***
Никто не поможет. Знакомые стены, знакомый запах медицинского спирта. Больница или психушка? Как так вышло, что он снова в ночной рубашке, на больничной койке? Окна, через них проникает свет. Никаких решёток. Питер поднимается. Голова немного кружится, но это ерунда. Тони. Он вспоминает о нем и начинает плакать. Пытается хромать к выходу, открывает дверь и видит врача. Мужчина стоит в метре от него, с какими-то документами в руках. — Тони, — скулит юноша, обращаясь к доктору. — Пожалуйста, мой отец, скажите мне где он. — Вернитесь в палату и успокойтесь, — мужчина подходит к Питу, берет его за руку и ведёт обратно в палату. — Нет! — он вырывается и облокачивается на дверь, чтобы не упасть. — Выслушайте же меня! — требует он, но доктор уже вовсю бьёт тревогу, собирается вызвать санитаров, — Мой отец, в него стреляли. Тони Старк! Пожалуйста, пожалуйста, скажите где он? Я должен его увидеть! — Питер плачет, ему так больно и страшно, он хочет знать, что случилось и не хочет одновременно. — Мистер Старк ваш отец? — мужчина внезапно передумал. Вчера под вечер действительно привезли Старка, но про сына никто не говорил. — Прошу, скажите, что он жив! — Паркер вытирает лицо пижамой, стараясь выглядеть более презентабельно. — Я боюсь, что новости не будут отрадой для вас, — врач выдерживает добрую паузу, прежде чем продолжить. Питер видит, как тот нервничает, с трудом сглатывает. — Мистер Старк в коме. Пуля задела мозг, операция длилась семь часов, все прошло успешно, но никто не знает, когда он придёт в себя и каковы будут последствия. Питер съехал вниз. Он остался один, Тони бросил его. Тони где-то между жизнью и смертью. Как же Паркер мечтал поменяться с ним местами. Если бы он только мог. — В вашей истории болезни указана фамилия Паркер, — врач не обратил внимания на Питера, который бледнел на глазах, продолжал перелистывать бумаги. — Он усыновил меня, — мёртвым голосом проговорил тот, — Я должен его увидеть, — Заключил парень и, переборов головокружение, тошноту и страхи, встал, ожидая, что его поведут. — Прошу прощения, но к нему нельзя. Мистер Старк перенёс сложнейшую операцию на мозге… — Он в коме! Хуже я уж точно не сделаю! Мне просто нужно его увидеть, — Питер топнул ногой и сжал кулаки, не надеясь, что это сработает. Доктор подумал и решил, ведь и правда, что может случится? Честно говоря, Старк одной ногой в могиле. Из такого состояния не возвращаются, а если чудо и случается, то люди остаются неспособными на самостоятельное существование, но пареньку об этом знать не обязательно.***
Палата Тони выглядела как похоронное бюро. Огромные аппараты, поддерживающие в нем жизнь, трубки, они торчали повсюду. Большая их часть была в Старке. Паркеру поплохело. Он медленно приблизился, очень опасаясь нарушить покой или неверным движением сделать что-то лишнее, что может навредить любимому человеку. Питер подошёл так близко, как только мог. Сесть было некуда, может на кровать, однако парень не стал рисковать. Он опустился на колени перед миллиардером и попытался отыскать его лицо, через маски, продающие кислород в его тело, через бинты, покрывающие большую часть головы. На свой страх и риск, Питер протянул свою руку и легонько коснулся пальцем запястья гения. Хотя после такого гением ему не быть. Паркер понимал это. Он читал где-то про людей, получивших повреждения на мозге. Юноша заплакал, горько заплакал. Тони был холодным, как мертвец. Прижаться бы к нему всем телом, зацеловать всё лицо, затопить его слезами и увидеть, как он делает свой первый вдох, открывает глаза и улыбается. Время скоротечно. Питер не знал, когда очнулся, не знал сколько времени провел в чужой палате, хотя назойливое тиканье не давало покоя. Откуда тут часы? Паркер огляделся и увидел в углу над дверью маленький циферблат. Три часа сорок восемь минут. Уже сутки прошли. Ерунда, парень готов остаться здесь на года. Только ему никто не позволит провести с Тони ещё минуту. В палату скорее ворвались, чем зашли. Женщина и мужчина. Одеты одинаково, в темно-серый, строгий костюм. — Мистер Паркер, я полагаю, — строгая мадам, приспустил свои очки на кончик носа и оглядела молодого человека, стоящего на коленях перед коматозником. — Вы кто? — дрожащими губами прошептал юноша. — Мы из органов опеки. Мистер Старк известная личность. О несчастном случае стало известно почти сразу. Наша служба не могла не заметить, что кроме него у вас больше нет опекунов, поэтому мы вынуждены забрать вас в приют, где о вас позаботятся до полного выздоровления мистера Старка, — Питеру не показалось. Эта тварь произнесла последние слова с сарказмом. Гнев вскипел в нем. Он случайно сжал руку Тони и будь тот в сознании, то точно бы закричал от боли. — Не посмеете, — шепнул Питер, держась за руку Тони. Ощущение мужчины рядом придавало уверенности, — Я сам могу позаботиться о себе. Я с места не сдвинусь, я не брошу его. Я умру рядом с его кроватью, но ни за что не оставлю. — позиция Паркера была ясна. Всё, что оставалось органам опеки, это позвать подмогу. — Мистер Паркер, мы прекрасно понимаем вашу ситуацию. Вы прошли через столько, потеряли… — Нет! Закрой свой блядский рот! — Питер поднялся с колен. Он вот-вот вцепиться в глотку этой сволочи и прогрызет её. Разговор, явное дело, не клеился. Снова успокоительные. За почти семнадцать