Два разных мира

      Говорят, человеческий разум ничего не забывает. Каждый отдельный опыт, каждая мелочь, даже самый случайный и странный фрагмент памяти — всё хранится в мозгу. Всё есть, оставшееся где-то в глубине души. Даже если человек, казалось бы, забыл об этом, и даже если кажется невозможным восстановить это, воспоминание все равно остается где-то в подсознании.       По крайней мере, так сказали Дину врачи.       И когда он читает название Су-Фоллс в электронном письме от клиента, что-то в его сердце сжимается совершенно ошеломляющим образом, и он предполагает, что это как-то связано с теми «пустыми» воспоминаниями, которые его разум держит подальше от него.       Дин сидел в своем кабинете, окруженный скучными белыми стенами, и вздыхал.       Прошло пять лет с тех пор, как он очнулся в отделении интенсивной терапии после автомобильной аварии с иглами в руке и под звуковой сигнал аппарата, наполняющий тишину палаты.       Из-за нечёткого зрения, сопровождаемого сильной головной болью, и лишь смутного понимания окружающего, он смог уловить лишь несколько слов о том, что последние шесть месяцев находился в коме, Дин едва мог разглядеть разговаривающего с ним человека, о чём Сэм до сих пор шутит. Потому что… Как он может забыть Сэма?       Но, опять же, это не его вина, потому что Сэм отрастил еще три дюйма волос и бороду, как у старика, что, по его словам, объяснялось тем, что он не мог позаботиться о себе, когда в нём нуждался его брат.       И, да, он вспомнил Сэма, потому что они через многое прошли вместе, что даже с трещиной в голове он всё ещё мог узнать своего младшего брата. * * * * * *
       Это была нелёгкая задача — попытаться вернуть свою жизнь в прежнее русло, собрать все воедино. Хотя он смог восстановить воспоминания о старых днях из всех историй, которые Сэмми рассказывал ему об их детстве. Это очень помогло прояснить те воспоминания, но некоторые недавние события последних нескольких лет всё ещё оставались размытыми.       Он знал, что окружающие его люди очень любили его, потому что они всегда были рядом, и без их помощи Дин не смог бы так быстро восстановиться.       После выхода из комы Дин пробыл в больнице еще четыре месяца, потому что за ним нужно было наблюдать. Его семья — Сэмми и Джесс, папа, Джо и Эллен навещали его каждый день. В течение этого времени они рассказали ему несколько старых историй, которые помогли в некоторой степени восстановить его память. Они даже купили ему пирог, который должен был быть его любимым блюдом на свете, но почему-то он больше не мог его есть — его тошнило.       В другие дни, когда Сэм был занят, компанию ему составляли его друзья, вся банда: Чарли, Бенни, Кроули и Кевин. У них был другой подход к тому, чтобы заставить Дина вспомнить что-то: они привезли фильмы о ковбоях или Mario Kart, которые действительно помогли ему снова почувствовать себя комфортно среди этих людей. Хотя однажды прослушивание долбанных Led Zeppelin на iPod заставило Дина взбеситься из-за них, но после это больше никогда не повторялось. Вскоре он обнаружил, что вспоминает отдельные моменты своей студенческой жизни, он смог нарисовать смутную картину из рассказов, и медленно, мало-помалу, его воспоминания действительно вернулись. Он поймал себя на том, что спрашивает о, казалось бы, не связанных событиях, таких как тот раз, когда Бенни упал со сцены в баре, или о том, как Кроули проиграл пари и был вынужден месяц работать рабом у Кевина, и о том, как Чарли целовалась с парнем и испытала отвращение к этому опыту. Он часто встречался с «Да», в ответ, поскольку все это не было чем-то, что он придумывал, все это происходило на самом деле, что придало ему уверенности и вселило надежду вести нормальную жизнь. Когда он очнулся в больнице, это казалось важной вехой, но каждое вернувшееся воспоминание было молчаливым указанием на шаг ближе к нормальной жизни.       