Вечное лето

Мягкие волны скатывались одна в одну, ударяясь о шершавый золотой песок. Солнце светило так ярко, что номеру Пять казалось, будто это был один из самых светлых дней за последнее время— царило такое спокойствие и жара, что недавний дождь казался далеким, придуманным… Боль была забыта. Харгривз размокал в ало-голубом горизонте, в песчинках, которые заполняли раны на его сердце. —Ты чего сидишь тут? Тебя закопать? Он прищурился и поднял голову: Клаус стоял над ним, раскинув руки в боки и делая воинственно-суровое лицо. —Не надо меня трогать, —буркнул Пять и улыбнулся в ответ. —Диего! Диего, иди сюда, помоги мне его закопать! —не обращая на это внимания, бросил Четвертый бегающему по пляжу брату. Лицо мальчика озарила ещё большая улыбка, и он едва прикрыл её недовольным сопением. Ди подскочил через секунду и тоже накрыл его своей тенью. Так было даже удобнее— теперь лучи палящего солнца не ослепляли, а приятно освещали пляж. Пять заметил вдалеке Элисон с Виктором, и те почти одновременно развернулись и энергично помахали ему. —Начнём с ног? —предложил Диего, слегка выгибая правую бровь в красивый мостик. —Начнешь с ног и сам окажешься на песке, —предупредил мужчину супергерой. Но куда там— те тут же принялись выполнять свою угрозу, и, увы, как бы младший (или, уж вернее, старший?) Харгривз не пытался выбраться, уже через пару минут вся нижняя часть его тела была спрятана в истинном золоте, а сам он превратился в полу-разрушенную ракушку, выкинутую на берег. Однако трещины больше не пугали Пятого; ему почему-то хотелось верить — и он верил, правда— что всё будет в порядке. Ведь время лечит всех,да? Вдруг неожиданно встречает на выходе из ада под названием «Взросление», тепло обнимает, словно в награду за все пройденные трудности, осторожно затягивает шрамы и любовно накладывает на них успокоительный пластырь; через пару недель под ним будет новая кожа, мягкая и нежная… Ну и что, если это только для новых травм? Ведь на мгновение становится легче, а остальное, на самом деле, неважно. Пятый приучил себя не думать о завтрашнем дне, чтобы не портить сегодняшний. —Теперь давай закопаем голову… —поговорил кто-то из них, и этого парень стерпеть уже не смог: чуть приподнялся, струсив с себя песок также легко, как удавалось струсить тревогу и недоверие к будущему после апокалипсиса. Мелькнула синяя вспышка, и он оказался прямо сзади номера Два; их руки мимолетно переплелись, впрочем, Пять позволил этому случиться лишь для того, чтобы было удобнее тащить брата в воду. Где-то тепло рассмеялся Лютер. Пятый пытался не обращать внимания, но ему, на самом деле, и не очень-то хотелось устраивать Диего «показательную порку»— ему вообще мало что хотелось, кроме того, чтобы просто остановиться и запомнить происходящее. Всё было почти что волшебно, ощущалось одними только кончиками пальцев ног, которые опекал разгоряченный песок— пожалуй, если бы не это, парень вряд ли бы в самом деле верил в то, что всё это не сон. Но его уши топили в морских волнах, в криках чаек и едва различимых разговорах остальных гуляющих по пляжу, его руки окунали в пену, такую смешную и белую, как лёд, его глаза ослепляли чудесными картинками— подобное он раньше видел только в книгах… Путь был преодолен. Таймер быстро развернулся и набрал в ладошки прозрачную воду, чтобы изо всей силы брызнуть Ди в лицо. —Пятый! —заорал тот, не успевая закрываться. На помощь пришли остальные— буквально явились из неоткуда, и стали плескаться, параллельно стараясь намочить друг друга. Пять смотрел в их счастливые и сосредоточенные лица, пытаясь запомнить каждую черту, каждую секунду, каждую фразу, чтобы потом, когда придёт зима, он смог укрываться всем