лет внутри тела Питера побывало столько лекарств, что если все их разом сложить, то получилась бы река, не меньше. Он оставался в сознании, когда его уводили, только почти не соображал. Голова кружилась, тело не слушалось, но это и не нужно было. Пита несли, потом куда-то запихнули. Питер слышал голоса, странные и злые. Его хотели лишить самого дорогого. Паркер ведь только обрел недолгое счастье. Звук зажигания в машине — последнее, что подросток услышал, прежде чем отрубиться. С ним поступали как со скотом, везли словно на убой, да обращались так же. В этом мире Питер никогда не будет иметь чего-то своего, начиная с мнения и заканчивая имуществом. Ребенок никогда так не думал раньше, особенно, когда попал к Тони, когда тот ответил на его чувства, но вот сейчас ему доказали обратное. С ним никто не стал церемониться, Паркеру запросто выплюнули омерзительные слова прямо в лицо и отправили знакомиться с новыми сожителями.***
Всё, что ему снилось — Тони. Всё, про что он думал каждую секунду — Тони. Всё, о чём можно было говорить — Тони. Невыносимо, больно, жестоко и одиноко. Так Питер чувствовал себя каждое мгновение каждого проклятого дня. Завести друзей среди таких же уничтоженных и ущербных детей — как и он сам — парень хотел меньше всего. Попытки некоторых ребят пригласить с виду интеллигентного парня в свой клуб, конечно же, были, на что Паркер вежливо «взрывался», показывая какой псих и для них лучше с ним дел не иметь. Это место больше похоже не на приют, а детскую колонию. Тут тоже свои правила, свои группы и лучше бы быть в какой-то из них. Одиночки не выживают, но Питер исключение. Самый смелый, самый дерзкий и как потом выяснилось, самый тупой и жирный пацан, держащий в страхе всех, попытал свое счастье, захотев унизить Паркера и заставить его быть собачкой. Итог — два выбитых передних зуба и сломанный нос. Питер никогда собой так не гордился, Питер никогда в жизни не дрался, однако стоило этому созданию подойти к нему и сделать свое щедрое предложение, то чувства, все до одного, хранящиеся глубоко в нем, вырвались наружу. Паркер так быстро мотал руками, нанося ими удары, как ниндзя, что Крис — тот самый пидрила — завизжал похлеще свиньи. Плевал подросток на последствия, когда его повели к директору пансионата, рявкающего и брызжущегося слюной от злости. Питер не слышал, не слушал и даже не собирался этого делать. Он создал в своей голове место, в которое прятался от всех. Пацан так четко все расставил по полочкам в мозгу, что иногда отличить реальность от воображения не представлялось возможным. Там, на поляне под большим дубом, Питер встречался с Тони. Они ложились на мягкую траву и смотрели друг на друга. Паркер ощущал прикосновения Старка на своем лице, отвечал на его поцелуи и плакал, когда тот растворялся в воздухе. Питер не знал в какой именно момент пришел к этому. Слишком много времени пролетело мимо него, он не представлял, как там Тони, он ничего не понимал. Так же он не был уверен, готов ли пойти до конца, в то мгновение, когда встал после отбоя, намереваясь пойти на кухню за ножом. Парень бесшумно покинул спальни и направился через коридор в другой конец здания. Место охранялось, но не так, что бы здесь не смог прошмыгнуть подросток. Ленивая охрана и надзиратели просиживали штаны в ночные смены, за что им платили. Никто не будет устраивать бунт на корабле, никто не станет следить за мелкими паршивцами, заполняющими весь приют, за такую мизерную зарплату. Питер не убедил себя в правильности решения, даже когда стоял посреди цеха с ножом в руке, который подносил к запястью. Всегда оставались сомнения. Юноша поджал губы, закрыл глаза и вспомнил его лицо, спасающее целый месяц в этом притоне. Он жил ради Тони, но Тони уже давно не жил. Сколько времени надо на восстановление? Да к черту! Паркер выбрал не лучший способ суицида. Нужно резать достаточно глубоко. Лезвие приставлено к коже, лезвие проникает, разрезает плоть. Очень больно, сдержать хриплые стоны невозможно. С одной рукой покончено, время другой. Питер знает, Питер слишком умён, чтобы не знать. Умереть от потери крови не легко. Пройдет час прежде чем человек «заснёт», но ещё это зависит от интенсивности потерь. После ещё полчаса на спасение. Случаев смерти от перерезания вен не так много, частенько людей удается спасти. Парень уверовал в свой план лишь на десять процентов и то с натяжкой, как говориться — попытка не пытка, однако не в его случае. Паркер сел на пол и прислонился затылком к холодильному шкафу, отбрасывая дрожащими руками нож в сторону. Лезвие звякнуло, пачкая плитку в кровь. Трясущиеся пальцы выглядели неимоверно тонкими. За этот месяц, он здорово похудел, почти не ел. Есть тут особо было нечего, стыдно называть такое едой. От волнения Питер вспотел, прядь прилипла ко лбу, от чего он чесался. Чтобы убрать непослушные волосы пришлось изрядно потрудиться и запачкать лицо. Юноша был похож не на мученика, а на убийцу, который только что разрубил нескольких человек и подался в бега с их кровью на руках. Он вытер рукавом нос, с которого стекали капли слез и вернулся в теплые объятья воспоминаний о любимом. — Как ты там? Наверное, скоро увидимся, — голова повернулась в сторону и стала медленно сползать вниз вместе с телом на холодный пол. — Я люблю тебя, Энтони Эдвард Старк.