С помощью своей семьи и друзей Дину удалось полностью восстановиться, и за последние два года он смог вспомнить множество вещей, и эти воспоминания стали еще более четкими. Было приятно вспоминать моменты своей прежней жизни, казалось, что всё будет хорошо, всё начало налаживаться. Но что-то всё ещё казалось неправильным, некоторые части памяти все еще оставались пустыми, пробел ждал, когда его заполнят.       Итак, Дин ждал, когда эти воспоминания вернутся к нему сами по себе, потому что именно это сказал доктор. Ему сказали, что каким-то образом его мозг не в состоянии воспринять слишком много информации сразу, это своего рода механизм преодоления или ещё какая-то хрень, которую его мозг задействует, чтобы дать себе время на исцеление.       Но надолго ли?       Прошло пять лет, но до сих пор ничего не произошло. Это всегда одни и те же старые воспоминания, некоторые из его детства, другие из школьной и студенческой жизни, но ничего не возвращается, ничего, что могло бы заполнить пробелы в памяти, которые до сих пор оставались пустыми.       Все вокруг говорили ему, что это ерунда, он слишком много думает и не должен напрягать свой мозг над тем, чего даже не существует. Но все они неправы, он это знает. Чего-то не хватало, чего-то, что раньше было большой частью его жизни, всё ещё не хватало чего-то, на что он не мог указать пальцем, чего-то, о чём никто не хочет ему рассказывать, сколько бы он ни приставал к ним.       Что-то скрыто между этими моментами внезапного молчания, когда его друзья обсуждали старые добрые студенческие времена, что-то недосказанное между этими моментами внезапной смены темы, когда Дин спрашивал о том, связал ли он себя с кем-нибудь узами брака, был ли у него партнёр, отношения?       Все говорили, что со временем станет легче, но этого так и не произошло, он чувствовал себя потерянным, как будто ему здесь не место. Это его семья, друзья, вся его жизнь, но царапина внутри так часто чесалась, что он вздрагивал при мысли о том, действительно ли его место здесь. И это отстой. Это отстой — не помнить важные моменты своей жизни и иметь смутные воспоминания о происшествиях. Он помнил, что спешил, он помнил, как перевернулась Детка, но не мог вспомнить причину. Почему это произошло, до сих пор оставалось загадкой. Почему он вообще торопился? Почему он сел за руль пьяным, ведь, насколько ему известно, он всегда следовал правилу не садиться за руль после одной кружки пива.       И он потерян, всё кажется потерянным, кроме оставшейся пустоты, которая напоминала ему, что что-то или кто-то существовал в этих промежутках. Чувство внутренней пустоты, тоска по чему-то, чего он совсем не знал. Тоска по дому, по месту, которого даже не существовало.       Ответ, который он получал от Сэмми, всегда такой: «Дин, я рассказал тебе всё, что я знаю, и я не был с тобой 24/7 на протяжении всего колледжа, спроси Бенни, Чарли, черт возьми, даже Кроули».       Что также справедливо, потому что Сэмми не всегда был рядом с ним, у него была своя жизнь и надо было заботиться о всяких делах. Расспрашивать друзей тоже оказалось бесполезно, потому что Чарли и Бенни всегда отвечали что-то вроде «Дин, прекрати уже переосмысливать, мы тебе всё уже рассказали».       Кроули, ну… С ним очень трудно разговаривать, но и от него не было никакой помощи.       