Песнь кор-ляписа, молчание нефрита

      Куда бы он ни посмотрел — всюду ему мерещились только тоскливые образы чего-то знакомого, но упорно ускользающего из чертогов памяти. Призраки, тенями снующие между раскрошившихся стен, светящиеся во мраке камни с письменами и даже потрёпанные, пыльные книги. Всё было таким знакомым.       И чужим.       Айгеан с тяжёлым вздохом захлопнул том очередной книги, повествующей о приключениях какого-то мальчишки в недрах земли, и отложил его в сторону. Сказка, да и только. Мягко горящий голубым огонёк над его плечом вспыхнул ярче, высвечивая пыльные каменные стены библиотеки.       Сколько он тут уже? По внутренним часам — несколько дней. Рылся в обломках и мусоре, искал на затерявшихся страницах, но никак не находил. Абсолютно ничего. Сердце противно ныло в груди, молча вгрызалось и требовало чего-то, чего Айгеан не понимал. Он слышал его зов, слышал необходимость идти куда-то.       А куда?       Эти руины не давали ответов на вопросы. Ничто не давало, на самом деле.       Он проснулся под каменными сводами, в глубокой темноте и холоде. Холод — он пробрался в лёгкие, в самые кости, сковал. Вцепился зубами, точно колючий озлобленный зверь, что всегда несёт за собой смерть и тишину, покушаясь только на жизнь. В той пещере было практически нечем дышать, а ещё было очень просторно и пусто. И всё это пространство, всё, что было, вплоть до тишины — оно было пропитано холодом.       Каменные своды неровно накладывались друг на друга пластами, словно всё вокруг было сложено, как детский домик, из кубиков. Но пронизано голубым светом, тонкими жилами, тянущимися по стенам, полу и потолку.       Айгеан очнулся, задохнувшись от боли и холода, на камнях. И под ним было сосредоточие голубых жил, что приветственно запели гулом в его голове, что вспыхнули силой и пламенем. Словно они тянулись к нему… или же, напротив, расходились от него, точно корни от дерева.       Тяжело было встать, тело неохотно выпутывалось из оков холода. Тот клацал зубами над ухом и смеялся — может, ты и освобождаешь мышцы из ледяного плена, Айгеан, но я проник уже слишком глубоко. Остался кромкой под кожей, как ни грейся, не вытравишь.       Голубые вены камней взорвались гулом ещё громче, когда к ним прикоснулись пальцы. И вместе с ними в голову хлынул поток тёмных, болезненных видений.       Стоя на коленях, Айгеан хохотал в пустоту. Горький смех его смешивался с отчаянными рыданиями и мольбами, постепенно стихающими. Когти его раздирали камень вокруг, а из ран толчками вытекала светящаяся кровь. Ихор, настоящий ихор, ставший драгоценным камнем, который и разросся вокруг по скалам и долгие годы охранял мёртвый сон своего господина.       Осколки памяти показали ужасные шрамы на теле, но куда хуже — они заставили заболеть сердце. Ожившее, оно металось в груди, беспорядочно кидалось к рёбрам и умоляло двигаться. Куда-то.       Только вот выхода из той обители не было. Айгеан прогрызал его, с трудом вспоминая, скорее только телом, а не головой, как управлять энергией мира вокруг себя. Ихор, пропитавший камни, помогал ему, наставлял и подсказывал. Ихор остался яркими холодными жилами на его руке, напоминающей лапу чудовища.       Камень подчинялся, мёртвый и холодный. И старания вывели Айгеана сюда. В огромный, погребённый под землёй город, древность которого не могла описываться словами. Призраки, иногда скользившие по руинам, шарахались от крупной странной и невразумительно живой фигуры. А Айгеан ощущал себя ещё более потерянным, чем они.       