***
— Эй, Кас! — Ммм, — Кас просто напевал в ответ, положив голову на плечо Дина. — Мы можем продолжать делать это, пока нам не исполнится 80 лет, верно? — Мы можем продолжать делать это всю жизнь! — Пробормотал Кас. Дин улыбнулся, глядя сверху вниз на Каса, который наблюдал за закатом, не отрываясь. Ответ застал Дина врасплох, он не спросил, говорил ли Кас о наблюдении за закатом, или он намекал на их отношения. В итоге он просто запечатлел лёгкий поцелуй на лбу Каса, прежде чем прижаться щекой к его голове, что заставило его улыбнуться и прижаться ещё сильнее, пока они наслаждались заходом солнца.***
Взгляд Дина по-прежнему прикован к крыльцу. Эти стулья теперь пустуют. На блестящей белой поверхности скопилась пыль, следы которой остались на одежде Дина. Сегодня он сидел и читал дневник Каса на своём обычном месте, в то время как стул рядом с ним оставался холодным и пустым в течение всего дня, скучая по теплу своего ангела, которого больше не было рядом, чтобы прижаться к нему на этот раз. На этот раз не было мягких пальцев, которые можно было бы переплести с его собственными мозолистыми, когда он сидел там, погруженный в печаль. Когда Кас переплетал свои мягкие, тонкие пальцы с грубыми, закалёнными работой пальцами Дина, внезапно Дин понял, он чувствовал в глубине души, что с миром всё будет в порядке. Когда Кас был рядом, Дин чувствовал, что может справиться с чем угодно. Он смотрит на стул Каса, где лежит дневник, и ещё одна слеза скатывается по его щеке. Его тяжелые веки опускаются, когда он смотрит на дом, а лёгкий ветерок погружает его в дремоту.***
Это его последний день в Су-Фоллс. Последний день, потому что здесь ему больше нету ради кого оставаться. Никто не ждал его в парке, никаких признаков бежевого плаща на мосту, никто не любовался водой, никто не сидел на скамейке, только разбросанные листья лежали на холодной поверхности земли. Дорожка была пуста, в воздухе не чувствовалось и намёка на запах виноградной лозы. Не было слышно и хриплого голоса, приветствующего его. Ночью парк был просто пуст. Парк был погружён в зловещую тишину. Это напоминало ему обо всех тех годах, когда Кас ждал его, ждал, чтобы они могли встретиться снова и пережить день, как в старые добрые времена. Он ждал, что Дин вернётся и заберет его домой. И дом, дом, который превратился в пепел, начал преследовать его. Гостинная не напомнило ему о тех весёлых и захватывающих временах, когда они с Касом ходили в кино поздно вечером, но лишь отозвалось пронзительной болью от страданий Каса. Место, которое он когда-то любил, превратилось в удушливую коробку, вместо того чтобы дать ему ощущение комфорта от того, что ещё осталось. Лёжа в их постели, он больше не чувствует себя любимым и умиротворённым, но скучный матрас заставляет его чувствовать себя ещё более одиноким. Кухня, которая раньше была их безопасным пристанищем, стала местом, которое привело к пылающему разрыву между ними. Здесь для него ничего не осталось. Тень его прошлой жизни обитает в каждом уголке дома, каждая комната рассказывает свою собственную историю, напоминая ему о старых добрых временах, когда в этом доме было тепло солнечного света и всё в жизни было хорошо. Он знает, что больше не может оставаться здесь без того, чтобы его не преследовал призрак его собственной жизни. Он всегда так делал, убегал от проблем, — это единственное известное ему решение. Абсолютная тишина пространства, когда-то наполненного шутками и смехом, убивает его изнутри, место безжизненное, прогнившее и разрушенное во всех отношениях. Осталось всего несколько лампочек, которые не пострадали от пожара, комната мертва. Его руки разглаживают смятые простыни, на которых скопилась пыль, и дыры от грызунов, вторгшихся в их пространство. Он оглядывается в последний раз; он задёргивает то, что осталось от испорченных штор, боясь, что его прикосновение испортит непрочный материал. У тонкой ткани тёмные дымчатые концы, которые не закрывают вид на задний двор и кленовое дерево. Он в последний раз захлопывает