***
Уже по пути к части гарема девушка вдруг поняла, что его это «просто спросишь у меня» ни капли не сработает, если госпоже понадобится срочная помощь. «Спокойно, Эва, ты уже начинаешь себя накручивать, — успокаивала она себя, — и вовсе нет! А вдруг ей и впрямь понадобится срочная помощь. И что я? Встану, разинув рот? Или крикну: «Сейчас только совет Ливия Пеллийского получу, и мигом к вам». Хотя я же представилась ей его помощницей, значит, она знает, что я только учусь. Это логично, что я обращусь к нему как к наставнику». Успев разволновать саму себя, а потом и успокоить, Эвтида дошла или, вернее сказать, добежала до своего нового пристанища. Уже возле двери она вдруг услышала тихое жужжание. Опустив глаза, девушка увидела маленькую муху, которая лежала прямо на пороге. Насекомое отчаянно двигало крылышками, но взлететь не могло, крутясь вокруг собственной оси. Какой-то внутренний порыв жалости заставил Эву нагнуться и рассмотреть муху. У той было, как Эвтиде подумалось, повреждено крыло. — Бедняжка… — прошептала девушка, — ты тоже не можешь улететь из дворца… Она аккуратно поднесла пальцы к мухе, а та заползла к ней на ладонь и замерла. В какой-то миг девушка решила, что насекомое умерло, однако потом муха шевельнулась, и Эвтида, оглядевшись по сторонам, быстро вошла в свою комнату с маленьким существом. На кушетке всё ещё стояло блюдо с фруктами, откуда она, свободной рукой, достала финик. Надкусив его, Эва положила плод на стол, а затем осторожно посадила муху на финик, а в следующую секунду чуть не подпрыгнула. В дверь раздался стук. Сердце ещё не успело успокоиться после этой утренней пробежки от покоев Ливия, поэтому, когда Эвтида открыла дверь, первое, что увидела стоявшая на пороге Анат — запыхавшуюся девушку. — Чем это ты тут занималась? — многозначительно усмехнувшись, спросила Анат, поправляя кудри. — А что такое? Я понадобилась госпоже? — решив не придумывать оправданий, Эва сразу перешла к делу. Девушка, заметившая попытку Эвтиды перевести тему, лишь понимающе покачала головой, и её ухмылка превратилась в милую улыбку. — Нет, я просто хотела поговорить с тобой. — О чём? Анат чуть улыбнулась, а затем вошла внутрь, прикрыв за собой дверь. — Ты новенькая, и, как я понимаю, до этого никому никогда не служила? Эвтида лишь кивнула в подтверждение слов гостьи. — Хочу, чтобы ты знала, что за любую оплошность ты можешь быть казнена или сослана. Хотя, чаще всего, именно казнена. Поэтому постарайся делать всё правильно. Госпожа в курсе, что ты только учишься, так что, во избежание ошибок, которые могут стоить госпоже жизни, советуйся с более опытными при принятии важных решений. У тебя же наставник — тот красавчик лекарь? — Да… — Чего засмущалась, голубка? — вмиг серьёзный настрой Анат сменился звонким смехом. — После его визита к госпоже все только о нём и говорят! Внешность непривычная, не из наших краёв ведь… — она вдруг задумалась, потом покачала головой, будто что-то отрицая, и поправила себя: — Что-то меня не туда понесло. Так вот, любая ошибка будет стоить тебе жизни, поэтому постарайся их не допускать. По крайней мере, своевременно исправлять, чтобы об ошибке и узнать не успели. — Ты сказала, что могут казнить или сослать. От чего зависит наказание? От степени провиннности? — зацепилась за слова Анат Эва. — Нет. Обычно любой ошибки по отношению к фараону и его семье достаточно, чтобы казнить человека. Однако иногда, если человек высокого статуса, его могут сослать. Ну или если кто-то влиятельный за него вступится. — Насколько влиятельный? — Ну… скажем так, твой наставник вряд ли тебе помочь сможет… Так что