У них был дом. Разрушенный, но дом, с которым они остались. Который они помнили и знали, пусть и тоже были утеряны в линиях времени. Он же потерялся во всём, и чего бы ни касался — всё было ему чужим. Книги не рассказывали ничего, и оставалось только гадать, что происходит. Произошло.       Одно из зеркал любезно подкинуло Айгеану его облик, заставив слегка удивиться. Он был уверен, что волосы были тёмными, теперь же они были светлее снега на вершинах гор, выбеленнее древних костей. А вот длина практически не изменилась, машинально мужчина смог убрать их в хвост, слегка расчесав когтями.       Мёртвый город, раздробленный на куски, был прекрасным местом для исследований. Если бы Айгеану было, что исследовать. Снование туда-сюда по парящим камням и изучение могил и костей скоро приелось, и в итоге он остался там, где логичнее всего было искать хоть что-то.       В библиотеке.       Нельзя сказать, что это была пустая идея. Какие-то книги подкидывали ему странные образы, точно ассоциации с прошлым, и Айгеан долго изучал их в своей голове. Такое заканчивалось головной болью и пульсацией сердца, что было слишком живым и громким в этом мёртвом потерянном мире.       Но так было. День за днём, существование Айгеана лишь изредка разбавлялось короткой дрёмой и долгими медитациями.       Пока однажды на далёких камнях, во мраке ночи, не вспыхнул золотистый огонёк. Тёплый, он дышал жизнью и нёс с собой что-то, из-за чего сердце ликовало. Жизнь несла с собой надежду. Но Айгеан не понёсся к нему сломя голову, нет. Напротив, отошёл в тень, чтобы оттуда наблюдать. Что могло привести жизнь в такое мёртвое и забытое место?       Искорками света во мраке мёртвого города — Энканомии — стали Путешественник и Паймон.       Перспектива нырять в водоворот не то чтобы понравилась Итэру, но у него и не было выбора. Пресловутое «кто, если не я» и, чего греха таить, что-то в Энканомии могло быть связано с Орденом Бездны. Могло подтолкнуть его к пониманию сестры, за чьим призраком он так гонялся по всему миру.       Энканомия была жуткой. Мёртвое место с влажным, затхлым воздухом, и непрекращающееся ощущение наблюдения. Это после Итэр встретился с душами, что остались в этих камнях, и это не добавило ему мысленного спокойствия.       Удивительно, но даже Паймон была тихой. Правда, не настолько испуганной, чтобы лишиться аппетита, потому что от еды компаньон не отказалась. Под насмешливым и весёлым взглядом друга девочка выхватила у него несколько шашлычков и мирно полетела следом. Еда должна была помочь ей справиться с ощущением жути, что царило здесь. Потому что от призраков Паймон шарахнулась так, что Итэру пришлось ловить её — чтобы не расшиблась о стену.       Очередные каменные обломки и корни деревьев были преодолены, двери открылись с противным скрипом камня о камень. Пыльный тяжелый воздух даже тут был другим — библиотечным. Так пахнут только книги, и Итэр невольно улыбнулся этому. Ему бы ощутить себя здесь легче, спокойнее, да вот только…       Несколько книг были бережно сложены на стол и вытерты от пыли. Другая — раскрыта посередине, и сквозняк чуть покачнул страницу. Итэр дёрнулся, выхватывая меч, когда какое-то чувство подсказало ему о приближении чужака. Потом только он увидел голубой свет, вынырнувший из-за стеллажа, вскинул на него меч и оскалился…       Мужчина, отвлекшийся от книги в руках, был высоким, с широкими плечами и взглядом, горящим пронзительно голубым светом. Уже секундами позже Итэр увидел и другое: белые волосы в небрежном хвосте, загнутые назад и вверх рога и руку. Когтистая лапа, до запястья скрытая рукавом, была практически чёрной и чешуйчатой, и, словно узор неправильных вен, на ней горели голубые линии.       — Эй! Ты ещё кто такой?!       