дверь их спальни, поворачиваясь спиной ко всем ночам, когда он прижимал Каса к себе, отказываясь от тех обещаний, которые должны были длиться вечно. Он уходит в отчаянии, его ноги тяжелеют от чувства вины, когда он делает ещё один шаг прочь, обречённый своей собственной судьбой. Люстра на лестнице не горит, как и во всём остальном доме, стена воспоминаний, на которой были запечатлены разные этапы их жизни в качестве сувенира о взрослении и любви, больше не может противостоять судьбе. Его палец касается поверхности, которая когда-то была гладкой, слой краски отслаивается от прогнившей, просачивающейся стены, пристыжая его ещё одним напоминанием о том, что ничто не строится навечно. Он бросает долгий взгляд на кривые фотографии на лестнице, возможно, в последний раз, он пальцем провидит по трещине на стекле, это фотография, где они прижимаются лбами друг к другу, глаза закрыты, на их лицах улыбки. Дин грустно улыбается, оглядываясь на фотографию, не желая ничего больше, чем унести с собой эти воспоминания об их приятном времяпрепровождении вместе. Он хочет снять фотографию со стены, но разум не позволяет ему. Он делает ещё один шаг вниз, где натыкается на селфи, сделанное им в спальне, на нём спит Кас, зелёная рамка, кажется, потёрлась с одной стороны, крошечные кусочки разбитого стекла остаются в углу, поскольку фотография собирает пыль. Он поднимает палец, чтобы стереть пыль с сонного лица Каса, это не помогает, но делает изображение более чётким, он нежно проводит большим пальцем по щеке Каса, чтобы успокоить его в течение очень долгой ночи, надеясь, что он будет рядом, когда Кас проснётся. Дин расплывается в улыбке. — Спокойной ночи, Кас! — Он шепчет ему на фотографии. Это было прекрасно, пока продолжалось. Он стоит там ещё мгновение, любуясь фотографией в последний раз, его сердце разрывается от желания забрать сонного Каса обратно в Лоуренс, укладывать его спать каждый вечер, и пока Кас засыпает, он будет говорить с ним о прошедшем дне, как они обычно делали раньше. Но он не может снять фотографию со стены. Он не может заставить себя забрать хоть что-то из этого дома, который они когда-то построили вместе, это было бы слишком эгоистично с его стороны. Всё в этом месте, эти воспоминания, все они принадлежат этому месту, на своём законном месте, в отличие от Дина. Здесь ему нет места, потому что он разрушил всё, что они построили вместе. Осколки стекла издают хруст под его ногами, когда он делает ещё один шаг вниз, появляется еще одно искаженное изображение, где он печёт пирог. Кас сделал это фото, ему понравились взбитые сливки на его пироге, поэтому Дин перешёл в режим пекаря, надев жёлтый фартук с принтом пчелы, который Кас принёс для него, и Кас всё это время наблюдал за ним и сделал снимок, пока Дин его не видел. Следующая фотография, на которую натыкается Дин, лежит на ступеньке, он поднимает её, красный цвет рамки потерял свою яркость, стекла нет, на фотографии внутри следы дыма, это та, которую запечатлел Сэм, где Дин пытается сделать быстрый снимок уставшего Кас на своём рабочем столе. У него сжимается сердце, когда он вешает картину на прежнее место, на стену, расписанную знакомым дымом. Он не может забрать этот снимок, напоминает он себе. Ближе к концу лестницы он находит фотографию с обожжёнными краями, на этой фотографии они обнимаются, на том же мосту в парке, их глаза закрыты. Фотография уже не та, что раньше, одна сторона измучена больше, чем другая. От той стороны, на которой находится Кас, почти ничего не осталось, так как эта сторона уничтожена дымом, остались только его руки и часть лица, лежащая на плече Дина, пламя унесло его прочь. Сторона, на которой находится Дин, всё ещё остаётся целой, точно так же, как в первый раз, когда он снова встретил Каса, на том мосту, на двух противоположных концах, разделенных светом. Как два разных мира. Он прикасается к Касу нежными пальцами, целует свой собственный указательный и средний пальцы, прежде чем прикоснуться к Касу, чтобы слегка дотронуться до него. Дин