Неслучайно, что никто никогда не рассказывал ему о его личной жизни. Максимум, что Дин смог узнать, это о Лизе, девушке, с которой он недолго встречался на первом курсе.       Тем не менее, ответы, которые он получил, его не удовлетворили. К черту его за излишнюю наблюдательность, но в больнице особо нечего было делать, и в просмотрах Шерлока, Властелина колец, Звездных войн и того, что рекомендовала Чарли, был его единственный способ сбежать из этого дерьмового места. И то, что ты фанат Шерлока, давало ему определенные преимущества, которые вроде как помогли распознать, когда правда искажается тонкой ложью.       Врачи теперь подозревали, что это могло быть реакцией на травму, что его мозг блокировал что-то, что причинило ему боль, поэтому Дин решил отказаться от преследования этих воспоминаний. Возможно, это было к лучшему.       Но он всё ещё хранил кольцо, которое нашел на полу Детки, когда устранял повреждения в результате аварии. Синий бархатный футляр был помят в углу, но серебряная полоска кольца внутри была как новенькая, на гладкой поверхности кольца было выгравировано «Мой ангел». Это было похоже на обручальное кольцо. Дин был благодарен себе прежнему за то, что так заботился о своей драгоценной Детке, что даже после несчастного случая и долгого пребывания в больнице никто не осмеливался прикоснуться к ней или отправить её в гараж, все знают, что он никому не доверяет машину, даже собственному брату. Малышка стояла на подъездной дорожке, пока Дин был не в форме, чтобы починить ее самому.       Когда Дин рассказал Сэму и Чарли о кольце, они оба казались ошеломлёнными и лишившимися дара речи, что только еще больше подтвердило его подозрения, он попытался притвориться, что ничего не заметил, но ни один из них не скрыл потрясения на лицах. Они попытались отмахнуться от этого, сказав, что Дин, должно быть, купил это для себя или, возможно, для своей будущей любовницы, что только разозлило его ещё больше и заставило его выбежать из комнаты. После этого Дин окончательно отказался от попыток узнать правду о своей личной жизни, и чем больше он пытался получить ответы, тем больше разочаровывался. Возможно, когда-нибудь он найдет ответы самостоятельно, если этому суждено случиться.

***

      Как только он отказался от прошлого, его жизнь стала намного проще.       Больше не было нагрузки на его мозг, головные боли, казалось, прекратились, кошмары почти прошли. И ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы придумывать новые способы задавать вопросы о своем прошлом. Так прошло два месяца, и напряженная жизнь заставила его забыть о попытках разобраться в прошлом.       Эти месяцы без стресса были замечательными, но, к сожалению, хорошее длится недолго.       Потребовалось всего лишь электронное письмо, чтобы вернуться в спираль. Сидя в своём кабинете, в окружении скучных стен и слова Су-Фоллс на экране достаточно, чтобы снова почувствовать трепет в груди. Возможно, это оно. Возможно, это его шанс. Если никто не дает ему ответов, он может найти их сам. Даже если не сможет, то сделать перерыв и уехать из этого места всё равно кажется лучшим вариантом.