Возмущенный голос Паймон ожидаемо раздался из-за спины. Итэр бы повеселился тому, как угрожающе она звучит, когда прячется… но мужчина перед ним ощущался странно. Опасно. Так ощущались воды в некоторых местах Иназумы, наэлектризованные и готовые вот-вот ударить его. Но там была дикая стихия, тут — странный мужчина в прежде закрытой Энканомии.       — Айгеан, — обезоруживающе улыбнулся тот, небрежно убрав белую прядь с лица. Голубой кончик её чуть смазался в воздухе при этом действии. — Я тут уже… кажется, несколько недель. Рад встретить кого-то живого. Я наблюдал за вами, но не ожидал встретить так рано.       Непонимающе хмурясь, Итэр опустил меч. Голубой огонёк горел над плечом Айгеана, мягко освещая пространство вокруг. Никакой агрессии, но голубые глаза с узкими зрачками смотрели цепко и неотрывно. Какое бы дружелюбие не показывал этот человек — он был тем, кто, если что, готов был ударить.       Но не ударил первым. И путешественник тоже не будет.       — Я Итэр, а это летающая консерва Паймон, — забавно хмыкнул юноша, чувствуя, как подруга возмущенно пнула его куда-то в лопатку и провопила, что она вовсе не «консерва». — И как ты тут оказался, Айгеан?       Теперь на лице нового знакомого проскользнула лёгкая растерянность. Он оглядел библиотеку внимательно, но ни за что не зацепился взглядом. Потерянный, забывший всё и забытый.       — Проснулся неподалёку. Итэр… какой сейчас год?       Первое, о чём думает путешественник после такого вопроса, — ну, разумеется, не мог спуск в Энканомию пройти просто и спокойно. Никак. Если быть откровенным, Айгеан вполне был похож на очередное-пробудившееся-древнее-зло. Но Итэр привык не судить людей сразу и по первой встрече, мало ли что могло произойти.       Из сумки на стол были выгружены несколько свежих блюд под изумлённым взглядом мужчины. Итэр приглашающе махнул рукой, решая, что начинать очевидно долгий и непростой разговор — и знакомство — лучше с еды.       Растерявшийся мужчина очень долго разглядывал врученную ему лепёшку по рецепту Ли Юэ, чувствуя неловкость — он забыл даже о том, что такое еда. Айгеана не волновал голод, а в Энканомии не было ничего, что могло бы оказаться съестным. Всё, что требовалось ему всё это время — энергия, тянущаяся из мира вокруг и напитывающая тело силой. Эта сила слушалась, растрачивалась на огоньки и изменение мира по воле, рассеивалась в воздухе и снова возвращалась спустя время.       — Ну? Если ты не будешь есть, то отдавай свою порцию Паймон!       Под хмурым взглядом феи, скрестившей руки на груди, мужчина наклонил голову набок. Итэр напротив него спокойно откусывал и пережёвывал свою лепёшку, и Айгеан решил последовать его примеру. Немного неловко он откусил небольшой кусок, прокатил его по языку… и застыл.       Специи пощекотали горло, а знакомый вкус наполнил весь рот. Дикий голод внезапно охватил всё существо мужчины, и он заработал челюстями, задумчиво разглядывая еду у себя в руках. Это почему-то было так знакомо — он ощущал почти такой же вкус когда-то раньше. Но память отказывалась подсказывать, где и когда.       — Не думаю, что я могу сориентировать тебя в местном времени, — утирая рот от остатков соуса, Итэр мягко улыбнулся. Его позабавило то, как активно новый знакомый стал уплетать своё блюдо, едва ощутил его вкус. — Я прибыл в этот мир относительно недавно и ищу свою сестру.       Цепкий взгляд мужчины прошёлся про Итэру, задержавшись на волосах. Айгеан сделался ещё более задумчивым, свёл брови к переносице. Золото чужих волос полыхнуло перед его глазами, развеваемое ветром, но картинка быстро испарилась из сознания. Смутная ассоциация оказалась пустой и могла оказаться и вовсе фантазией.       — Но, если ты расскажешь мне чуть больше о себе, возможно, я смогу тебе помочь.       Прикончив остатки еды под внимательным взором Паймон, мужчина кивнул и задумался. По крупицам восстанавливая в голове то, что с ним произошло после пробуждения.       — Я очнулся несколько… возможно, уже недель назад. В пещере, в холоде и абсолютно без памяти. Моя когда-то пролившаяся на камни кровь стала металлом и напомнила мне, как меня зовут. И что я почти умер. Но ни сколько я спал, ни что-то большее я не знаю.       Подперев голову рукой, Итэр решил, что случай совсем тяжёлый. Это заставило его нахмуриться: у него тут непонятное существо без памяти, имеет только имя. Очередной сложный случай для героя, что всех выручает, конечно же.       — Кровь стала металлом? — недоумённо вопросила Паймон. Взгляд её был прикован к когтистой лапе, пронизанной светящимися жилами. К удивлению путешественников, вторая ладонь Айгеана была обычной — светлокожая, разве что с острыми, чуть отросшими ногтями. Без чешуи, когтей и металлических вен.       Кивнув, что Итэр и Паймон правильно обратили внимание, мужчина вытянул руку вперёд и повертел ей. Вены на чёрной чешуе мягко переливались оттенками голубого, видимо в такт сердцебиению и пульсирующей силе. Не спеша касаться чего-то неизвестного, Итэр какое-то время просто разглядывал и слегка хмурил брови. А ещё ему любопытны были чешуйки: при ближайшем рассмотрении вовсе не чёрные, а тёмно-синие, с серебристыми искорками по краям. Точно звёздочки в ночном небе. Точно ночное небо.       — Значит, совсем ничего не помнишь?       Айгеан мотнул головой и убрал руку, мягко потирая жёсткую ладонь пальцами. Он ощущал противный холод где-то под чешуёй, зудящий. И никакого источника тепла поблизости, чтобы попробовать согреть её.       — Только самый конец перед тем как… уснуть.       «Умереть», поправил Айгеан себя мысленно. Это больше похоже было на смерть, но разве можно вернуться с той стороны? Противно не помнить ничего. Как же ему не хватало знаний о мире, растраченных где-то там, среди камней.       — А показать ту пещеру сможешь?       — Итэр… зачем нам туда?       Паймон, кажется, слегка передёрнуло. Она вспомнила слова о крови и сжалась в воздухе, но у путешественника был уверенный прямой взгляд, которым он пресёк всё желание спорить.       — Смогу. Но это не самый простой и близкий путь.       — О, ну, непростые пути мой конёк! — юноша издал короткий смешок. Айгеан встретил его уверенность мягкой спокойной улыбкой, и это всё непозволительно быстро усыпило настороженность Итэра. Он пытался кричать себе быть осторожным, не верить, быть готовым. А сам при этом ощущал что-то смутно знакомое, исходящее от Айгеана и успокаивающее.       Камни раздробленных дорог мягко покачивались в воздухе, когда Итэр наступал на них. Перепрыгивал, с лёгким шорохом распахивая планер, с одного на другой. Мужчина преодолевал провалы пространства легче, словно их и вовсе не существовало для него. Вода шелестела под его ногами, уплотнялась и мелко разбрызгивалась в стороны, когда переставала быть нужной.       Но Итэр не заметил у нового знакомого глаза бога гидро, зато увидел странные, всех оттенков голубого, глаза и важную, степенную неторопливость. Перед ним был не просто человек, потерявшийся во времени, но догадок о происхождении Айгеана было слишком много.       Паймон летела всё ближе и ближе к Айгеану, нервно оглядывалась со спины мужчины на друга и обратно. Пока путешественник перебирал в голове варианты, следуя за мужчиной, и выделял несколько наиболее вероятных. Кем он был? Ещё одним выжившим из Каэнрии, точно Дайнслейф? Или одним из архонтов древности, оказавшимся в живых по случайности?       