перешагнула через себя, чтобы наконец произнести всё это вслух. И он безмерно ценил это. Ему всегда было что ответить, всю жизнь в любых ситуациях он мог найти слова, но сейчас найти их не мог. Мужчина хотел сказать ей так много, что просто не знал, с чего начать. И тогда Эва нарушила тишину и улыбнулась: — Как видишь, я не пользуюсь тобой. Она внимательно посмотрела на него, а потом обняла лекаря и прижалась к его груди так сильно, что у него почти хрустнули рёбра. Ливий же стал медленно гладить её спину, ощущая пальцами выступающие позвонки и мягко по ним проводя. Они сидели молча, слушая частое сердцебиение друг друга. — Скажи что-нибудь, молю, а то я сгорю от стыда прямо на твоих коленях, — наконец пробурчала ему в шею Эвтида. — Милая госпожа, я… — он не успел договорить, Эва вдруг перебила его. — Стой, я хочу ещё кое-что сказать… Я боялась рассказать тебе о своих чувствах не только потому, что боялась быть отвергнутой. Ещё больше я боялась, что ты примешь мои чувства, а я тебе наврежу, что из-за меня у тебя будут проблемы… — Эва, что ты такое говоришь? — спросил он ей в спину. — Нет, подожди, дослушай. После того, как мы встретились ты многое сделал ради меня и из-за меня, — тут Эва почувствовала, как пальцы мужчины на её спине немного напряглись. — Ты поддержал мою отмазку для эпистата, помог, когда Исман покинул меня, потом Дия, ибу… Но дело в том, что я не могу отплатить тебе тем же, я вряд ли буду тебе полезна, скорее наоборот, только вред принесу, ведь всё то, что я только что перечислила… ты сделал это из-за меня. Твоя жизнь не будет в безопасности, пока ты рядом с шезму, рядом со мной, — глаза Эвы наполнились слезами, которые она тут же постаралась загнать назад, но не получилось, с каждой секундой глаза предательски становились всё мокрее и мокрее, пока наконец одна слезинка не упала прямо на обнажённую спину мужчины. Ливий, почувствовавший это, тут же обхватил плечи девушки и отодвинулся, заглядывая в её глаза. Она захотела моментально отвести взгляд, но Ливий не дал ей этого сделать. Он взял её щёки в свои руки и повернул на себя. — Взгляни на меня, Эва, пожалуйста, — он попытался поймать её взгляд, но девушка упорно продолжала отводить глаза. — Тебе не надо ничего давать взамен, милая, это отношения людей, а не сделка. И, знаешь, — он слабо улыбнулся, — тебя мне более чем достаточно. — Я боюсь за тебя, боюсь, что из-за меня ты погибнешь… я очень этого боюсь, Ливий. — Почему я должен погибнуть из-за тебя? — вытирая очередную слезинку возле её носа, спросил он. — Я же шезму, на меня охотятся, я боюсь тебя потерять… — Ты не потеряешь, обещаю, я всегда буду рядом с тобой, — он слабо улыбнулся ей. — Это просто ужасно… я ужасная, я не могу тебя отпустить, но и подпустить боюсь. — Эва, почему ты думаешь, что всё это только от тебя зависит? Если наши чувства взаимны, то уже должны решать двое, а не один. Мы. Глаза Эвтиды стали сухими, и она наконец подняла их на Ливия, внимательно оглядывая его лицо. — Мы?.. — повторила за ним девушка, а потом снова, будто вспоминая столь забытое слово: — Мы… Когда-то так она говорила про себя и Исмана. Мы. Лекарь и шезму. Двое, чьи судьбы когда-то давно были связаны обстоятельствами, сделавшими их потом неразлучными. Сейчас всё то же самое. Лекарь и шезму, самые близкие друг для друга люди, так же связанные когда-то случайно обстоятельствами. — Да, мы. Зевс, так приятно это говорить, — он улыбнулся Эвтиде, а потом оставил лёгкий поцелуй на её мокрой щеке. — Кстати, что ты там принесла? — А, это дары за проделанную работу, — шмыгнув, ответила она. Грусть стала отходить, освобождая место надежде и, внезапно, счастью. — Какую это ещё? — Забыл?! — наигранно удивлённо выгнув брови, спросила Эва, прикладывая руку к груди. — Я же твоя помощница, милый господин. — Ах, точно, — закивал головой лекарь. — Ну надо же! Забыл! А как говорил-то, а! Такой очаровательной помощницы у меня ещё не было, — передразнила она его, а потом резво встала и схватила кувшин, протягивая Ливию. — Давай откроем? Спустя несколько минут безуспешных попыток открыть сосуд, мужчина вскричал: — Да это невозможно открыть! Это вино закупорили для потомков! Ты его из гробницы достала?! — Хватит ворчать, не хватает силёнок, так и скажи! — Сил мне хватает, это с сосудом этим что-то не так! — Знаешь, как говорят, плохому танцору… — Замолчи, а то я чем-нибудь в тебя кину! — взревел лекарь и тут же открыл сосуд. Эва восторженно похлопала ему, произнося: — А я смотрю, ты страшен в гневе. Ливий проигнорировал её выпад, он в это время принюхивался к содержимому, а потом заключил: — Хорошо, что ты пришла с ним ко мне, одной тебе пить эту крепкую дрянь не стоит. — Крепкую дрянь? Да это подарок от самой госпожи! — Да хоть от фараона, дрянь она и есть дрянь. — Так, давай сюда, — она выхватила из его рук сосуд и сделала большой глоток. — Ай-ай, чего ж ты хлещешь-то как не в себя? — драматично приложив руку ко рту и покачав головой, укоризненно произнёс Ливий. — А как надо? — Ноздрями тяни сначала, вдохни аромат, вплоть до каждой его нотки, потом… Да что ты делаешь! — вскричал он, когда увидел, что Эва снова собирается сделать глоток. Он вздохнул и махнул рукой. Безнадёжна. — Хватит