улыбается Касу в ответ, задаваясь вопросом, захотел бы Кас покинуть этот дом и поехать с ним в Лоуренс, как во все те разы, когда они отправлялись в путешествие под громкие звуки Bon Jovi и Metallica. И это фото он не может забрать. Он делает последний шаг вниз из своей старой жизни, он пересекает кухню, он проводит пальцем по дверной раме, которая кажется пустой, изъеденной термитами и пламенем, всё это кажется таким же тёмным, как и внутри. Возле окна есть следы земли, которые, как он предполагает, рассыпались от розмарина в горшке, от занавесок, которые когда-то сопровождали растение, ничего не осталось. Он не может заставить себя войти внутрь, наблюдая, как тени от пламени рисуют болезненный образ на шкафчиках и скамейке, где он когда-то готовил, где Кас наблюдал за ним, сидя на барном стуле. Соответствующий красный цвет шкафчиков и барных стульев едва виден, всё это съедено пламенем и дымом. Дин вздыхает, он закрывает глаза, его голова опирается о дверной косяк, он проводит рукой по мокрым щекам, потерянный и побеждённый своими собственными действиями, раздавленный судьбой. Он поворачивается спиной к кухне, в последний раз стоя в коридоре. Он боится зова гостиной, которая смотрит на него в ответ, смерть Каса эхом отдается в его голове. Это то, о чём дом говорил ему всё это время, в печали, которую он почувствовал в коридоре, в боли, которую он почувствовал на заднем дворе, в ознобе, который он почувствовал, когда впервые вошёл в дом. Это был Кас. Всё это… Был Кас. Его крик о помощи, пламя, окружавшее его, болезненные крики, которые никто не слышал, его сгорбленные плечи, когда он обнял себя в последний момент, потому что некому было его обнять. Боль в его глазах, когда он понял, что всё кончено, вся боль, которую он перенёс, остаётся запертой в этих стенах. Дин долго стоял как вкопанный у дверного проема. Всё неподвижно и, о, так тихо, когда он осторожными шагами входит в гостиную, его рука проводит по спинке потёртого дивана, когда он проходит мимо. Он останавливается у окна, наблюдая, как в окружающем мире зарождается рассвет, в последний раз оглядывается по сторонам, останавливая взгляд на сломанном проигрывателе, зоне отдыха, у камина. Его шаги отдаются эхом, когда он подходит ближе к камину, осколки разбитых фотографий издают хруст под его ногами, когда он осторожно поднимает разбитую рамку первого снимка, который они когда-либо делали вместе. Они счастливы на этой фотографии, улыбаются в камеру, выглядят невинными, не подозревая о том, что скоро влюбятся, и не подозревая о том, что жизнь уготовила для них. Толстый слой пыли покрывает поверхность, на которой раньше стояла фотография, Дин вытирает пыль рукой, прежде чем поставить фотографию обратно на камин. Он не может забрать снимок, повторяет его разум. Чем дольше он смотрит на это, тем больше его захватывает эта эмоция. Он закрывает глаза, отворачиваясь, пока не передумал. Он не может этого вынести. Он быстро пересекает комнату, он не может забрать эту фотографию, ей место здесь, она всегда была частью их дома, он не может забрать её по эгоистичным причинам. Его руки сжимаются в кулаки, когда он заставляет себя не оборачиваться. Но абсолютная серьёзность комнаты возвращается к нему, и его шаги замирают у дверного проёма. Он оглядывается на своё прошлое, которое смотрит на него в ответ. Его нерешительный взгляд задерживается ещё на мгновение, он в последний раз осматривает комнату, его глаза фокусируются на фотографии, которая стоит на камине, в то время как все остальные расплываются, когда он замечает отблеск лунного света, падающий на разбитое изображение, когда в его голове звучит голос Каса. «На этой фотографии я увидел, как мы были счастливы, на этой фотографии я увидел, что такое любовь!» Эта фотография особенная. Так было всегда. Прямо сейчас Дин тоже это видит. Чем на самом деле была любовь. Это дружба, от которой они никогда не отказывались. Крепкая дружба, без которой ничего не было бы возможным. Дружба, которая связала нити любви воедино в