Парящие над бездной осколки Энканомии постепенно увели их дальше, к стенам огромной пещеры. Тёмный рваный провал зиял чёрным, и Итэр на какое-то время застыл перед ним, прямо за спиной Айгеана. Проход впереди был словно выбит сквозь толщу камней грубой физической силой. Фонарик, голубой и похожий на светлячка, поднялся с ладони Айгеана и разгорелся ярче.       Стены узкого прохода уходили глубоко во тьму. Итэр провёл по ним пальцами, ощутив излишне шероховатую структуру — время ещё не сгладило их. Значит, это и есть тот недавний проход, который создал сам Айгеан? Ещё раз окинув взглядом спину мужчины, который терпеливо ждал чуть впереди, Итэр вздохнул. С кем он связался в этот раз?       Сзади шумно и неуверенно пискнула Паймон, но всё-таки полетела следом за путешественником и проводником. Шли они снова молча, только с лёгким стуком шагов и шорохом одежды. Огонёк освещал проход на несколько метров вперёд, идеально прямой и рваный. Местами Итер засматривался на следы когтей на стенах, сопоставляя их с руками Айгеана.       А потом появился холод. Пронзительный до самых костей, он прикоснулся своими когтями к телу и зашелестел смертью в ухо. Такой холод, что Итэр зябко обхватил себя руками за плечи — ни в какое сравнение не шло с Драконьим Хребтом, климат которого был достаточно недружелюбным. Там были живой снежный мороз, высокогорье и суровые условия, но так или иначе предлагающие приспособиться и жить.       Тут… была смерть. Она пропитала собой камни, дышала в их трещинах.       Огромная пещера была тускло освещена обилием тонких голубых жил. Они поднимались вверх, едва отмечали собой стены и потолок.       — Зажги ярче огонёк, пожалуйста.       Ладонь Итэра ощутила странную форму камней раньше, чем он её увидел. Нехорошая догадка противно скрутила все внутренности.       Послушно и молча мужчина вложил в огонёк больше энергии и лёгким движением пальцев отправил его к Итэру. Путешественник видел, как мрак под рукой рассеивается. Камни блестели в голубом свете, вырисовывались их очертания. Какое-то время юноша не дышал, а потом вдруг сорвался в судорожный выдох, отшатнувшись.       Вся огромная пещера, пронизанная металлической кровью, была могилой. Составленной из кубов-камней, что арками поднимались вверх, точно рёбра неведомого существа. Холодной могилой, закрытой со всех сторон толщами камня.       Вязкое ощущение чего-то дурного всё сильнее скручивалось внутри. Итэр окинул взглядом Айгеана: мужчина отошёл в сторону, к едва видному углублению. От него и тянулись жилы, разрастались во все стороны и вверх. Место, где и лежал всё это время Айгеан, пока умирал и был мёртв.       — Паймон… Паймон помнит нечто подобное.       Итэр кивнул, ощущая маленькие ладошки подруги на своём плече. Он помнил. Рёбра каменных исполинов, сложенные из кубов. Пещеру, ставшую могилой.       — Да? — заинтересованно наклонив голову набок, Айгеан повернулся к ним. С неприкрытым интересом он смотрел на путешественником, ожидая очередного осколка, который помог бы хоть что-то вспомнить и понять.       — Да. В Разломе. В Ли Юэ.       Взгляд — глаза в глаза. Путешественник видел, как любопытство сменялось каким-то узнаванием. Как Айгеан распахнул глаза, шумно выдохнул и словно бы пошатнулся. Точно кусок памяти ударился в его голову с болью, желая опрокинуть.       Но в следующий миг узнавание видения в глазах мужчины погасли. Он мотнул головой и сокрушённо рыкнул сквозь стиснутые зубы. А Итэр смотрел на него, несколько сгорбившегося посреди этой огромной пещеры, и думал.       Не выведет ли он наружу того, кто принесёт только смерть?