***

      Сэм был в конференц-зале один, подписывал какие-то бумаги и ел пирог, когда Дин просунул голову: — Идёшь на кладбище? — спросил он Сэма, заметив белый букет цветов, стоявший на столе. — Гм-да, — ответил Сэм, продолжая возиться с бумагами.       Сэм регулярно ходил на кладбище второго числа каждого месяца и проводил там почти весь свой день. Визиты Сэма довольно часты. Когда умерла Мэри, он посещал кладбище, иногда даже дважды в течение ноября.       Сейчас ноябрь, а это значит, что Сэм дважды побывает на кладбище, что вполне объяснимо, потому что Дин знает, как сильно тот любил Мэри и скучал по ней. Дин иногда сопровождал Сэма, когда уставал от своей жизни и скучал по матери. Но, в отличие от брата, он регулярно пропускал походы. Возможно, из-за этого он вёл себя как плохой сын, но смерть Мэри была трагическим событием. Сэму тогда было всего шесть месяцев, он понятия не имел, что происходило. Это навевало воспоминания о некоторых из его самых тяжелых дней, которые он хотел бы забыть. Но даже при амнезии плохие воспоминания, от которых он действительно хотел бы избавиться, оставались с ним, и поход на кладбище не только ослаблял его, но и заставил заново пережить воспоминания о беспорядочной жизни, которую он вел в детстве. — У меня встреча в Су-Фоллс по поводу нового проекта. — Дин сохранял дистанцию, стоя в дверях, говоря это.       Сэм сразу оторвал взгляд от документа, сначала он ничего не говорил, и Дин предположил, что Сэм приберег лекцию на потом. — Почему бы тебе не зайти внутрь, — вежливо сказал Сэм, слегка улыбаясь.       Отлично! Сэм хочет, чтобы он сел перед большой лекцией, и Дин взял себя в руки, но пирог, стоящий на столе, не помог ему сохранять хладнокровие. Стискивая челюсти, сжимая руки по бокам в кулаки, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Слабый аромат пирога беспокоил Дина, когда он собирался с силами, чтобы войти в комнату и сесть напротив Сэма.       Просматривая бумаги, Сэм спрашивает: — Ты едешь один? — Да, каждый занят своей работой, и в этом нет ничего особенного, просто встреча по поводу нового здания офиса компании-разработчика программного обеспечения, в которой работает Чарли. Я могу справиться с этим сам, я делаю это довольно часто, даже ты это знаешь, — сказал Дин, его глаза были сосредоточены на простых синих занавесках позади Сэма, на своем дыхании, на чём угодно, лишь бы отвлечься. — Ты не можешь туда поехать. Папа этого не допустит, и я тоже, в прошлый раз, когда ты был там, ты оказался в больнице, Дин, — сказал Сэм и на его лице было явное беспокойство.       Дин знал, что раньше он никогда по-настоящему не любил своего отца, но теперь понял, что не испытывает ненависти к Джону. Возможно, он привык к этому в какой-то момент своей жизни. Дин всё ещё презирал Джона за то, что его не было рядом с ним и Сэмми, когда они нуждались в нём больше всего. Но, возможно, наблюдение за сыном на смертном одре в течение шести месяцев смогло изменить такого упрямого человека, как сам Джон Винчестер.       Теперь, когда Дин сам работал, он мог лучше понимать Джона. Дин изучал архитектуру, чтобы продолжить семейный бизнес, но он работал в фирме в Су-Фоллс, где поступил в колледж. После несчастного случая Сэмми и даже Джон не выпускали его из виду. Так Дин стал архитектором в Винчестерской фирме, принадлежащей Джону. Дин работал с Сэмми, потому что он занимался всеми юридическими вопросами, так что это беспроигрышная ситуация.       Хотя иногда ему казалось, что было бы лучше, если бы он работал в другой фирме, где никто не нянчился бы с ним постоянно, не проверял, принял ли он лекарства, не сопровождает ли его кто-нибудь, чтобы выпить чёртов кофе в ближайшем кафе, если он ударится головой и забудет дорогу обратно. Дин знал, что у всех у них добрые намерения, но иногда это удручало.       