постарайся, если и делать ошибки, то незаметно для других, — она снова засмеялась, — ну а если не знаешь, как скрыть ошибку, то можешь обращаться ко мне. — То есть я могу тебе доверять? — хитро прищурившись, спросила Эва. — Как ты переиначила мои слова, Эва, — хмыкнула Анат. — Но да. Можешь. — И зачем тебе это? — Ты чиста, Эва. Может, и у тебя есть свои тайны, но я впервые вижу во дворце человека, который с таким трепетом относится к какой-то мухе. «Она давно, что ли, караулила возле моей двери?» — пролетело в голове Эвтиды. Анат же, как будто прочитав её мысли, поспешила заверить: — О, я не безумная, которая следит за другими, я просто увидела, что ты идёшь к себе и пошла за тобой следом. А когда ты остановилась у своих дверей, то я решила не нарушать столь трогательный момент воссоединения. — Какого ещё воссоединения? — недоверчиво спросила Эва. — Двух Ка, — пояснила Анат, которой, видимо, нравилось не договаривать. — Каких Ка? — Твоей и… не знаю, чьей-то ещё, — ответила гостья, а потом шумно выдохнула и улыбнулась: — Моя мать была гречанкой, и я выросла, слушая про идеи Платона. Он считал, что душа — основа жизни. Души знают всё, но, отправляясь в наш мир, в смертные оболочки — тела, пьют из реки Забвения и забывают всё, что знают, поэтому любое знание — это припоминание, — тут Анат стукнула себя по лбу, — прости, я если начинаю, то уже не могу остановиться, а остановиться нужно. В общем, я хотела сказать, что, возможно, в теле этой мухи живёт близкая твоей душе душа. И вам суждено было встретиться. — А Поля Иалу? Ты не веришь в них? — Нет. Вопросы веры всегда самые сложные, но однажды я почти убедилась, что никакого загробного мира нет… — протянула гостья, а потом мотнула головой: — Ладно, я снова отвлеклась! Есть у меня такое, иногда за один разговор в пять минут могу с темы на тему прыгать, точно птица. Мне мама всегда говорила, что я мёртвого заговорю! — Здесь мы с тобой схожи, — хмыкнула Эвтида, — у меня тоже язык без костей… — Ужасно, но меня так несёт только с теми, кто мне интересен. Так, Эва, мне кажется, я всё сказала, что хотела. Пока работы нет, можешь учиться, отдыхать, но я, как уже говорила, советую тебе надолго не исчезать. Мало ли что. — Я всё поняла, Анат. — Вот и славно, хорошего дня! — на прощание гостья снова улыбнулась Эвтиде, а затем, точно пташка, выпорхнула их её покоев. Эва же тревожно оглянулась на муху. Анат посеяла в девушке сомнения. Хоть Эвтида никогда всерьёз не задумывалась о перерождении, ей почему-то очень хотелось верить, что муха может… Нет, не может! Это просто насекомое. Девушка подошла ближе и стала разглядывать свою новую временную «соседку». Муха же ползала по финику, иногда останавливаясь и забавно потирая лапки. Случайно подобранное насекомое напомнило ей о том коте, которого они с Исманом забрали в Фивы. И которого она оставила там. Она не успела сильно к нему привязаться, но начинала это делать. Помещать всю свою любовь в привязанность к животному было приятно. Шансы на неразделённость любви понижались. Но Эвтида всю жизнь старалась ни к кому и ни к чему не привязываться, особенно к животным. Поэтому она была против того кота, которого подобрал Исман. Однако сейчас она изменилась. Показывать свою любовь она всё ещё не привыкла, но хотя бы не стеснялась этого. Любовь вернула её к жизни даже после того, как она считала жизнь разрушенной после смерти друга. А потому любовь, совершенно точно, не могла называться слабостью. Именно любовь, а не простая влюблённость. Сейчас она это точно понимала. Даже перед лицом возможной смерти, там, в темнице, она переживала о судьбе Ливия. При