прекрасный фрагмент жизни. Он делает глубокий успокаивающий вдох, преодолевая комок в горле. Дину удаётся слабо улыбнуться, думая о том, насколько тонко Кас умел говорить правду загадками. Он поворачивается спиной к дружбе. Ему не следует забирать фотографию. Дин подходит к входной двери, чтобы оставить свою старую жизнь позади, но почему-то он не может выйти, он стоит, застыв на месте, ожидая, что голос позовёт его обратно. Он стоит там ещё мгновение, думая о том, как Кас обнимал его в тот день, и о том, как его обманули, заставив поверить, что всё будет хорошо. Он не может этого сделать. Он не может отвернуться от дружбы. Его потные руки замерли на дверной ручке. .... И он забирает фотографию.***
Ночные кошмары больше не мешают Дину спать. Теперь это чувство вины и раскаяния за идеальную жизнь, которую он потерял. Воспоминания о Касе не дают ему уснуть всю ночь напролёт. Этот дом, где, как он знал, ему действительно место, любовь, которая всегда была его домом. Он потерял это, он потерял чувство принадлежности, к которому всегда стремился, и он боится, что может никогда не обрести его снова. За каждым напряжённым днём следовала пустая ночь, и кольцо составляло ему компанию, пока он бессчетное количество ночей читал записи Каса в дневнике. Один из них был о том времени, когда они пошли в тематический парк и купили радужный обтягивающий костюм, другие об обычных днях, когда они обнимались и рассказывали о том, как прошёл день за ужином. Одна из них о коричневом котёнке, которого Кас нашёл в переулке и накормил его настолько, что маленький котёнок последовал за Касом домой. Он написал, как ему стало грустно, когда владелец котёнка вернулся за ним. Он продолжает рассказывать о том, как Дин принёс ему мягкую игрушечную кошку с большими голубыми глазами и пушистым белым тельцем уже на следующий день, он написал, как это его обрадовало, хотя это была всего лишь мягкая игрушка. Он написал о том, что Дину никогда по-настоящему не нравились мягкие игрушки, потому что они не для взрослых мужчин, он написал, как благодарен за то, что Дин есть в его жизни, всякий раз, когда он смотрит на игрушку. Есть записи об обновлениях сада на заднем дворе. В одной говорится, как сильно Кас хотел жениться. В другой рассказывается, как однажды Дин испугался, когда проснулся и увидел рядом с собой большие голубые глаза кошки вместо Каса, и сказал Касу перестать брать эту штуку с собой в постель, потому что странно, когда между ними стоит глупый гигантский кот. В дневнике Кас признался, что сделал это только для того, чтобы подействовать на нервы Дину, чего он никогда раньше не признавал. Он рассказывает о том, как поместил кота в шкаф в их спальне, потому что ему было весело, и он не хотел, чтобы белая шерстка потускнела, и хотел приберечь кота на случай плохих дней, и когда Дина не будет дома. Есть несколько страниц, где он рассказывает о незначительных разногласиях и о том, как он не мог представить свою жизнь без Дина. Есть ещё одна, где он пишет о том, как испёк пирог для Дина, потому что Дин испытывал стресс из-за работы. Он пишет о том, как поцеловал Дина на лестнице и потерял самообладание настолько, что споткнулся, и пока Дин пытался обнять его за талию, чтобы удержать на месте, они оба упали и смеялись над этим целый час. Он говорил о том, как сильно он любил Дина. Количество хороших записей перевешивало количество плохих. Образ того, как у него забирают Каса, преследовал его днём и ночью. Болезненные крики Каса всё ещё звучат в его голове, то, как он так упорно сопротивлялся, то, как он всё ещё улыбался, обиженное выражение на его лице, когда он рассказывал истории об их жизни в парке, проигрывается снова и снова, вызывая жгучее чувство в груди, отчего у него перехватило горло. Казалось, время остановилось только для того, чтобы он мог скучать по Касу, время остановилось только для того, чтобы они могли в последний раз пережить части его прежней жизни.***