этим и спасаться от холода и снега. Хотя и о зиме, пожалуй, беспокоиться было рано— здесь, где они жили, царило вечное лето, душное, обливающееся потом и газировкой, и минусовых температур можно было не ждать. Он был в безопасности. Они все. —На, получай! —не переставал вопить Пятый, размахивая руками во все стороны и уже не понимая, кого именно он пытается наказать. —…Ну всё, хватит, номер Пять. Вы и меня намочили, а мы итак задержались с водными процедурами. Харгривз развернулся. Напротив него стояла низкая девушка с хвостиком в белом халате. Он опустил глаза вниз, на свои ноги, но остатки песка неожиданно утащила вода, льющаяся откуда-то сверху, из душа. Никакого моря не было. Вместо голубого горизонта— спокойные синие обои. Вместо звуков волн— капли, стучащие по стенке душевой. Потрусив головой, Таймер ещё раз оглянулся в поисках Академии, однако и тех след простыл. Ни-ко-го. Одни только голоса где-то сзади, внутри мозга, отзывающие эхом, зовущие его назад— туда, где он в гавайской футболке и желтых шортах. Где всё в желтом… —А где моя семья? —стараясь не поскользнуться, спросил Пятый. Ему успешно удалось вылезти из душа и теперь он насухо вытирался поданным ему белым полотенцем. Забавно,— помещение начало принимать знакомые очертания и запахи, словно он уже однажды был здесь. Дежавю струйкой холодной воды стекало с мокрых чёрных волос. —Помните, —самонадеянно начала доктор. —мы уже это обсуждали. Ваша семья оставила вас тут, чтобы мы могли о Вас позаботиться. —Что? Она чуть расстроено выдохнула; видимо, ей надоело каждый раз объяснять одно и тоже: —Вы страдаете галлюцинациями, придумываете то, чего нет и склоны к причинению себе вреда— меня просили об этом напоминать всякий раз, как что-то подобное произойдет, чтобы Вы успокаивались. Пять на секунду замер с полотенцем в руках, как будто собирался начать им махать из стороны в сторону и тем самым оглашать мир. Что угодно— лишь бы замолчала. Потому что что она такое несёт? Неужели не знает, что он может разозлиться за такие шутки? —Пожалуйста, давайте вы оденетесь и мы пройдём в палату. —Никуда я не пойду! —запротестовал Харгривз, всё же натягивая на себя футболку с какими-то детскими снежинками и желтые штаны. Девушка осторожно подступила к нему чуточку ближе: —Давайте мы не будем спорить? Я так не хочу вызывать охрану и жаловаться вашим братьям. Мы ведь так хорошо начали день! —Жаловаться моим братьям? А где они? —Они ждут вас дома, —тут же стала бормотать доктор, помогая мальчику справится с пуговицами и незаметно выводя из помещения. —Как только Вам станет лучше, Вас заберут. —А когда мне станет лучше? —дёргая край футболки, допытывался Пять. Она не давала ему прямых ответов, и это сбивало с толку, но перечить ей было странно-страшно— будто в самом деле могло произойти что-то плохое. —Это зависит только от Вас. Они прошли несколько метров, и, к удивлению Харгривза, он обнаружил, что за окнами валил лохматый снег, — такой холодный и неприветливый, засыпающий все воспоминания. Пятый испуганно остановился. Так уже было когда-то; не год назад и даже не два… Он уже был здесь, боялся здесь, изнывал от боли и непонимания со стороны остальных… Кем они были? Отбирали у него его море, его семью! Но теперь уж всё, край. Для перемещений мальчик, может, и был слаб, однако ноги ещё его держали. Таймер бросился наверх. Дыхание сдавило. Лестница казалась бесконечной, но, куда бы она не вела, супергерой был уверен— там всяко лучше, чем в этом проклятом месте. Ступенька, ступенька, ступенька— Пятый слышал, как медсестра громко позвала охрану словами «Опять!», и притом не слышал этого вовсе— его интересовал только путь наверх. Пролет — и парень оказался перед