мысли о темнице Эва вдруг вспомнила Убэйда. Обещал зайти, но так и не зашёл. Случилось что-то? Движимая не то выгодой от удачного знакомства, не то скукой от безделья, не то какими-то менее корыстными целями Эва встала и, бросив последний взгляд на свою новую «соседку», активно ползающую по финику, она встала и направилась к казарме. «Интересно, а не запрещено ли мне теперь вот так просто покидать женскую часть гарема, раз я стала её частью?» — подумала Эва. Она не знала ответа, поэтому старательно избегала стражу и других слуг, выбирая более узкие коридоры. После получасовых петляний вдоль, казалось, одинаковых коридоров, она наконец оказалась у казармы. Некоторые молодые мужчины, коих было немного, бросали на неё заинтересованные взгляды, а один даже подошёл и спросил: — Что это такую красавицу к нам занесло? — Я ищу охотника по имени Убэйд, — сухо ответила Эва. — Он твой любовник? — усмехнулся мужчина. — Брат. — А… — мужчина тут же стушевался, опустил взгляд и поводил ногой по песку: — Ему было плохо вчера вечером, что-то нездоровилось… — Да у него текло из всех щелей! — вдруг встрял в их разговор весёлый голос с хрипотцой. Эвтида обернулась и увидела взрослого мужчину, который, по-видимому, был одним из вышестоящих воинов. — Точнее из одной, но зато как! Думали все тут утонем в его… — Хватит! — сказал первый мужчина и засмеялся. — Вы смущаете девушку! — Пускай знает, что с братом произошло. Что он там у вас ест? — Да что случилось-то? — повысив голос, спросила Эва. Статус «сестры» подарил ей некую уверенность в безопасности, поэтому она осмелела. — Да слабило его весь вечер, — ответила мужчина, а голос с хрипотцой усмехнулся и добавил: — Я бы выразился жестче! Это ещё мягко сказано! — он снова громко усмехнулся, а потом повторил: — Мя-ягко! — и снова засмеялся, явно довольный своим удачным каламбуром, а потом как-то сочувственно сказал: — Сегодня к нему лекаря отправляли, так ему ещё чего-то там назначили! Мужчина снова засмеялся, а Эва нахмурилась. — Так значит я не смогу увидеть брата? — Сегодня точно нет, деточка, — заливаясь хохотом, ответил мужчина: — Такой вони ты не выдержишь, а он там буквально плавает в дер… — Господин, прекратите! — взмолился первый мужчина. — Да-да, — вытирая слёзы смеха, ответил мужчина с хрипотцой, — в общем, сестричка, братишку своего, дадут боги, только завтра увидишь. Не исключено, что сильно исхудает… Все соки из него выйдут, — мужчина снова был на грани хохота, — ну или выкачают… И перед тем, как он снова разразился хохотом, Эва поспешила уйти. Слушать дальше шутки мужчины про проблемный кишечник Убэйда не хотелось. Размышляя о том, куда сейчас идти, Эва решила, что раз у неё теперь такая почётная должность, то и выглядеть надо соответствующе, поэтому она пошла в купальню, чтобы освежиться. Конечно, Эвтида не знала, что всё это произошло с Убэйдом из-за Ливия, а точнее из-за самого отравляющего душу и иррационального чувства — чувства ревности, которое, хоть лекарь и старался сдерживать, вырвалось наружу после того, как он увидел разговаривающих в переулке Мемфиса охотника и шезму. Ливий давно хотел испробовать новый слабящий отвар, а тут такой повод подвернулся…***