Он скучает по Касу. Он скучает по нему, он скучает по тому, когда Кас был рядом с ним, а не по холодному месту с другой стороны кровати. Он скучает по нему, когда готовит утренний кофе или когда кто-то предлагает ему пирог. Он скучает по нему, когда Сэм рассказывает о глупых документальных фильмах, он скучает по нему, когда видит маленькое растение в горшке в конференц-зале. Он скучает по его смеху, его сердитому выражению лица, его злой ухмылке, его очаровательному наклону головы. Он скучает по нему каждую минуту, он скучает по нему каждый день и ночь. Он скучает по нему, когда опускает руки в карманы и дотрагивается до бархатного футляра для колец, забавно, что каждый из них ходил в один и тот же ювелирный магазин, футляр очень похож на тот, что Дин носил с собой долгое время. Он мог только продолжать желать, чтобы всё было по-другому, ирония в том, что раньше он чувствовал себя таким потерянным, как будто принадлежал чему-то другому, не уверен, где именно, но уверен, что в его жизни чего-то не хватает. И теперь, когда он знает, чего не хватает, он всё ещё чувствует себя потерянным. Это не его место, ему здесь не место, его место с Касом, в их доме, в Су-Фоллс.***
Сегодня четверг, пятое ноября, и Сэм, как всегда, собирается на кладбище, но на этот раз он идёт не один, Дин идёт с ним. Дин одевается во фланель и чёрную куртку, Сэм ждёт его внизу, по дороге он покупает цветы. Он не сказал своему брату, что встретил Каса, потому что Сэмми не поверил бы ни единому слову. Когда Сэм спросил Дина, что случилось, тот просто ответил: — Я вернулся домой, но я потерял всё. Какая бы злость ни была у него на Сэма, Чарли, Бенни и, чёрт возьми, даже на Кроули за то, что они не рассказали ему о самой важной части его жизни, она прошла. Теперь он понимает их, он задается вопросом, было ли ему лучше ничего не знать, но это означало бы больше не встречаться с Касом. Если боль, через которую ему приходится пройти, — это цена, которую он должен заплатить за то, что Кас появился в его жизни на несколько дней, он бы сделал это снова.***
Они добираются до кладбища, где похоронен Кас, Сэм первым отдает дань уважения, и, прежде чем уйти, он слегка кладет руку на плечо Дина в знак ободрения, проходит мимо него, чтобы оставить Дина наедине. Небо сегодня серое, облачно и холодно. Дин опускается на колени, и слёзы снова начинают течь по его лицу, от переполняющего его горя, когда он тихо шепчет: — Кас... Я купил тебе твои любимые цветы, — говорит Дин, выдавив улыбку дрожащим голосом. Деревья шелестят под лёгким ветром, листья опадают в молчаливой печали, сухие листья стелятся по земле, целуя колени Дина, когда он смотрит вниз на камень с именем Каса на нём. — Ты можешь сохранить их в дневнике, — шутит Дин, вытирая слёзы, думая о том, как Кас бережно хранил первую подаренную им розу как закладку в своём дневнике. Дин некоторое время молчит, он не знает, с чего начать, или он просто молчит, чтобы оставаться спокойным, чтобы его голос не сорвался. — Ты обещал остаться со мной навсегда, Кас, ты обещал, — Дин пытается казаться раздражённым, но его голос срывается хриплым звуком, и он даже не уверен, слышит ли его Кас. — А теперь ты... Ты бросаешь меня, чувак, это нечестно. Зачем ты так поступил со мной? А? Я... я ненавижу тебя за это, лучше бы мы никогда не встречались, — говорит Дин, его голос срывается от разочарования. — Ты сказал, что будешь присматривать за мной. Я надеюсь, ты слышишь меня, чувак, подожди меня прошу, и я вернусь к тебе, у нас снова будет наша жизнь. Дин смотрит на небо, не давая слезам застилать ему глаза. —Мы вернем всё это обратно! — Шёпотом повторяет Дин. И как будто небо скорбит вместе с ним, кажется, что с неба доносится тихое ворчание, когда Дин смотрит на серые облака, которые он часто встречал во сне. Похоже, скоро пойдет дождь. Начинается лёгкий дождь, и Дин не знает, знак ли это от Каса, или он просто слишком много думает. — Ты... Ты спросил меня, что такое любовь, — говорит Дин, шмыгая носом. - Любовь для меня - это вера, которую я испытываю к тебе… любовь для меня — это вера в прекрасную ложь, которую