ворчать, присоединяйся, — сказала она, так и не сделав глоток, и прыгнула на кровать с кувшином. Лекарь сел рядом, но девушка подползла к нему на коленях и потянула его на себя за так полюбившийся ей золотой обруч на шее Ливия. Мужчина же усмехнулся, но приблизился к ней, тоже вставая на колени. Он обнял её за талию и притянул к себе, а Эвтида, не выпуская из рук кувшин, свободной рукой обхватила его лицо и потянулась к губам Ливия. Тот тут же ответил на её страстный поцелуй, раздвигая языком губы девушки и проникая в её рот. Он ощутил вкус терпкого напитка и улыбнулся. Но тут Эва сделала невообразимое, она вдруг подняла кувшин и стала лить вино на их губы. — Безумная… — шепнул лекарь, но стал слизывать напиток, который так соблазнительно стекал с подбородка Эвы. — Ты не лучше, — на одном выдохе ответила ему девушка, а струйка вина пробежала по её шее, достигая ложбинки ключиц, а потом пачкая белый наряд. Эвтида громко простонала, когда ловкий язык Ливия быстро повторил путь напитка и слизнул дорожку вина с её кожи. Девушка выгнулась, а потом отбросила почти полный кувшин и завалилась на спину, прижимая к себе мужчину. Она широко раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее устроиться. Ливий же склонился над ней, упираясь двумя руками по обе стороны кровати, а затем жадно впился в губы Эвы. Волнистые волосы лекаря упали на его лицо, а Эвтиду обдало приятным сладковатым ароматом малины вперемешку с хмельным запахом вина. Она глубоко вдохнула и уткнулась ему в шею, на что мужчина усмехнулся: — Ты что, нюхаешь меня? Эва не стала отвечать, а только резко перевернула его, чтобы он оказался снизу. Она села на мужчину и провела рукой по своей шее, которая была липкой от вина. Опустив глаза на одежды и нахмурившись от вида испачканной в вине белой ткани, она игриво приспустила короткие рукава и повела плечами, чтобы одежды спали. С обнажённой грудью Эва наклонилась к мужчине, вжимаясь в его разгорячённую грудь, и снова припала к его губам. Ливий же сделал то же самое, что и сама девушка минуту назад. Он перевернул Эвтиду на спину, и стал покрывать поцелуями её грудь. Эва вся сжалась, то ли от наслаждения, то ли от щекотных ощущений. Она развалилась, стоная и крепко прижимая Ливия к себе, блаженно смотря на него, ласкающего губами, языком и пальцами её грудь. Ни смущения, ни сомнения, только желание, чистое желание, лишённое любой оболочки. Девушка бодро потянулась к мужчине, притягивая его к себе, а потом опустила руки на его штаны, царапая кожу в попытках снять лишнюю одежду с него. — Ай! Прекрати, — не вытерпел лекарь наконец. — Снимай давай! — Эва! — вскрикнул он, когда она особенно сильно провела ногтями по его пояснице, оставляя красные царапины. — Что ты творишь! Ливий вдруг перехватил её руки и прижал их к кровати. Эвтида стала извиваться, пытаясь то кусаться, то пинать его ногами, чтобы высвободиться. — Дорогая, дорогая, — пытался говорить и одновременно с тем держать девушку он, — я тоже этого хочу, но я хочу, чтобы это произошло не под влиянием вина. Чтобы это было твоё желание. — Это и есть моё желание, — зарычала она, прогибаясь в пояснице, но не чтобы прижаться к лекарю, а чтобы толкнуть его живот своим. — Я не хочу, чтобы ты о чём-то жалела потом, поэтому, — он не договорил, потому что Эвтида вдруг обмякла и сильно сморщилась. — Что такое?! — Меня сейчас, — девушка резко замолчала, а затем послышался глухой гортанный звук. — Что?! Так, Эва, — он вскочил с кровати, хватая первое, что попалось под руку, а этим стал кувшин вина, который Эвтида отбросила на пол, и из которого наполовину вылился напиток. Ливий тут же протянул его девушке, а потом накрыл её обнажённые плечи простынёй. Сам же он поморщился, а когда увидел, что Эву вот-вот вырвет, не сдержался и отошёл, прикладывая руку к носу. И правда, как он стал лекарем, если чьи-то рвотные позывы вот так на него действуют? Когда девушку прорвало, он отвернулся, борясь с появившейся и у него самого тошнотой. Наконец, пересилив себя, мужчина повернулся и подошёл к Эве, которую до сих пор рвало, осторожно собрал её волосы, перекидывая их назад. Когда девушка закончила и глубоко вздохнула, лекарь тоже облегчённо вздохнул, а потом посмотрел на неё. Эвтида часто дышала, веки были полуприкрыты, а всё лицо было сильно бледным. Бедняжка. Он встал, налил в чашу воды и протянул ей. — Исфет, — пролепетала она, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Не то слово… — Что же это такое? — А я говорил, тебе пить нельзя, всё как в прошлый раз в Фивах, — он взял подушку и положил её рядом с Эвой, а потом надавил рукой на плечо девушки. — Давай, ложись-ка, отдохни чуть-чуть. Эвтида, бледная, точно луна, положила голову на прохладную подушку и прикрыла глаза. Мужчина заботливо подоткнул под её ноги простыню, а потом встал. Что было дальше Эва не знала, она провалилась в сон. — Вот ты и попалась, Эвтида, — низкий довольный голос, от которого по спине пробежал холодок, а сердце остановилось, прозвучал из-за спины. Девушка хотела дёрнуться и сбежать, но сильная рука схватила её плечо и мёртвой хваткой вжалась в него. — Последняя шезму, — сказал верховный эпистат и сдавленно рассмеялся. Эва медленно повернула голову в