Огниславия

— Уже почти, — злодейски улыбаясь, радостно сказала молодая ведьма Бавельна, — Поличек, дай-ка мне вон то зелье, — она указала рукой на высокий шкаф. Тощий низкорослый молодой Поличек подошел к шкафу, поставил перед ним табуретку, пошатываясь, встал на нее и взял с верхней полки стеклянную бутылку с неизвестной темно-зеленой жидкостью внутри. Подал бутылку Бавельне, та откупорила ее и небольшими струйками осторожно стала наливать зелье в большой котел, в котором содержимое шумно бурлило, лопалось пузырьками и источало горячий пар. Бавельна засеменила к деревянной, местами сгнившей, тумбочке, открыла ее скрипящую дверцу и достала пробирку с розоватым порошком. Насыпала в тот же котел, перемешала длинной ложкой. Поличек тем временем сидел на табуретке, согнув ноги, и наблюдал за готовкой. Бавельна все трудилась, ее торопливые движения выдавали то, как ей не терпится уже приготовить смутку. — Когда уже? — спросил Поличек. — Да погоди ты, торопыга, — ответила Бавельна. Она ломала сухую траву и отправляла ее в котел. Поличек принюхался. Пахло каким-то старым мхом, сырой древесиной и влажным черноземом. «Приятный смрад», — подумал Поличек и невольно улыбнулся. — А если… — Да тихо ты! — перебила Бавельна Поличека, нервно махнув рукой. Поличек притих и продолжил наблюдать за своей любимой Бавельной. Обличенная в черное платье с рукавами, обтягивающее ее худенькое тело. Ее лоб был покрыт испариной, черные волосы небрежно лежали на плечах, своими нежными руками она все насыпала, наливала, отрывала, ломала, бросала. Она всегда отдавала всю себя любимому делу — магии. Единственное, что радовало ее. Бавельна все помешивала ложкой, ее небольшая аккуратная грудь слегка тряслась. Поличек все хотел прикоснуться к Бавельне, но отвлекать ее в такой момент ни в коем случае нельзя. Да, иногда она бывает скверной, но на то она и ведьма. Тут уж ничего не поделать. Но несмотря на это, Поличек ее любит. А Бавельна любит его, даже когда он бывает таким надоедливым. Ведьма накрыла котел крышкой. — Остается только ждать! — торжественно объявила Бавельна. Поличек встал со стула и нежно обнял Бавельну, уткнувшись в ее мягкую грудь. Бавельна обняла его за голову, ногтями почесывая затылок. Они стояли так долго, предаваясь приятным объятиям. «Больше не будут радоваться», — думала Бавельна, — «И не поможет им больше радостин проклятый. Все погрузитесь в депрессянку мигом. И вот тогда порядок будет». «Это дело правильное», — думал Поличек, — «Как я рад, что я со своей любимой такие великие дела вершу. Один я бы не смог. А с ней я себя спокойнее и увереннее чувствую». Затем они взялись за руки и посмотрели друг другу в глаза, расплываясь в улыбке. Бавельна хихикнула. Затем они стали прыгать на одном месте и радостно петь свою песню: Просыпем на них смутку, Не пожалеем никого. Вот такая шутка, Но им будет не смешно. Их громкие голоса доносились из старого покосившегося дома посреди темного жуткого леса. Они оба понимали, что времена смутки скоро настанут.