ты мне сказал, — это книга Толкина на нашей тумбочке, которую ты читаешь мне каждый вечер, — говорит Дин, делая паузу. — Для меня любовь — это кусок металла, который я носил в кармане в ожидании новой встречи с тобой, это те пустые страницы твоего дневника с розой посередине. Дин отвечает на давно назревший вопрос, вспоминая дождливую ночь в парке, когда Кас задал этот вопрос и лишил его дара речи. - Помнишь, ты раньше читал некоторые свои записи из дневника, но никогда ничего не показывал? — Дин опускает взгляд на дневник в твёрдой коричневой обложке, который держит в руке. — Ты сказал мне, что это будет подарок на нашу годовщину, ты сказал мне, что напишешь о нашей жизни в этом дневнике, сказал мне, что ты написал о прогрессе, которого мы достигли с садом, о наших ночных свиданиях и о том, как сильно тебе всё нравится в нашей жизни, — говорит Дин, понизив голос ближе к концу предложения. Дин переворачивает страницы, открывая последнюю запись пятилетней давности, сделанную за месяц до ссоры, нацарапанную не совсем уверенным почерком. — Суждено ли нам вообще быть вместе? Ты написал это, — говорит Дин, читая почерк Каса, он задаёт вопрос о том, о чём слишком боялся задать, — Собирался ли я когда-нибудь жениться на тебе? ты говоришь... Дин читает слова вслух, чернила размазаны, что делает очевидной боль, которую он причинил Касу, поскольку его собственные слёзы пачкают страницу поверх чернил, где слова уже размазались. — И мне жаль, что я заставил тебя плакать, — извиняется Дин, пожимая плечами, — Любовь для меня… это размазанное «Я люблю тебя», что ты нацарапал сквозь боль которую я тебе причинил, но ты все равно любил меня, несмотря на это, — отвечает Дин сквозь сжатое горло, а слёзы продолжают течь по его щекам. На кладбище его любовь показалась ему горькой на вкус, прекрасная мечта, но в то же время восхитительно болезненная. Чистая, как звёздный свет, но ужасно разбитая. Что-то сломанное, не подлежащее восстановлению. Что-то, что длилось недолго, но хватило, чтобы превратить его сердце в разбитое месиво, когда он оплакивал потерю. И он боится самого себя, что, если трещина в его мозгу снова сотрёт важную часть его жизни? Случится ли что-то подобное снова? Что, если однажды он проснётся и забудет, каково это — любить, если когда-нибудь он снова забудет Каса, если его мозг отпустит всплывшие воспоминания? Он боится, что однажды забудет, каково это — быть молодым и влюблённым, если он забудет облегчение, которое испытывал всякий раз, когда обнимал Каса, если его разум не вспомнит, как ярко сияли глаза Каса и морщинки в уголках от радости, когда он работал в своем саду. Он сидит там, пока печаль не поглотит его. Он никогда не сможет вернуться назад, не так ли? Если есть какая-то магия, если бы Бог был перед ним, он попросил бы о том же, что и Кас. Он попросил бы вернуть те три дня назад. Те три дня, перед тем, когда Кас уехал из города. Три дня, просто чтобы подержать Каса подольше, посмотреть, как он бродит в этом дурацком свитере с принтом «МЯУ», посмотреть, как загораются его глаза, когда он берет помидоры с их грядки. Три дня, чтобы проиграть ему в видеоигре, просто чтобы посмотреть, как он празднует победу на чемпионате мира. Три дня, чтобы посмотреть, как он сердится по утрам, три дня, чтобы еще раз поцеловать его, обнять, прогуляться по парку, держа его за руку. Всего три дня, чтобы любить его ещё немного. — Пожалуйста… Пожалуйста, — умоляет он на кладбище, сдерживая рыдания, он не уверен, о чем он просит? Каса? Его жизнь? Время? Любовь? Смерть? - Ещё одно чудо… — Это то, чего он ждёт. Чтобы Кас подошёл сзади, обнял его и вырвал из этой жалкой жизни, сказал, как сильно он его любит, чтобы Кас вернулся и надел ему на палец кольцо, которое было закопано под клёном. Дин достаёт коробочку из кармана, он замечает, что деревья стали тихими и спокойными, как будто утешают его от боли и страданий, прохладный ветер, проносящийся в воздухе, ласкает его, давая ему возможность поговорить с Касом наедине. — Мне так жаль, Кас, я