сторону и упала от страха на колени. Она увидела три кола, на которые были насажены три головы. Реммао, Дия и Рэймсс. На лицах троих застыла эмоция животного ужаса, будто они кричали перед смертью. Все три головы были изуродованы кровоподтёками, ранами и синяками. — Посмотри, что произошло с ними из-за тебя, — вкрадчиво сказал Эве эпистат, а затем схватил её за волосы и повернул голову девушки в другую сторону. Тут она закричала, потому что увидела такую же насаженную на кол голову Исмана. Только его голова была с открытыми глазами, он звал её. — Эме… Эме… почему ты не спасла меня? — хрипела голова. — Не-ет! — завопила девушка, закрывая лицо руками, которые тут же были разведены в сторону появившимся из ниоткуда Тизианом. — Господин эпистат, всё готово. — Отлично, — довольно прорычал Амен, а затем всё вокруг потемнело. Эва стала вглядываться в огонёк вдалеке, но никак не могла разглядеть, что там. Она встала, вся в слезах, побежала к источнику света. На полпути девушка остановилась. Это был Ливий. Её Ливий. Он был на коленях, со связанными за спиной руками. Около него стоял эпистат, держа в одной руке острый клинок, а в другой факел. — Милая госпожа… прости… прости меня… — обессиленно произнёс Ливий, едва поднимая голову, которая будто бы болталась на шее, не держась. Но он всё же смог посмотреть девушке в глаза. — Ливий! Ливий, я тебя спасу! — вскричала Эва, но тело её не слушалось. Она отчаянно пыталась сделать шаг, но никак не могла. А эпистат между тем сладко улыбнулся и вопросительно посмотрел куда-то в сторону. Эвтида проследила за его взглядом, но кроме кромешной тьмы ничего не увидела. Амен же, довольно хмыкнув в темноту, поднял голову лекаря за волосы и занёс над шеей мужчины клинок. Ещё мгновение, и кровь хлынула из горла Ливия, заливая всё вокруг. Он захрипел, забился в судорогах, а глаза его с каждой секундой темнели всё больше, пока он наконец не завалился на бок. Но даже тогда он не отвёл от Эвтиды взгляда. Амен небрежно вытер окровавленные руки о свои штаны и пнул умирающее тело Ливия. — Похоже, твой милый господин теперь просто мёртвая туша, — мерзко рассмеявшись, сказал он. Лекарь же продолжал смотреть на Эву, только девушка не понимала, живой ли он или нет. Стеклянные глаза, уставившиеся на неё, и от которых она не могла отвести взгляда. Тут вдруг губы Ливия шелохнулись, и он прохрипел: — Милая госпожа… мила… — Милая госпожа, — повторился ещё раз тревожный зов, а потом кто-то крепко обнял её. — Проснись! — А?.. — спросонья нахмурилась Эва. — Ты кричала во сне, звала меня. — Мне… мне снился кошмар… — она отстранилась от лекаря, пристально оглядывая его шею, а затем провела по ней рукой и облегчённо выдохнула, снова прижавшись к телу Ливия. — Это всего лишь сон, милая, тш-ш, — он покачивал девушку в своих объятиях, успокаивая. — Да тебе хмельные напитки вообще противопоказаны, нехило так тебя начинает морить. — А сколько я спала? — Не знаю точно, после того, как ты уснула, я принёс тебя сюда, а потом ушёл по делам. Зашёл ещё в трапезную, еды тебе взять, затем пришёл, а ты кричишь. Около трёх часов где-то. Девушка только сейчас огляделась по сторонам. Она лежала в своих покоях. Эвтида вдруг опустила глаза на своё тело. На ней были её одеяния, испачканные вином. Она помнила, что, когда ей стало плохо, наряд были приспущен, а грудь оголена. Значит, мужчина одел её. — Как ты меня донёс через весь дворец? — Пришлось идти окольными путями и несколько раз прятаться за колоннами, — отмахнулся он. — Ты знаешь окольные пути? — Конечно, я же здесь не впервые. — Ну да… логично. — Ты сейчас как себя чувствуешь? — Хорошо… только есть хочется. — Конечно, тебя ведь стошнило, значит желудок пустой, поэтому я принёс немного еды, — он указал рукой на серебряный поднос на кушетке. — Спасибо, — вымученно улыбнувшись, сказала девушка. — Очень не хочется оставлять тебя одну, но мне надо идти работать. — Я понимаю, не волнуйся, я о себе в силах позаботиться. — Хорошо, я вечером ещё зайду.***
После того, как мужчина покинул её покои, он направился отбирать учеников. Ará, он же так и не рассказал Эве про эпистата, про Реммао с Рэймссом, а ведь хотел, но отвлёкся. Да уж, этой девушке определённо нельзя пить, раз сразу такое начинается. А ведь ровно до той секунды, как Эвтиду стало тошнить, Ливий хотел отомстить ей за то, что тогда в поселении, в доме этого Убэйда, она облила его утром водой. Повезло ей… Не переставая думать об Эве, лекарь дошёл до нужного зала, где были собраны ученики. И зачем вообще их отбирать, если пока даже неизвестно, зачем именно в столицу едет эпистат? Тяжело вздохнув, Ливий начал отбор. Когда с работой было покончено, лекарь хотел навестить Эву, но его планам было не суждено сбыться. По пути к ней, на балконе, среди колоннад, он увидел жреца в окружении Кэнти и старика-травника. — А, Ливий, — завидев его издалека, подозвал к себе наставник. Ливий раздражённо вздохнул, но подошёл. Жрец — высокий мужчина, лет пятидесяти семи, с лысой головой и в длинном драпированном калазирисе. Его жреческим именем, как помнил Ливий, было имя Ферид. Настоящего, как ещё порой между жрецами называлось второе имя, разумеется, никто не знал. Подойдя и поклонившись жрецу, лекарь