Дин разочарованно вздохнул: — Я знаю, Сэмми, но не мог бы ты дать мне один чертов день вдали от всего этого, чтобы никто не нянчился со мной? — Дело не в том, чтобы нянчиться с тобой, Дин. И, если ты хочешь провести некоторое время в одиночестве, ты можешь это сделать, но не в Су-Фоллс, Дин, я знаю, что ты не полетишь самолётом, а это целый день езды, и я боюсь, что поездка туда вызовет что-то плохое, — извиняющимся тоном сказал Сэм. — Тогда почему бы тебе не сказать мне, что я упускаю? — проворчал Дин, ударив кулаком по столу.       Сэм, с другой стороны, был спокоен и не возражал против небольшой вспышки гнева Дина, когда отвечал: — Честно говоря, я действительно не знаю, Дин, ты провел там всю свою студенческую жизнь, а также начал свой путь в качестве начинающего архитектора. Я уверен, что твои друзья уже рассказали тебе всё, но никого из нас не было рядом с тобой двадцать четыре часа в сутки. — Сэм ненадолго замолчал, подыскивая слова, формулируя свои мысли так, чтобы это не повредило его брату. — И то, какой ты, Дин. Все знают, что ты никогда не делишься ничем, кроме поверхностных тем, даже сейчас, после больницы и всего остального, ты всё тот же. Даже если тебя что-то беспокоит или когда у тебя болит голова, ты всё равно делаешь храброе лицо, пока с этим не станет слишком трудно иметь дело, мы все это знаем. Черт возьми, ты такой, сам по себе и никогда не менялся. — Сэм сделал слабую попытку пошутить, прежде чем продолжить: — И, должно быть, есть много такого, через что ты прошёл, хорошего или плохого, о чем никто из нас не знает.       Дин не мог с этим спорить. Он знал, что никогда не был из тех, кто говорит о чувствах. Черт возьми, он и сейчас не сможет. Сэм прав, независимо от того, как сильно у него болела голова, или внезапно перехватывало дыхание в кабинете врача, или он вздрагивал, когда слышал Zeppelin, он всегда говорил, что с ним все в порядке. И, возможно, это его собственная вина, что теперь, даже зная всё, он всё ещё не в состоянии собрать недостающие части головоломки воедино. — Хочешь пирога? — Сэм протянул кусок Дину.       Дин оттолкнул его так резко, что он упал на пол, оставив на гладкой белой поверхности пятно от пирога. — Ты знаешь, я это ненавижу, не мог бы ты просто перестать пытаться заставить меня есть это дерьмо, — пробурчал Дин.       Сэм был поражён реакцией брата, он думал, что Дин одумается и снова начнет любить пирог, когда поправится. Но тот всё ещё не смирился с пирогом, и, возможно, именно поэтому Сэм так часто ест его в эти дни, вероятно, чтобы дать Дину почувствовать себя комфортно, потому что это то, что готовила мама.       Сэм заговорил тихим голосом, как будто боялся того, что Дин может сделать дальше: — Но раньше ты любил пирог. — Я больше не хочу, ясно? Я ненавижу это! Я ненавижу этот грёбаный запах. — начал огрызаться Дин, подперев голову руками и разочарованно вздохнув. Из-за внезапной вспышки гнева и сладкого запаха яблок в воздухе у него медленно началась мигрень.       Он не знал, что такого особенного в пироге. Все вокруг продолжали приставать к нему с просьбой съесть его, друзья приносили ему пирог всякий раз, когда встречались. Сначала Дин относился к этому хорошо, но они не останавливались, пока однажды Дин не набросился на них. После этого он почувствовал себя ужасно и извинился. Но в пироге есть что-то такое, что он больше не мог заставить себя есть его, в конце концов его тошнило, от запаха у него мутнело в голове, а горло сдавливало, так что становилось трудно дышать.       После минуты молчания, давая Дину время прийти в себя, Сэм продолжил: — Если ты действительно хочешь поехать, пожалуйста, возьми кого-нибудь с собой, я уточню у персонала, может ли кто-нибудь присоединиться. — Не волнуйся, Сэм, я спрошу Кроули, он всегда свободен и веселее всех здесь, — пошутил Дин. — Это здорово, — улыбнулся Сэм.