закрытой дверью. Худым телом навалился на неё, уже видя подбегающих охранников. «Прошу, откройся! —пронеслось внутри него. —Ты должна поддаться!». Почувствовав, видимо, возложенное давление и ответственность, ручка жалобно цокнула и открыла путь наверх— такой узкий, что быстро пролезть мог только ребёнок. Пятый, не теряя ни секунды, бросился по новой лестнице, которая, правда, так скрипела под ним, будто готова была вот-вот рухнуть. С каждым метром становилось всё холоднее— он вылез на крышу, и теперь погрузился в царство снега и холода. Город отсюда казался слишком маленьким и игрушечным— хотя он таким и был; всё это было неправдой, всё, кроме Элисон, Виктора и остальных, зовущих его присоединиться к ним где-то в голове. Пять попробовал снова увидеть их— мелькнул желтый песок, волны вновь закатились наверх и упали вниз. Зазвучал веселый смех. Нет, конечно нет, —они были реальны, они ждали Таймера, а эти глупые люди в этом странном здании пытались его обмануть, вот и всё… —Пятый, ты идешь? Мы собираемся есть мороженое, спускайся! —прокричал Диего, размахивая ему рукой. Вон же они все, внизу. Стоят, улыбаясь ему и лету. Что за маскарад со снегом и зимой? У них всегда тепло, всегда солнце, всегда лето! Не раздумывая, мальчик бросился к краю. —Погоди, остановись! —закричал сзади один из охранников. Харгривз мстительно посмотрел на них. Неужели они в самом деле наивно полагали, что он сейчас просто вернётся в логово обмана? Никогда никто не останавливал мальчишку, тем более— когда его родня уже итак выжидала его. —Давай мы с тобой осторожно сделаем шаг? Пятый кивнул и действительно сделал шаг, только в сторону края. Голоса, к удивлению, стали громче; Клаус уже злился от нетерпеливости. Почему он просто не может спуститься к ним? —Стой! Стой, —дрожащим голосом обратился к нему один из мужчин с более короткой стрижкой и явно меньшим опытом в таких ситуациях. —Это может быть опасно! Таймер только хмыкнул. Он знал лучше, что ему делать— развернуться спиной к ним и лицом к миру. К миру, который однажды возложили на его плечи, который бросили на него и который до этого момента давил на грудь тяжелым камнем. Здесь, на крыше, Пятый уже не боялся показаться слишком маленьким, ощутить головокружение, как в детстве— тревога скрылась за ало-голубым горизонтом. Это забавно, но в ту секунду он вдруг понял, что никогда не хотел жить— по крайней мере так, как уже успел; а нежелание жить давало одно большое преимущество: отсутствие страха смерти. Она казалась ему давней подругой, знакомой и доброй, в то время как жизнь была назойливой бывшей, от которой Пять всё никак не мог избавиться. Как мог парень любить её? Все сказанные слова— и им, и другими— всегда были ложью, все действия ощущались постыдными, как первое свидание в седьмом классе, все размышления не имели смысла перед величием толпы. Как мог он любить ту, что придумала зиму и раскидала её по всему городу? Как мог он любить снег, когда внизу было лето, лето, его лето! —Ты должен… —Мне не жаль, —тихо проговорил Пятый и шагнул вниз. Холодный ветер засвистел, превращаясь в морской бриз. Снег тоже стал больше походить на калифорнийский песок— как всегда гордо замечал Клаус, в нём была одна особенность: он прилипал не только к пяткам и пальцам, но и к воспоминаниям— и так можно было проверить их подлинность. Эта фраза впечаталась Таймеру в голову настолько хорошо, что он, то и дело перебирая картинки их счастливых дней на море, с особой деловитостью обсыпал их песчинками, надеясь, что те пристанут. Асфальт, укрытый снегом, больше не существовал, город, замороженный собственной жестокостью, тоже. Были только вечное лето, шум моря, гавайская футболка и желтые шорты…