встал возле наставника. — Как дела с хворью в Фивах? — спросил Ферид низким спокойным голосом. Он стоял, сцепив руки в замок перед собой. — Когда я отъезжал, всё было довольно плачевно, — коротко ответил ему Ливий. — Говорят, верховный эпистат напал на след, это так? — продолжил расспрашивать жрец. — Не могу знать, в такие дела не посвящён. — Остаётся надеяться, что эпистат Амен найдёт виновных в этой хвори шезму, — задумчиво произнёс жрец и повернул голову к солнцу, задумываясь. — Да… — поддержал его Кэнти. — Почему все думают, что в ней виноваты черномаги? — сказал вдруг лекарь. — И почему бы не использовать их силы для борьбы с хворью… Кэнти как-то опасливо зло посмотрел на Ливия после этих слов, а жрец и травник нахмурились. — А у тебя какие мысли относительно появления хвори? — Ферид повернулся назад и снова обратился к Ливию. — Ты же провёл там достаточно времени с больными. — Вы хотите услышать мою версию или хотите, чтобы я согласился с мнением эпистата? Трое удивлённо посмотрели на лекаря. — Конечно, я хочу услышать твоё мнение, Ливий из Пеллы, — охотно ответил жрец. — Я думаю, что хворь имеет симптомы, которые больше похожи на отравление. Тошнота, боли в животе, а потом мутнеет сознание, и люди просто умирают. Можно было бы использовать черномагию, чтобы выяснить с кем общались больные накануне, что видели или ели… В большинстве случаев рассказать сами они уже просто не успевают, впадая в бред. А начальные симптомы похожи на то, будто эти люди чем-то травятся, такая теория объяснила бы, почему хворь не заразна. Жрец внимательно посмотрел на лекаря, а затем медленно кивнул. Кэнти же жевал губы, переживая, как бы Ливий не сказал лишнего, ведь лояльность к силам шезму сейчас могла поставить под угрозу судьбу любого человека. — А она точно не заразна? — беспокойно вклинился в разговор травник. «Хитрый лис, как печётся о себе. Боится, что заразиться от меня успел?» — усмехнулся про себя Ливий. Однако ответил он старику спокойно: — Будь иначе, я бы перед вами сейчас не стоял. — Так ты считаешь, что фараон ошибся, когда послал отряды охотников уничтожать шезму? — спустя минуту молчания спросил Ферид, а Кэнти снова нервно закусил губу. — Фараон ошибаться не может, — слукавил Ливий, — но на войне все средства хороши, не так ли? — Я думаю скоро всё решится, — тут же встрял в разговор Кэнти, — не зря же эпистат в столицу едет. — Может быть стоило отправить туда тебя, Кэнти, раз дело такое серьёзное? — спросил жрец, а Ливий поджал губы. — Я целиком и полностью доверяю своему лучшему ученику, — ответил наставник. — Да, Ливий не раз доказывал, что является достойным лекарем, да и последний случай с госпожой… — снова затараторил старик. — И тем не менее, хворь не проходит, — спокойно заметил жрец, а потом взглянул на Ливия, — значит, либо ты некомпетентный лекарь, либо её природа тебе неподвластна. Лекарь промолчал. Он очень хотел осадить жреца, но понимал, что тот прав. За время в Фивах, мужчина так и не смог вылечить хотя бы одного заболевшего. Некоторым становилось легче, но лишь на время, потом они всё равно умирали. И Ливий понимал, что только если хворь вызвана черномагией, он сможет обелить своё имя, доказать, что не он плохой лекарь, а что он просто не властен над её истоками. Одновременно с этим Ливий очень не хотел, чтобы хворь и впрямь оказалась проклятием, ведь тогда бы положение Эвтиды стало совсем плачевным. — Как бы там ни было, главное, чтобы эта зараза до Мемфиса не дошла, — заключил жрец, а потом кивнул головой в знак прощания с Ливием и Кэнти. Травник же последовал за Феридом. — Кэнти, — обратился к наставнику лекарь, пока они оба провожали взглядом уходящих мужчин, — а как давно Ферид является жрецом? — Давно. — А кто был жрецом до него? Он умер? — До Ферида? Я слышал лишь о каком-то скандале, который постарались замять. Кто именно тогда был жрецом, я не знаю, тебе лучше у травника спросить, он точно должен был его застать. — Ну ладно, — ответил Ливий, внешне будто теряя интерес к их разговору, но внутренне уже планируя, как бы расспросить обо всём старика. — Ты отобрал учеников? — Да. Только я не понимаю, неужели эпистат за этим в столицу едет. — Не знаю, Ливий, не знаю, но надо быть готовыми ко всему. — Кстати, у тебя есть мята? — Мята? Тебе зачем? Для свежего дыхания? — чуть улыбнулся Кэнти. — Нет, для отвара одного. — За травами к травнику иди, Ливий, — ответил наставник и указал рукой в направлении, в котором недавно ушли старик со жрецом. — Да? Ну тогда я побежал. — До встречи, — кинул на прощание ему наставник. Ливий, к своему удивлению, догнал мужчин довольно быстро. Те только успели спуститься по лестнице и стояли в небольшой зале в окружении полуголых слуг. — Лекарь из Пеллы? — удивлённо спросил жрец, но лицо его осталось беспристрастным. — Ливий, что-то случилось? — нахмурившись и прищурившись, спросил старик. — Да, хотел попросить перечную мяту. — Для чего? — Отвар сделать. — Какой? — пристально посмотрел на него травник. Он почти всегда выпытывал у тех, кто просил у него травы и растения, зачем им надо. Видимо, чтобы не использовали ценные ингредиенты зазря. — От отравления. — Для госпожи? — спросил вдруг жрец, очевидно намекая на жену фараона. «Для