Не успели они с Эвой расстаться, как он уже начал по ней скучать. Весь день мужчина жил мыслями о вечере, он был уверен, что девушка придёт. «Сама же тоскует. Наверное…», — думал он. Ливий уже давно не переживал, что любовь, или как он раньше считал «лишняя привязанность», помешает его работе. Он смеялся над собой прежним, который, как огня, сторонился всякого подобного рода чувств. Может, в этом конечно и была капля логики, однако с появлением Эвтиды, мужчина стал в разы счастливее. Оказалось, что забота о ком-то, переживания о нём и совместное времяпрепровождение могут быть приятнее и важнее работы. Нет, работа всё ещё была важной составляющей его жизни, но теперь она перестала быть её главной частью, уступив место любви. — Ливий, — обратился к мужчине вдруг Кэнти, — а почему ты сам этим занимаешься? Куда делась твоя помощница? Ливий сидел возле какого-то больного вельможи, который возлежал на кушетке и постанывал от болей в желудке, которые, несомненно, были вызваны перееданием. Услышав Кэнти, он отвлёкся от папируса и обернулся на голос наставника, который добавил: — Почему ты пишешь, а не она? — Она сейчас в служанках у жены фараона, — бросил Ливий и продолжил писать. — К тому же, она не знает греческого, а мне удобнее писать названия некоторых болезней на нём. — В служанках у госпожи?! — Кэнти удивлённо открыл рот. Ливий хотел ответить, но вельможа снова застонал, жалуясь на тянущую боль в животе, и наставник утихомирился. После, Ливий сходил в казарму, где один из воинов каким-то образом умудрился сломать себе ногу на ровном месте, затем выдал целебный отвар какой-то женщине, которая была то ли наложницей, то ли служанкой наложницы, а затем вернулся в свой кабинет, чтобы изготовить несколько мазей. Под вечер он утомился настолько, что думал лишь об одном — как быстрее завалиться в постель и провалиться в объятия Морфея. Но за день он успел измотаться настолько, что волнистые пряди стали прилипать к поту, выступившему на его лбу, а потому в список дел добавился ещё и поход в купальню. Когда Ливий уже был на полпути в кровать, когда ему оставался один заветный шажок до столь желанного отдыха, в дверь постучали, и этот стук он узнал бы из тысячи. Тихий, но одновременно с тем полный уверенности. — Ты чего это в одних штанах? — с порога спросила Эвтида, уперев глаза в его торс. — Переодевался, — ответил Ливий, а затем приобнял девушку и притянула за талию в свои покои, запирая дверь. Сонливость тут же отступила, как будто её и не было. — Я пришла отдать тебе твоё украшение, — произнесла она и потянулась к деревянной палочке в волосах, но мужчина перехватил её руку, не давая ей сделать задуманного. Когда Эва вопросительно посмотрела на Ливия, он сказал: — Сначала я осмотрю твою шишку. Лекарь указал ей рукой на кушетку, и девушка села спиной к нему. Мужчина же встал позади, осторожно раздвигая пряди и пристально оглядывая кожу. — Болело? — Нет, — тихо произнесла Эва. — Хорошо, значит мазь действует. Завтра ещё нанесу. Если не болит ничего, значит ушибом отделалась, — удовлетворённо сказал он. Повисла тишина. Эвтида почему-то не оборачивалась, а Ливий заворожённо смотрел на изгиб её шеи, плавно переходящий в спину и острые плечи. Поддавшись порыву, он провёл кончиками пальцев по выступающему позвонку, от чего Эва вздрогнула. Мужчина же продолжил, двигаясь пальцами вдоль плеча, а потом замер. Спустя мгновение он уверенно положил обе ладони на кожу и стал её массировать. Эва шумно вдохнула, а на выдохе еле слышно простонала, наклоняя голову. — Милая госпожа, как напряжены твои мышцы, — он нагнулся к её уху и прошептал, заставляя Эвтиду сжаться от щекотных, но приятных прикосновений к мочке, — но я помогу тебе расслабиться, если ты позволишь. — Позволяю, — прошептала она, а затем подняла руку и приспустила лямку своей туники. Мужчина понял её и спустил до половины груди её наряд, освобождая себе доступ к коже спины. Эвтида была настолько худой, что он мог отчётливо ощущать под своими пальцами каждую косточку. Девушка же вжалась ладонями в кушетку под