***

      На следующее утро, когда Дин уехал в Су-Фоллс, он бросил свою сумку на заднее сиденье и завёл Импалу. Он скучал по тому, как он один вёл Детку, зажигая под Bon Jovi или Metallica и распевая во всё горло. Даже с амнезией он помнил текст песен.       Дин чувствовал себя виноватым из-за того, что солгал Сэму о том, что взял с собой Кроули: он и не собирался никого брать. Он увидел возможность отправиться в путешествие в одиночку и воспользовался ею. Дин не планировал идти по пути самопознания, он давно отказался от этого. Он всего лишь жаждал провести некоторое время в покое и прочистить мозги. Перед отъездом он дважды проверил, все ли у него лекарства, потому что не хотел, чтобы Сэмми отчитывал его за несерьезное отношение к собственному здоровью. Отель, который он забронировал, находился рядом с офисом, где должна состояться встреча, чтобы он мог немного отдохнуть от вождения. Всё готово, и, если дела пойдут хорошо, Дин сможет продлить свое пребывание и осмотреть город. Может быть, он смог бы что-то вспомнить или найти какие-то ответы о том обручальном кольце, которое лежало на приборной панели.

***

      Поездка в Су-Фоллс заняла целый день. К тому времени, как наступил вечер, мышцы Дина устали, спина болела, а ноги затекли, пока он слишком долго сидел в одном и том же положении.       Вождение в этом городе отличалось от того, к чему он привык. На дороге почти не было машин, хотя справедливо отметить, что он попал в аварию в этом городе, пустые улицы, кажется, приглашали любого прибавить скорость. Район, мимо которого он проезжал, был единственным подтверждением того, что город не был заброшен.       Он ездил по улицам с особой осторожностью, чтобы снова не разбиться. После непрерывной езды в течение целого дня Дин решил, наконец, сделать перерыв, когда проезжал парк. Он остановил Детку, чтобы размять свои усталые ноги. На самом деле он не любитель парков, черт возьми, он никогда по-настоящему туда не ходил, даже когда Сэмми настаивал на утренней пробежке. Но что-то в этом маршруте казалось ему странно знакомым, что-то в этом месте привлекало его, и Дин обнаружил, что вышел из «Детки».       Вход в парк казался старым, на колоннах сбоку горела желтая лампа, освещающая вход. Круглая арка входа была увита листьями плюща, покрывающими поверхность того, что оказалось тёсаным камнем, а чёрные металлические ворота оставались широко открытыми, приглашая его посмотреть, что находится внутри.       Он сделал осторожный шаг внутрь — воздух вокруг был свежий, а дорожка гладкая. Его шаги по брусчатке, кажется, резонировали в тишине. Желтоватого света фонарных столбов по обе стороны было достаточно, чтобы любоваться красотой этого места. Все деревянные скамейки пусты, заняты только опавшими листьями деревьев, окружающих дорожку, по которой он шёл.       Место огромное. Он наткнулся на перекрёсток, но проигнорировал его и продолжил идти прямо вперёд, исследуя протяжённость парка, следуя за слабым шумом воды, и, наконец, нашел источник звука, когда пересёк реку.       Тот путь, по которому он шел, снова отклонился, вёл прямо и вблизи образовывал что-то вроде разворота. Скамейки в парке в этом районе встречались редко, в отличие от входа, в то время как другая дорожка вела к мосту через реку. Дин обнаружил, что идёт к воде, которая казалась почти стоячей, но её тихий звук говорил об обратном. Звук очень тихий, как будто под стать тишине этого места, но для его ушей это музыка.       Дин вдохнул свежий воздух, слушая слабый шум воды, текущей под мостом, оперевшись руками на перила. Шелест листьев, танцующих на ветру, совпадал с мелодией воды. Здесь хорошо и он был рад сделать остановку. Дин достал свой мобильный и послал Сэму короткое сообщение о том, что благополучно добрался до места назначения. Что ж, он почти добрался до места назначения, отель недалеко отсюда. — С возвращением! — Сильный низкий голос сзади напугал Дина.       Его телефон чуть не упал в реку, но он успел схватить его в последний момент. Дин обернулся, чтобы посмотреть, кому принадлежал голос, и что-то в груди Дина сжалось при виде открывшегося перед ним зрелища. В нём зашевелилась тревога. Перед ним стоял незнакомец в бежевом плаще, очень похожий на бухгалтера, но его голос звучал более устрашающе, как будто он принадлежал федералу.