моей госпожи», — подумал Ливий. — Моя помощница слегка отравилась, хочу сделать ей отвар с мятой, чтобы быстрее в чувства пришла и могла к работе вернуться. Всё это время Ферид наблюдал за их диалогом с безразличным видом. — Эвтида? — удивлённо спросил травник. — Что с ней? — Ничего страшного, обычные симптомы отравления, — сказал Ливий, но как только договорил, понял, к чему клонит старик. — Не-ет, она не больна той хворью. — Откуда тебе знать? — отстранённо спросил жрец. — Сам же сказал, симптомы схожи. — Она отравилась вином. — Опиши нам её симптомы вплоть до мелочей, — обратился к лекарю травник. — Тошнота, рвота, кошмары и слабость. Старик и жрец тревожно переглянулись. — Ливий, она находится во дворце, ходит среди других его обитателей. Ты понимаешь, что если она заразна, то жизнь самого фараона может быть в опасности, — жрец изогнул бровь. — В самом деле, Ливий, её лучше изолировать, — поддержал Ферида старик. — А ещё лучше отослать, — тут же дополнил его жрец. — Это не хворь, она была здорова до сегодняшнего дня, пока не перепила вина. — Ливий… — начал было травник, но лекарь его быстро перебил. — Нет, это не хворь, просто дай мне мяту и, обещаю, завтра она будет здорова. Можешь сам проверить. — Хорошо, — ответил за старика жрец, — но если хоть один из симптомов у неё проявится, то я лично распоряжусь о том, чтобы её сослали.***
После ухода лекаря Эва поела, а потом бросила злой взгляд на сундуки. Проклятое вино, что с ней сотворило. А главное, Ливию же не было так плохо, неужели она совсем пить не умеет? Или это он такой бывалый? Злость, не нашедшая выхода, вылилась на браслет, который всё ещё украшал руку Эвтиды. Быстро сорвав эту прекрасную вещь, она запрятала его поглубже в сундук. Теперь он был не чем иным, как напоминанием о её позоре. В покоях было скучно. Эва разобрала все дары госпожи и, переодевшись в один из новых нарядов, села на кушетку. Она вдруг поняла, что с нетерпением ждёт прихода Ливия. После её признания в чувствах, они толком не смогли побыть вместе и поговорить. Только выпили и… Эвтида поняла, что напрочь забыла, что было после того, как она сделала глоток вина. Очевидно, она испачкала свои одежды, но как? Что было? Такая резкая потеря памяти её испугала не на шутку. «Что же это за вино такое, раз я даже целый кусок дня забыла», — подумала она и ещё раз скосила глаза на уже пустые сундуки. Эва уже битый час сидела на кушетке и смотрела на стену, думая обо всём, произошедшем с ней с момента, как она покинула Гермополь. Могла ли она знать тогда, чего ей будет стоить этот заказ с Реммао, повлёкший за собой встречу с эпистатским отрядом? А ведь не наткнись они тогда на Амена, ничего бы не произошло. Жили бы себе дальше в Гермополе, учились бы, брали заказы… Исман был бы жив, да и Дия тоже. Но тогда бы она не встретила Ливия. Стоят ли все те потери, которые Эва пережила, этой встречи? Прошло ещё несколько часов, прежде чем в дверь раздался тихий стук. Эвтида моментально подлетела к двери, с широкой улыбкой открывая лекарю. — У двери караулила? — усмехнувшись, спросил он. — Вот ещё, — она попыталась напустить на себя сдержанный вид, но сложно было скрыть радостные эмоции. — Я тебе кое-что принёс, — он покачал в руке каким-то пузырьком. — Что это? — спросила Эва, делая шаг назад и впуская мужчину внутрь. — Отвар с перечной мятой, чтобы окончательно привести тебя в чувства. — Я уже прекрасно себя чувствую, — разведя руки в стороны, произнесла она. — Верю, но ты всё равно выпей, в конце концов, мята приятна на вкус, — Ливий указал Эве на кушетку, и оба опустились на неё. Когда девушка осушила бутылёк, мужчина спросил: — Скажи, а ты не чувствовала себя плохо в предыдущие дни? — Да нет, а что? — Просто вдруг ты не рассказывала что-нибудь. — Что? — непонимающе спросила она. — Ливий, я открыла тебе, что я шезму, и после этого ты думаешь, что я буду от тебя что-то скрывать? — Нет, нет, я просто переживал… — Не стоит, сейчас я чувствую себя прекрасно, — она мягко дотронулась до его колена, а потом засмеялась, — только вот пить больше не буду. — И это правильно. Как говорил наш философ Плутарх из Херонеи: «Никакое тело не может быть столь крепким, чтобы вино не могло повредить его». — Истина… Что было после того, как я выпила? — Ты не помнишь? — Очень смутно… — Почти сразу тебе стало плохо. — А почему мой наряд был в вине? — Ты пролила. — А-а… — Милая госпожа, да ты и впрямь ничего не помнишь. Вино точно под запретом. — А ты? Ты всё помнишь? — немного взволнованно спросила вдруг Эва. — Всё. Все твои слова, сказанные мне сегодня, я помню, — он погладил её колено в ответ. Девушка же посмотрела на его руку, затем на свою, а потом подняла глаза на мужчину и поймала его взгляд. — Уже вечереет… — Ага. — Как же ты в такой темноте дорогу к себе найдёшь? — Найду. Если забыла, то во дворце висят факелы. — А вдруг заблудишься? Если хочешь, — она нервно облизнула губы, — можешь тут переночевать. — Тут? — он опустил взгляд на её рот, а потом быстро вернулся к глазам Эвы. — Ну да, остаться будет лучше, вдруг тебе снова ночью плохо станет, я сразу смогу помочь. — Да… — шёпотом произнесла она, а рука её поднялась с колена лекаря выше, к бедру. Мужчина же повторил её