собой, слегка прогибаясь в пояснице каждый раз, когда лекарь особенно сильно нажимал на кожу. Через мгновенье она ощутила горячий поцелуй на плече, затем ещё один около позвонка на спине, затем у лопатки. Когда мужчина вернулся губами к её плечу, Эва резко обернулась и поймала его губы своими. И тогда Ливий, соблазнительно усмехнувшись, подхватил Эвтиду на руки и быстро дошёл до кровати, осторожно опуская её. Она потянулась к нему руками, но лекарь поднял указательный палец, призывая её к терпению, а затем стал медленно снимать её сандалии. Эвтида слегка смутилась, в порыве страсти она и забыла, что лежала на постели в обуви. Когда же Ливий откинул её и свои сандалии, то быстро оказался над ней, упираясь руками по обе стороны от её головы, и замер. — Что? — прерванная на самом интересном, девушка нетерпеливо спросила. — Тебе не больно? — осведомился Ливий, а потом уточнил: — Голова. — Нет. — Подушка мягкая, но я подумал, вдруг… — он не договорил, потому что Эвтида резво подалась наверх и начала жадно его целовать. Дыхание обоих опять стало учащаться, они прерывались буквально на секунду, чтобы набрать воздуха, а потом снова тщетно пытались насытиться друг другом. Поцелуи Ливия постепенно стали опускаться ниже, а когда он встретил на своём пути препятствие в виде её туники, Эва сама стянула её ниже, до пупка. Выгибаясь в спине от его ласк, девушка опустила руки на его голову и запустила пальцы в мягкие волнистые пряди. — Ли-ивий, — шёпотом позвала она его вдруг. — Да, госпожа? — он оторвался от её шеи и заглянул в глаза Эвы. — Я… я хочу… — Чего? Всё, что угодно для моей госпожи… — Твоей? — глупо улыбнувшись, переспросила она. — Да… моей самой любимой госпожи… От его слов Эвтида покрылась мурашками, но озвучить желание стало проще, и тогда она сказала: — Хочу тебя, мой милый господин… Ливий, в чьих глаза что-то на миг блеснуло, внимательно посмотрел на неё и спросил: — Уверена? Она обхватила его лицо руками и, глядя в глаза, ответила: — Да. Только я… боюсь… — Чего? — Боли… — она смутилась и отвела взгляд, но лицо Ливия не отпустила. Свободной рукой мужчина погладил её щёку. — Я буду осторожен, сделаю всё возможное, чтобы неприятного было как можно меньше, но для первого раза неприятные ощущения возможны. — Я не только об этой боли… — отворачиваясь, пролепетала она. — А другую я тебе никогда не причиню, обещаю… как же я могу? Ты ведь моя милая госпожа, — поворачивая её за подбородок к себе, прошептал Ливий, а потом его руки плавно опустились вниз, к спущенной тунике на животе. Когда наряд заскользил по бёдрам вниз, оставляя их обнажёнными, Эвтида плотно свела ноги вместе и чуть прикрылась рукой. Мужчина же избавил её от остатков одежд, аккуратно сложив и кинув её тунику на кушетку, а затем взглянул в лицо девушке. — Я не стесняюсь, — поторопилась обогнать его вопрос своим ответом Эва и добавила: — Просто ты сам в одежде и это нечестно. — Если это можно вообще так назвать, — усмехнулся он, опуская выразительный взгляд на свои хлопковые штаны. — Хорошо, пусть будет честно. И с этими словами он избавился от штанов, которые полетели туда же, куда несколько секунд назад полетела сложенная туника Эвтиды. — Какой ты красивый… — только и вырвалось у неё, когда она пробежалась взглядом по обнажённому телу мужчины, а тот усмехнулся. — Мы друг другу по красоте не уступаем. — Да уж, если бы у нас были дети, то мир бы, наверное, перевер… ты куда?! — вскрикнула Эвтида, когда он открыл рот в немом «о» и подскочил с кровати. Принеся какой-то бутылёк с собой, он протянул его Эве, которая уже успела натянуть простыню по самую грудь. — Чтобы