больше никого не хочу видеть в своей жизни никогда, прости, что заставляю тебя думать, что твои потребности не важны, прости, что ставлю свои потребности выше твоих, прости, что заставляю тебя так себя чувствовать. — Дин извиняется, проводя рукой по щеке. — Я любил тебя больше всех, Кас. Ты… Ты единственный человек, который помогал мне пережить все трудные времена, и мне жаль, что я разочаровал тебя, — Дин запинается на середине предложения, — Прости... За всё! - Тихо шепчет он. Его дрожащие пальцы обводят замысловатый дизайн кольца, оно красивое, и как раз подходит по размеру, он неуверенно обводит металл пальцами, пока мысленно обдумывает свои действия. — Прости, — повторяет Дин, за тем следует слабое «Я люблю тебя, Кас», когда он надевает кольцо на свой безымянный палец. Кольцо приятно успокаивает его бешено бьющееся сердце, оно кажется правильным. Металл на его безымянном пальце лёгкий, но тяжесть вины делает его намного тяжелее, возможно, напоминание о том, что он сделал. Его голова запрокидывается, чтобы посмотреть на горизонт, а низкий гул облаков скорбит вместе с ним, пока он сидит и плачет под открытым небом, пока его ноги не немеют от холода.***
Дин просыпается в постели от звука белой занавески, мягко шелестящей на ветру, тёплый солнечный свет заглядывает в окно, простыни вокруг него кажутся лёгкими, но такими же тёплыми, когда он переворачивается и улыбается. Кас лежит рядом с ним и улыбается в ответ, когда Дин тихо бормочет: — Доброе утро, солнышко! Дин знает, что ему снова снится сон, и в этом сне есть что-то вроде утешения, он знает, что он не может быть с Касом в реальной жизни, но он всё ещё может быть с ним во сне, и это всё, что ему нужно. Быть рядом с Касом — это всё, что ему нужно знать, чтобы сделать несчастные дни немного более терпимыми. Дин закидывает ногу на Каса под простынями и притягивает его ближе, вызывая у него хихиканье от щекотки, когда он покрывает лицо Каса поцелуями, начиная со щеки, затем носа, лба, глаз и, наконец, слегка целует в губы. — Что я должен сделать, чтобы вернуть тебя? — Бормочет Дин, — Что я должен сделать, чтобы вернуть нашу жизнь? Скажи мне, пожалуйста! Кас молчит, вероятно, из-за внезапного вопроса. — Знаешь, я бы сделал всё, что угодно, я бы умер за тебя, но, пожалуйста, Кас, останься здесь, со мной, — просит Дин, поднимая голову настолько, чтобы посмотреть на Каса сверху вниз. — Пожалуйста! — Шепчет Дин. Кас касается лица Дина, как будто обводит каждую веснушку. — Живи для меня, Дин! — Кас отвечает просто, лишая Дина дара речи. Выражение лица Дина становится печальным, и Кас, возможно, заметил это, когда он начал объяснять. — Живи своей жизнью, Дин, так же, как ты бы жил со мной, пеки пироги, смотри ковбойские фильмы, катайся на детке. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Дин прижимается ближе. — Я не могу сделать это без тебя, Кас, — хрипит Дин. Он прижимается к Касу сильнее, страх, что Кас исчезнет, пугает его. - Я всегда с тобой, я буду присматривать за тобой, — говорит Кас. Мы всё ещё можем видеться здесь, — уверяет он. Я буду возвращаться к тебе, Дин, каждый день, когда ты устанешь, когда тебе нужно с кем-то поговорить, я всегда здесь, я останусь с тобой, я обещаю. Это всегда будет нашим местом, это всегда будет нашей жизнью, здесь мы в безопасности, мы есть друг у друга, и это всё, что имеет значение, у нас всё ещё может быть это... — говорит Кас. — Я всегда буду присматривать за тобой, Дин. Дин прижимается лбом ко лбу Каса. — Мы ещё встретимся, — это скорее вопрос, и он чувствует, как Кас кивает. — Подожди меня! — Говорит Дин, и Кас лучезарно улыбается: — Я буду ждать тебя, Дин! — Я люблю тебя, Ангел, — Дин наклоняется, чтобы поймать губы Каса своими. — Навсегда. — Бормочет Дин, когда они отрываются друг от друга. Возможно, так и должно быть. Во сне он всё ещё может снова найти Каса и части своей старой жизни. Во сне он может убежать от жестокой реальности. Во сне всё в порядке. Во сне — это то место, где он всё ещё может жить в своей сказке.