движение, и его рука теперь тоже покоилась на бедре Эвы. Спустя мгновение они приблизились друг к другу лицами, остановившись в миллиметре от губ друг друга. Эвтида дразнила Ливия, или он её, сложно было понять. Скорее, они оба делали одно и то же сейчас. Такие похожие и такие разные одновременно. Мужчина поднял руку и провёл ей, очерчивая контур губ Эвы, а она поймала ими его палец и поцеловала, смотря прямо в глаза Ливия. И тогда он резко подхватил девушку на руки и понёс к кровати. Осторожно опустив её, лекарь откинул простыню, а затем тут же жадно припал к губам Эвтиды. Она так же жадно целовала его в ответ, почти кусая. Обоим не хватало кислорода, и они на секунды отрывались друг от друга, чтобы набрать воздуха, а потом снова слиться в этом всепоглощающем поцелуе. Когда губы Эвы почти онемели и покраснели, Ливий стал спускаться ниже, щекотно и нежно целуя шею, ключицы. Затем девушка сама потянула руки к наряду, а мужчина помог ей его развязать. Оголённая грудь тут же попала в плен его языка, который играл с сосками, от чего Эва извивалась и постанывала. Затем Ливий стал опускаться ниже, к пупку, он жадно целовал каждый миллиметр её кожи, придерживая руками за талию. Тут вдруг руки Эвтиды сами потянулись к наряду, начиная постепенно его стягивать ещё ниже, оголяя выступающие тазовые кости. Мужчина же выжидал, но в какой-то момент не выдержал и спросил, берясь за края её одежд: — Позволишь? Девушка открыла рот, но не ответила, колеблясь и борясь со смущением. Потом наконец-таки прошептала: — Да. Но Ливий почему-то остановился, уставившись на её живот. — Тебе холодно? — спросил он, мягко проводя пальцем по коже, покрытой мурашками. — Немного. — Сейчас, — он потянулся за отброшенной простынёй и, вернувшись к Эве, накрыл их обоих, а потом продолжил стягивать с неё наряд. Понял ли Ливий, что она всё-таки смущается и что под простынёй ей будет не так неловко лежать полностью обнажённой? Может быть. Когда Эвтида почувствовала прохладу всем телом и поняла, что Ливий снял с неё всё, она непроизвольно сжала ноги. Но мужчина осторожно провёл рукой вдоль внутренней стороны её бедра, и Эва чуть расслабилась. Тогда он мягко развёл двумя руками её ноги, отчего девушка слегка вздрогнула. Мужчина же продолжил постепенно подниматься к самому сокровенному месту её тела, целуя внутреннюю часть бёдер. Но тут вдруг девушка снова сжала ноги и засмеялась. Ливий вынырнул из-под простыни и вопросительно уставился на неё. — Чего смеёшься? — Щекотно стало. — Да? А должно быть приятно… Значит, я что-то делаю не так. — Нет! Нет, мне приятно! — поспешила переубедить его Эва. — Просто… — Что? — Я немного смущаюсь… — Нашла перед кем смущаться, — пробурчал он, — так мне продолжать? Эва снова чуть поколебалась, но желание и тянущее ощущение в низу живота победили, и она сказала: — Продолжай. После её слов Ливий тут же вернулся под простыню. Он снова поцеловал её внутреннюю часть бедра, а потом коснулся пальцем клитора Эвы, и та вздрогнула. Лекарь ещё несколько раз провёл по нему, а затем убрал руку. Девушка издала вопросительный звук, а потом вскрикнула, когда почувствовала мягкий язык Ливия, которым он провёл по её мокрым складкам. Вихрь самых разных эмоций разом накрыл Эвтиду, и она закрыла глаза, закусывая губу. Ей было и неловко, потому что прежде никто не видел её обнажённого тела, и приятно, потому что никто прежде не доставлял ей подобного удовольствия, и любопытно, потому что было интересно изведать новые ощущения. А Ливий между тем продолжал. Он ловко водил языком, заставляя Эву кусать губы, а пальцами сжимать простыни. Безумное наслаждение — вот всё, что она сейчас испытывала. Казалось, будто часть её мозга просто перестала работать. Она не думала ни о чём, только жадно хватала воздух ртом, в перерывах между стонами. Когда ощущения между ног стали острее, а язык лекаря ускорился и стал более напряжённым, Эвтида вдруг остановила его. — Оттягиваешь кульминацию, милая госпожа? — послышался его насмешливый голос. Лекарь на мгновение отстранился, а потом вдруг провёл напряжённым языком по клитору, и снова отстранился. Эвтида сначала блаженно вскрикнула, а потом зло зарычала: — Агх, Ли-ивий! Мужчина громко усмехнулся, а потом повторил то же самое. Эва выгнулась. Ей не хватало его, как только она чувствовала, что вот-вот всё внутри вспыхнет, лекарь отстранялся. — Твой вкус может свести с ума… — прошипел в неё Ливий, а потом резко втянул губами самую чувствительную точку, и тело Эвтиды сразила судорога. Она громко втянула воздух, а потом вымученно опрокинула голову на подушку. Мужчина же осторожно отстранился и лёг рядом, насмешливо на неё смотря. Когда же Эва отдышалась, то спросила: — Это всё? Ливий прыснул, а потом выгнул брови и сказал: — А тебе было мало? — Нет, просто ты… — Ты, конечно, моложе меня, но думаю на ещё один раз прямо сейчас тебя не хватит. Да и спать пора. Первой заснула Эва. Она улеглась на бок, спиной к мужчине, и уже через минут шесть посапывала во сне. Ливий же прижал Эвтиду к себе, обнимая и вдыхая запах её волос, которые волнами лежали на подушке. За один день у него появилось сразу столько секретов от девушки… Приезд эпистата, возможный побег Реммао и Рэймсса, подозрения на хворь у неё… И как ей всё это сказать? Тут вдруг Эвтида поёрзала во сне, прижимаясь ближе к телу лекаря, а потом несколько раз причмокнула. «Нет, Эва не могла заболеть той хворью, не могла», — последнее, о чём он успел подумать перед тем, как провалиться в царство Морфея.***