мир не перевернулся раньше времени, выпей, — улыбаясь, сказал он. Девушка, не глядя на его тело, приняла непонятный бутылёк и понюхала. Ливий же добавил: — Запаха, спасибо небесам и мне, у этого отвара нет. А вот… Он не успел договорить, потому что Эвтида вдруг закашлялась, когда залпом выпила эту, как ей показалось, дрянь. — А вот на вкус, видимо, пока не очень… — Почему ты сразу не сказал?! — вытирая рот рукой и морщась, прошипела она. — Оно же кислое, как муравьиный зад! — Не знаю, чей ты там зад пробовала… — задумчиво сказал Ливий, а потом ответил на её вопрос: — Я не успел договорить, — он забрал у неё из рук бутылёк и куда-то положил его, а затем вернулся: — Напомнишь мне, моя милая, на чём мы остановились? Ах да… мир перевернётся… Эва пустила его под простыню, благодаря которой не чувствовала жуткого стыда, а затем мужчина лёг рядом с ней, снова притягивая её для поцелуя. Влажный поцелуй сопровождался переплетением языков и порывистыми вдохами. Когда же Эва обняла спину Ливия и прижала его к себе, то почувствовала напряжённый член мужчины, который упёрся в неё. Желание стать с ним ближе, познать целиком, завладело девушкой, и она обхватила тоненькими пальчиками слегка влажный орган Ливия. Лекарь же выдохнул, улыбнулся, а затем опустил руку ниже, мягко дотрагиваясь до лобка Эвы, а потом, погладив его нежную кожу, скользнул пальцами ниже. Эвтида вся напрягалась и извивалась от его прикосновений, но продолжала водить рукой вверх и вниз по члену мужчины, пока не спросила: — Я всё делаю правильно? — Ты ещё спрашиваешь? — еле-еле прошипел он, а потом провёл пальцем вдоль её складок и, собрав влагу, медленно ввёл самый кончик среднего пальца в неё. Проследив за реакцией девушки, которой почти не было, кроме закусанной губы и остановившейся руки, Ливий медленно ввёл весь палец. Тогда Эва тихо вздохнула. — Неприятно? — прошептал лекарь. — Всё нормально, было просто… странно. — Хорошо… — ответил он, а потом вынул палец из мокрой плоти и развёл рукой её ноги в стороны. Устроившись между её бёдер, Ливий накрыл губы Эвы поцелуем, опуская таз ниже и упираясь в истекающую смазкой девушку. Лекарь чуть скинул простыню со своих плеч, чтобы видеть свои действия, и тогда лицо Эвтиды залилось багровой краской, а она отвернулась, упираясь носом в простыню. — Милая, чего ты стесняешься? — Я не знаю… я никогда никому не показывала своего тела. — Оно прекрасно, — чуть улыбнувшись, заметил он, придерживая её за талию. — Меня ты можешь не стесняться, я не посмеюсь и не осужу. С этими словами он откинул простыню окончательно и посмотрел на то место, где их тела соприкасались. Эва же, ведомая любопытством и небольшим страхом, повернулась и посмотрела на Ливия, который встретился на секунду с ней взглядом, а потом опустил глаза и приблизился головкой члена ко входу во влагалище. Заставлять Эвтиду долго ждать и растягивать тем самым её волнение он не стал, поэтому медленно начал входить в неё. Девушка зажмурилась и закусила палец. Войдя на всю длину, он нагнулся к ней и, прикасаясь своей тяжело вздымающейся грудью к её, спросил: — Как ты? — Мне и приятно, и странно, может… — она не договорила, а лишь молча накрыла пульсирующую точку между ног пальцами и стала её массировать. Лекарь одобрительно кивнул, а потом начал медленно двигаться в ней. Эва была такой узкой, что от этого плотного трения он сам почти терял голову, было безумно приятно. Эвтида же лежала с закрытыми глазами, закусывая и облизывая губы, лаская клитор и прислушиваясь к ощущениям. Периодически она шипела, и тогда Ливий замирал, пока она не разрешала продолжить. Спустя какое-то время