Утро они встретили вдвоём. Эвтида открыла глаза, чувствуя, что вот-вот свалится. Повернув голову, она увидела Ливия, который развалился, заняв почти всю кровать, выделив ей самой жалкий кусочек сбоку. Ноги его были по-царски раскинуты в стороны, а руки лежали на простыне. Эва что-то возмущённо пробурчала себе под нос, а затем подвинула Ливия, отчего тот протестующе замычал и открыл глаза. — Ты знаешь, что спящего даже змея не кусает? — Я хуже змеи? — удивлённо улыбнулась Эвтида, а потом выразительно обвела взглядом его ноги. — Вот как значит спит именитый лекарь. Ему нужна широкая кровать, которую он ещё и целиком оккупирует. — Отстань, — отмахнулся он, — я не досмотрел сон из-за тебя! — Пф, тоже мне, — она села на кровати и уставилась на мужчину. — Я вот снов вообще не вижу, и ничего, спокойно живу. — Не ври, — не открывая глаз буркнул лекарь, — а кошмары? — Я говорила про сны, а не про кошмары. — И как же ты живёшь… — снова пробурчал он, а потом вдруг открыл глаза и уставился в потолок, нахмурившись. — А почему ты снов-то не видишь? — Я уже говорила, вроде, что черномаги снов не видят. — Мрак… скучно, наверное. Меня вот иногда та-акие сны посещают… «Боюсь даже представить, что ты там видишь, Ливий Пеллийский, — подумала вдруг она, а потом вспомнила сон с Феоноей и лекарем. — Да уж, интересно, ему каждая девушка, с которой он… что-то делает, снится? То есть и меня он мог там видеть? Или не мог? Могут ли люди видеть шезму в своих снах, думать о них? Надо было у Реммао узнавать, теперь только если на своём примере проверять…» — Эй, — вырвал её из размышлений голос лекаря, — ты там часом не о всякой похабщине думаешь? — Ну что ты, — с самым невинным видом ответила Эва. — Так вот, очень жаль, что ты снов не видишь, мне иногда такие сюжеты снятся… — Ты это уже сказал. И вообще, не нарывайся, а то ведь я и подсмотреть могу, — пнула его в бок девушка. — Чего? — Того, Ливий Пеллийский, я шезму, воспользуюсь онейромантией и в сон твой проникну. — Хоть это и звучит будоражуще, попрошу тебя не делать это без моего ведома ещё раз, — соблазнительно ухмыльнувшись, сказал Ливий. После их расставания Эвтида ещё немного послонялась по духоте под испепеляющим солнцем в полупустом саду, который стал её единственной отдушиной в этой золотой клетке, а потом поднялась на балкон. Поднимаясь по лестнице, она чуть не столкнулась с двумя слугами, которые быстро извинились и продолжили бежать вниз. «Да что происходит?! И где все люди?!» — раздражённо подумала она, а потом поднялась в длинный коридор с колоннадами и услышала какие-то крики на улице. Быстро подбежав к балюстраде, она замерла. — Исфет… — вырвалось шёпотом у неё, когда она увидела причину шума. Точно окаменевшая, Эва стояла, уперев руки в раскалённую от лучей солнца поверхность балкона. В ворота дворца въезжал верховный эпистат, а вокруг люди падали в ниц, крича ему оды. — Столько шуму из-за ничего, — послышалось скрипучее ворчание сзади, и девушка обернулась. Старик. Опять. Чувствует он её, что ли? «Нет, Эва, просто ты находишься на нейтральной территории, вот была бы ты в женской части дворца, не пересекалась бы со всякими…» — издевалось подсознание. — Вы знаете, зачем эпистат вернулся из Фив? — стараясь сохранять спокойствие, спросила Эва, наконец оторвав слегка обожжённые ладони от жарящей поверхности. — Слышал что-то про двух сбежавших из Фив мужчин, вроде братьях. Может, из-за них. «Реммао и Рэймсс?!» — тревожная мысль парализовала, но показывать своё смятение даже перед этим травником было нельзя. — Не переживай, если они плохое что замыслили, то их поймают. — Это успокаивает, — натянуто улыбнулась ему Эва. Что же теперь с ней будет? Если Реммао и Рэймсс сбежали, значит на то были причины. Будь они в безопасности, побег был бы не нужен, наверное. Значит, эпистат стал догадываться. Или окончательно понял? Если так, то надо срочно и ей бежать… нет, уже поздно… узнай она это раньше, хотя бы на день… Девушка снова перевела тревожный взгляд на толпу внизу. — А ты что же, не знала, что эпистат в Мемфис едет? Весь дворец последние дни только об этом и говорит. Ливий не рассказывал? — Ливий? А он знал? — удивлённо спросила Эва, а внутри всё перевернулось. — Конечно знал, говорю же, все знали. Девушка промолчала, делая вид, что потеряла интерес к этому диалогу, но старик прищурил один глаз и спросил: — Могу я дать тебе совет? — Какой? — вглядываясь в толпу, что гудела внизу, отстранённо спросила она. — Не растрачивай такую ценную вещь как доверие на всех людей. Иначе в конце твоего пути от неё ничего не останется. — Будто я без вас этого не знала, — с появившимися нотками раздражения в голосе, ответила Эва. Старик же посмеялся: — Когда из мира уходит солнце, все омрачается, так же и беседа, лишённая дерзости, вся не на пользу… Я лишь хочу сказать, что бывает, мы доверяем тем, кто этого совсем не заслуживает, и не замечаем. Не замечаем, как постепенно открываемся этому