его движения стали чуть резче, и хотя он старался это контролировать, приближающаяся разрядка делала его толчки грубее. Он замер, когда Эва громко простонала. — Что такое? — пытаясь отдышаться и откидывая назад волосы, спросил Ливий. — Прошу, медленнее… — пролепетала она, а мужчина тут же закивал головой. Эвтида продолжала себя ласкать, так же ощущая приближение пика наслаждения. Вдруг Ливий чуть отодвинул её ладонь от клитора и шепнул: — Позволь мне. И Эва позволила. Он всё это время наблюдал, как она себя ласкает, поэтому понял, как ей нравится больше, и сейчас повторял её движения. Только для Эвы эти прикосновения были в сотни раз приятнее собственных, потому что осознание того, что её клитор массирует любимый ею человек возбуждало и будоражило. — Иди сюда, — громко вскрикнула она и потянулась к мужчине, который тут же поторопился закрыть ей рот рукой, наваливаясь своим телом на неё. — Не кричи ты, т-ш-ш, услышат же. — Да плевала я! — нагло ответила она, отодвигая его руку от своего рта и целуя её. Когда совокупность ритмичных толчков и массирования клитора сделали своё дело, Эва громко вдохнула и впилась зубами в первое, что увидела — плечо Ливия. Мужчина же, почувствовавший, как мышцы Эвы сжимают его в своём и без того узком плену, поспешно вышел из Эвтиды и совершенно случайно кончил ей на живот, хотя собирался сдержаться, чтобы не пачкать её тело или простыни. Она снова его поцеловала, а потом упала на подушку, шумно выдыхая. — Осторожнее ты, — пробурчал Ливий, как только обессилено рухнул рядом с ней, но тут же был притянут девушкой вплотную. — Забыла про свой ушиб? Она не ответила. Эва тяжело дышала в его шею, крепко обнимая её и вдыхая сладковатый аромат Ливия, сводивший её с ума. — Я… люблю тебя, мой милый лекарь, — задыхаясь, прошептала ему на ухо она, с небольшим страхом ожидая его реакции. — А я тебя люблю, моя милая шезму, — спустя несколько мгновений ответил он. И Эва улыбнулась. Через пять минут Ливий наконец отстранился и сказал: — Понравилось? — Очень… — Больно сейчас? — Нет, всё хорошо. По началу было… непривычно, но сейчас хорошо. — Я рад, милая, я рад, — он щёлкнул её по носу и сказал: — Секунду. Поднявшись с кровати, он взял что-то у стола и снова залез под простыню, немного отодвигая её, чтобы обнажить живот Эвы и в следующий миг вытереть с него остатки их близости. Когда он снова лёг рядом с ней, девушка улыбнулась и сказала: — Мне так хорошо с тобой. Я… по-настоящему счастлива… Наверное, впервые в моей жизни… — Я тоже, моя милая, — он погладил её волосы и улыбнулся: — Я тоже… Знаешь, до того, как ты пришла, меня ужасно тянуло в сон. — Намёк понят, — хмыкнула она и повернулась к нему спиной. Ливий тоже хмыкнул и притянул её за талию к себе, утыкаясь носом в шею девушки. Казалось, будто изгибы их тел созданы друг для друга, так идеально они складывались воедино. — Сладких тебе снов, любимый, — несмело прошептала последнее слово она. — А тебе мирной ночи без снов, любимая, — ответил он, а затем оба замолчали, засыпая с улыбками на лицах.***
Он видел, как она входила в покои лекаря. Ждал, когда она покинет их, но этого не произошло ни через час, ни через полтора, ни через два. По части ожидания ему не было равных, однако стало понятно, что, скорее всего, они переночуют вдвоём. Что ж, так тому и быть. В любом случае, он теперь точно знал, кто она, и как может помешать ему. Не в одиночку, сама, конечно, не догадается. А впрочем, может он её недооценивал, а недооценивание врага — одна из самых больших ошибок. Ровно как и переоценивание. Оглядевшись вокруг, он тихо развернулся и скрылся в темноте коридора.