человеку, а потом в один момент осознаём, что он знает о нас почти всё, а мы о нём ничего. Эвтида наконец отвлеклась от толпы и посмотрела на травника, который с благоговением смотрел на солнце, даже не жмурясь от яркого света. «С ума сошёл, не иначе. И о чём таком толковал только? На Ливия намекает или на кого-то другого?» — думала девушка, пока смотрела на травника. — Не смотри так на меня, Эвтида, — вдруг нарушил тишину он, но продолжил созерцать небо, — старое дерево бесполезно пересаживать. — Ладно, — вздохнула она, намереваясь поскорее уйти отсюда, — пора мне. Старик и бровью не повёл, продолжая смотреть на солнце. Как только Эвтида отошла от балкона на приличное расстояние, она встала перевести дух, уперев руки в колени, а потом тут же разогнулась и пошла на поиски лекаря. В итоге она отыскала мужчину в его кабинете. — Я была здесь десять минут назад, и тебя не было! — запыхавшись, проговорила она. — Я только пришёл, — он оглядел её, — ты что, марафон бежала? — Кого? — нахмурилась Эва, выдыхая через рот и упирая руки в боки. — В Греции есть Олимпийские игры и там… впрочем, неважно, садись, отдышись хоть. — Ты знал, что эпистат едет в Мемфис? — запыхавшимся голосом начала девушка. Ливия такой вопрос застал врасплох, и он лишь открыл рот. — Знал или нет? — теряя терпение, переспросила Эвтида. — Знал. — И о том, что Реммао с Рэймссом сбежали, тоже знал? — Не знал. Вернее, не совсем так… Я знал, что кто-то сбежал, но не знал, они ли. — И ничего мне не сказал?! — сложив руки на груди, повысила голос она. — Я не хотел тревожить тебя своими догадками. Именно догадками, Эва, потому что я услышал это из чужого разговора. А ты откуда это всё знаешь? — Я видела кортеж эпистата у ворот! — нервно заламывая пальцы, ответила она. — Что? Он уже приехал? — А ты что думал? Сюда из Фив не неделю ехать, забыл, что ли?! Боги… зачем он только приехал. Эва взглянула на не ответившего ей и задумавшегося лекаря, а потом сама задумалась. Почему он так спокоен сейчас? «Разумеется потому, что его-то жизни ничего не угрожает», — откликнулся внутренний голос. Маленькая червоточина сомнения стала постепенно разрастаться в её голове. — Пойду писать, — быстро кинула Эва и тут же вылетела из его кабинета, громко захлопывая дверь. Хотелось остаться наедине с собой и своими мыслями. Продумать пути отхода, если дела совсем худо станут. Быстро дойдя до своей комнаты, Эвтида закрыла дверь на замок и уселась на кровать. Почему Ливий ей не рассказал, если и правда всё знал? Хотел бы ей блага, тогда бы предупредил. Мало ли зачем эпистат едет в Мемфис. Может, хочет её шантажировать, чтобы помогла двух черномагов найти? Нет, не проще ли тогда было вызвать Эву в поселение, а не самому тащиться в столицу. Мог ли верховный эпистат преодолеть столь долгий путь ради допроса одного писаря? Или он знает, что она — черномаг? Боялся, что если прикажет вернуть Эвтиду в Фивы, то по пути девушка заподозрит неладное и сбежит? Вариантов было очень много, и самое ужасное — каждый мог быть верным. Один только вопрос оставался без ответа — почему Ливий не рассказал ей это и сколько он ещё скрывает? Непроизвольно в голове всплыли слова травника: «Мы не замечаем, как постепенно открываемся человеку, а потом в один момент осознаём, что он знает о нас почти всё, а мы о нём ничего». Эва вдруг поняла, что ничего толком о Ливии и его жизни не знает. Ей вдруг показалось и его признание ей в чувствах неискренним. «Точно, он сказал это, как раз в тот момент, когда мы оба были под действием отвара, — осенило вдруг девушку. — К тому же, он просто сказал «я влюблён» и всё, никаких подробностей. Но как тогда объяснить его помощь мне? Может, ему что-то от меня нужно? Будь так, давно бы свои требования озвучил… Хотел в постель затащить? Тоже как-то слишком сложно». С другой стороны, вдруг приезд эпистата никак не связан с ней или с черномагией? Может, он просто одичал в своих этих Фивах, решил освежиться… И, может, это вовсе не Реммао с Рэймссом сбежали… Хотелось бы верить. Эвтида продолжала теряться в догадках, как вдруг в голове само собой всплыло напутствие наставника: «Запомни, Эва, у шезму нет и не может быть союзников. Для тебя все враги, только с такой позицией ты можешь выжить, тем более в Мемфисе. Никому никогда не доверяй. Никому, ты меня поняла?» Никогда и никому не доверять. Никогда и никому. Без исключений. И Ливию? Нет, он же ей помогал, как может зла желать? Для всего должны быть мотивы, какие они могут быть у чужеземного лекаря? Эвтида резко вскочила с кровати, поражённая одной догадкой. Может ли Ливий быть в сговоре с теми, кто посылает хворь? Или специально оттягивать поиск лекарства, потому что наличие хвори ему по каким-то причинам выгодно? Такие версии объяснили бы, почему именитый лекарь до сих пор не смог найти лекарство. «Если во всём виноваты черномаги, то он никогда противоядие не нашёл бы», — сурово парировал внутренний голос и был прав. Но сомнения уже удобно обосновались в голове Эвтиды. Что с тобой, Эва? Почему самого близкого тебе сейчас человека ты подозреваешь в неискренности? Почему считаешь, что он на такие ужасные вещи способен? Нет, Ливий не такой. Наверное. Излишняя подозрительность лучше слепого доверия.